Игорь Юрьевич Додонов
Трудные дороги освобождения. Третья битва за Харьков
ОТ АВТОРА
ПРИЧИНЫ ВЫБОРА ТЕМЫ
У читателя может возникнуть вполне закономерный вопрос: почему автором выбрана именно эта тема? По каким причинам из многочисленных страниц Великой Отечественной войны его внимание оказалось привлечено именно к этому эпизоду?
Первая причина, если можно так выразиться, – чисто личная: данная работа является логическим продолжением одной из предыдущих книг автора, посвящённых событиям Великой Отечественной войны – «Горький май 42-го. Разгром Крымского фронта. Харьковский “котёл”». Второй очерк этой книги рассказывал о событиях второй битвы за Харьков в мае 1942 года, закончившейся крупным поражением Красной Армии (первая битва за Харьков – октябрь 1941 года).
О второй причине надо сказать следующее. 1943 год – год коренного перелома в Великой Отечественной войне. В этом году Красная Армия окончательно перехватила стратегическую инициативу у вермахта и его союзников. Но было это совсем не лёгким делом. После победы под Сталинградом не всё шло как по маслу. События 1943 года вообще очень ярко, на мой взгляд, показывают, как училась воевать Красная Армия, как возрастали и её боевая мощь, и умения и навыки советских военных – от простых солдат до высших командиров. И были на этом пути и откровенные неудачи. Особенно первую половину 1943 года можно охарактеризовать как период определённого паритета между РККА и вермахтом. Весьма убедительной иллюстрацией подобного положения и служат события под Харьковом в феврале – марте 1943 года. Собственно они и привели к установлению стратегического равновесия на советско-германском фронте. События эти явились своеобразным моментом истины. Причины поражения Красной Армии в третьей битве за Харьков являются и причинами утраты ей стратегической инициативы в конце зимней кампании 1942 – 1943 годов. Поэтому они заслуживают внимательного рассмотрения и тщательного изучения.
Чаша весов склонилась в советскую сторону после Курской дуги. Но даже и после ой как нелегко давались Красной Армии победы. Только в 1944 году советское превосходство стало неоспоримым. Причём, утверждая так, имею в виду не только, да и не столько, людской и материальный военный потенциал (количество солдат, армий, дивизий, танков, самолётов и орудий), но и военное искусство, боевое мастерство.
Если резюмировать, подвести всё к краткой схеме, то можно сказать: в 1941 и 1942 годах советская сторона воевала хуже немцев (речь идёт не о героизме и самопожертвовании, а именно об умении воевать, причём военных всех уровней – от рядового до маршала). Значительная часть 1943 года явилась периодом равновесия. В течение второй половины года чаша весов всё сильнее склонялась в советскую сторону. В 1944 году Красная Армия воевала уже значительно лучше немцев. Ну а 1945 год – это, образно выражаясь, вообще игра в одни ворота.
Такова схема. Данная книга, полагаю, подробно проиллюстрирует первое из её звеньев – установление равновесия. В дальнейших планах автора работы, которые осветят и последующие звенья схемы (коренной перелом в войне, всё больший перехват стратегической инициативы Красной Армией, постепенный рост её мастерства во второй половине 1943 года).
И ещё. Прекрасно понимаю, что не открываю своей работой чего-то нового. В книге нет никаких сенсаций. Она основана на документах, мемуарах, хорошо известных работах историков. Тем не менее считаю, что книга эта совсем не будет лишней, никчёмной, простым «перепевом старых мотивов». Для подобного вывода есть основания.
Прежде всего глубоко убеждён, что в наши дни историю Великой Отечественной войны надо писать заново. И дело не в том, что в СССР официальная история этой войны была сильно искажена и сфальсифицирована. Как раз нет. По сравнению с тем, что сейчас делают писаки «от демократии», можно сказать, что в советское время история той войны излагалась очень даже правдиво. Во всяком случае, не было той лжи, наглого вранья, подтасовки и передёргивания фактов, которые пышным цветом расцвели в постперестроечную эпоху в «демократической» историографии. Целая свора браздописцев как будто ждала сигнала, чтобы броситься поливать грязью эту святую для советских людей тему. Сигнал этот был дан из-за рубежа Резуном.
