Игорь Григорьян
Иллюзия
Мы продолжали двигаться вперед, оставляя позади Землю, огромную, тускло освещенную зонтичными, в отсутствие своей звезды, солнцами. Она возвышалась серо-голубой громадиной, поражая наше воображение.
– Ваше.
– Что?
– Ваше воображение, – Агафья Тихоновна обернулась ко мне и улыбаясь, повторила:
– Поражая ваше воображение.
– Ну да, но я ведь просто думал… – Я никак не мог привыкнуть к тому что акула была в состоянии читать мои мысли как открытую книгу, и что совсем немаловажно, книгу на понятном ей языке.
– Именно, – она кивнула головой, – именно, вы просто думали. А вы попробуйте не думать, а просто наслаждаться, совсем не используя слова в своих мыслях. Наслаждаться чувствами, которые не выразить словами, – она пришпорила дракона и он полетел еще быстрее, – наслаждаться, просто наслаждаться, это трудно только вначале, потом станет легче…
И я наслаждался. Наслаждался как мог. Мысли не оставляли меня, они посещали мою голову одна за одной, пролетая внутри – некоторые быстро, как реактивная ракета, некоторые – медленно, словно ехали на старой разбитой телеге, а некоторые и вовсе неуловимо проскакивали мимо меня. Мысли, использующие для передвижения телегу, то и дело задерживались, норовя остановиться на привал, а то и на ночлег, и только тогда я начинал, а точнее сказать – пытался контролировать этот процесс, не давая какой-то определенной мысли свить гнездо в моей голове. В конце концов все мысли, убедившись в моей решимости не думать и не проживать их, а проще говоря – не обращать на них внимания, наблюдая за ними как бы со стороны, все мысли, немного посидев на дорогу, засобирались в путь. Они растворялись в моем Сознании, оставляя за собой лишь свободное место. Пустоту. Настоящую, звенящую Пустоту.
И только сейчас, ощутив эту Пустоту, в моей голове начал пробиваться тонкий, робкий и неуверенный, но очень важный лучик – лучик, поглощающий все на своем пути, лучик самого что ни на есть настоящего Света.
Свет осветил все что было вокруг– а была только Пустота. Звенящая и звонкая, но все же – Пустота. Только сейчас я понял что Пустота – это тоже наполнение. Возможно, одно из самых важных наполнений во Вселенной.
Свет поглощал, но не разрушал. Скорее даже строил. И в этой сочной, звенящей Пустоте выстраивалась новая картина безмерной и беспредельной реальности.
Любовь громко прикрикнула на Свет, и тот, словно забывчивый слуга, сломя голову, кстати – мою голову, растворил своим бесцветным сиянием сначала четвертое измерение – Время, а потом и три оставшихся пространственных координаты.
После этого тонкий и робкий луч Света вынырнув из моей головы, прыгнул в рюкзак с цветными бутылочками, ярко окрасив все до одной. В этом ослепительном сиянии было не разобрать – красный там цвет или синий, все цвета смотрелись одинаково ярко, мощно и бестелесно.
Качество моего Знания изменилось. Произошел скачок. Фазовый переход. Я, как электрон, перестал крутиться на своей орбите, а просто проявился в совершенно новом для меня месте. Исчез в одном и проявился в другом. Мое тело приобрело характеристики субатомной частицы.
Сколько еще таких переходов сне предстоит пройти? Не знаю. Да и зачем знать. Каждый момент – бесценен и неповторим.
14
Мощный взрыв где-то позади нас потряс Пространство. Взрыв был настолько сильным, что безвоздушный космос, который нас окружал, и согласно своей структуре не должен было проводить звук, содрогнулся как-то сразу и целиком, и как мне показалось, даже немного просел.
Спицы зонта тоже немного поменяли свое положение, но общая конструкция купольно-зонтичной архитектуры выдержала, зонт покачнулся, но выстоял.
– Что это? – я беспомощно оглядывался назад, в сторону, с которой, как мне показалось, пришла взрывная волна.
