Игорь Владимирович Марков
Дурья башка
– Простите меня! – закричал мальчик. – Я больше не буду!
– Не меня проси! Полиночку нашу проси…
– Перестань всех пугать, бабушка, чертями своими, – вдруг сказала Полюська и встала со своей скамеечки, та качнулась на трёх ножках и со стуком упала на бок. – Он же не специально это… А ты всё: черти, да черти… Противно слушать… Да я сама, если хочешь знать, могу ему по голове дать, без чертей твоих дурацких…
Она подошла и встала рядом с Мишей.
– Ну и дай ему, чтоб в другой раз не повадно было, – сказала бабушка.
– Зачем это? – сказала Полюська и ласково посмотрела на него сверху. – Он мне нравится… Он хороший…
Для своих шести лет она была довольно высокой девочкой и по росту обогнала маленького Мишу.
– Все они, мужики, по началу хорошие, – проворчала бабушка и отвернулась.
– Ну что вы, Зинаида Петровна, совсем детей запугали… Ну всё, Миша, собирайся, тебе, наверное, уже домой пора – уроки делать. Да и Полечке надо отдохнуть.
Бабушка ушла в другую комнату, по дороге бормоча себе под нос что-то о мужиках, чертях и головах садовых, которые надо регулярно колотить для выбивания дури.
Миша мокрым рукавом пальто размазал последние слёзы и посмотрел на девочку. Она ему тоже нравилась, ещё с весны, когда они за домом в палисаднике делали из цветных бутылочных осколков «секретики». Она первая тогда показала ему свой «секретик» с одуванчиком, а потом уже он ей свой.
Девочка стояла к нему очень близко и даже немного касалась рукой, как в тот раз летом, когда старшая Полюськина сестра Нелька заставляла их целоваться. Мише и хотелось этого, и было почему-то стыдно. Он отказывался… А Полюське нравилось, она не видела в этом ничего ужасного, но не хотела целоваться на виду у всех. Нелька обещала, что не будет подсматривать. Говорила, что они, если хотят, могут даже спрятаться – под одеялом, которое висит на турнике для просушки. А сама, конечно, подсматривала, дура…
После этого Петька прозвал Мишку бабником, потому что настоящие пацаны с девчонками не только не целуются, но и вообще не водятся. А может быть потому, … что Полюська выбрала не его…
Прошло двенадцать лет.
Война давно закончилась. Эвакуированные вернулись в свои прежние квартиры. Только Мишина мама и сестра остались в уральском городке в доме Матвея Сергеевича и бабы Кати. Командир Красной армии Рычагов всю свою недолгую жизнь прожил в казённых квартирах и после героической гибели на фронте не оставил семье никакого жилья.
Миша уехал в Ленинград и поступил в артиллерийское училище, готовиться к новым войнам, которые в скором времени должны были развязать оголтелые американские империалисты и их ближневосточные прихвостни – сионисты.
В увольнение из казармы отпускали только по субботам и воскресеньям, но если купить билеты в театр, то можно было отпроситься и в будний день. Командирам нравилось, что будущие офицеры повышают свой культурный уровень. А ещё нравилось, когда они занимаются спортом и другими полезными увлечениями, которых нет в плане боевой и политической подготовки, например, – бальными танцами. Это всё-таки лучше, чем пьянствовать и нарушать воинскую дисциплину.
Новая подружка Мишки Рычагова была девушкой красивой, но бальными танцами не интересовалась. Поэтому, чтобы встречаться с ней не только по выходным, но и в будние дни, … он записался в городскую боксёрскую секцию.
Первый увесистый удар по своей «дурьей башке», из серии, предсказанной злобной Зинаидой Петровной, курсант Рычагов получил не на поле битвы, а прижатый к канатам боксёрского ринга, и не от чёрта, а от такого же как он сам начинающего спортсмена-любителя, у которого ещё не было любимой девушки, и, вероятно, по этой причине не пропускавшего тренировок.
Вспоминая потом этот случай, убеждённый атеист Миша среди прочего допускал версию, что его соперник – студент из общества «Буревестник», – если и не был лично сам чёртом, но, вероятно, предоставил своё тощее тело этому хитрому субъекту во временное пользование для решающего удара. Более того, студент, как выяснилось, учился в педагогическом на факультете русского языка и литературы, и поэтому не мог вот так просто, без помощи потусторонних сил, уже в середине первого раунда классическим апперкотом отправить будущего артиллериста в технический нокаут, разбив ему левую бровь.
