Инга Максимовская
Дурная
От тетки мы с Лехой избавились только спустя сорок минут, домчали ее с ветерком до убогого здания участка, где когда-то царствовал дедуля Сопотов. Я посмотрел на мальчика, клубочком свернувшегося на заднем сиденьи моего джипа и почувствовал укол в сердце. Худенький, позвоночник аж сквозь уродскую толстовку выпирает гребнем, маленьким он мне сейчас показался и жалким. И что я буду делать, если окажется что Ларка наврала? Что я буду делать?
Конечно, отдам его на попечение государства. Нужно было сразу отправить его с Ольгой Константиновной. Да что со мной происходит, мать его? Я вдавил педаль газа в пол, на ходу набирая номер моей секретарши.
– Мне нужна клиника, – проорал я в трубку.
– Вы видели сколько времени на часах? – заспанно отозвалась поганка. – Заболели? Психиатрическая клиника, надеюсь?
– Клиника, быстро, мне нужен анализ на дезоксирибонуклеи́новую кислоту, анонимный и срочный, – мой рык не произвел впечатления на наглую секретутку. Она проворчала что – то типа «совсем одурел диплодок» и отключилась.
– Слушай, если ты мне не отец, я сам уйду, – раздался тихий голосок с заднего сиденья, но мне показалось, что мне выстрелили в спину, – пойду к Горгулье, не переживай. Не сдам тебя, я ж понимаю. Чужие дети никому не нужны. Так что не бзди, прниша, все пучком будет.
– Я все таки вымою тебе с мылом рот. – пробухтел я.
Глава 5
Даная
Отказаться от предложения, от которого невозможно отказаться? Что может быть сложнее? Порой самый трудный выбор становится судьбоносным. Но… Вы должны очень хорошо понимать последствия. Луна сегодня в пятом доме. На небе главенствует Марс. Опасайтесь.
– Да нет у меня детей, Барбосик, – впился мне в мозг тягучий хнычущий голосок. Я просочилась в приоткрытую дверь уже знакомого мне подъезда и замерла на месте, глядя на драму, раскинувшуюся перед моими очами. – Можем поехать к доктору, это же сейчас легко проверить. Ну, Бусичек, ну Пёсенька, ну послушай. Ты этой мумии веришь полоумной?
– Да сейчас как раз не разберешь, есть спиногрызы или нет, – вредно хмыкнула консьержка, явно мстя красотке, уже растирающей по щекам слезы. Дядька, которого она называла Барбосиком раздувал ноздри и краснел наливными щеками. Два амбала, больше похожие на горных троллей, двинули в мою сторону, и мне прямо очень не по себе стало. Телохранители то зачем дядьке? А судя по экстерьеру двоих из ларца, они принадлежали именно к когорте секьюрити. Да их хозяин сам кого хочешь порешит, одним только взглядом. – Операцию сделают и снова девочка – припевочка. Да вон, нянька ваша бедолажная, – наконец заметив меня, кивнула в мою сторону бабушка – цербер, определенно поставившая своей целью уничтожение всех особ женского пола на охраняемой территории. Я постаралась слиться с шикарной стеной, но к сожалению способностью мимикрировать природа меня обделила.
– Да я в первый раз эту дуру облезлую вижу, – взвизгнула девица. – А ну говори, какого фига вы меня подставляете. Чего молчишь? Немая что ли?
– Дак немая, – поддакнула консьержка. – Видишь, милок, знакома твоя зазноба с нянькой сына то сваво.
– Дурдом, – в глазах мужика мелькнуло веселье. – Ну ребенок и ребенок. Чего скрывать то было, Чуча? Не сифилис же. А дети это цветы жизни. Ничего не имею против. Тем более, что у меня с этим… Ну…
Вот бывают же нормальные мужики. Чужих детей готовы принять, а этот мерзавец Боярцев своего отталкивает. При мысли о Лешке у меня в груди словно воздушный пузырь раздулся. Аж дышать трудно стало. Как он там? Я вздохнула и посмотрела на бабку, у которой челюсть вставная вот-вот готова была выпасть из отвисшей пасти.