– Время, – акула не обращала внимание на приключившееся, а высматривала что-то впереди, – так взрывается Время.
– Кристаллы?
– Да. Камни, зараженные временем взрываются намного сильнее чем просто камни, – Агафья Тихоновна обернулась чтобы посмотреть туда, где скрылась комета.
Голубоватое сияние ее хвоста еще можно было различить, но и оно было разбросано в окружающем нас Пространстве клочьями голубой краски, которые, предоставленные уже сами себе, собирались в небольшие образования поплотнее и понасыщеннее цветом. Видимая материя, разбросанная взрывом, стремилась друг к другу, словно пыталась вновь собраться воедино, в одно целое, и продолжить свой путь вместе. Даже бездумная материя понимала что в объединении – сила. Бездумная ли?
– Гравитация, – акула махнула головой на облако концентрированной материи, – это все что осталось от кометы, – она удовлетворенно хмыкнула и было заметно что результат ее вполне устроил.
– Гравитация что? – мне было непонятно что имела в виду Агафья Тихоновна.
– Гравитация начала свой танец, – она продолжала смотреть на крошечные пылинки вещества, постепенно собирающиеся в куски побольше и притягивающие к себе такие же осколки, – они будут врезаться друг в друга, объединяться и формировать новые астероиды, кометы, а возможно, со Временем, этот голубоватый сгусток материи превратится в какую-то новую планету, на которой вполне может развиться какая-то форма жизни.
– Почему голубой цвет?
– Вода, вмороженная в тело кометы, при взрыве, который мы устроили, высвободилась и испарилась. Пар, который сумел и успел вырваться в Пространство, и через который проходит звездный свет, дает вам иллюзию голубого. Ничего сложного, – Агафья Тихоновна рассмеялась, – все в точности так же как и с хвостом кометы, только в большем масштабе.
– Понятно, – я завороженно наблюдал за вращением материи, – может быть со Временем это будет населенная планета со своей собственной жизнью, и вполне вероятно что эта жизнь будет кардинально отличаться от земной, то есть от любой известной человечеству жизни.
– Вам это действительно интересно?
– Что?
– Что будет с этими осколками через пару миллиардов лет?
– Конечно! – я с жаром воскликнул, – возможно мы с вами только что были на месте будущих цивилизаций, – возможно, мы были в самом начале сотворения Мира и даже не догадывались об этом.
– Более того, – Агафья Тихоновна утвердительно кивнула головой, – возможно, мы и создали этот Мир своим взрывом.
– Да, да, конечно, – я был настолько покорен красотой картины, распростертой прямо передо мной, что напрочь забыл про то чьих это рук дело.
– Так вот, нет ничего проще, – акула указала плавником на живое, голубоватое облако.
– Что вы имеете в виду?
– Нет ничего проще, – повторила Агафья Тихоновна, – узнать что было дальше.
– Что будет дальше, – я поправил акулу чисто механически, – не что было, а что будет дальше.
– Как вам будет угодно, – она усмехнулась уголками своей пасти, – хотя в данной ситуации мы одинаково можем употребить оба слова, но правильнее всего будет все-таки – что есть дальше.
– Да, с этим Временем вечная путаница.
– Путаница не с Временем, – акула покачала головой, – путаница с языком. Человечество придумало свой язык, как способ выражения действительности, будучи твердо уверенным в существовании Времени, и именно поэтому и возникают эти мелкие недопонимания. Но я вам постараюсь объяснить еще раз.
– Сделайте милость.
– Ваш мозг или ваш ум, что одно и тоже, обладает очень узким полем зрения. Ум – это как будто вы прячетесь за дверью и смотрите через замочную скважину. Да, иногда вы можете увидеть летящую птицу, но лишь на долю секунды, затем она и всё остальное, увиденное вами, исчезает. Вы видите как кто-то проходит: прекрасная женщина, прекрасный мужчина или замечательное животное – собака, но мгновение прошло – и ничего нет. Секунду назад ничего ещё не было – секунду спустя ничего уже нет. Вот как ум создаёт Время. Время – это замочная скважина, куда вы смотрите…
– Да, я понимаю, – я слушал внимательно, стараясь не упустить ни одного слова.