Однако недостатки у советской историографии Великой Отечественной войны всё же были. Точнее, был один главный недостаток, а остальное являлось его прямым следствием – идеологическая прилизанность истории войны. В чём она заключалась? Примерно вот в такой формулировке: «Весь советский народ, как один человек, под руководством нашей славной Коммунистической партии встал на защиту своей Советской Родины…» Ну, а дальше: поскольку строй у нас передовой, партия коммунистическая, народ, как один человек, встал на защиту, то поражение гитлеровской Германии было предопределено. Неудачи начального периода войны объяснялись коварностью неожиданного нападения, численным и техническим превосходством гитлеровской армии. Но так было только в 1941 и 1942 годах. А потом, к 1943 году, всё стало иначе, и мы переломили ход войны. Все факты, которые в эту идеологически выверенную схему не укладывались, попросту замалчивались. В конечном итоге подобная тактика сыграла на руку «буйным демократам», всяким там «резунистам», «солонистам», «соколистам» и проча и проча, «несть им числа», ибо «имя их – легион».
Надо отдать должное эпохам «перестройки» и «демократии» – в архивах стали доступны многие документы, к которым раньше исследователям было не подступиться. Конечно, кое-кто сделал из этих документов извращённые выводы (например, чего только стоит «демократическая истерика» вокруг «Соображений по плану стратегического развёртывания Вооружённых Сил Советского Союза на случай войны с Германией и её союзниками» от 15 мая 1941 года), но главное состоит всё-таки в том, что у честных исследователей, исследователей настоящих (ибо не может называться исследователем-историком перевиратель и подтасовщик фактов) появилась прекрасная возможность написать действительно правдивую историю Великой Отечественной войны, без старых советских умолчаний и современного «демократического» вранья. Написать и тем отдать долг памяти всем тем, кто отстоял нашу Отчизну в ту страшную годину.
Итак, наличие большого количества ранее неизвестных документов – это первая причина, по которой можно и нужно писать о событиях, казалось бы, известных.
Вторая причина заключается как раз в том, что тематика Великой Отечественной стала целью разного рода писак «от демократии». Кто из них какую цель преследует, очерняя и шельмуя историю Великой войны: стремление ли это сделать себе имя на жареных фактах или идеологическая борьба с советским наследием, а заодно и с Россией, как таковой, – это нас в данном случае не интересует. Гораздо важнее в настоящий момент то, что эти «стервятники» чрезвычайно активны и творчески плодовиты. Их творения заполняют полки книжных магазинов. Вкупе с тем, что в новой «демократической» России многие издатели просто-таки полюбили (а иного слова и не подберёшь) разного рода немецких мемуаристов, а про своих как-то и подзабыли, эффект получается просто убойный. За четверть века «демократии» у нас выросло целое поколение, которое, во-первых, знает о Великой Отечественной войне мало, а, во-вторых, если что и знает, то из творений «демократических» историков и мемуаров гитлеровских вояк. А «демократические» историки всё это время настойчиво проводили мысль, что всё то, что писалось о войне в Советском Союзе, – сплошная неправда, что истину-то можно прочесть только у них, «демократических» историков, да ещё в мемуарах немецких военных. Вот и заставь после этого современного молодого человека почитать работы советских исследователей по теме Великой Отечественной. Он ведь заранее убеждён, что ничего стоящего и правдивого в этих работах нет, одна коммунистическая идеология.
Потому-то так важно писать сейчас новые правдивые работы по истории войны, не боясь повторений и обвинений в описательном характере своих книг, а может быть, даже и компиляторстве.
