Немного любви – Илона Якимова

Чтение романа Илоны Якимовой «Немного любви» сродни путешествию, в котором ты погружаешься в новую для себя стихию, на время позабыв обо всех привычных вне этого путешествия вещах – в том числе и о своих обычных литературных предпочтениях.И прежде всего я имею в виду то, как написан роман: кто-то называет это «авторским стилем», а другие используют, кажется, чуть менее употребительное нынче выражение «авторский язык»… Ибо «быть писателем» – это означает не только извлекать из небытия, генерировать «субстанцию» своих книг, но это означает также говорить с читателем на своем собственном уникальном языке, на котором не говорит больше никто. И Илона делает именно это: события романа транслируются читателю с помощью обволакивающей мозг интонации закадрового голоса рассказчика, который то присаживается неподалеку от главной героини, впитывая ее флюиды, то с задумчивой усмешкой перебирается поближе к мужскому персонажу— частому предмету мыслей героини на протяжении долгих лет, – заглядывая в его черепную коробку.Стилистическая манера автора представляет собой смесь из современного разговорного языка, периодически насыщаемого массой бытовых подробностей – но, заметим, таких подробностей, каждая из которых приводится не для того, «чтобы было», а насыщена смыслами – с очень точными вневременными архетипическими выражениями уровня примерно исторических и библейских текстов.

Язык этот предельно метафоричный и с собственной мелодией.

И хотя упор в книге делается на типично женские проблемы, все же в языке, слава богу, нет той невыносимой набившей уже оскомину иронично-фамильярной интонации, в которой написана большая часть отечественной самизадатовских лыров – о нет, тут интонация, скорее, серьезно-язвительно-трагическая.Книга непременно заинтересует любителей Чехии: здесь много говорится о всяких там кнедликах, в изобилии встречаются чешские названия со всеми этими «-овами» типа Вишнова – Крумлова и обращения «пани/пан».В первых главах фоном становится Чехия осенью, и здесь вишенкой на торте выступает Прага – по словам героини, «единственный город, в котором можно жить»… Правда, сама Элла от этого города уже десять лет как убегает. Убегает от своих воспоминаний о том, как бродила по нему, держа за руку человека, которого любила. И вот теперь у нее ощущение, словно она «застряла во времени на Староместской площади». А если и идет вновь с кем-то другим за руку, то «не оставляет ее ощущение великой фальши». Потому что

"После Яна все было не то, не так и не с теми."Перед нами экзистенциальный кризис «женщины за сорок», которая так не получила в жизни хотя бы «немного любви».Героиня чувствует «боль от разрушения и старения», «панически не хочет ощутить себя дерном» и размышляет о том, «как усмирить ненависть к юным» – к тем, у кого все еще впереди.Чем же так провинились перед ней юные, спросите вы?

Все просто:

*Она ненавидела их за собственную целомудренную юность… *

"Она ненавидела их за фору, за молодость, за то, что они будут жить и оставаться молодыми после нее."Своей подруге – психологу – героиня сжато обрисовывает свое состояние так:

"Проблема в том, что я не знаю, что делать со смертью. Мне казалось, что время есть. Что подумаю после сорока."А еще давайте не забывать, что, как выразился один из персонажей,

"Это же Прага. Земля чудес, знаешь ли. Место, где один чувак сотворил Голема."И поэтому… Гм, и поэтому все оказывается вовсе не так просто и прямолинейно. Многие события в жизни героини оказываются предопределены, и потому в ее власти – лишь попытаться выбрать одну из доступных ей развилок, что Элла и обнаруживает примерно в середине романа во время путешествия по памятным для себя местам Чехии. Путешествия, после которого она планировала уехать на безопасное расстояние в Вену.Все явственней ощущается, что то ли Элла, то ли вся ее семья какая-то «не такая как все» – то есть какая-то особенная. И особенность эта мистическая и пугающая.И читатель наблюдает, сможет ли Элла противостоять магический «силе, вторгнувшейся в ее жизнь». И получится ли у Эллы где-то отсидеться и переждать это вторжение или же стечение обстоятельств вовлечет-таки ее в водоворот событий, поставив этим под угрозу и другие жизни, и ее собственную.