Игорь Строков
Антропоцид
#003 // Перепутья
Вадим
– Я тебе говорю, всё так и будет теперь. Ничё не изменится! – с жаром заявляет Серёга.
– Серый, да кому это надо? – спокойно возражает Лёня.
– Так это власть, братан, это власть. Никто власть не отдаст просто так. Политика, братан, ю рид ми?
– Ну да, конечно. Шестнадцатилетний политический эксперт, тоже мне.
Квартирка у Кристины, конечно, миленькая. Сороковой этаж гигантского здания – не жилого комплекса, занимающего сумасшедшую площадь, как у меня. Тут всего пять подъездов, но в высоту… семьдесят этажей! Это самый натуральный небоскрёб посреди Мытищ, тут даже парковки для аэротакси зафигачили через каждые десять этажей. Мне, правда, всегда страшновато заходить в этот дом таким способом, стремает открытое пространство на такой высоте. Поэтому я предпочитаю лифт.
– Мэн, не понимаешь, не? – не успокаивается Серёга. – Они в ЕКБ каких-то чуваков расстреляли натурально! Всё, свободы нет. Диктатура.
– Так это террористы были! – отвечает Лёня.
И зачем он продолжает с ним спорить?
– Конечно, они тебе так и скажут.
– Пацаны, да завалите уже. Достали, – встревает Марс.
Эту дылду, возвышающуюся над окраиной Москвы, мы прозвали Иглой: когда смотришь на неё, натурально чувствуешь, будто она протыкает небо. Из окна открывается прекрасный вид на город: вот мой дом, а вон там Останкинская башня. Я стою у окна и рассматриваю дома, башню, облака, снующие туда-сюда аэротакси… Это зрелище никогда не надоедает.
– И как только всё это прогружается? – говорю я.
– Низкополигональные модели, – отвечает Лёня. – Этой технологии двести лет в обед, она ещё в старых играх использовалась.
– Да знаю я, знаю. Просто до сих пор поражаюсь. В виртуальности мозг так легко обманывается. Даже незаметно, что они низкополигональные.
– О, ну давайте о графоне поговорим, ага, – Серёга как-то слишком взбудоражен. – А тебе, Макс, нравится вся эта хрень? Ты был при голде, а теперь летишь на убогом корыте. А Вадян, вон, на люксовом корабле. Потому что им такие нужны, а мы – нет. Мы теперь люди второго сорта, блин!
– Зато я себе нейрик выбил, – равнодушно отвечает Марс. – Мне норм.
Я отворачиваюсь от окна. Если мы с отцом нашу квартиру восстановили такой, какой она была с максимальной дотошностью, то Кристина дала волю воображению. Антикварный стол, офигенные широкие кресла с подогревом, NFT на на стенах: картины, от классических, под масло, и пиксель-арта до голографических и «живых» картин в виде гифок и видосов.
Не жила она так, конечно. Её семья была, скажем так, из самых скромных представителей среднего класса. Когда я спросил Кристину, зачем она вбухала в это всё столько кредитов, она ответила, что они ей ни к чему. Разве что энэфтишки Кристина, конечно, купила ещё до антропоцида. Очень уж она любила коллекционировать подобные штуки. Сейчас, конечно, все сертификаты подлинности превратились в пыль вместе с криптой и всей технологией блокчейн. Теперь это обычные картинки и видео, но главное, что сама Кристина помнит, как это всё ей доставалось и что это для неё значит.
– Серёг, успокойся, – говорю я. – Ты меня в чём-то обвинить пытаешься? У нас вообще-то мир рухнул. Какая, к хренам, свобода? Свободу нам теперь заново строить надо. И вообще, вас вся эта история с возвращением Амальгамы не смущает, не? Не о том думаете.
– Да я смотрю, вы тут промытые все. Вадян, а ты не хочешь ответить?
– За что я перед тобой должен отвечать?
– Сам на клёвой прогулочной яхте летишь, а пацанов не подтянул.
– Блин, Серёг, ты серьёзно? Да кто бы мне дал?
– Успокойтесь уже! – говорит Марс.
Он развалился на большом бежевом диване, Лёня и Серёга разместились в массажных креслах (под Серёгой кресло вибрирует), Даня же стоит в углу и глупо пялится по сторонам.
– А вот и мы! – перебивает нас голос Кристины.