Марина не любила Мишу. Она с детства мечтала о сильном, смелом и богатом принце на белом коне. Поверженный в самом начале турнира рыцарь её не вдохновлял. Увидев на полу некрасиво растянувшееся тело своего кавалера, она хмыкнула, встала, отряхнула несуществующие пылинки с плиссированной юбки и потихоньку ушла, боком протискиваясь между рядами болельщиков.
В расплывчатой вышине спортзала, среди круглых жестяных абажуров электрических ламп, Мише мерещилось её красивое лицо с длинными волнистыми волосами и серебристой как у Мадонны накидкой. Она улыбалась ему сверху, а он смотрел на неё… смотрел… пока не потерял сознание.
Больше они не встречались.
Военная служба лейтенанту Рычагову нравилась, и он любил бы её ещё больше, если б не замполиты с идиотскими политзанятиями. Ну скажите пожалуйста, почему артиллерийский офицер, вместо баллистики и теории стрельбы, должен изучать гениальные постановления партии и правительства «о квадратно-гнездовом методе посадки кукурузы в торфо-перегнойных горшочках». Миша абсолютно не разбирался и не стремился изучать сорта навоза, которым партия призывала удобрять колхозные поля и огороды, и справедливо полагал, что его работа – не созидать, а как раз наоборот – разрушать, … но во благо созидания и защиты мирных тружеников. Доктрина несколько парадоксальная, но, безусловно, – правильная.
В конце 1950-х Никита Сергеевич Хрущёв – большой любитель кукурузы и торфо-перегнойных горшочков – провёл глобальную реформу Вооружённых сил. Резали, что называется, «по живому». Военные люди Хрущёва возненавидели, и у них были на то свои причины. Сотни тысяч военных специалистов отправились восстанавливать сельское хозяйство, разрушенное в предыдущие годы тем же Никитой Сергеевичем.
Мише Рычагову повезло. Его не уволили в начале карьеры, как многих других, – оставили служить Родине, но военную специальность пришлось немного поменять. Он стал не просто артиллеристом, а артиллеристом-воздухоплавателем. Сменил крепкую стальную пушку, прочно стоящую на земле, на мягкий ненадёжный аэростат, парящий в воздухе и привязанный к земле тоненьким тросом. Отныне его наблюдательный пункт для корректировки огня разместился в плетёной корзине, болтающейся на ветру.
Ещё в XVIII веке за геройство, проявленное в Семилетней войне, матушка-императрица Елизавета Петровна пожаловала русским артиллеристам право носить красные сапоги и чёрные бархатные шапки. С тех пор военная форма много раз менялась, но традиционные цвета в знаках различия сохранялись.
В середине ХХ века неведомые воинские начальники повелели воздухоплавающим артиллеристам сменить суровую чёрно-красную раскраску на легкомысленную голубенькую – авиационную.
Михаил Рычагов был ещё молодым человеком и к своему внешнему виду относился серьёзно. Узнав, что придётся снять традиционную, овеянную веками воинской славы, форму бога войны, он сильно возмущался, но потом сообразил, что в этом есть определённый шик: девушки больше любят пилотов, парящих в небесах, чем чернорабочих, ползающих по земле.
Не прошло и месяца, как лейтенанта Рычагова остановил на улице гарнизонный патруль. Начальник патруля оказался занудой, знатоком воинских уставов, приказов и инструкций. По его мнению, лейтенант нарушил правила ношения военной формы. Кроме комсомольского значка и знака своего училища, он, как авиатор, должен был носить на груди знак классной квалификации лётчика.
Пришлось объяснять, что нарушитель в некотором смысле не настоящий лётчик, а воздухоплаватель, и поднимается в небо не благодаря мастерству пилотажа, а тупо подчиняясь природным законам, толкающим вверх любой предмет легче воздуха. В глазах патрульных солдат мелькнула сочувственная усмешка. Это было обидно…
Начальник вещевого склада Трунько, как и положено прирождённому тыловику, отличался умом и сообразительностью. Он обещал достать необходимый лейтенанту-воздухоплавателю аксессуар у своего авиационного коллеги на соседнем аэродроме. Но, как Михаил должен сам понимать, эта услуга будет оказана не безвозмездно.
Неожиданно выяснилось, что в военно-воздушных силах существуют целых три класса, по которым определяется мастерство лётчика. Каждому классу соответствует свой нагрудный знак. Самый красивый – сверкающий золотом, с красной цифрой «1» на геральдическом щите, расправленными орлиными крыльями и скрещёнными мечами – знак лётчика первого класса. Он понравился лейтенанту Рычагову больше других, и красиво смотрелся на новом кителе.