– Вы видите летящую птицу, вы видите её лишь секунду. Прежде вы ее не видели – вы же не думаете, что её не было? Была, но для вас она была в будущем, потому что её не было напротив вашей замочной скважины. И вот её снова нет – вы думаете её больше нет? Она всё ещё есть, но для вас она в прошлом, – Агафья Тихоновна немного попридержала дракона и мы летели, снизив скорость и выиграв тем самым немного Времени для нашего разговора, – возможности человеческого мозга ограничены, поэтому он создаёт разделение: прошлое, настоящее и будущее. Настоящее – то, что моментально появляется на экране, – Агафья Тихоновна беспомощно оглянулась, словно подыскивая нужное слово, – если хотите, на экране души, прошлое – то, чего на экране уже нет, будущее – то, чего ещё нет. Но позвольте вам сказать: всё есть и есть всегда. Ничто не уходит из существования, и Ничто не приходит в существование. Всё продолжает существовать, всё остаётся.
– Ничто? Опять Ничто?
– Конечно, – акула улыбнулась, – без него никуда. Только оно и существует на самом деле.
– А вот это все? – я развел руки в стороны, – все это, все что мы привыкли считать жизнью?
– Иллюзия.
– Ничто не уходит из существования и Ничто не приходит в существование, – я повторил понравившиеся мне слова, – получается – оно, Ничто, существует как бы отдельно?
– Отдельно? – Агафья Тихоновна заливисто рассмеялась, – отдельно, отдельно, – примирительно повторила она, – отдельно – верное слово. Только отдельно от чего?
– От всего вот этого, – я оглянулся вокруг показывая что я имел в виду.
– Ну если от этого – то точно отдельно.
– А вместе? С чем Ничто может существовать вместе?
Агафья Тихоновна молча постучала меня по лбу пальцем. Мне кажется я понял что она имела в виду.
Немного помолчав, я решил уточнить:
– Мои мысли?
– Да, единственное что существует реально. Информация.
– Значит в информационном поле будущее, как впрочем и настоящее и прошлое, тоже есть всегда?
– Какое будущее вы имеете в виду? – Агафья Тихоновна внимательно посмотрела на меня.
– Ээээ… Будущее этой кометы, например, – я кивнул на постепенно расширяющееся облако газа и пыли.
– Для того чтобы понять, вам надо просто отойти от замочной скважины и взглянуть на весь Мир, Мир вне Времени.
– Но как это сделать?
– Достаточно просто, – Агафья Тихоновна кивнула на дракона, – вам необходимо посмотреть на Мир драконьим зрением.
– Вы считаете что это действительно просто? Неужели чтобы взглянуть на реальный Мир реальными глазами мне обязательно надо стать драконом?
– А как вы хотели? – акула усмехнулась, – ну или научиться самому видеть причины и следствия, даже когда они искусственно разделены между собой миллиардами человеческих лет.
– А сейчас, прямо сейчас я могу глянуть? Ну хоть одним глазком.
– Ну так как умение видеть самому придет много позже, хотя оно, это умение, конечно, уже где-то и существует – у вас один вариант, – Агафья Тихоновна глазами указала на Артака, – попросить нашего спутника одолжить вам свое зрение.
– А это возможно?
– Нет ничего проще, – она шепнула что-то Артаку на ухо и тот закивал головой, – перебирайтесь на мое место и положите свою голову на голову дракона так, чтобы ваши глаза были точно над его глазами.
Агафья Тихоновна немного подвинулась вбок, освобождая мне дорогу на шею Артака и я тут же перескочил вперед, продолжая крепко держаться за шкуру дракона. Обхватив его за шею, я положил свою голову на драконью, и зажмурил на секунду глаза в предвкушении.