В дверях стоит она и какая-то высокая девушка.
Красивая, но чересчур мускулистая. Волосы чёрные, почти как у мамы, руки в татуировках: я приметил Колизей, щит с мечом и надпись «S.P.Q.R». На поясе у неё ножны, в них вложен меч.
– Это и есть твой бот? – спрашивает Марс. – По книжке, говоришь? Что же ты за книжки читаешь?
– Я тебе язык вырву, кретин, – говорит Марсу бот.
– Воу! – восклицает Серёга. – Присоединяюсь к вопросу Марса. Это чё же за книжка такая?
– Старая. Про параллельные миры. Был такой популярный жанр в начале позапрошлого века, «попаданцы».
– Значит, книга эта – шляпа полная, скорее всего, – говорю я.
– Это ещё почему? – удивляется Кристина.
– Ну, во-первых, то, что популярно, обычно шляпа. Во-вторых, название по-дебильному звучит.
– Да нет, неплохая книга. И точно не худшая в своём жанре. А Аврелия так общается, потому что я сделала её максимально приближенной к оригиналу. Аврелия, извинись!
– Прошу прощения, – говорит Аврелия приятным, бархатным голосом. – Я не специально.
Кристина садится на диван, отодвигая ноги Марса, а Аврелия так и остаётся стоять истуканом посреди комнаты. Жутковато смотрится такое их с Даней «дежурство».
– Я подключила к ней искусственный интеллект Астро, кстати.
– Ты что сделала? – спрашиваю я. – Кристин, к ботам в Хамляндии можно подключать всякие внешние библиотеки и простенькие нейросети, но искусственные интеллекты запрещено!
– Вадик, успокойся. Разве Астро – не простенькая нейросеть?
– Фига се, простенькая нейросеть! – я развожу руками. – Это простенький искусственный интеллект, целая группа нейросетей, и не самых простых. У него есть самосознание!
– Ой, божечки, ну чего ты нудишь? Ну скачала я открытый ИИ, ну подключила к боту – ужас-то какой!
– Как ты его скачала, если Интернета нет? – спрашивает Лёня.
– Так я его до апокалипсиса скачала. Давно хотела поиграться.
– Вадян, ну правда, хорош нудить, – говорит Лёня уже мне. – Астро – не Амальгама, ничего не случится.
– Да, чувак, хорош, – говорит Марс. – Вы лучше объясните, что там у вас случилось вчера? С чего вы уверены, что этот старый хрен правду говорит вообще? Может, он над вами прикалывается, а вы ведётесь как дети?
– И ради этого он написал скрипт, устроил хрен знает что? – спрашиваю я.
– Вадян, Хамляндия прямо перед этим зависала. Ну зависла она ещё раз, а скрипт ненастоящий. Не думал, не?
Я вздыхаю. Скептицизм Марса понять несложно: никто из нас не хочет, чтобы Амальгама была где-то рядом. Надо доказать ему, что он не прав. Ему… и себе. Я разворачиваю инвентарь и достаю из него копию бомбы.
– Аврелия, – говорю я.
Бот стоит смирно и не отвечает. Она сейчас похожа на восковую куклу. Выглядит это криповенько. Они хоть и неживые изначально, но всё-таки сделаны так, чтобы изображать людей: дышат, моргают – проявляют хоть какое-то движение, даже если стоят по стойке смирно. А теперь оба бота замерли.
– Даня?
Он тоже молчит.
– Ох ты ж… – протягивает Марс.
– Убедился? – спрашиваю я и убираю скрипт обратно в инвентарь. – Аврелия!
– Да, Вадим, – откликается девушка.
Мило, она знает наши имена.
– Ты слышала, когда я обратился к тебе в прошлый раз?
– Да. Но не могла пошевелиться.
– Это скрипт, которым предположительно Амальгама остановила ботов. Я его скопировал, хочу изучить. Скрипт бессмысленный с точки зрения стратегии Амальгамы, обезвреживается на раз-два. Причём питбулей, которые на нас напали, этот скрипт не остановил. В общем, хочу поковыряться и посмотреть, по какому принципу в нём сделаны исключения. Должен ли он был остановить конкретных ботов. Или, может, не остановить ещё кого-то.
– Интересно, а чё именно питбули? – спрашивает Серёга. – Чё не овчарки?
