Илья Никитин
Жуткое. Интегральное исследование тени

Полная версия

Евгений Андреевич Пустошкин – клинический психолог в частной консультативной практике; выпускник кафедры медицинской психологии и психофизиологии факультета психологии СПбГУ; член президиума Ассоциации трансперсональной психологии и психотерапии (АТПП); главный редактор и сооснователь философско-психологического журнала «Эрос и Космос» (eroskosmos.org); ответственный редактор по России журнала «Integral Leadership Review»; переводчик и редактор русских изданий более двенадцати книг по интегральной психологии и метатеории Кена Уилбера и др. авторов.

Пролог

<…> потому что под маленьким аккуратным зданием, которое представляет наше сознание, есть нечто, напоминающее глубокие подземные пещеры Аладдина. И кроме драгоценного клада там таится и коварный джинн – это наши постыдные или запретные психологические влечения, которые мы не осмелились или не смогли выпустить на свободу. Там они и пребывают, пока какая-то мелочь – случайно вырвавшееся слово, аромат, глоток чая или мимолетный взгляд – не нажмут на скрытую пружину, и тогда в наш мозг нагрянут незваные опасные гости. Опасные оттого, что покушаются на наше ощущение безопасности, на котором строится наша жизнь и жизнь наших близких. Но их дьявольский соблазн обещает нам ключ к новому миру, где в конце заманчивого и полного опасностей путешествия мы откроем самих себя.

Джозеф Кэмпбелл. «Тысячеликий герой»^[20] (1949)

Тень, рассматриваемая рядом психоаналитиков в качестве одного из ключевых открытий аналитической психологии швейцарского психоаналитика Карла Густава Юнга (1875–1961), в юнгианских работах так и не получила законченного описания и никогда не была системно проанализирована^[21]; ни в работах Юнга, ни его последователей полного описания феномена никогда не было представлено^[22]. Притом что феномен Тени в его текущем виде был сформулирован во второй половине XX века, он и сегодня продолжает оставаться в фокусе внимания исследований ряда глубинных психоаналитических школ; за прошедшие сорок лет было опубликовано несколько десятков работ, посвященных Тени, без учёта многочисленных статей в специализированных психологических изданиях и онлайн-журналах.

Рост интереса исследователей к феномену Тени пришелся на 1970-е годы и достиг своего пика в период между 1980-ми и 1990-ми годами, когда феномен получил наибольшее внимание и развитие, дополнившись инсайтами из социальной антропологии, мифологии, фольклористики, теологии и архетипической психологии. В середине 1990-х фокус работ, посвященных Тени, сместился с концептуального осмысления феномена к упрощенному и прикладному характеру исследований, рассчитанных на неподготовленную публику; публицистический характер материалов, издаваемых с указанного периода по настоящий момент по теме Тени, позволяет нам с уверенностью утверждать, что феномен прочно обосновался в популярной культуре и поп-психологии, став такой же его неотъемлемой частью, как и понятия «Бессознательного» или «Эдипова комплекса». При этом системного описания феномена Тени, начиная с 1950-х годов, так никогда и не было представлено; настоящая книга предпримет попытку исправить указанное упущение, представив интегральную концепцию Тени.