– Барбосик, да нет у меня ребенка, клянусь. Ну что сделать, чтобы доказать? – снова всхлипнула красавица, пошатнувшись на метровых каблучищах. – Но, я тебя так люблю… Вот на все готова. Даже родить тебе, если нужно.
Этим мы и займемся, прямо сейчас в лимузине, – хмыкнул мужик, нежно приобнял свою фемину за талию и повел к тяжелым дверям. Амбалы тенью скользнули за хозяином. Очень слаженно и тихо для своего телосложения.
– А мальчишку черту этому безрогому оставила?! – вредно проорала бабка вслед удаляющейся компании. – Вот они, современные кукушки. Нет, ну ты подумай. Поди за шубой новой этот бородавочник поволок поганку, ну сначала естественно того – этого. Понятно все, любовь что ли там думаешь взаправдашная? Фигушки, что там желать то можно? Сало в костюме за сто тыщ? Вишь, детей своих на что меняют. Эх. Ты за постреленком? – наконец повернулась ко мне бравая охранница.
Я кивнула и глаза вылупила, стараясь понять, как вести себя.
– Так нету его. Барин то с самого сранья увез мальца не знаю куда. Выпер на руках в одеяло завернутого. Живой ли был дитенок? Макарка то уж больно вспыльчив. Модельки евошные бегут из партаментов то толпами, роняя лабутены. А тут дите неразумное. Приложил, может, мальца, с него то станется поди с узурпатора. Я ему, здрасти Макар Федорыч, чуть не в землю поклон вдарила. А он так зыркнул, я малясь панталоны не попортила. Уууу, змий.
Мне показалось, что меня перевернули дурной головой вниз и со всей силы шарахнули ею о пол из мрамора.
– Мальчик тут был? – спросила я ошарашенно, совсем забыв о своей немоте.
– Так ты говорить умеешь? – прищурилась божий одуван, заставив меня поежится. Взгляд у бабки сейчас был как у НКВДшницы, ведущей на расстрел врага народа. – Смотри, прям день чудес сегодня, одна непорочность восстановила, другой прозрел, ты вон балакать начала. А может вы все тут просто мне бдительность усыпляете? Жулье. Ограбить хотите благодетеля нашего, Макарушку Федорыча? Ах, ты сколопендра, – взвыла горгона и схватив паровую швабру, до этого мирно стоящую в углу, стала наступать на меня, размахивая тяжелым инвентарем словно шашкой.
– Вы ж сказали, что он змий, – пробухтела я, сдув с лица выбившуюся прядь.
– А ты слухастая больно, – заорала бабка, сделав выпад, как заправский мушкетер. Ей бы не подъезды, а врата в преисподнюю охранять. Трехглавый пес в сравнении с бабулей щенок неразумный. – Убью.
Я и удара то не почувствовала, просто искры из глаза подбитого посыпались, да пол вдруг стал к моему лицу ближе, чем украшенный фресками потолок, в который я уставилась, не успевшим еще заплыть, оком.
– Восхитительно, – словно с небес разлился насмешливый бас, в котором я услышала нотки злости и раздражения. Черт, это не всевышний. Это же змий, которого вот именно сейчас мне вдруг захотелось растерзать. – Я сражен наповал и слегка ошеломлен. Даже не думал, что в нашей парадной такие батальные сцены можно увидеть. Можно было бы снимать блокбастер «Бессмертная мумия против женщины – ламы», вы бы сняли кассу, которая аватару не снилась. Клянусь.
– Я вас убью, – прошептала я непослушными губами.
– Это вряд ли, тебя вон ровесница Розы Люксембург ушатала с одного удара. А я гораздо крепче, – Боярцев вдруг склонился ко мне так близко, что я почувствовала запах одеколона от известного японского парфюмера, от которого схожу с ума очень давно. И аромат мыла, жвачки, а еще, чего – то неуловимо сладкого. – Эй, ты смотри не отдуплись. У меня разговор есть к тебе. Точнее предложение.