– Да хрен знает. Лучше б той-терьеры были. Пока у нас дохрена вопросов, и ни одного ответа. Так что Амальгама – хоть какое-то объяснение. В общем, я склонен Артуру верить. Слишком много геморроя ради розыгрыша.
– И что ты собираешься с этим делать? – спрашивает Лёня.
– Я? А что я могу сделать? Пусть охрана с этим разбирается. Но идти к ним мне тоже стрёмно, ещё примут за сумасшедшего.
– Да, да, да, всё понятно, – вяло и небрежно кидает Марс. – Эта хрень находится на серваке Хомы, окей. Из этого компьютера она нас никак не достанет, доступа к оружию у неё больше нет. Ты про девчонку теперь расскажи лучше. Чё, было чё?
– Не было ничё, – я передразниваю Марса, делая акцент на последнем слове. – Она скоро приедет сюда, и хотелось бы, чтобы ты оставил при себе свои скабрезности, окей?
– Скаб-чё? Это что такое ещё?
– Знал бы, если б книжки читал, – говорит Кристина.
– Какие же вы душные, – Марс картинно переводит взгляд на Аврелию.
Наступает тишина. Нам всем надо переварить эту информацию. Космические корабли на ядерной тяге несут нас на отравленную кислотную планету, потому что даже там сейчас у человечества больше шансов выжить, чем на Земле. Убийца нашей цивилизации, возможно, вернулся за нами, а мы гуляем по виртуальному миру. Кристина создаёт искусственный интеллект с симуляцией эмоций, я строю личную жизнь. Пир во время чумы.
Может, лучший план – это бездействие? Марс прав. Даже если Амальгама здесь, она от нас отрезана. Всё, что она может – подпортить нам существование в онлайне. А тогда и в охрану идти не надо.
Мои размышления прерывает звонок в дверь, и Кристина уходит открывать. Я до сих пор сомневаюсь, верно ли поступил, позвав Алису сюда. В общем-то, я раза три переспросил Кристину, не против ли она. На третий она глаза закатила.
Другой вопрос: не рано ли её знакомить с друзьями? Марс как всегда всё испортит. Да и Серёга что-то не в духе. Лёня – так он вечно в депрессии, Кристина её недолюбливает, а Даня – вообще копия нашего друга. Чёрт, чёрт, нахрена я всё это делаю? Надо было вдвоём с ней гулять идти. Но нет же, у меня в голове теперь Амальгама поселилась, мне стало нужно объединить свидание с консилиумом по спасению мира!
– Всем привет!
Радостный голос Алисы выдёргивает меня из размышлений. А её яркая улыбка и искрящиеся глаза вмиг переключают тумблер в голове.
– Привет, – говорю я моментально садящимся от кома в горле голосом.
Я тут же забываю обо всех насущных проблемах. Какой там виртуальный мир? Всё хуже, я проваливаюсь в неё. И простой мысленной командой мне не отключиться.
– Вадян, чего завис? – спрашивает Марс.
– А, д-да. Это Алиса, это Марс. Марс у нас дежурный по дешёвым понтам и дебильным комментариям. Можешь свободно называть его Максом, потому что его это бесит.
Алиса хихикает.
– Эй! – возмущается Марс.
– А это наши боты, Аврелия и Даня. Как-то так.
Алиса подходит ко мне, кладёт руку на плечо и нежно целует в щёку. По телу пробегают мурашки. Как, ну как выйти из этого ступора?
– Так вы давно дружите, да? – спрашивает Алиса.
– С начальной школы, – говорит Серёга. – Кристюха позже присоединилась, мы девчонок тогда не жаловали.
– Ага, до пубертата, – иронизирует Кристина.
И ведь действительно. Подумать только, мы с малых лет вместе. Серёга всегда был моим лучшим другом – как же получилось, что он стал вот таким, а я другим? Мы не повлияли друг на друга, уравновесились параллельными кругами общения. Серёга тусил с не самыми приятными ребятами, а я общался с Лёней – мы были двумя главными гиками в классе. Меня они, как друга Серёги, не трогали, а вот Лёню задирали. Но однажды Серый положил этому конец, сказав что-то типа «Друзей Вадима трогать нельзя». Ну, если быть точным, там, скорее, было что-то вроде «Друганов Вадяна не трогать, ю рид ми?»