Другими словами, надо писать больше книг, противостоящих той волне очернительства подвига нашего народа, которая захлёстывает умы и души людей. Волне надо противопоставить волну, по количеству ударить количеством, на резкие выпады отвечать не менее резкими. То есть надо бить врага его же оружием, с той лишь разницей, что мы не должны опускаться до лжи – излюбленного приёма «демократических» «правдолюбцев», «правдюков», как очень верно назвал их Владимир Бушин.
Поэтому, упреждая возможные упрёки, скажу сразу, что эта книга не представляет интереса для исследователей, она адресована массовому читателю, носит научно-популярный и даже, отчасти, агитационный характер.
ГЛАВА I
НАЧАЛО 1943 ГОДА. КАСКАД НАСТУПАТЕЛЬНЫХ
ОПЕРАЦИЙ КРАСНОЙ АРМИИ В ЮЖНОМ СЕКТОРЕ
СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОГО ФРОНТА
Окончание 1942 года очень походило на окончание 1941-го. Как начавшееся в декабре 1941 года контрнаступление под Москвой, так и удар, нанесённый немцам под Сталинградом, коренным образом изменили обстановку на советско-германском фронте. Красная Армия снова перехватила стратегическую инициативу у вермахта. Огромен в обоих случаях был и моральный эффект от успехов наших войск: победы окрыляли, заставляли ещё больше верить в свои силы, вселяли надежду в скорый окончательный разгром врага.
Как и в конце 1941 года, советское Верховное командование решило максимально использовать успех контрнаступления и развернуть активные действия по всему советско-германскому фронту – от Ленинграда до Кавказа.
В январе 1943 года планировалась наступательная операция по прорыву блокады Ленинграда. На северо-западном и западном направлениях очередную попытку разгрома демянской и ржевско-вяземской группировок противника должны были предпринять армии Северо-Западного, Калининского и Западного фронтов [36; 462 – 463].
Однако главные усилия, что вполне естественно, Ставка ВГК решила сосредоточить на юго-западном направлении, т.е. там, где немцам было нанесено наиболее ощутимое поражение и где приходилось, в силу последнего обстоятельства, ожидать наименьшего их сопротивления. Здесь планировалось силами Брянского, Воронежского, Юго-Западного, Южного (так с 30 декабря 1942 года стал называться Сталинградский фронт) и Закавказского фронтов разгромить соединения немецких групп армий «Б», «Дон» и «А», освободить Северный Кавказ, Донбасс и Харьковский промышленный район. Войска Донского фронта должны были ликвидировать окружённую под Сталинградом вражескую группировку.
Поставленные задачи выполнялись нашими войсками в ходе ряда наступательных операций на южном участке советско-германского фронта. С 1 января по 18 февраля 1943 года проводилась Ростовская наступательная операция (освобождение Ростова-на-Дону), с 3 января по 4 февраля – Нальчикско-Ставропольская операция (освобождение Ставрополя). В ходе операции «Кольцо» с 10 января по 2 февраля Донской фронт под командованием К.К. Рокоссовского провёл ликвидацию окружённой под Сталинградом группировки фашистов. 11 января началась Краснодарско-Новороссийская операция, закончившаяся уже в мае очищением от гитлеровских войск почти всего Прикубанья.
Но для темы данной работы непосредственный интерес представляет ряд ударов, нанесённых Красной Армией по немцам севернее. Речь идёт от Острогожско-Россошанской (13 – 27 января), Воронежско-Касторненской (24 января – 17 февраля), Харьковской (операция «Звезда», 2 февраля – 3 марта) наступательных операциях и операции «Скачок».
1. События на Среднем Дону. Окружение под Сталинградом 6-й армии Ф. Паулюса имело для немцев катастрофические последствия не только само по себе (в окружение попала одна из сильнейших армий вермахта), но и в силу того, что в линии фронта образовалась огромная брешь, которую немецкому командованию надо было срочно заделывать.
Вот как сложившуюся ситуацию описывает Эрих фон Манштейн в своих «Утерянных победах»:
«Германский фронт проходил большой изогнутой на восток дугой по Северному Кавказу и Восточной Украине. Правый фланг этой дуги у Новороссийска упирался в Чёрное море. Дальше фронт группы армий «А» (17-я армия и 1-я танковая армия) проходил по Северному Кавказу, но на востоке непосредственного соприкосновения с берегом Каспийского моря не имел.