– Открывайте уже, открывайте, – услышал я словно издалека. Даже не услышал, а скорее прочувствовал кожей, ибо оказался в полнейшей тишине. Мои уши перестали разбирать человеческую речь, они воспринимали только вибрации звуковых волн, а уже эти вибрации мозг впоследствии расшифровывает как слова и складывает из слов предложения. Сейчас же я слышал только дребезжания разных частот. Странно, однако недопонимания не возникало – дребезжания очень ясно доносили до меня смысл происходящего. Смысл и то, что я раньше считал смыслом.
Я медленно открыл глаза и чуть не выпустил от удивления шею Артака.
Все вокруг было ослепительным. Именно ослепительным. Ярким, густым, интенсивным, слепящим, насыщенным, сочным. Пространство окружающее меня было похоже на ярчайший кисель чего-то непонятного и никогда не виденного ранее. Любое движение прекратилось, всё замерло в одном, в едином, цельном мгновении. Всё было рядом, всё было около, всё было прямо здесь, стоило лишь протянуть руку.
Я и попытался это сделать, когда обнаружил что у меня нет руки. Визуально моя рука более не существовала. Точнее я продолжал ее чувствовать как обычно. Чувствовать, но не видеть. Кроме руки пропало и все остальное. Не было ни дракона, ни Агафьи Тихоновны, не было ничего вокруг, кроме этого непонятного и ослепляющего киселя какой-то материи. Материи, еще не известной человечеству.
– Ну как? – голос Агафьи Тихоновны вывел меня из ступора.
– Я… Я не знаю.
– Трудно разобраться? – я чувствовал улыбку в исходящих от нее волнах, но не мог понять как это удается. Ей – улыбаться через проходящие сквозь меня волны, мне – чувствовать ее состояние.
– Трудно. Непонятно, – только сейчас я заметил что говорил совершенно не используя свой речевой аппарат, а мысли и слова напрямую попадали из моей головы в акулью. Да и существовали ли наши головы – тоже вопрос.
– Понятно что непонятно, – своими словами она распространяла приятные колебания, которые немного щекотали мое тело. Точнее щекотали то, что я привык считать своим телом, ибо сейчас я его не наблюдал в принципе.
– И что делать?
– Наблюдать.
– И все?
– И все.
– Так просто?
– Все в Мире просто. Но надо уметь это видеть.
И я наблюдал. Наблюдал за абсолютно неподвижной массой какой-то материи, какого-то вещества, разбросанного куда хватало глаз. Это было нечто, из чего состояло все вокруг. И я в том числе. И Агафья Тихоновна. И Артак. И зонтичный мир, созданный нашими руками. И Вселенная, существовавшая всегда и везде. Все было создано из этого первозданного киселя непонятной мне субстанции.
– Первозданного? – акула хмыкнула, и как я понял, вдеть-то я ее не мог, отвернулась.
– Я употребил неверное слово?
– Смотря что вы в него вкладывали, – слова сами появлялись в моей голове, и я не мог различить, говорила ли это Агафья Тихоновна или Артак, или это был голос самой, окружающей нас материи.
– Материи? – буквы в уме вновь сложились в слово, и оно словно прочитало само себя, – никакой материи не существует.
– А что же вокруг? – мне достаточно было лишь подумать ответ, как он тут же, сам собой, каким-то образом оформлялся в понятный для моего собеседника вид (я не уверен что это были буквы) и отправлялся адресату.
– Энергия. Везде одна Энергия. То, что вы привыкли называть материей – лишь плотно сжатая, сконцентрированная и быстро вращающаяся энергия, – слова формировались внутри моей головы, и я их читал, как открытую книгу. Спустя мгновение, я догадался, что моя голова не ограничивалась привычными мне физическими контурами моего тела. Моя голова, мой мозг, простирались одновременно и сразу в любую точку Пространства. Впрочем можно было сказать что все существующее Пространство было в моей голове – суть от этого не менялась.