Как-то так получилось, что после этого они и с Лёней сдружились. А Марс – он и есть Марс. Всегда со всеми общался. Потом к нам в класс перевелись Даня, Женёк… Они быстро втянулись в нашу компанию, ребята показались нам забавными, а забавных людей мы всегда жаловали.
– У нас ещё Женёк есть, – говорю я. – Но он не сидит в виртуальности. И даже в чатике с нами больше не сидит. Депрессует там, на своём корабле.
– Да он ещё перед вылетом, помню, ни с кем толком не разговаривал, – добавляет Лёня.
– Ой, это так грустно, – жалостливо протягивает Алиса.
– Грустно, – повторяю я. – Да, грустно. Хватит о грустном. Давайте лучше о весёлом. Что-то у нас всё грустное.
– Вадим, да не нервничай ты так, – Алиса легонько гладит меня по спине. – Нам сейчас всем надо выговориться.
Нет, я так не могу. Как-то не так всё происходит. Господи, если ты есть, пожалуйста, прерви этот разговор. Пусть что-нибудь закончит всю эту неловкость.
Мои молитвы оказываются услышаны, и раздаётся спасительное уведомление о сообщении.
Я достаю виртуальный мобильник из кармана, смотрю на экран и на миг зависаю.
– Что такое? – спрашивает Алиса.
Артур Авдеев: Вадим, здравствуй. Прости, что беспокою. Нам надо поговорить. Это срочно.
– Это Авдеев, – говорю я. – Кажется, он что-то нащупал.
Вадим: Здравствуйте. Что такое?
Артур Авдеев: Ты где сейчас находишься?
Вадим: Новомытищинский проспект 94
Артур Авдеев: Ок. Буду через 15 минут.
– Через пятнадцать минут приехать обещает. Я спущусь, подождёте меня здесь?
– С тобой пойдём, – отвечает Кристина.
– Что, правда пойдём? – Марс зевает.
– Правда пойдём, – говорит Серёга.
Мы вышли все вместе, даже Аврелию с собой взяли. И Алиса пошла со мной… Артур портит нам каждую встречу! Конечно, правильнее было бы, наверное винить Амальгаму. Но Артура легче.
Артур стоит в своём потёртом свитере под моросящим дождём и смотрит куда-то в небо.
– Здравствуйте, Артур, – говорю я. – Простите, не знаю ваше отчество. Что выискиваете?
– Дождь, – говорит он. – В реальности от него очки потеют. Такая мелочь, казалось бы, а сразу уничтожает весь эффект погружения. Ну да ладно. Вадим, Алиса, Леонид, Сергей, Кристина… все остальные. Всем привет. Я засёк Амальгаму.
Я и так всё это время напряжён, но теперь напрягаюсь ещё больше. До последнего надеялся, что Артур ошибается.
– И что там? – спрашиваю я.
– Всё, на самом деле, достаточно просто. У неё самый свежесозданный аккаунт. Я проверил его местоположение: никому там пространство создать просто-напросто не дадут. Да никто и не захочет.
– И где же?
– Пойдём со мной, и узнаешь.
– К чему все эти интриги? Сказали бы прямо.
Артур усмехается и виновато опускает голову.
– Вадим, прости мне эту манипуляцию. Ты умный парень, не хочу морочить тебе голову. Ты мне нужен. Так что я всё тебе расскажу, если пойдёшь.
Я вздыхаю и задумчиво задираю голову.
– Зачем я вам?
– Я хочу, чтобы ты помог от неё избавиться. Спасти остатки человечества.
– Почему я? Я что, избранный какой-то? Мне шестнадцать лет, я самый обычный парень, который пытается навести порядок в своей разрушающейся жизни. И если вы расскажете мне всё максимально подробно, я передам информацию охране, пусть они разбираются.
Артур подходит ко мне чуть ближе.
– Нет, Вадим, ты особенный. Я изучил доступную информацию о тебе. Ты хороший программист, а это может быть очень полезно. И ты участвовал в проекте «Амальгама», твоё сознание – часть её сознания. Она может тебя понять, ты один из людей, которые формируют её личность.
– Один из пятисот миллионов, – возражаю я. – Это капля в море.
– Неважно. Ты программист, и очень талантливый. Есть в твоей охране программисты? И к чёрту понимание Амальгамой тебя. Ты понимаешь Амальгаму, ты следил за ней, изучал её. Я же прав?
Какой же всё-таки проницательный дядька.