Глубокий открытый фланг этого обращённого на юг фронта прикрывала со стороны Нижней Волги 16 мд, находившаяся в калмыцких степях восточнее Элисты (Степное).
Только Южнее Сталинграда начинался сплошной фронт группы армий «Б», который отходил затем назад к Дону и пролегал вдоль Дона до Воронежа. Здесь стояли 4-я румынская армия, 4-я танковая армия, 6-я армия, 3-я румынская армия, итальянская армия, венгерская армия и ещё одна немецкая армия (2-я армия). Основные силы немецких войск уже в течение нескольких месяцев были сосредоточены в кулаке под Сталинградом, в то время как остальные участки фронта, главным образом рубеж по реке Дон, в основном были доверены союзным армия. Ни группа армий «А», ни группа армий «Б» не располагали сколько-нибудь существенными резервами» [27; 410].
Гитлеровский генерал Курт фон Типпельскирх, ставший после войны военным историком и создавший одну из наиболее солидных немецких «Историй» Второй мировой войны («История Второй мировой войны»), в отношении подобного расположения германских войск и войск германских союзников сделал следующее замечание:
«Командование группы армий «Б», которому подчинялись эти армии (имеются в виду румынские, итальянская и венгерская армии – И.Д.), уже давно не сомневалось в том, что войска союзников Германии могут ещё как-то удерживать 400-километровый фронт, пока русские ограничиваются отдельными атаками, но что перед крупным наступлением русских им не устоять… Немногочисленные немецкие резервы, располагавшиеся позади румынских, итальянских и венгерских войск, были большей частью оттянуты к Сталинграду. Одна лишь ненадёжность этого фронта союзников, после того как цели немецкого наступления, по-видимому, уже не могли быть достигнуты, должна была бы привести к сокращению линии фронта и отказу от Кавказа и Волги» [44; 350 – 351].
Окружение 6-й армии Ф. Паулюса вырывало «краеугольный камень» из подобного расположения немецких войск и войск их союзников. Кроме того, ненадёжность флангового обеспечения не только сыграла злую шутку со сталинградской группировкой немцев, но и создавала опасность для группы армий «А» и 2-й немецкой армии группы армий «Б».
Поэтому германское командование с первых же дней окружения прилагало все усилия, чтобы ударом извне деблокировать окружённых. В конце ноября – начале декабря 1942 года соединения XXIX армейского корпуса, поддержанные крупными массами танков и авиацией, пытались прорвать центр Юго-Западного фронта. Однако все атаки противника были отражены с большими для него потерями. Лишь в районе станицы Нижне-Чирской немцам удалось прорваться к Дону и даже частью сил переправиться на его левый берег. Но большего достигнуть они не смогли [21; 43].
Тогда командование вермахта приняло решение о создании между группами армий «А» и «Б» группы армий «Дон». В задачу ГА «Дон» входило и «залатывание» бреши во фронте немецко-союзнических армий, и деблокирование Сталинградской группировки.
Управление этой группы формировалось на базе штаба 11-й немецкой армии, а командующим назначался бывший командующий 11-й армии генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн.
В состав группы армий «Дон» включались все войска, располагавшиеся к югу от Среднего Дона до астраханских степей: армейская группа «Гот» (4-я немецкая танковая и 4-я румынская армии), сводные группы, объединённые под командованием 3-й румынской армии, и оперативная группа «Голлидт» [21; 44].
Говоря о 4-й танковой армии, необходимо заметить, что вне Сталинградского «котла» осталась лишь незначительная её часть, да и та была изрядно потрёпана в боях. Поэтому на её усиление из группы армий «А» передавался штаб LVII танкового корпуса с 6-й, 23-й танковыми и 15-й авиаполевой дивизиями [13; 156]. По сути, 4-я танковая армия формировалась заново.