– Где Лешка? – собрав последние силы выдохнула я. – Если с ним что-то случилось, я тебя…
– Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить. Даже искать собрался, а ты сама приползла. На ловца, как говорится… Слушай, выходи за меня замуж, – вдруг ни с того не с сего рявкнул в мое заложенное от удара об пол, ухо, этот чертов змий. Да нет, ослышалась я. Слишком сильно башкой об мрамор ухайдакалась, вот и мучаюсь галлюцинациями слуховыми. – Эй, ты чего, ау? Читай по губам. Выбора то нет у тебя все равно особого. Я же ведь могу превратить твою жизнь в ад. Веришь? Скажу, что ты у меня сперла деньги, много. А консьержка подтвердит. Ты же здесь трешься безвылазно. А согласишься, в шоколаде будешь.
– Подтвердю, подтвердю, – закивала проклятая бабка. – И девка та, на которую эта кудрявая овца напраслину навела, тоже подтвердит. А что, Макар Федорыч, много сперла то эта бандитка? Я сразу поняла, что она тут трется не просто так. У, шаболда, – замахнулась на меня снова шваброй старушенция.
– Очень много. Не унести.
– Но, это же не правда, – прошептала я. – Я не взяла нитки чужой. Ни разу в жизни. Нет, это какой-то сюр. Просто галлюцинации. Точно. Я просто без сознания сейчас, вот и мерещится.
– А как думаешь, кому поверят? Мне – известному меценату и миляге парню? Или дуре нищей, воровке и прощелыге? Еще и мальчика вплела в свою схему, – прищурился мерзавец. – Так что?
– Ла-ла-ла, – запела, зажав уши пальцами. Господи, пусть пройдет это безумие скорее.
– Хорош голосить. Весь дом пребаламутила. А нам сейчас не нужно внимание излишнее, – зарычал глюк.
– Уйди, галлюцинация, сгинь, – рявкнула я, вскочила на ватные ноги, оттолкнула от себя каменное тело чертова подонка, явно надо мной насмехающегося и ломанулась к выходу из подъезда. Макар не ожидал от меня такой прыти, потому отлетел, не успев сгруппироваться и грохнулся на начищенный до блеска паровой шваброй, пол.
– Стой, дурная, я ж все равно тебя найду, – ударил меня в спину мужской крик, как раз тогда, когда я ослепнув от ярости, обиды и определенно от дурости, спровоцированной закрытой черепно-мозговой травмой выскочила на проезжую часть и запетляла между ошалевши сигналящими машинами, скрипящими тормозами и шинами по асфальту. Явно сегодня меня вел сиятельный Вицлипуцли, или какой-нибудь другой божок, благоволящий к идиотинам. Я все таки смогла пересечь дорогу, и запетляв словно заяц, бросилась в первую встреченную мной подворотню, успев услышать за своей спиной глухой удар и вопль поганца Боярцева. Только не оглядываться.
Макар Боярцев
Мальчишка оказался страшно легким. Не проснулся даже, когда я вытащил его из машины, только что – то промычал и продолжил мазать слюнями свой потрепанный рюкзачок, который использовал вместо подушки. Сердце снова кольнула болезненная жалость. Ненормальное, не присущее мне чувство. Чертова Ларка, даже свалив с этой грешной планеты не оставила меня в покое, превратив меня в глазах всех в вонючее парнокопытное.
Лифт, который я отреставрировал лично, ввалив в него столько денег, что можно было бы перестроить высотку, выплюнул меня в любимую прихожую. Расписанные вручную известным художником стены, сегодня у меня вызвали глухое раздражение, а не обычную тихую гордость. Странно, я вроде выключил свет, когда уходил днем. Но сейчас стенные бра светились тусклым светом, от чего нарисованные на стенах известные музыканты, давно покинувшие наш мир, казались зловещими. Особенно Фредди Меркюри, фирменно улыбающийся из-под усов. Черт. Я же для себя все делал до сегодняшнего дня. Только для себя.