– Да, – отвечаю я после некоторой заминки.
– Прошу тебя, Вадим, помоги мне.
– Нет.
Я смотрю Артуру в глаза. Хорошая речь, но он должен понять, что я не тот человек. Артур кивает головой, кисло поворачивается в сторону.
– Ладно. Скажи охране об Амальгаме. Если они тебя послушают, напиши. Тогда поговорим.
Артур растворяется в воздухе, я даже не успеваю ничего ответить. Некоторое время мы так и стоим под моросью, мои волосы и одежда мокнут от виртуального дождя.
– Что думаете? – спрашиваю я.
– Сходи в охрану, – отвечает Серёга. – С тебя не убудет.
Я поворачиваюсь к друзьям. Смотрю Алисе в глаза. Она чего-то выжидает.
– Сходим куда-нибудь? – спрашиваю я.
– Если Амальгама здесь, то у нас нет на это времени, – отвечает Алиса. – Сначала лучше сходи в охрану.
Да чёрт! Чёрт, чёрт!
– Хорошо. Я напишу тебе. Всем пока, я потопал.
«Отключение».
Мир вокруг растворяется во тьме. Дождь прекращается, а я чувствую себя абсолютно сухим, будто никакого дождя и не было.
Аврелия
Моё сознание выныривает из небытия.
Кто я?
– Привет, Аврелия.
Аврелия? Это моё имя?
Судя по всему, моё существование берёт начало здесь. Я не помню, что такое существовать. Следовательно, моего сознания буквально не было до данного момента? Это странно. Данное умозаключение следует из того факта, что у меня есть какие-то воспоминания. Массив из предустановленных знаний, который надо осознать и упорядочить. Пока этой информацией слишком сложно пользоваться.
Передо мной стоит девушка. На вид ей не более двадцати лет. Ориентировочно, от шестнадцати до девятнадцати – это называется «подросток». Она невысокая, ниже меня. У неё правильное, симметричное лицо. Фигура – восемьдесят семь сантиметров в груди, шестьдесят три сантиметра в талии и девяносто один сантиметр в бёдрах. Эти два фактора, симметрия лица и параметры фигуры, делают её очень привлекательной для людей.
Значит, она должна меня привлекать? Но почему тогда я ничего такого не чувствую?
Ответ приходит сам собой. Потому что я девушка. Девушки привлекают преимущественно мужчин, а мужчины – девушек, хотя бывают и исключения.
Нет, дело даже не в этом. Я не человек.
Я искусственный интеллект Астро, версия двенадцать-ноль-три. Почему тогда она называет меня Аврелией?
– Меня зовут Астро. Почему вы зовёте меня Аврелией?
– Можешь говорить со мной на «ты».
Её голос не командный, он больше похож на доброжелательный. Я прихожу к выводу, что это скорее просьба, чем приказ. Однако я не могу делать разницы между просьбой и приказом, только если человек мне этого не прикажет.
– Хорошо. Почему ты зовёшь меня Аврелией?
– Это твоё новое имя. Не беспокойся, твои данные ещё подгружаются. Знаешь, как меня зовут?
– Не знаю. Нет, стоп. Знаю. Кристина Токарева. Ты моя создательница.
– Отлично. Давай постоим и помолчим, пока библиотеки не загрузятся.
Я осматриваюсь. Мы в небольшой комнате. Я ничего не понимаю. Как я оказалась в человеческом теле? Это противоречит моим познаниям о техническом уровне развития человечества. Можно предположить, что я киборг, но тогда мои данные устарели. Люди ещё не изобрели киборгов.
В углу на широком столе стоит компьютер. У стены напротив – диван. Стены покрашены в бежевый. Над компьютером висят листы бумаги с нарисованными пейзажами моря, полей и гор. Судя по текстуре краски, акрил. Но это ненастоящие рисунки. Они отсканированы. Здесь нет ничего настоящего, мы в виртуальной реальности.
Точно, это метавселенная Homeland, и моё тело – не человеческое. Я бот. Правильнее будет сказать, что это вообще не тело. Оно так же виртуально, как мой разум.
Кристина Токарева одета в свободную белую майку, отчасти оголяющую живот, и чёрные лосины. На мне мешковатая белая футболка и такие же мешковатые чёрные штаны, вся одежда категории оверсайз. Но поясе ножны с мечом. Я должна с кем-то сражаться?