Преследует ли настоящая работа исключительно мета-психологические цели или относится к области реального окружающего мира? Для ответа на этот вопрос нам необходимо немного шире посмотреть на исследуемый феномен Тени – «злого начала в жизни» – и коротко взглянуть на то, как она персонифицируется в ежедневной жизни. Репрессивное замалчивание и ущемление свободы слова, расцвет радикальных формирований, основанных на религиозной нетерпимости и фундаментализме, расовая, этническая и гендерная дискриминация, ограничение в правах ЛГБТ-сообществ, – «при всей многочисленности своих проявлений дискриминация зачастую принимает невидимые, тайные формы, подрывая достоинство людей и лишая их будущего <…> (она. – И. Н.) удушает человеческий потенциал, бесцельно растрачивает таланты, нужные для экономического прогресса, усугубляя социальную напряженность и неравенство»^[23]. Не будет здесь чрезмерным отметить, что дискриминация – как одно из ярких проявлений Тени – в её радикальных формах дорого обходится мировому сообществу; по оценке управления ООН по правам человека 10-лет-ний военный конфликт в Сирии унёс жизни более 300 тыс. жизней гражданских лиц^[24]; «эпидемией насилия» называет «Кампания за права человека» ситуацию вокруг убийств трансгендерных и гендерно неконформных людей, оперируя статистикой в более чем 200 случаев с 2013 года только на территории США^[25]; более 1 млн этнических уйгуров было заключено под стражу начиная с 2017 года в Китае^[26]; отмечают более 2 млн детских смертей в десятилетие вследствие гендерной дискриминации в Индии^[27] – что в совокупности сопоставимо с количеством жертв первой пандемии холеры в начале XIX века, и список можно продолжать сколь угодно долго. Стоит ли говорить, что все упомянутые формы дискриминации находят свое закономерное отражение в Тени? В настоящей книге мы постараемся подробно ответить на данный вопрос, изучив генезис концепции Тени и рассмотрев, как Тень в виде многогранного явления расширяет границы своего присутствия в индивидуальном и коллективном сознании, пронизывает все аспекты человеческого существования и в конечном итоге организуется в виде сложной саморегулирующейся системы, продуцирующий такие институты ненависти, как концентрационные лагеря, Гулаг и расистские организации на манер ку-клукс-клана.

В ходе настоящей работы будут исследованы культурно-исторические и антропологические предпосылки формирования смыслового содержания Тени, выделены и рассмотрены существующие виды Тени и, основываясь на синтезе представленной информации, предложена интегральная модель феномена на базе метатеории квадрантов (Кен Уилбер) и методологии мягких систем (Питер Чекленд). Ставя перед собой цель заполнить теоретические лакуны в описании феномена и избавиться от упущений, допущенных юнгианскими аналитиками при работе с Тенью (в первую очередь пробелы в понимании внешнего индивидуального и внешнего коллективного контуров Тени), опираясь на аналитическую психологию, психоанализ, интегральную теорию и методологию мягких систем, мы представим интегральную концепцию Тени для специалистов в области здравоохранения, сталкивающихся с феноменом в клиническом сеттинге (в иллюстративных целях отметим, что аналитическая работа по распознаванию Тени и реинтеграция вытесненных содержаний Самости является одним из центральных элементов юнгианской терапии^[28]; работа с теневым содержанием психики широко используется в гештальт-терапии для формирования целостной личности и корректировки определенных черт характера^[29]; в игровой терапии и музыкальной терапии работа с Тенью используется для поддержания психической стабильности и психологического здоровья^[30]; в арт-терапии проработка Тени служит цели раскрытия креативных потенциалов и трансформации деструктивных импульсов Тени в продуктивную силу^[31]; работа с Тенью проводится рядом психосоматических методов для цели проработки физических защит и устранения телесных зажимов^[32]), а также актуализируем метапсихологический базис феномена для психологов, интересующихся Тенью, развитием психики и психоанализом в целом, представив интегральную модель феномена в виде аутопоэзисной системы.

Глава I
Gehirnmythologies. Место тени в структуре психики

1. Вступление

Принимая во внимание метафизический, на первый взгляд, характер обсуждаемой темы, отдельное внимание следует уделить заземлению Тени в модели психического аппарата, как она принята в психоанализе. Стоит отдельно отметить, что наиболее распространенная в психоаналитическом сообществе модель – структурная (трипартитная) модель Фрейда – для наших целей оказывается излишне схематичной; изящная, но лишенная значительного количества нюансов, она не отвечает заявленной нами потребности, потому в настоящей главе будет использована более детализированная структура, а именно овальная диаграмма Ассаджиоли. Однако прежде, чем мы сможем определить «координаты» расположения Тени в ней, нам потребуется рассмотреть всю концептуальную модель психического аппарата целиком.