– Что такое Пространство? – жирный вопросительный знак выплыл из ниоткуда и ярким пятном завершил предложение.
– Пространство – это… – я замолчал на секунду, пытаясь определить что же такое Пространство, и не смог этого сделать, – Пространство – это то, что простирается вдаль и вширь, а также вглубь, вверх и вниз. Это то самое место, где мы все можем двигаться, дышать и думать.
– Не понимаю.
– Ну как же вам объяснить, – я пытался найти понятную интерпретацию Пространства и Времени для непонятно кого, – Пространство – это форма существования материи, имеющая протяженность и объем.
– Форма материи? Значит Пространство – это тоже Энергия, – слова разлетелись в разные стороны и появились вдали, примерно там, где ранее скрылась комета, – ведь только Энергия может существовать везде и сразу, – странно, но я точно ощущал это новое послание внутри моей головы, хоть и было оно достаточно далеко. И опять понимание того что моя голова стала размером с весь Мир пришло внезапно. Вдруг. Понимание высшего Мира. Высшего ли? Нет, скорее реального.
– Внутри головы? – слова всплыли из ниоткуда и отличались от общей массы яркого и светящегося киселя лишь большей насыщенностью, они были еще ярче, и казалось, плотнее окружающей их субстанции.
– Да, внутри головы, внутри моей головы, – я быстро отвечал первое что могло прийти мне в голову, ибо скрыть свои мысли, а значит и подумать перед тем как ответить, не представлялось возможным. Как и соврать. Все что приходило мне на ум, сразу проявлялось в общей массе и было доступно любому желающему. Нет, не так. Любому присутствующему.
– Внутри или снаружи, не все ли равно, – предложения были четкими и понятными.
Вдруг, непонятно почему, белесый кисель начал меркнуть и перед глазами потихоньку вырисовывалась привычная картина – я, верхом на Артаке, а за мной Агафья Тихоновна, которая из-за всех сил тянула меня к себе, пытаясь оторвать мою голову от драконьей. И судя по тому что ко мне возвращалось мое привычное зрение – ей это удавалось.
– Что это было? – немного прочистив горло, я в изумлении смотрел на Агафью Тихоновну, которая ощупывала мое тело, всматривалась в мои зрачки, и делала другие манипуляции, желая удостовериться что со мной все в порядке.
– Что это было? – тихо повторил я, подождав пока она убедится в моем полном здравии.
– Мир, – Агафья Тихоновна негромко рассмеялась, – Мир. Мир без купюр, такой какой он есть.
– Точнее такой, какого нет, – я вспоминал произошедшее и даже зажмурил глаза, пытаясь схватить покидающее меня ощущение реального Мира за хвост.
– Нет, именно такой какой есть, – акула продолжала смеяться, – все что вы видите сейчас – это рисунки вашего мозга, не более. Все что вы видите сейчас – его, – она кивнула на мою черепную коробку, – и только его создание. Или созидание, это уж как вам будет угодно.
– Но получается…
– Получается. – Агафья Тихоновна как всегда знала что я хочу сказать, – получается что рисунки у каждого могут быть свои и совсем не обязательно что мы видим точно такую же живопись как и другие. Каждый сам себе художник.
– Но…
– Никаких но… И еще получается что все человеческие споры бессмысленны, ибо спор всегда идет о разных вещах.
– Подождите, но…
– Получается также что абсолютно все люди на Земле совершенно правы и причем всегда, и исключений у этого правила нет и не может быть. А раз так выходит, то ошибок просто не существует.
– Но почему Мир говорил со мной на понятном мне языке? Я словно раскрытую книгу читал.
– Это не Мир. Это ваш мозг цеплялся за остатки полученного знания и пытался предоставить вам информацию в понятном для вас виде.
– Значит это была еще не до конца объективная реальность?
– Да, немного субъективизма вы в нее привнесли, – Агафья Тихоновна тихонько засмеялась, немного помолчала и добавила:
– Но, тем не менее, это уже большой шаг вперед.