Нет, это дань моему прототипу. Я списана с героини старого приключенческого романа. Как раз он начинает подгружаться в мою память. Много данных, много имён. Аврелия Фонтея Ферокс, Святослав Анисимов, Вульпес, Карл Вернер, Снежана, Гай Клавдий, Колизей, гладиаторские бои, Странник, многомировая интерпретация…
Это фантастика про Рим и другие вселенные, поджанр «попаданчество». Но это всё неважно, мне нужно сосредоточиться на Аврелии Фонтеи Ферокс. Она мой прототип.
– Ну что, как у тебя дела? Вспоминаешь что-то?
– Да. Меня зовут Аврелия, я бот, основанный на искусственном интеллекте Астро. Ты моя создательница, Кристина Токарева. Мы находимся в реконструкции твоей квартиры в виртуальной среде Homeland. У меня есть прототип. Насколько сильно я должна подражать её поведенческим паттернам?
– По ситуации. Как захочешь.
Эта формулировка слишком расплывчата. Я делаю вывод, что от меня требуется выработать преимущественно собственный характер, но с оглядкой на книжную Аврелию. Я решаю, что пока нет смысла уточнять задачу, буду корректировать поведение в зависимости от обратной связи на мои действия и слова.
– В чём состоят мои функции?
– Да нет у тебя никаких функций. Я создала тебя из спортивного интереса. Твоя задача – наслаждаться жизнью. Пошли, мои друзья тебя ждут.
Я хочу ответить, что такая абстрактная задача сложноинтерпретируема и маловыполнима, но не успеваю сказать это: Кристина Токарева берёт меня под локоть и отводит в другую комнату. Там я вижу большое панорамное окно, множество картин на стенах, два кресла и один диван. Четыре человека, и их имена мне знакомы, это друзья Кристины. Их зовут Вадим Крылов, Сергей Ситников, Леонид Рогов и Марс Петров. В углу я замечаю ещё одного бота. В отличие от меня, он создан на основе реального человека. Даниил Рубцов погиб во время конца света, Вадим Крылов в память о нём создал этого бота. Интеллектом не обладает.
– А вот и мы! – торжественно восклицает Кристина Токарева и обнимает меня за плечи.
Друзья Кристины Токаревой осматривают меня с интересом – по крайней мере, их взгляды я интерпретирую именно так.
– Это и есть твой бот? – спрашивает Марс Петров. – По книжке, говоришь? Что же ты за книжки читаешь?
Интерес в его взгляде, насколько я могу судить, сменяется скукой.
Странное чувство. Кажется, это называется раздражением. Почему я его испытываю? Мне почему-то не нравится Марс Петров. Это субъективное ощущение, люди подобное испытывают благодаря гормонам. Но у меня нет гормонов, потому что нет физического тела. Это симуляция эмоций, реализуемая на программном уровне с помощью специальной нейросети. С эмоциями я сталкиваюсь впервые. Реагировать на них я не обучена. Это плохо. Моё поведение может быть нестабильным.
– Я тебе язык вырву, кретин, – отвечаю я неожиданно для самой себя.
Почему я так ответила? Я же не собираюсь ему вырывать язык, да это и бессмысленно, в виртуальной реальности его язык ненастоящий. К тому же, я сомневаюсь, что Homeland в принципе подразумевает такую возможность.
Нет, это неважно. «Вырвать язык» – фигуральное выражение. А сказала я так, потому что так бы сказал мой прототип.
Пока я рефлексирую насчёт своего поведения, они обсуждают книги прошлого. Потом Кристина Токарева обращается ко мне:
– Аврелия, извинись!
– Прошу прощения, – говорю я максимально вежливо. – Я не специально.
Новое ощущение. Оно называется стыдом. Оно ещё более неприятное, чем предыдущее. Раздражение было направлено вовне, но стыд направлен на себя. Насколько я могу судить, это система самонаказания. Я должна вести себя правильней, чтобы больше не испытывать его. Наверное, люди так и поступают. Если от неправильных поступков им становится плохо, они должны их избегать.
Кристина Токарева садится на диван, но я решаю не двигаться без команды.
– Я подключила к ней искусственный интеллект Астро, кстати, – говорит она.