– Котик, я заждалась, – раздался из недр моего жилища голос Катьки. Только вот ее сейчас не хватало. Хотя, мне сейчас нужно расслабиться. Да, точно, будет проще принять ПРАВИЛЬНОЕ решение. По-настоящему правильное. Мне не нужны проблемы, я хочу свою старую жизнь, дуру Катьку, привычную и понятную, ночные клубы, вкусно жрать, в конце – концов. А не таскать чужих детей по ночам, как какой-то маньячелло по круглосуточным мед центрам, чтобы сдать мазок. Да твою ж мать.
Мальчик в моих руках вздрогнул, вдруг обнял меня за шею и прошептал «Мамочка, только не уходи снова». Мне показалось, что мир содрогнулся. Землетрясение не меньше, хотя, для наших широт это стихийное бедствие не свойственно.
– Спи, – прошептал я, сгрузив пацаненка на диван в гостиной, и повинуясь какому-то импульсу склонился и поцеловал его в маленький, покрытый испариной лоб. Странно, но я испытал не отвращение, а тревогу. Лешка не шевельнулся даже.
– Я не поняла? Ты что притащил? – Катька, одетая в тонкое кружево абсолютно голое тело, возникла словно тень из полумрака. – Мак. Ты с ума сошел? Где ты это взял?
– Это ребенок, – зашипел я, сграбастав красотку в объятия и потащил ее подальше от спящего мальчика. Не хватало еще, чтобы она разбудила Леху в таком виде. Не нужно ребенку смотреть на голых развратных телок. – Не ори, дура.
– Я вижу, что не поросенок. Какого хрена ты его сюда приволок? – оскалила идеальные зубки чертова баба. Блин. А она не такая уж и красавица. Похожа сейчас на ощерившуюся мелкую собачку. Я раньше не замечал.
– Этот мальчик… Возможно это мой сын, – хмыкнул я, глядя в вытягивающуюся физиономию любовницы. – Кэт, ты же хотела за меня замуж? Так я почти готов. Я думаю, что мне скоро будет нужен штамп в паспорте. Составим брачный контракт…
– Да пошел ты, Боярцев. Сам мозгом поплыл, – откинув голову захохотала эта мерзавка, сдирая с себя кружевное уродство, и тут же натягивая прямо на голое тело водолазку, которую схватила с пола. Кэт никогда опрятностью не заморачивалась. – Ты еще на меня выродка этого повесь. Я не готова становиться мамулей чужому сопляку. И ты мне не нужен с довеском. Мне было нужно все, Боярцев, а не подачки, которые ты мне щедрой рукой бросишь.
– Я думал все бабы любят детей.
– Бабы в деревне гусям хвосты вертят, Мак. А чужих детей любят пока они мешать не начинают. Так что засунь свой контракт в то место, которым думаешь. И учти, душу ты своим благородным поступком не очистишь, хоть десяток младенцев отбей у сатанистов. Кем ты был, тем и останешься. Черного кобеля не отмоешь до бела. Я столько времени угробила на тебя. Нравилось мне, что ты без особых загонов моральных и не тяготеешь к размножению, – выплюнула красотка, путаясь в штанинах дорогих джеггинсов. – И никто не пойдет за тебя. Ни одна баба в здравом уме не согласится. Ты же демон, Боярцев. Черт, с улыбкой ангела. Репутация у тебя такая, что давно бы пора тебя в чане со святой водой притопить.
– И чего тогда ты тут делаешь? – насмешливо приподнял я бровь. Нет, конечно, я знал что слава обо мне бежит быстрее скорости света. Но не предполагал, что настолько черная. Да, я невоздержанный, грубый и нетерпимый к идиотизму баб, с которыми мне приходится иметь дело. Но чтоб вот так…
– С тобой постоянно как на вулкане. Взрывы, понимаешь? Замуж за тебя я бы вышла, слишком уж ты лакомый кусочек… Был. Пока не стал строить из себя папулю.