– Вперед? Вы сказали вперед? Как можно двигаться вперед, если ни Времени, ни Пространства не существует? Вперед – это как? Это куда? Ведь все что есть вокруг – я. И там, и там, – сквозь выступившие из глаз слезы, я осматривал окружающее меня Пространство в надежде найти место где меня не было бы.
– Вперед – это только в развитии. В познании. В понимании. Вот вам единственная важная координата, – Агафья Тихоновна опять немного помолчала, – вперед в эволюции, если хотите. Вперед, одним словом.
– Да уж, – я немного успокоился, но продолжал смотреть вдаль, не поворачиваясь к акуле.
– Свет не светит когда светло, – Агафья Тихоновна потрепала меня по голове, – Свет светит только в темноте.
– И это значит…
– Это значит что надо двигаться туда, где светлее, – акула повернулась ко мне, – и если светлее у вас внутри – то путь следует держать туда, а если снаружи – в другом направлении. И все это будет вперед. Куда бы вы ни отправились – отправляйтесь смело и без задержки.
– Так просто…
Артак мощно взмахнул крыльями и набрал прежнюю скорость. Как он ориентировался в том ослепительном Пространстве, которое видел, для меня осталось загадкой, но факт остается фактом – с каждым махом драконьего крыла мы приближались к звездам, к ярким зонтичным солнцам, пусть и искусственно созданного, но нашего личного общего Мира.
– Проще простого, – Агафья Тихоновна улыбалась, – надо просто двигаться туда где светлее. Свет и будет вашей дорогой, – она сделала паузу и закончила, – Свет не умеет лгать.
15
Мы обогнули спицу зонта и вплотную приблизились к стальному механизму, поддерживающему купол, к месту, где спицы соединялись с железной ручкой.
– Еще одна звезда погибла, погибла и выбросила в Пространство все, что она смогла выработать за время своего существования. В том числе и железо, из которого сделана эта ручка, – Агафья Тихоновна показала головой на спицы зонта, – все-таки Жизнь – это движение, – она что-то шепнула Артаку и тот, выполнив крутой вираж, приземлился на стальную площадку.
Место, где мы оказались, было равниной, достаточно длинной для того чтобы не видеть ее конца, и шириной с пару футбольных полей. Под ногами была сталь. Итак, мы приземлились на спице зонта, просто из-за ее гигантского размера не смогли понять этого сразу.
– Какая звезда? – я смотрел на Агафью Тихоновну с любопытством, и скорее, с каким-то ожиданием, с надеждой на то, что далее произойдет что-то интересное.
– Любая.
– Вы сейчас о чем говорите?
– О железе, – акула ударила хвостом по стальной поверхности так, что мне послышался низкий, еле заметный гул.
– И что это значит?
– А то, что железо – это последний элемент, на котором кончается жизнь любой звезды. Правда не совсем любой, а только такой, чей размер многократно превышает наше земное Солнце.
– Почему же?
– Потому что такова физика данного Мира, – акула повторила свои, когда-то уже сказанные слова и подмигнула мне, – таковы законы Природы.
– А звезды, размером с Солнце?
– Они умирают гораздо раньше, – Агафья Тихоновна улыбалась, – их Жизнь заканчивается на элементе гелий, так как силы их гравитации хватает лишь на то, чтобы превратить водород в гелий, соединив два атома водорода, но не более того.
Артак тем временем, освободившись от нас на своей спине, взмахнув крыльями, оторвался от поверхности и взмыл почти вертикально вверх.
– Что с ним?
– Ничего особенного. Просто он голоден и ему нужен Свет. Он обогнет металлическую спицу с другой, солнечной стороны, и останется там на какое-то время, пока не насытится. Потом он вернется, не беспокойтесь.
– Он найдет нас?
– Если Артак не сможет нас найти, вы сойдете с ума, – Агафья Тихоновна усмехнулась, – но думаю нам это пока не грозит.
– Сойду с ума?
– Конечно.
– Но почему?
