Ингар Йонсруд
Крест
Глава 18
Медсестра открыла дверь в палату, и порыв холодного ветра привел шторы в движение. Зазвенели медали, висящие на стенах над фотографиями девушки, с победоносной улыбкой держащей в руках лыжи, на груди которой выделялась табличка с номером. Рубашка на пожилой женщине развевалась на ветру. Она сидела в инвалидной коляске с мягкой обивкой с обеденным подносом на коленях. Ее морщинистая кожа покрылась мурашками.
В палате стояла не предвещающая ничего хорошего вонь. Сладковатый трупный запах. Медсестра закрыла дверь, и Фредрик остался наедине с Идой Аксельсен, бывшей женой Рикарда Рейсса.
– Тут пахнет смертью, – сказала она и жестом указала, чтобы он сел рядом с кроватью.
– Это точно. – Стул затрещал, когда Фредрик наклонился вперед, чтобы рассмотреть кроны деревьев на кладбище напротив дома престарелых.
– Раньше они заворачивали трупы в целлофан, – пояснила она. – Теперь никто уже не помнит тех умерших, и могилы решили использовать заново. А тела-то не сгнили. Тогда в гробы стали сыпать негашеную известь, и тела растворялись всего за несколько дней. Но не всегда все идет по плану, и могильщиков ждал неприятный сюрприз. Некоторые трупы легко опознать. Но они воняют.
Ида Аксельсен поковырялась вилкой в лазанье из микроволновки.
– У одного из церковных служителей тут живет жена. Он и рассказал мне об этом.
– Вы принимали участие в лыжных соревнованиях? – спросил Фредрик, кивнув на фото на стене.
– Там я с ним и познакомилась. Мы ходили в один клуб.
С ним. Она имела в виду Рикарда Рейсса. Человека, которого подозревают в убийстве Беаты Вагнер и Хенри Фалька. Бывшего конькобежца, который так ужасно обошелся с женой.
Вдоль воротника ее рубашки Фредрик заметил истонченную кожу и шрамы от ожогов, шишковатые отметины там, где шампуры для гриля проткнули кожу до мяса. Ее лицо, плечи и бедра были одутловатыми от избыточного кортизола и депрессии. За длинной челкой понять выражение лица Иды было трудно.
– Знаете символ инь и янь? Черно-белый? Вот Рикард точно как этот символ. Пока он тренировался и бегал на коньках, побеждал и был известен, все было белым. Но когда это закончилось…
– Хотите сказать, его личность изменилась?
– Нет. В том-то и дело. Сейчас, вспоминая прошлое, я думаю, в нем всегда была тьма. Знаете эту старую притчу индейцев? Внутри каждого из нас живут два волка, и они бесконечно борются друг с другом. Первый – добрый, а второй злой. Тот, кто побеждает… – она положила в рот большой кусок лазаньи и жестом показала, чтобы Фредрик подождал, пока она завершит фразу, но он не смог удержаться.
– …это тот, кого ты кормишь, – закончил за нее он. – Я видел это на Фейсбуке. Я так понимаю, вы интересуетесь коренными народами и ориенталистикой? – Книжная полка около кровати была полна подобной литературы.
К счастью, она успела дожевать, прежде чем ответить.
– Мне было чуть за тридцать, когда меня положили в эту палату. А сейчас мне скоро пятьдесят. Мои родители умерли, а сестра вышла на пенсию. Раз в месяц нас возят на автобусе в Арбогу, там мы пьем какао зимой и едим мороженое летом. Все остальное время я провожу здесь и пытаюсь занять себя чем-то, кроме ненависти к тому, кто отправил меня сюда. У меня вообще-то была неплохая жизнь. Пока я не встретила его.
Фредрик заглянул в блокнот.
– Медсестра, которая провела меня сюда, сказала, что он вас навещает.
Ида Аксельсен развернула коляску и потянулась, чтобы дернуть за висевшую над кроватью веревку.
– Если хотите кофе, он стоит десятку. Видимо, у нас в Норвегии все так плохо с финансами, что я даже не могу угостить гостя чашечкой кофе. Если вы не политик, конечно. Для них тут все бесплатно.
– Увы. Я слишком плохо лгу.
Она облизала нож.
– Когда Рикарду начали давать выходные в тюрьме, он стал приходить ко мне. Просил прощения. Говорил, что во всем виноваты наркотики, что он никогда не хотел причинить мне вреда. А потом его опять посадили, и он пропал. Потом опять вернулся. И так все время.