Оперативная группа Голлидта, развёртывавшаяся в полосе 3-й румынской армии, включала 62, 294, 335-ю пехотные дивизии, XLVIII танковый корпус в составе 11, 22-й танковых, 3-й горнострелковой, 7-й и 8-й авиаполевых дивизий [13; 156].
На южном фланге группы армий «Дон» располагалась 16-я моторизованная дивизия [13; 156], [27; 410].
Наконец, Манштейну была подчинена и окружённая под Сталинградом германская группировка.
В общем, в распоряжении Манштейна оказались довольно крупные силы. Однако проблема заключалась в том, что эти силы надо было ещё собрать для того, чтобы провести деблокирующую операцию. По мнению Манштейна, одной 4-й танковой армии для этого было недостаточно. Собственно, войска 4-й танковой должны были составить одну из деблокирующих группировок – котельниковскую. Вторая группировка, которая, по плану Манштейна, наносила удар с целью прорыва кольца окружения 6-й немецкой армии, – тормосинская – состояла из войск опергруппы Голлидта.
Но сосредоточение немецких войск затягивалось. Причиной этого, главным образом, были транспортные трудности. И 23-я танковая, и 15-я авиаполевая дивизии, входившие в котельниковскую группировку, прибывали к месту дислокации очень медленно. Ещё хуже обстояло дело с 6-й танковой дивизией немцев – ей приходилось добираться после переформирования из Франции. При этом задержки с её передислокацией были вызваны не только удалённостью от района боевых действий, но и тем, что при движении по оккупированной территории эшелоны дивизии подвергались нападениям партизан. Немцы, чтобы избежать потерь в живой силе и технике данной дивизии, многократно вынуждены были менять маршруты следования её эшелонов. Тем не менее потерь избежать не удалось, а части дивизии прибывали в район выгрузки с большим опозданием [21; 44].
Артиллерия главного командования, которую должны были передать Манштейну из группы армий «А», не прибыла вообще, за исключением полка тяжёлых миномётов [13; 156 – 157], [27; 418].
Сложности имели место и в процессе сосредоточения войск, предназначенных для тормосинской группировки. Из восьми дивизий, предназначенных для группы Голлидта, Манштейн мог использовать одну танковую (11-ю) и одну пехотную (335-ю) дивизии [13; 156 – 157].
«Кулак», который Манштейн собрал в районе Котельниково, был мощнее, чем «кулак» под Тормосиным. Кроме того, условия для наступления 4-й танковой армии были более благоприятными: «Ей ближе было до Сталинграда, – пишет Манштейн в своих мемуарах. – На своём пути к Сталинграду ей не приходилось бы преодолевать Дон. Можно было надеяться, что противник меньше всего будет ожидать такое наступление на восточном берегу Дона, так как при существовавшей на фронте обстановке сосредоточение в этом районе крупных сил было бы связано для немцев с большим риском. Поэтому противник вначале выдвинул только относительно слабые силы в направлении на Котельниково для прикрытия внутреннего фронта окружения. Здесь на первых порах 4-й танковой армии противостояло 5 дивизий противника, тогда как на реке Чир (против тормосинской группировки – И.Д.) противник имел уже 15 дивизий» [27; 361].
В силу всех указанных обстоятельств разработанный штабом группы армий «Дон» план операции под кодовым названием «Зимняя гроза» предусматривал нанесение главного удара из района Котельниково. Наносили удар и войска XLVIII танкового корпуса с плацдармов на реках Дон и Чир в районе станицы Нижне-Чирской. Но удар этот носил вспомогательный характер [13; 157].
В случае возрастания сопротивления на направлении удара 4-й танковой армии предусматривалась срочная скрытая переброска её дивизий на плацдарм у Нижне-Чирской. И вспомогательное направление превращалось в главное [13; 157], [27; 361].