– Потому что в этом случае не Артак, а ваши мысли не найдут дороги.
– Действительно..
– Но не забывайте что здесь он дома, Артак является частью этого, пусть и ставшего огромным, но все таки зонта, – Агафья Тихоновна окинула взглядом все окружающее нас Пространство, – и он не заблудится.
Дракон удалялся с огромной скоростью и вскоре скрылся из вида.
– Можем ли мы ему чем-то помочь?
– Вы уже помогли. Подумать только, все время, пока он был зонтом, то есть пока он намертво был прикреплен к ручке, Артак только и делал что прятался от солнца, дождя и ветра. Прятался от всего того, что ему было жизненно необходимо.
– Подумать только, – я грустно и немного растерянно повторил слова акулы и еще раз взглянул туда, где исчез дракон.
– Не переживайте, не надо, – акула взглянула наверх, там где сияли огромные красные горошины, выполнявшие роль солнц в зонтичном мире, – Артак появится именно тогда когда это будет необходимо.
– Хорошо, – я поверил и успокоился, – хорошо. Так что там с железом?
– С железом все в порядке, – Агафья Тихоновна подмигнула мне пуговичным глазом, – железо – последний элемент, который может произвести звезда. После этого она умирает.
– Железо убивает звезды?
– Да, железо для звезды – это конец. Звезда не в состоянии объединить атомы железа в новый, более тяжелый элемент, и после появления железа реакции синтеза угасают и звезда погибает.
– Как это происходит?
– Звезды формируются из газа и космической пыли, и основной элемент, который содержит любая новорожденная звезда – водород, – Агафья Тихоновна терла плавником железную поверхность, – странно не правда ли, что и невесомый водород и эта стальная пластина, служащая нам полом, состоят из одних и тех же компонентов.
– Из элементарных частиц?
– Можно, наверное, сказать и так. Когда звезда, набрав в свое тело достаточно топлива, то есть водорода, превращается в гигантский газовый шар с сильнейшей гравитацией, так как он, этот шар, обладает колоссальной массой, – акула посмотрела вокруг, словно искала пример и продолжила, – и весь этот газ притягивается к центру сформировавшейся звезды с невероятной силой. Температура ближе к центру вырастает до десятков миллионов градусов из-за трения между атомами водорода и сжатия Пространства между этими самыми атомами. Давление достигает такой силы, что ядра атомов сливаются, выделяя фотон – частичку света, а сам атом приобретает новые свойства – он становится гелием.
– И так происходит пока не закончится водород?
– Да, процесс не прерывается ни на секунду, и вновь образовавшийся гелий таким же образом превращается в литий, углерод, азот, кислород и так далее вплоть до железа.
– Но почему железо – последний? Ведь есть и другие элементы, потяжелее железа?
– Силы давления, силы гравитации даже большой, много большей чем Солнце звезды, не хватает для того чтобы слить ядра двух атомов железа, и когда в ее центре началось образование последнего – это начало конца. Оставшиеся элементы в звезде постепенно выгорят и звезда погибнет.
– А все остальное? Откуда взялось все остальное? Кобальт и никель, медь, цинк, золото, серебро и платина? И многое другое?
– С этим еще интересней, – Агафья Тихоновна смотрела куда-то вдаль, за небосвод, – когда давление в звездном ядре достигает еще больших значений, ядра вновь образовавшегося железа сдавливаются, но образовать следующий, более тяжелый элемент звезда уже не в состоянии. Ну не хватает ей для этого Энергии и массы. А ядерный синтез, благодаря которому сливаются атомы более мелких элементов потихоньку спадает на нет, ибо водород, как топливо, не бесконечен, и вот тогда равновесие сил гравитации, сдавливающих звезду в одну точку и сил синтеза элементов, распирающих ее, нарушается…
– Какое равновесие?