В дверь постучалась медсестра с кофе. Пока она убирала посуду после обеда, Ида открыла ящик тумбочки и достала оттуда баночку из-под варенья с визитками, монетами, винтиками и ключами. Высыпав содержимое себе на колени, она протянула Фредрику серебряное кольцо. Ее обручальное кольцо. На нем было написано: «Дорогая Ида. Я твой навеки. Рикард».
– Свое он носит на цепочке на шее. В своем мирке… Рикард всегда считал, что у него отняли уготованную ему жизнь – славу и признание. Он считает жертвой себя. Не меня. Когда я с ним развелась, он пришел в ярость. Потому что он не мог понять, как… такая, как я, жалкая и ничтожная, могла уйти от него. Рикард говорит, я должна его простить, чтобы мы оба смогли двинуться дальше. – Она похлопала рукой по коляске. – Но я-то идти не могу. А Рикарду нужно не мое прощение. А высших сил.
– Но он по-прежнему вас навещает?
– Не часто, – неожиданно резким движением она протянула Фредрику листок бумаги. Словно не хотела прикасаться к нему. – Он звонил около месяца назад. Рассказал, что нашел работу. Сторожем! Естественно, звонок был только, чтобы похвастаться. Что он еще что-то из себя представляет.
– А вы знаете, где он работал?
– Да. На стройке. Там был их номер. Узнав это, я так разозлилась, что позвонила им и рассказала, какой он мудак. Но девушке на телефоне явно было все равно. Ведь это его знакомый из полиции нашел ему эту работу.
– Знакомый из полиции?
– Рикард поругался с одной из группировок в тюрьме, когда сидел за нападение на меня. Он заключил какой-то договор с полицией. И дал показания против тех, кто ему угрожал.
Так, значит, Рикард Рейсс был информатором. Стукачом. Крысой. Доносчиком. Дятлом.
– А что за знакомый в полиции? Вы знаете, кто он?
– Отлично знаю. Он сюда приходил пару дней назад. Пожилой мужик. Утверждал, что у него с Рикардом… договоренность. Кажется, он употребил это слово. Вид у него был недовольный, сказал, что не может дозвониться до Рикарда. Очень важно, чтобы я позвонила, если Рикард объявится.
В баночке Иды Аксельсен был порядок. Порывшись в визитках, она достала карточку с логотипом полиции. Фредрику не нужно было смотреть. Он уже знал, чье на ней имя.
Следуя из дома престарелых в Грефсене к метро, Фредрик не торопился. Что ему сказать Франке? Что он все знает? Или дать ему возможность объясниться? Рейсс получил срок за покушение на жену более десяти лет назад. Видимо, Франке знаком с ним с тех самых пор. Но кто кому помогал, Рейсс Франке, или Франке Рейссу? Иногда в этих дебрях не разобраться. Фредрику это было хорошо известно.
Зачем Франке помог Рейссу украсть тайны Хенри Фалька? Что старому уголовнику и еще более старому копу делать с флешкой, полной государственных тайн? Кто их туда направил?
У Франке Нуре должен быть чертовски убедительный ответ на все эти вопросы. Если нет, Кафа доложит начальству. И Фредрику придется быть на ее стороне. Черт бы ее побрал.
Глава 19
Фредрик понял, что что-то случилось, свернув на коротенький отрезок улицы между маленькими постройками в Ульсрюде, на самой окраине востока Осло, где дальше – только лес. Стены домов и заснеженные садовые деревья мерцали красным и синим, а в свете фар дежурных машин прохожие превращались в силуэты. Около коттеджа Франке Нуре стояли три полицейских автомобиля. У входа полицейский сдерживал любопытных соседей. Фредрик пытался пробиться сквозь толпу, когда почувствовал на плече чью-то тяжелую руку. Она, как оказалось, принадлежала пожилому мужику в пуховике и надвинутой на уши вязаной шапке.
– Бейер, что за чертовщина тут творится? Этот желторотый ничего не рассказывает старому копу. – Он сказал это громко, чтобы полицейский у входа услышал. Фредрик узнал мужика. Его звали Петтерсон, Рогер Петтерсон, если память ему не изменяет, вышедший на пенсию сотрудник из отдела по борьбе с преступностью. Когда-то они с Франке вместе работали, вместе ездили на охоту и были хорошими товарищами. Похожие и внешне, и характером, они принадлежали к тому типу людей, кто плывет по жизни на корабле, нагруженном равным количеством высокой самооценки и низкой способности к самоанализу.
– Не знаю, – ответил Фредрик и посмотрел на фасад дома Франке – игру цветов на стенах и тени в окнах. – Вы тут живете?