Утром 12 декабря 1942 года немецкие войска перешли в наступление из района Котельниково на узком участке фронта вдоль железной дороги Тихорецк – Сталинград. Главный удар наносила 6-я танковая дивизия, наступавшая западнее железнодорожной линии. Восточнее наступала 23-я танковая дивизия. На флангах танковых дивизий немцев продвигались пехотные соединения.
На пути войск Манштейна действительно оказалось пять советских дивизий 51-й армии (три пехотных и две кавалерийских) далеко не полного состава. Немцы превосходили их по численности в 2 раза, а по количеству танков – в 5 раз [21; 45]. Развернулись ожесточённые бои. Германские войска продвигались вперёд с большим трудом. Тем не менее им удалось, пройдя за три дня 45 км, выйти к реке Аксай-Есауловский и форсировать её. Однако на правом берегу немцы встретили ещё более сильное сопротивление. Героически сдерживали противника на протяжении трёх дней (16 – 18 декабря) в районе населённого пункта Верхне-Кумский бойцы и командиры 1378-го стрелкового и 55-го танкового полков и 1-го дивизиона 1058-го артиллерийского полка [21; 46].
Успехам гитлеровцев способствовало то, что для усиления ударной группировки Манштейна была переброшена 17-я танковая дивизия из группы армий «Центр» [19; 199], [21; 46].
19 декабря немцев отделяло от Сталинграда 40 – 48 км. Как пишет Манштейн: «Передовые части 57-го танкового корпуса уже могли видеть зарево огня Сталинградского фронта» [21; 47], [27; 385]. В этот день Манштейн отдал приказ Паулюсу в ближайшее время приступить к прорыву кольца навстречу котельниковской группировке (операция «Удар грома») [13; 158 – 159], [19; 201–202], [21; 44, 47].
На парирование удара войск Манштейна была брошена 2-я гвардейская армия Сталинградского фронта под командованием генерал-лейтенанта Р.Я. Малиновского (директива Ставки ВГК № 170708 от 14.12.1942) [36; 467], [19; 201], [14; 137]. Она сосредоточивалась на рубеже реки Мышкова. К 19 декабря туда прибыл танковый корпус П.А. Ротмистрова, подтягивались войска 2-го гвардейского механизированного корпуса генерал-майора К.В. Свиридова и 13-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора П.Н. Чанчибадзе [19; 202].
Продвижение немцев вперёд сильно замедлилось, но всё же не остановилось совсем – к 24 декабря передовым частям Манштейна оставалось до армии Паулюса всего 33 километра (т.е. с 19 по 24 декабря немцы продвинулись всего от 7 до 15 км). Становилось ясно, что прорваться к окруженцам котельниковской группировке немцев не удаётся. Если бы Манштейн нарастил удар, то события могли бы разворачиваться для армии Паулюса и более благоприятно. Однако вместо этого именно 24 декабря 6-я танковая дивизия (самая мощная в LVII танковом корпусе немцев) получила приказ на выход из боя и сосредоточение в новом районе. Что же произошло?
Ещё 13 декабря 1942 года в виду начала наступления немцев под Сталинградом Ставка ВГК издала директиву об изменении плана операции «Сатурн» (план развития наступления советских войск от Сталинграда в сторону Ростова и Таганрога; в ходе этого продвижения перерезались основные коммуникации немецких групп армий «А» и «Б») [36; 459, 466]. Размах операции несколько суживался (вследствие чего она получила наименование «Малый Сатурн») – главный удар войска Юго-Западного и Воронежского фронтов должны были наносить теперь «не на юг, а на юго-восток в сторону Нижнего Астахова и с выходом на Морозовский», разгромив врага на Среднем Дону, выйти в тыл тормосинской группировки немцев [36; 466 – 467].
В соответствии с директивой Ставки ВГК рано утром 16 декабря войска Юго-Западного (1-я и 3-я гвардейские армии) и левого крыла Воронежского (6-я армия) фронтов перешли в наступление. Перед советскими войсками оборонялась 8-я итальянская армия, оперативная группа Голлидта и остатки 3-й румынской армии. В ходе ожесточённых двухдневных боёв советские танковые корпуса и пехота прорвали оборону противника. К исходу 18 декабря 1-я гвардейская и 6-я армии расширили фронт прорыва до 60 км. К этому времени 3-я гвардейская армия пробила 20-километровую брешь в обороне немцев и их союзников [19; 208 – 209], [21; 47 – 48], [14; 137].