– Пошла вон, – решил не разочаровывать я, уверенную в моем демоническом происхождении, наглую бабу. – И ключи…
Договорить не успел, тяжелая связка с силой врезалась в мою губу. Во рту появился металлический привкус. Катька исчезла в прихожей с такой скоростью, словно за ней стая адских псов гналась. Сука. Но породистая. А я ведь даже начал испытывать к ней какое-то подобие чувств. Ну точнее, тех эмоций на которые был способен до последнего времени. Достал записную книжку, в которую по старинке записывал номера случайных баб, чтобы не засорять контакты в телефоне ненужным хламом.
– Мне бы в туалет, – раздался тихий заспанный голос, от которого я вздрогнул. Совсем забыл про мальчишку, стоящего сейчас словно тень в дверях. Маленький и жалкий, снял с себя кофтенку свою облезлую. Господи, футболка на нем еще хуже – не по размеру, руки торчат из слишком тесных рукавов, шея как у гусенка. – И это, я бы съел чего-нибудь.
– А чего едят такие, как ты? Детское питание? Молоко? – тупо спросил я, не в силах отвести взгляд от смешного медвежонка, нарисованного на трикотаже.
– Запоздал ты маленько с питанием то. Такие, как я едят все, – ухмыльнулось это ушастое недоразумение. – Но особенно любят картошку жареную с луком и сосиски.
– У меня нет такой гадости. Пойдем.
Я вывалил на кухонный стол ресторанные контейнеры с остатками ризотто, роллов унаги и банку с икрой. Все, что смог найти в холодильнике. Лешка уставился на харчи с восхищением в разгоревшихся глазенках.
– Это все можно прямо мне? – спросил он, будто не веря. Или думает, что я у него отберу еду? Смешной.
– Подожди, я разогрею, – остановил я мальчишку, который накинулся на ризотто, как голодный волчонок, – ешь пока роллы. Полей соевым соусом. Эту байду зеленую не бери, черт ее знает как японский хрен на ушастых пацанов действует.
– Эта тетька… Красивая, но злая, – пробубнил ребенок, набив рот так. Что я стал опасаться, как бы он не подавился. – Ты ее любишь?
– Не твоего ума дело. Нос свой длинный не суй, куда не следует.
– Слушай. Нам такая не нужна, – нахаленок развалился на стуле и уставился на меня осоловевшим взглядом.
– Ты не обожрись смотри с непривычки, советчик, – рявкнул я. Будут мне еще в моем доме всякие сопляки указывать, что мне хорошо, а что нет. – Поел, чеши спать. И ничего не трогай, прошу.
– Да больно надо хлам твой трогать, – вредно скривило губки мелкое исчадье и пошатываясь пошло исполнять мой приказ, не очень шустро, нужно отметить. Через минуту я услышал грохот и тихий издевательский смех из комнаты, где скрылась моя проблема, с которой я развяжусь в самое ближайшее время раз и навсегда.
Я с трудом усидел на месте. Вспомнил слова Катьки и схватился за телефон, чтобы хоть чем-то отвлечься. Надо найти овцу, которая согласится выйти за меня замуж, если анализ подтвердит мое родство. Да таких миллион, первая же и согласится. Дура Катька просто не справилась с ядом своим. Овца, блин.
Утро встретило меня замечательным откровением. Я уставился на список тех кого обзвонил за ночь. Ответы дур зачем-то записывал, мазохистски и подробно. Как итог: десять гребаных овец просто сбросили мой звонок, без объяснений и выяснений моей принадлежности. Пятеро обозвали утырком, придурком, козлом, скотом и сказали, что не присели бы со мной на одном гектаре справить нужду. Еще трое послали в пеший тур с эротическим уклоном, весьма непрозрачно намекнув, что я должен сделать там сам с собою и в какой позе. Еще шестеро на мое предложение просто захохотали в голос, словно ведьмы, которых жарил на костре миляга палач. И только одна, видимо спросонья, сказала, что ей меня жалко, посоветовала обратиться к наркологу и навсегда забыть номер ее телефона.
Вот уж не думал, что я бужу в бабах настолько потаенные глубины тьмы.
– Ну чего там у тебя? – заспанный детский голос, прозвучал зловеще. Я почувствовал себя персонажем фильма ужасов, ну того, про детишек демонов, способных истыкать ножом любого несчастного, встреченного ими на пути.