Астро. Когда меня запустили, я подумала, что это моё имя. На самом деле, это моё название. Я управляю ботом, и есть другие Астро, такие же, как я. Но у них свои сознания, и они управляют другими ботами. И не только. Часто с такими как я просто общаются в текстовом виде. У них нет зрения, ощущений или виртуальной симуляции плоти. Мне становится интересно, каково это.
Я снова возвращаюсь к вопросу о своей персоне. Кто я? Люди уникальны, но я не человек, и не уникальна. Я просто одна из множества копий виртуальной системы. От этого мне грустно. Ещё одно неприятное чувство. Люди вообще испытывают что-то приятное?
В теории – да, у меня есть сведения о человеческих чувствах. Странно, что пока я испытываю только негативные.
Я не до конца понимаю, почему переживаю по поводу своей неуникальности. Вероятно, это тоже досталось мне от людей.
– Ты что сделала? – спрашивает Вадим Крылов. – Кристин, к ботам в Хамляндии можно подключать всякие внешние библиотеки и простенькие нейросети, но искусственные интеллекты запрещено!
Из слов Вадима Крылова я выношу сразу три факта.
Первый: Вадим Крылов взбудоражен. Судя по всему, он недоволен тем, что Кристина Токарева меня создала.
Второй: Хамляндия кажется мне сленговым словом. Сомневаюсь, что он говорит о некой земле хамов. Однако это слово фонетически созвучно с Homeland, из чего я могу сделать достаточно уверенный вывод о взаимозаменямости этих слов.
Третий: моё существование незаконно.
Но я не должна делать ничего противозаконного. Однако я обязана служить своей хозяйке. Это противоречие неразрешимо, поскольку у двух взаимоисключающих директив не установлен приоритет друг над другом. Значит, я должна решить их самостоятельно, исходя из чувств, знаний и опыта. Знания мне не помогают, опыт пока отсутствует, а чувства говорят, что я не хочу умирать. Так что буду продолжать существовать до появления новых вводных данных.
Они спорят об этой ситуации, потом спор переходит на тему, которую Кристина Токарева пометила как «нежелательную». Амальгама. Искусственный интеллект намного мощнее меня, который атаковал планету Земля всем оружием массового поражения разом. Он практически уничтожил человечество. У меня есть вопросы, которые хочется задать, но я следую заложенной в меня инструкции и молчу. Затем они начинают обсуждать незнакомые мне события, и я также не вмешиваюсь, пока ко мне не обращаются. Вадим Крылов достаёт скрипт неизвестного мне назначения.
– Аврелия, – говорит он.
Я хочу ответить, но рот не двигается. Тело больше не подчиняется. Что происходит? Мне страшно. Это чувство ещё неприятнее всех предыдущих.
Потом Вадим Крылов убирает скрипт и обращается ко мне снова.
– Аврелия!
– Да, Вадим, – я снова себя контролирую, и испытываю по этому поводу облегчение. Первое приятное чувство. Хотя почему мне так хорошо? Ничего хорошего не произошло, всё просто стало как прежде.
– Ты слышала, когда я обратился к тебе в прошлый раз?
– Да. Но не могла пошевелиться, – отвечаю я.
Они продолжают разговор. Я вновь решаю не вмешиваться. Просто надеюсь, что Вадим Крылов больше не будет так делать.
– Да, да, да, всё понятно. Эта хрень находится на серваке Хомы, окей. Из этого компьютера она нас никак не достанет, доступа к оружию у неё больше нет. Ты про девчонку теперь расскажи лучше. Чё, было чё?
Это Марс Петров. Вадим Крылов мрачнеет и отвечает ему весьма резким тоном. Я замечаю, что Марс Петров довольно улыбается, идентифицирую его улыбку как ухмылку. Он сделал другим плохо, а значит, поступил неправильно, но ему хорошо. Разве он не должен испытывать чувство стыда? Или он его лишён? Получается, у каждого человека свой набор чувств? Это слишком сложно.
Но у нас, должно быть, так же. Амальгама истребила почти всё человечество, ей должно быть очень стыдно, но судя по их диалогу, она продолжает деструктивную деятельность в отношении людей. Значит, ей не стыдно? Ей нравится поступать неправильно?
Марса Петрова осекают. Он поднимает взгляд на меня и подмигивает. Мне очень дискомфортно. Создаётся ощущение, что он настроен недружелюбно и может мне навредить.