– Все здесь живут. Мы зовем это место логовом копов. На этой улице после войны полицейским продавали жилье по специальной цене, и с тех пор ничего не изменилось. Остаться незамеченным, приехав сюда и арестовав кого-то, не получится.
– Арестовав? О чем вы?
– Франке только что увезли. В фургоне и в наручниках.
– Ох, черт, – выдохнул Фредрик. – Он узнал дорогую сумку Себастиана Косса, или weekend bag[5], как инспектор сам ее называл, на пассажирском сиденье рядом стоящего автомобиля. Неужели Кафа все-таки сообщила?
– Мне нужно идти, – сказал Фредрик, хлопнув Петтерсона по плечу.
За полутьму у входа в одноэтажный дом Франке Нуре отвечали несколько высоких елей. Фредрик стряхивал снег с ботинок, когда услышал изнутри жилища баритон Косса:
– Пока поставим ограждения. А там пусть полицейский юрист решает, нужно ли присылать криминалистов. Видит бог, нам есть чем заняться.
Послышался звук шагов, и входная дверь открылась. Против света Фредрик увидел только силуэт начальника.
– О, Бейер. Смотрю, слухи уже поползли.
– Вообще я собирался сюда по другому делу, – пробормотал Фредрик. – Что тут происходит?
Косс бросил раздраженный взгляд на улицу и заорал на полицейского, чтобы тот выключил мигалку.
– Не нужно привлекать к этому прессу раньше времени, – мрачно сказал он и провел Фредрика в освещенный коридор. Там было по-уютному тепло, пахло жареным мясом и кислой капустой. Над облицовочной панелью висели засаленные варежки для кухни, к которым Фредрику даже не хотелось прикасаться. Из гостиной донеслись шлепанье собачьих лап и команды кинолога.
– Дела плохи, Бейер, – сказал Косс. – Сегодня мне позвонили с нашего склада. Знаешь, что сделал этот идиот? Решил угоститься конфискатом. 1,8 килограммов героина, если быть точным. Франке был там тем вечером после ужина в Акерсхюсе.
– Да ты шутишь!
– Хотел бы пошутить. Этот кретин сбил настройки камер наблюдения. Но он не был в курсе, что мы только что установили бэкап-систему в подвале. Особый отдел заподозрил недостачу.
– Нахрена Франке два кило героина?
Косс повернул руки ладонями к духовке.
– Он ни слова не вымолвил, когда мы приехали. Стоял тут и жарил котлеты, а в следующую секунду протянул руки для ареста. Понял, что мы все выяснили. И проигнорировал мой вопрос о том, где находятся наркотики.
– Здесь их нет?
Косс застонал.
– Мы уже весь дом прочесали с собакой. – Он вопросительно взглянул на Фредрика. – А ты чего тут хотел?
– Уж точно не забирать 1,8 кило героина. Дело в том, что у нас с Кафой свои подозрения по поводу Франке. Полагаю, он замешан в краже флешки из квартиры Хенри Фалька.
– Что ты, черт возьми, сейчас сказал?
– Рикард Рейсс был в квартире одновременно с Франке. Они… двое этих недоносков давно знают друг друга. Рейсс был информатором Франке в тюрьме. Возможно, они сотрудничали много лет.
Косс запустил ладонь в свои светлые волосы.
– Боже мой. Рикард Рейсс? Тот, кого мы подозреваем в убийствах на автомойке? Если Франке имеет какое-то отношение к этой бойне, скандал нам обеспечен. О-бес-пе-чен, мать его.
Глава 20
What have we done with innocence[6]?
Кафа прибавила звук. Сто семьдесят пять ударов в минуту. Пронзительный вокал Дэйва Грола и забойный гитарный риф заглушали монотонное жужжание беговой дорожки. Включив скорость семнадцать километров в час, она намеревалась уложиться за три минуты пятьдесят секунд трека. Последние сто двадцать метров придется поднять до двадцати одного. Едкий запах пота мужчины на соседней дорожке сменился металлическим привкусом крови во рту. Капли пота со лба заливали глаза, и ничего не было видно…А он тут что делает в такую рань?
Кафа сосредоточилась на технике. Длинные легкие шаги. Пальцы выпрямлены, ритмичные движения бедер и рук. Краем глаза она заметила высокую худую фигуру мужчины, припадающего на одну ногу. Он встал за Кафой, и в зеркальной стене она увидела его несвежие каштаново-седые волосы. Усы задрались к носу – он пытался придать себе извиняющийся вид. Судя по кругам под сонными, похожими на собачьи, глазами, спал он крайне мало.
Песня кончилась, и Кафа сбавила скорость на дорожке, но продолжала бежать, когда Фредрик подошел к ней спереди. Она вынула из ушей наушники.