Развивая успех, советские соединения заняли Новую Калитву и Кантемировку. 17-й и 18-й танковые корпуса двигались на Миллерово, а 24-й и 25-й танковые корпуса – на Тацинскую и Морозовскую.
20 декабря войска Юго-Западного фронта вступили на территорию Ворошиловградской области. Тем самым было начато освобождение Украины.
К исходу 21 декабря были окружены три итальянские и одна немецкая пехотные дивизии северо-восточнее Алексеево-Лозовское. Эта группировка врага была ликвидирована к 24 декабря. В плен попало более 15 тысяч вражеских солдат и офицеров. Были также окружены группы противника юго-восточнее Кантемировки, в Чертково, в Верхне-Чирском, восточнее Каменского [21; 48], [19; 209 – 210].
В связи с вышеописанными событиями над группой армий «Дон» с севера нависла опасность, и Манштейн вынужден был начать «раздёргивать» свои ударные группировки, чтобы обеспечить северный фланг группы. В частности, 6-я танковая дивизия немцев из состава котельниковской группировки, рвавшейся к Сталинграду, была переброшена в направлении Тацинской [19; 211].
Но именно 24 декабря, когда танки, бронетранспортёры и автомашины этой выведенной из боя немецкой дивизии, растянувшись в длинные колонны, двигались к новому месту сосредоточения, на котельниковском направлении советские войска нанесли мощный контрудар. В контрударе приняли участие 2-я гвардейская, 51-я и 5-я ударная армии Сталинградского фронта [26; 222], [19; 217], [14; 138].
Главный удар навстречу котельниковской группировке немцев наносила 2-я гвардейская армия (в её состав был передан 7-й танковый корпус из состава 5-й ударной армии). 51-я армия наступала на Котельниково с востока и северо-востока, а два её механизированных корпуса (3-й гвардейский и 13-й) одновременно осуществляли охват группы Гота с юга [26; 222], [19; 217].
В первый день наступления войска 2-й гвардейской армии прорвали оборону противника и захватили переправы через реку Мышкова. Подвижные соединения армии были введены в прорыв. 27 декабря к Котельниково с запада вышел 7-й танковый корпус, а 6-й механизированный корпус обошёл Котельниково с юго-востока. В это же время механизированные корпуса 51-й армии отрезали группировке противника пути отхода на юго-запад [26; 222], [19; 218].
29 декабря Котельниково было освобождено. 30 декабря советские войска вышли на рубеж Тормосин, Нижний Курман, Комиссаровский, восточнее Зимовников, Степной. Немцы были отброшены от внешнего фронта окружения 6-й армии Паулюса на 200 – 250 км, и участь последней была фактически решена [14; 138].
Несмотря на все усилия, Манштейну не удалось помочь Паулюсу. Более того, у командующего группы армий «Дон» была теперь другая головная боль – положение самой группы армий «Дон» было весьма тяжёлым. Вот как об этом пишет сам Манштейн:
«Командование группы армий оказалось вынужденным сосредоточить все свои усилия на выполнении задачи по спасению всего южного крыла Восточного фронта…
Выше мы уже обрисовали затруднительное положение, в котором оказалась на восточном фланге группы 4-я танковая армия, вследствие того, что противник бросал всё новые и более крупные силы (речь идёт о нашем контрударе под Котельниково – И.Д.)…
Не менее критическая обстановка складывалась на остальных участках фронта группы армий «Дон». На участке, прежде занимавшемся 3-й румынской армией, 4-я танковая армия была оттеснена противником на восточный берег Дона. Это дало возможность противнику форсировать по льду Дон в районе Потёмкинской, а затем вскоре и в районе Цимлянской, чем создавалась угроза флангу и тылу наших войск, занимавших оборону по реке Чир… Нам не оставалось ничего другого, как постепенно отвести с боями группу генерала Мита за реку Кагальник (генерал Мит осуществлял командование немецкими войсками на данном участке фронта ГА «Дон» – И.Д.).