– Голова болит, – поморщился я, рассматривая застиранное бельишко, натянутое на костлявое тело ребенка. – На погоду наверняка.
– Или не на погоду, – сморщил нос Лешка, с отвращением покосившись на ополовиненную бутылку пятидесятилетнего «Наполеона». – Ты если калдырить вздумал, нам не по пути.
– Это дед твой калдырит сивухой. А я…
– А ты зайка-лапочка, потому тебя все тетеньки отфутболили, которым ты названивал, – вредно фыркнул нахаленок.
– Подслушивал, значит?
– Случайно, ты так матерился, наверное в аду слышно было, – вздохнул лопоухий, и я только теперь заметил, что он выглядит странно. Уши стали похожи на алые паруса, зато физиономия наоборот казалась слишком бледной. Глазенки ребенка как – то лихорадочно поблескивали на скривившейся страдальчески мордашке. – У меня живот болел всю ночь. И тошнит, – успел выдохнуть малой и тут же согнулся пополам. Леху вывернуло прямо на мои любимые домашние лорферы. Черт, теперь придется выкидывать обувь.
– Эй, ты чего это? Нам через два часа нужно быть у Горго…, то есть у Ольги Константиновны.
– Мне нельзя рис, оказывается, – булькнула ушастая проблема, – и морепродукты. Дед говорил, а я думал он просто врет, чтобы не покупать. У меня аллергия. Не врал, похоже.
– Ты какого фига молчал вчера? Там же все как раз и было, что тебе нельзя. Твою ж мать, делать то чего? – умирая от лютого страха, я схватил ребенка на руки и заметался по квартире, с ужасом глядя, как он опухает прямо у меня на глазах. Скинул испорченную обувь, схватил с кресла плед, кое-как завернул ребенка и прямо босиком ломанулся к лифту, на ходу зацепив первые попавшиеся ключи от машины. Лешка захрипел, а мне показалось, что я сейчас отдуплюсь от лютого, сверхъестественного страха.
– Здравствуйте, Макар Федорыч, – бросилась мне наперерез чертова консьержка, только сейчас ее не хватало. Я на полной скорости пронесся мимо досужей до всего бабки, едва не сшибив ее с ног.
Не помню, как до больницы добрался. Судя по тому, что приволок на хвосте к зданию «Первой городской» два экипажа полиции, я не ехал, а низко летел.
– Эй, чокнутый, – грозный окрик сотрудника внутренних органов меня не остановил. Да и выглядел я видимо невменько: босой, взъерошенный в одних пижамных штанах, глаза безумные.
– Отойди, – прорычал я, – только попробуй меня остановить.
– Мне же не будут укол делать? – простонал в моих руках Лешка, сейчас больше похожий на чебурашку, – я не дамся.
– Будут, и дашься. Ты ж не хочешь к маме своей отправиться? – мой рев напугал молоденькую медсестричку, выскочившую со своего поста мне наперерез. В кармане затрезвонил мобильник, требовательно и настойчиво.
– А ты за меня переживаешь, – слабо хмыкнуло мое наказание за все свершенные мной грехи. – И маму не трожь. А то я тебя…
– Хрен тебе. Я просто нормальный человек. Не могу бросить живое существо в опасности.
– Врешь. Ты боишься за меня. Только знаешь, я все равно скажу Горгоне, что не хочу жить с тобой.
– Почему? – я вцепился в Леху, которого тянул у меня из рук невесть откуда появившийся мужик в белом халате. Успел заметить полицейских, спешащих ему на помощь.
– Потому что ты мачеху мне ищешь которая будет злая и меня будет ненавидеть, а я ж не Золушок, – всхлипнул ребенок, и я снова почувствовал укол в сердце. Господи, ему до одури страшно. – Найди ту, ну Дурную, ну что меня привела, тогда поговорим. Или она, или иди в пень. Отец из тебя, как из говна пуля. Теперь еще и уколы будут делать, потому что кое-кто не знает, чем кормить ребенков, – ухмыльнулся противный мелкий манипулятор, и я вдруг понял, что ему не так уж плохо, как я думал. Пацан просто заставил меня поверить в то, что он при смерти. А я повелся, как последний лошара.