– Слышала про Франке? – спросил Фредрик, и Кафа посмотрела ему в глаза, отпивая воду из бутылки.
– Да, – запыхавшись, ответила она. – Какой кошмар.
– Мы должны найти Рикарда Рейсса. Думаю, я напал на его след.
– Отлично. Но я пока на тренировке. Буду на месте через пятнадцать минут.
Пожав плечами, он ушел.
Когда Кафа вошла в опенспейс отдела по борьбе с преступностью, Фредрик сидел за ее столом. Разложив документы, он смотрел в свой мобильный.
– Не хотел тебе мешать, – сказал он, не поднимая глаз. – Я в последнее время плохо сплю. Призраки из прошлого.
– Понимаю.
Он наверняка надеялся на что-то более милое, но она могла предложить только это. Ей нравился Фредрик, дело не в этом, просто он относится к ней как к маленькой девочке. Кафа отлично знала, что стояло на кону, если она обвинит коллегу в сообщничестве с преступником. Но если они не доложат о Франке, о чем тогда говорить? Как бы то ни было, Франке явно не нужна помощь в копании могилы самому себе. А Фредрику стоит отбросить мысль, будто бы ей нужны костыли. Это он здесь хромой.
– Смотри, – произнес он, показав на один из листов на столе. – Это выписка с мобильного Рикарда Рейсса. Он не пользовался телефоном со дня после убийства Фалька и Вагнер. Вышка, поймавшая сигнал, находится недалеко от Маридалсваннет, к северу от Осло.
– И?
Фредрик протянул ей свой телефон.
– Программа отслеживания флешки показывает, что она тоже находилась в той зоне тем же утром. Я думал поехать туда сейчас.
– Значит, Рейсс забрал флешку с собой, – констатировала она. – Но что ему понадобилось там, в лесу?
– После… нашего вчерашнего разговора, я сходил к Виктории Пителль, подруге Бенедикте Штольц, журналистки с ТВ2. В ночь убийства кто-то звонил Бенедикте. Либо сам Рейсс, либо кто-то, кто дал ей его имя. Она уехала еще до рассвета. – Он посмотрел на Кафу. – Штольц охотилась за документами на флешке. Они были у Рикарда Рейсса.
– Думаешь, Рейсс передал информацию Штольц? Что они договорились встретиться у Маридалсваннет и он там передал ей флешку?
– Это в лучшем случае. А может, его целью было просто ее туда заманить.
Массируя виски, Кафа закрыла глаза.
– По времени не получается. Бенедикте вышла из дома ранним утром. Но Рейсс ведь пришел в квартиру Фалька позже?
– Значит, в этот промежуток она делала что-то другое. – Фредрик подождал, пока Кафа посмотрит на него. – Я не могу поверить, что это просто случайность.
Бело-серое небо сливалось с полем. Из-за ветра дорогу застилала снежная мгла. Кафа выехала из города.
Фредрик поехал в Маридалсваннет, а она направлялась к последнему месту работы Рикарда Рейсса. Номер, который полицейским дала его бывшая жена, принадлежал управляющему стройкой неподалеку от каменоломни, около мили на северо-восток от нее.
Кафа думала о том, что сказал Фредрик. «Это в лучшем случае». По данным реестра населения, Рейсс жил в социальной квартире в Грюнерлёкка. Патрульные, которые туда ездили, сообщили, что она была заперта и выглядела заброшенной.
Как-то нелогично, что Рейсс был тайным источником Бенедикте Штольц. А если так, то где сейчас журналистка? Если все делалось лишь ради того, чтобы украсть документы, зачем было так зверски убивать Хенри Фалька?
В жизни есть то, ради чего можно убить. Кафа это знала. Есть двери, которые открывать нельзя. Секреты, которые закопали так глубоко, что им суждено сгнить в земле. Что, если Фальк залез в нечто подобное? А Бенедикте об этом узнала? При таком раскладе флешка – идеальная наживка. А леса вокруг Маридалсваннет густые и темные.
Свернув с шоссе, она увидела огромную каменоломню, но никакой активности там не было. Ни камнедробилок, ни бульдозеров, ни людей в светящихся куртках. Кафа поехала по широкой производственной дороге, пролегающей по краю котловины и уходящей дальше в лес. Здесь снега было намного больше, чем в городе, и местность выглядела непроходимой. Переехав гребень холмов, Кафа пересекла долину и остановилась на выравненной гравиевой площадке.
Как только Кафа натянула шапку на уши, из-за облаков показалось солнце. Это могло бы быть красиво: вокруг бескрайние заснеженные леса, долины и холмы. Но идиллию нарушали оглушительные удары гидравлических молотов и рев строительных машин.