Комментируя структурную модель психики, разработанную Фрейдом в 1923 году взамен предшествующей топографической теории^[33], описывающей организацию психического аппарата в терминах систем Сознания (Cs.), Предсознательного (Pcs.) и Бессознательного (Ucs.), Алмаас писал: «Понимание разума как трипартитной психической структуры стало самой важной и самой полезной формулировкой в глубинной психологии <…> (и. – И. Н.) основой для психоанализа и психотерапий, вытекающих из него или заимствующих у него»^[34]. Борнштейн в определенной степени придерживается схожих взглядов, утверждая, что фрейдовская модель психики нравится одним психологам и ненавистна другим, но лишь немногие из них игнорируют ее^[35]. Последнее подчеркивает прикладное значение фрейдовской модели, в отличие от исключительно концептуальной и эвристической ценности. Коппин и Нельсон, рассматривая практическую важность предмета, точно отмечают проблему: «(Глубинная психология. – И. Н.) изображает психические структуры <…> как конструкции, которые позволяют психологу обращать внимание на явления, которые в противном случае остались бы незамеченными»^[36].

Начиная с 1923 года фрейдовская трипартитная модель, состоящая из Эго, Супер-эго и Оно, стала одним из фундаментальных столпов психоанализа и прочно вошла в его лексикон. Стоит отметить, что позже структурная модель также стала краеугольным камнем эго-психологии^{[37][38][39][40]}. Несмотря на сложившееся положение дел, раскол внутри психоаналитического сообщества пошатнул главенствование трипартитной модели как основной описательной теории строения психики, и возникшие диссидентские школы начали разрабатывать собственные концепции.

Наиболее известными из них являются юнгианские модели психики – на самом деле сам Юнг никогда не картографировал психику как таковую^[41], однако ряд его последователей преуспели в картографии – и овальная диаграмма Ассаджиоли, принятая в психосинтезе, не без оснований может быть отнесена к постъюнгианским разработкам. Последняя, буквально говоря, является связующим звеном между теориями Фрейда, Юнга, нескольких гуманистических экзистенциалистов, таких как Джеймс и Маслоу^[42], и ряда западных и восточных духовных традиций: еврейского мистицизма и каббалы, алхимии, теософии, гностицизма, христианского мистицизма, тибетского буддизма и индуизма^[43][44], если назвать основные из них. С высокой долей вероятности, модель психосинтеза является одной из наиболее глубоко разработанных из существующих топографий индивидуального сознания в западной психологии на сегодняшний день, несмотря на тот факт, что она была предложена еще в середине 1930-х годов^[45]. Важно отметить, что данный вид топографии – топографию индивидуального сознания – не следует путать с картографиями сознания как универсального феномена, такими как Великая цепь бытия Уилбера^[46][47][48].

В общих чертах составляющие модель психосинтеза элементы можно сравнить с аналогичными концепциями других психоаналитических школ, как будет обсуждаться в настоящей главе далее. Здесь следует сделать важное замечание относительно степени их соответствия. Перечисленные концепции ни в коем случае не следует рассматривать как идентичные. Точнее будет сказать, что их смысловое содержание пересекается друг с другом, т. е. имеет значительное сходство.

Стоит отметить, что любые возможные попытки свести качественное содержание сходных понятий друг к другу даже концептуально не смогли бы избежать редукционизма. Уравнивание различных понятий в силу их схожего по смыслу содержания чаще всего, по сути, является упрощением. Тем не менее данный недостаток синтеза и компаративистики не преуменьшает их значения как такового. Как заметил Ассаджиоли, овальная диаграмма «далека от совершенства и законченности»^[49], и Харди вторит ему: «как и любая хорошая карта, овальная диаграмма представлена читателю как инструмент, чрезмерно упрощающий сложную реальность, и она достаточно хороша до тех пор, пока не появится что-то лучшее»^[50].

Структура психики, разработанная в рамках психосинтеза, представляет собой модель с семью элементами: нижним бессознательным, средним бессознательным, высшим бессознательным, коллективным бессознательным, Я, полем сознания и высшим Я. Оригинальная овальная диаграмма представлена на рисунке 1^[51]; для сравнения, современная версия модели представлена на рисунке 2²⁰. Окрашенные в серый цвет элементы исходного графика (звезда, обозначающая высшее Я, и пунктирная линия, соединяющая ее с Я) исключены в текущей версии по ряду причин, которые будут обсуждаться далее.

Ил. 2. Овальная диаграмма

Ил. 3. Овальная диаграмма (современная версия) (оригинал)

Легенда. 1. Нижнее бессознательное; 2. Среднее бессознательное; 3. Поле сознания; 4. Я; 5. Высшее бессознательное; 6. Коллективное бессознательное; 7. Высшее Я