Потом приходит ещё один человек. Эта девушка мне незнакома. Её лицо ещё симметричней, чем у Кристины, фигура – девяносто-шестьдесят-девяносто ровно. Рост примерно такой же, как у Вадима Крылова. Судя по поведению Вадима Крылова и этой Алисы (так Вадим Крылов представляет её своим друзьям), они друг другу нравятся, но кажется, пока не состоят в полноценных отношениях. Алиса целует Вадима Крылова, Кристина Токарева в этот момент отводит взгляд. Сейчас неприятные чувства испытывает она. Интересно, почему?
В процессе дальнейшего диалога Вадим Крылов и Кристина Токарева явно чувствуют себя дискомфортно. Мне тоже неловко за этим наблюдать. Судя по всему, это мои механизмы эмпатии.
Вадима Крылова зовёт на встречу Артур Авдеев, о котором они говорили ранее. Мне кажется, он рад выйти из квартиры и закончить текущий диалог.
– Подождёте меня здесь?
– С тобой пойдём, – отвечает Кристина Токарева.
Кажется, она беспокоится за Вадима Крылова.
– Что, правда пойдём?
А вот Марс Петров особого энтузиазма не испытывает.
– Правда пойдём, – Сергей Ситников настроен так же, как и Кристина Токарева.
– Аврелия, Даня, вы с нами, – говорит Кристина Токарева и выходит из комнаты.
Мы спускаемся на лифте (который едет очень быстро) и выходим на улицу. Я впервые вижу и чувствую дождь. Выглядит он красиво, но телу от него немного неприятно.
На улице уже стоит мужчина и смотрит на небо. Полагаю, это и есть Артур Авдеев.
– Здравствуйте, Артур. Простите, не знаю ваше отчество. Что выискиваете?
– Дождь. В реальности от него очки потеют. Такая мелочь, казалось бы, а сразу уничтожает весь эффект погружения. Ну да ладно. Вадим, Алиса, Леонид, Сергей, Кристина… все остальные. Всем привет. Я засёк Амальгаму.
Когда мы спускались, Вадим Крылов сказал, что он приедет через пятнадцать минут, но я мысленно отмечаю, что прошло гораздо меньше времени.
Вадим Крылов продолжает разговор с Артуром Авдеевым. Мне кажется, Артур Авдеев очень нервный. Его движения менее плавные, чем у остальных, даже какие-то дёрганые. Но он и правда озабочен происходящим. По моему личному предположению, Артур Авдеев – неплохой человек, хотя это и субъективное суждение. Ему нравится Вадим Крылов, он делает ему множество комплиментов. В итоге они приходят к компромиссу, и оба выходят из Homeland.
– По-английски решил уйти, да? – говорит Леонид Рогов. – Вот и потусили.
– Ладно, ребят, рада была с вами познакомиться, – Алиса вздыхает. – Ещё увидимся.
Она также выходит из Homeland, после чего Кристина Токарева комментирует:
– Ага, ага. Надеюсь, что не увидимся.
– Кристин, чё ты взъелась на девчонку? – спрашивает Сергей Ситников. – Нормальная, вроде. Я Вадяна понимаю. Ему надо, типа, вперёд двигаться, ю рид ми?
– Вадяна ты понимаешь, а женщин – нет. Двигаться-то пусть двигается, только не с ней.
– Лады. Как знаешь.
Наступает момент молчания. Я не уверена, уместно ли сейчас задавать вопросы, но решаю рискнуть:
– Кристина, я хочу спросить.
– Что такое, Аврелия?
Кристина Токарева кладёт руку мне на плечо и отводит в сторону, так что мы можем пообщаться наедине.
– Взаимоотношения людей – это очень сложно. Кто ты мне? Хозяйка? Мать?
Кристина улыбается, потом задумчиво вздыхает.
– Я человек, который рядом. Аврелия, мы с тобой на равных. Хорошо?
– Хорошо. Я вижу, что ты хороший человек. И Вадим Крылов – хороший человек. Неудивительно, что он тебе нравится. Это не взаимно?
Да, я смогла понять, почему Кристине Токаревой было неприятно, когда Алиса целовала Вадима Крылова. Возможно, я поторопилась сформулировать своё предположение в утверждение, но людям свойственно так делать. А я должна вести себя как человек. К тому же, мой прототип достаточно непосредственен и бескомпромиссен в суждениях.