– Гравитация звезды пытается затянуть все имеющиеся атомы в центр, а ядерный синтез, выделяющий фотоны и Энергию пытается разорвать звезду на части. И когда сила ядерного синтеза ослабевает, она уже не может уравновешивать силу гравитации и звезду настигает коллапс. Все что в ней есть коллапсирует в ее центральную часть под воздействием силы гравитации. Плотность, а значит и температура достигает критических значений и звезда просто-напросто взрывается. Взрывается с такой силой, что вся ее масса, вся материя, из которой она состоит, разлетается на многие миллионы километров, становясь строительным материалом для астероидов, комет, новых планет и солнц, да чего угодно, – Агафья Тихоновна провела плавником вокруг, – все что вы видите состоит из погибшей звезды, и мы с вами в том числе, – она засмеялась и видя мое искреннее изумление, добавила:
– Да, да, ваше тело тоже когда-то было чьим-то Солнцем.
– Ничего себе поворот… А как же все остальные элементы? Откуда они берутся?
– Вот в этот момент взрыва, в эти доли секунды, когда давление и температура достигают таких значений, что сама звезда не выдерживает и разлетается на части, в эти самые моменты и образовывается все остальное – и серебро, и золото, и платина. И именно поэтому эти элементы так ценятся, – акула многозначительно приподняла плавник, – потому что их крайне мало…
– Ведь для того чтобы образоваться у них есть доли секунды… – я подхватил мысль Агафьи Тихоновны.
– Да. Образоваться и разлететься в разные стороны, формируя планеты и все остальное что нас окружает.
– И такова судьба любой звезды?
– Нет, конечно, нет, – Агафья Тихоновна говорила со мной отстраненно, словно ждала чего-то, – звезды размером с земное Солнце могут образовать только гелий, на большее силы их гравитации попросту не хватает. И по мере выгорания водорода, они сначала превращаются в красных гигантов, а потом в белых карликов, и светят еще миллиарды лет, звезды побольше – взрываются и становятся суперновыми, то есть происходит именно то, о чем мы говорили только что, а гигантские звезды превращаются в гиперновые, но об этом мы поговорим позже, когда пересечем горизонт событий. Если, конечно, пересечем.
– Гиперновые превращаются в черные дыры? – я немного опешил, – и именно туда мы отправляемся? Но мы же погибнем.
– Конечно, погибнем, – Агафья Тихоновна утвердительно кивнула головой, – все когда-нибудь погибнет, даже звезды, и мы с вами не исключение.
– Но…
– Но это произойдет не сейчас, – акула улыбалась, – черные дыры не убивают, точнее, наши черные дыры не убивают.
– Наши?
– Наши, потому что мы создали их сами. И в этом мире Никто и Ничто не запретят вам установить свои собственные правила. Вы хозяин этого Мира. Вы его творец.
– Правила зонтичной вселенной?
– Да, правила или даже законы.
– Но именно нашей Вселенной, созданной из японского автоматического зонта?
– Да, конечно. Они, конечно, вряд ли будут отличаться от законов мироздания в другой, в настоящей по-вашему, Вселенной.
– Почему?
– Потому что все что мы создали, все что мы создаем и все что мы создадим – все это в точности скопировано с того что уже было, то есть с Природы.
– «Всякое искусство есть подражание Природе».
– Вы помните Сенеку? – Агафья Тихоновна от удивления распахнула глаза.
– Это именно та фраза, которая помогла мне проглотить собственное невежество в самом начале нашего знакомства.
– Тогда понимаю, – она улыбнулась каким-то своим мыслям, – тогда вы тем более должны понять что человек не в состоянии создать что-то новое, то чего не было бы в окружающем нас Мире. Переместить атомы и молекулы и поставить их в другом порядке, конечно, можно, но это максимум на что способен человек. Максимум, – Агафья Тихоновна подчеркнула это слово.
– И все же…
– Попробуйте лучше привести пример, – акула взяла мой рюкзак и высыпала бутылочки с красками прямо на металл, – вот все ваши Знания, все-все-все. Как видите, я вас ни в чем не ограничиваю. Используйте все что доступно человечеству, но приведите пример и поставим на этом точку.