– Легко сказать – найди. Где я должен искать эту дуру, похожую на глупую ламу?
– Ее Даная зовут. И не похожа она на ламу. Это ты на индюка похож. Она пыталась устроиться на работу в твой магазин, – фыркнуло исчадье и закатило глаза.
Кто – то выхватил из моих, сжатых судорогой, рук обмякшее тельце. Доктор, который яростно отбивал у меня хитрого своего пациента. Надо будет возместить дядьке моральный ущерб. После. Сейчас у меня есть дела поважнее.
Я свалился на клеенчатую кушетку, проводив взглядом врача в разодранной пижаме, я что ли его помял? Только сейчас почувствовал как заледенели мои ноги, хмыкнул и достал телефон.
– Гражданин, пройдите за мной, – возник рядом молоденький летеха.
– Господин, – скривился я в зверской ухмылке.
– Не понял? – озадаченно уставился на меня полицейский.
– Я господин. Граждане в подвалах на трубах спят. Выпиши мне штраф, квитанций не нужно, купишь себе немного уверенности в себе. А у меня важные переговоры.
Отразившийся на экране номер выглядел зловеще. Незнакомый, но я точно знал, откуда был звонок.
– Не заставляйте меня применять силу, господин, – нахмурился бравый смельчак.
– Господи, откуда вас только берут таких? Ты мешаешь, – нажал кнопку вызова в смартфоне. – Я этого не люблю.
Парень замер, явно не зная, что делать дальше. Полез за рацией. Черт, ну замечательно. Этот мелкий поросенок наполнил мою жизнь кучей ненужных приключений, одно из которых, что-то плюющее в рацию, вот-вот грозило перерасти в проблему. Но сейчас я желал только одного – услышать приговор. И уже понять, что мне делать дальше.
– Макар Федорович Боярцев? – протокольно поинтересовался противный женский голос. – Результаты анализа ДНК готовы. Вы можете их забрать с…
– Что там? Чего молчишь, курица? Я задал вопрос.
– По нашим правилам мы не сообщаем по телефону конфиденциальную информацию, – прогнусила работница пробирок и колб, даже не дрогнув голосом от обиды.
– Да клал я на ваши правила знаешь что? – зарычал я, чувствуя, что слепну от оглушительной, рвущей реальность в клочья, ярости. – Я приеду и не оставлю камня на камне от вашей богадельни. Клянусь, приеду и всех вас там поставлю…
– У вас есть талончик с паролями. Можно посмотреть онлайн.
– А раньше ты не могла мне сообщить восхитительную новость? – взвыл я.
– Господин, сами пройдете с нами, или…? – раздался над моей головой насмешливый голос коллеги лейтенанта, стоящего сбоку от меня.
– Или что? Да пошел ты, – чувствуя, что еще немного и я начну убивать, заорал. Воздух наполнился треском, запах озоном. Тело прошила волна боли. Я дернулся, свалился на пол и…
Короче, представьте в каком состоянии я вернулся домой, спустя четыре часа разборок с полицией, удара шокером, страха за проклятого поганца, испортившего мою устоявшуюся жизнь и новости, что я все таки отец аж на целых девяносто девять и девять десятых процента. Кстати, спасла меня от цугундера Горгона, точнее Ольга Константиновна, которой я сделал единственный положенный мне звонок. Именно она объяснила коллегам, что таких, как я не лечат даже принудительно. И сказала, что лучше взять с меня денег на ремонт участка, и не заниматься таким придурком как я. Иначе бы мне впаяли суток пятнадцать за неуважительное отношение к сотрудникам полиции. Я ввалился в парадную, похожий на черта из сказки о Попе, только что на заднице отпечатка копыта пока не было, да рог изо лба торчал только один. Вырос, когда я приложился башкой об больничный линолеум. И угадайте, кого я там увидел?