Однако значительно более критическая обстановка… сложилась на левом фланге группы армий. Группе генерала Голлидта всё же удалось, несмотря на бегство румынских дивизий, отвести свои силы с Верхнего Чира на юг. Но вновь прибывшая заново сформированная дивизия, которой было поручено прикрывать фланг группы Голлидта у реки Быстрая Гнилая, отступила на этом участке без достаточной необходимости и оставила, таким образом, противнику переправу у Милютинского. Тем самым ему был открыт путь к флангу группы Голлидта, а также к важной авиабазе в Морозовском.
Ещё хуже было то, что вследствие развала итальянской армии и бегства почти всех румынских войск (1-й и 2-й румынские ак на прежнем левом фланге группы Голлидта) противник мог продвигаться в направлении переправ через Донец у Белой Калитвы, Каменска и Ворошиловграда, не встречая почти никакого сопротивления. Только в районе Миллерово… оказывала сопротивление… группа Фреттер-Пико. Но всё же противник имел возможность по своему усмотрению повернуть на восток для удара в тыл группе Голлидта или группе Мита или продолжить продвижение на юг, по направлению к Ростову.
Положение группы «Дон» было весьма серьёзным. Если бы дело шло только о нашей группе, то следовало бы немедленно приступить к неуклонному проведению в жизнь плана переброски сил с востока на запад, чтобы, таким образом, справиться с критическим положением…
Но такому решению препятствовало то обстоятельство, что группа армий «А» по-прежнему неподвижно стояла на своих позициях на Кавказе. Ни в коем случае нельзя было обнажать её тыл… Напротив, группа «Дон» должна была не только прикрывать группу «А» с тыла, но также защищать её коммуникации, проходившие через Ростов.
Таким образом, ещё нельзя было приступить к выполнению основного оперативного замысла, которым в основном и должно было руководствоваться командование группы…» [27; 418 – 419].
Какие оперативные замыслы вынашивал Манштейн, скажем позже. Сейчас же всё-таки вернёмся к тому положению, в котором оказались немцы в результате операций «Уран» и «Малый Сатурн». Командующий группы армий «Дон» в мемуарах осветил проблемы и опасности, с которыми столкнулись подчинённые ему войска. В связи с этим он указал и на угрозу тылам группы армий «А», ведшей боевые действия на Кавказе. Но положение располагавшейся севернее войск Манштейна группы армий «Б» было ничуть не лучше. Её фронт утратил свою целостность. Его правый фланг, можно сказать, висел в воздухе, ибо локтевую связь с ГА «Дон» осуществляла только группа Фреттер-Пико, позиции которой были чрезвычайно растянуты. Продвижение на запад 6-й армии Воронежского фронта, затем переданной в состав Юго-Западного фронта, привело к охвату фланга оборонявшегося на Дону итальянского альпийского корпуса. Перед советским командованием открывалась возможность постепенного сокрушения немецкого фронта путём последовательного обхода открытого фланга. В случае окружения оборонявшейся на Дону 8-й итальянской армии не только нависала опасность с севера над группой Голлидта группы армий «Дон», о чём совершенно справедливо написал Манштейн, но и открывался фланг 2-й венгерской и 2-й немецкой армий, входивших в группу армий «Б». Окружение же этих немецко-союзнических сил давало возможность советским войскам угрожать тылам группы армий «Центр». Перспектива более чем заманчивая (конечно, не для немецкой стороны). Естественно, что советское командование попыталось использовать представившуюся возможность. И первыми шагами в этом направлении явились Острогожско-Россошанская и Воронежско-Касторненская операции. Они-то и послужили прологом к харьковской эпопее февраля – марта 1943 года.