Грохот доносился со стройки впереди. За забором возводились несколько промышленных цехов, у ворот стояла будка охраны.
Дженнифер Хоуп сварила такой крепкий кофе, что им можно было отпугнуть медведя-шатуна. Эта светловолосая женщина хрупкого телосложения обладала теплым голосом, но холодными глазами, мягкими руками и боксерским носом. У Кафы было множество представлений о том, как может выглядеть управляющий стройкой, но ничто в облике Дженнифер Хоуп не подпадало ни под одно из них. Кроме, разве что, ее ругани.
– Ну что, нашли вы этого поганца? – спросила она, раскрыв тайну, как пить это зелье. Четыре кусочка сахара и десять граммов сливок.
– Пока нет, – ответила Кафа. – Потому я и приехала.
– Он здесь больше недели не появлялся. И должна признаться, на Рикарда это не похоже. Он начал работу сразу и усердно выполнял свои обязанности, а теперь вот прогуливает.
Хоуп рассказала, что Рейсс работает здесь с начала стройки, с прошлой осени. Он сидел на вахте, регистрировал доставку материалов и следил за въезжающей и покидающей территорию техникой. Управляющая заставала его спящим на рабочем месте, но признала, что работа сама по себе ужасно скучная.
– А вы знаете, чем он занимается вне работы?
Хоуп пожала плечами.
– Да нет. Я в такое не вникаю. Но когда я взяла его на работу, он был очень озабочен тем, чтобы все шло по закону. Что работать вечером и ночью он не будет, что исправно платит налоги и все такое.
– А в этом есть что-нибудь необычное?
Дженнифер инстинктивно почесала нос.
– Нет, конечно. Мы же не в Турции, – она так посмотрела на Кафу, словно та была не в своем уме. – Мне показалось любопытным, что он упомянул об этом.
– Может, у него нет опыта работы. Полагаю, вам известно о его прошлом?
– О каком именно – конькобежном или уголовном? – усмехнулась Хоуп. – Конечно. Его бывшая жена мне звонила. Но нужно же давать людям шанс, вы так не думаете? – Она подвинула коробку с сахаром через стол. – А что он такого натворил-то?
– Его имя всплыло в одном расследовании. Какой он человек, как бы вы его описали?
Хоуп пожала плечами, явно обиженная, что Кафа не ответила на ее вопрос.
– Да нормальный. Трахаться я бы, конечно, с ним не стала. Да и вы тоже. Вы, турки, не любите открывать винный погреб кому попало.
– Пакистан. Раз уж вы заговорили о том, откуда мои родители. Пакистан, это на границе с Афганистаном. А не Турция.
– Но там же, наверное, все то же самое?
– Понятия не имею, я там никогда не жила.
Дженнифер Хоуп смерила Кафу взглядом, словно между ними происходила дуэль.
– Вам понравился кофе?
Кафа не ответила.
– Мне нравится крепкий. Такой пьют в Турции. Ну ладно. Наверное, больше я ничем не смогу вам помочь.
– Турки не добавляют в кофе сливки, – сказала Кафа.
На мгновение Хоуп окинула ее взглядом.
– Да, конечно. Вы же мусульмане.
Кафа вышла на улицу, пока Дженнифер пошла в колодец для слива, как она его назвала. Учитывая крепость кофе, Кафа подумала, что процесс затянется. Когда управляющая наконец вышла, на ней поверх комбинезона была надета огромная военная куртка.
– А что вы строите? – спросила Кафа.
– Завод по переработке мусора. Та старая каменоломня заброшена, поэтому ее будут использовать как свалку. Здесь будут сортировать отходы – такие, как холодильники и тому подобное.
– Посреди леса? И власти, отвечающие за окружающую среду, на это согласились?
– Здесь уже все устроено под отходы, требующие специального хранения и утилизации. Раньше этот лес был местом, где закапывали нацистские бомбы и гранаты, оставшиеся после войны. Они называли его Чернобыль.
– Чернобыль?
– Вы же слышали про тот взрыв, да? На атомной станции в Советском Союзе?
Кафа понимающе кивнула.
– Ветер дул в сторону Норвегии и, принеся с собой радиацию, распространил ее, так ведь? Беккерели и все это дерьмо. Пришлось зарезать кучу оленей и овец, пока они не стали светиться. Когда радиоактивную заразу сожгли, пепел осел вместе со старой взрывчаткой в долине. После этого власти закрыли территорию.
– Никогда об этом не слышала.
– Я думаю, об этом почти никто не слышал. Сейчас там огромный забор.
