Инна Бачинская
Две половинки райского яблока
Анчутка издал вопль, от которого кровь стыла в жилах. Рыжий взвыл басом. Анчутка проворно треснул его лапой по носу и отскочил.
– Брысь! – закричала я, бросаясь к драчунам. – Заберите своего кота! – это уже соседу, который прибежал из кухни следом за мной.
– Это не мой кот! – ответил он. – У меня нет кота!
– Он пришел с вами! – настаивала я, пытаясь поймать Анчутку, но не тут-то было. Он увертывался от моих рук и вопил уже без перерыва. Рыжий отвечал в другой тональности. Царапина на его носу налилась кровью. Оба двигались по кругу, не выпуская друг друга из виду. – Хватайте рыжего! – приказала я. – Возьмите плед!
Мой сосед ловко накинул на рыжего плед и схватил его на руки. Тут же зашипел от боли – рыжий, высунув мускулистую лапу из пледа, вонзил когти ему в руку. При этом он издавал бойцовские вопли в самом нижнем регистре. Мне удалось схватить Анчутку, который дрожал от возбуждения и вырывался. Я закрыла его в ванной и вернулась в комнату. Мой гость прижимал к себе орущего кота, завернутого в плед. Что делать дальше, он, видимо, не знал. Из ванной комнаты верещал Анчутка. Молодой человек посмотрел на меня вопросительно.
– Несите его сюда! – приказала я, бросаясь в прихожую, и распахнула входную дверь: – Вытряхивайте!
Он вытряхнул рыжего разбойника из пледа, тот тяжело шлепнулся на пол и немедленно бросился обратно в квартиру. Но мой сосед оказался проворнее и захлопнул дверь, отсекая рыжего. Мы посмотрели друг на друга – растрепанные, красные, взмокшие – и расхохотались.
– Откуда же он взялся? – спросил Владимир.
– Он пришел с вами, – ответила я.
– Не заметил, – удивился он. – Вообще-то, я его уже где-то видел. Кажется, он из нашего дома.
– На ошейнике должен быть адрес и телефон, – сказала я. – Можно посмотреть, если хотите.
Мы снова расхохотались. Тут я заметила, что у него исцарапана рука, причем довольно глубоко.
– Нужно остановить кровь, – сказала я. – Пошли!
Ну, дальше все было как в кино. Он сидел на табуретке. Я, стоя рядом, совсем близко, разрисовывала йодом его руку. Он мужественно морщился, но не издавал ни звука. Потом я заметила, что он украдкой рассматривает меня. К своему неудовольствию, я покраснела, как сельская барышня. Опустила взгляд, чтобы полюбоваться еще раз своими новыми замшевыми туфлями, и обнаружила широкую стрелку на чулке. Черт! Оказывается, я тоже пострадала в кошачьей войне. Силой воли я удержала себя от желания немедленно бежать переодеваться. Не суетись, сказала я себе. Один автор, мужчина, естественно, заметил однажды, что женщина в разорванном чулке выглядит очень сексуально. При Жоре я себе такого не позволила бы. Но в кухне со мной сидел не Жора, а сосед Володя, незатейливый молодой человек, бегающий по утрам и ведущий здоровый образ жизни. К тому же исцарапанный неизвестно откуда взявшимся котом-персом. Стрелка на моем чулке его смущала, судя по тому, какие он бросал взгляды на мои ноги. Мне стало смешно.
– Удивительно, – сказал вдруг Володя, – никогда не слышал, чтобы чужой кот врывался в квартиру и так по-хамски вел себя. У персов характер довольно сложный, но не до такой же степени! Уж скорее, ваш черный волк… Сторожевая собака, а не кот.
– Откуда вы знаете?
– Случайно, – ответил он и покраснел. – У моей знакомой был кот… и я читал…
– Хотите кофе? – спросила я. Мне было неинтересно слушать про его знакомую.
– Хочу, – ответил он с облегчением. – Я принес пирожные.
Тут только я заметила на столе бумажный пакет и спросила бесцеремонно:
– Какие?
Удивительное дело – если мужчина не нравится, то есть не нравится как мужчина, с ним так легко и просто! А если нравится, то начинаются сплошные паузы, комплексы и бесконечные вопросы – ах, как я выгляжу? Как я одета? Причесана ли? Ой, кажется, ляпнула глупость… не надо было про политику… и все такое.
– Даже не знаю, – ответил он, подумав немного. – Я попросил продавщицу положить разные.
…Мы пили кофе и болтали ни о чем. О погоде, книгах, двери в парадном, на которой все время ломают замок. Он спросил, наконец, где я работаю. Я сказала, что в банке. Он удивился – я совсем не похожа на банковских служащих. Он и это знал – наверное, одна из его девушек работала в банке.
– Я закончила иняз, – призналась я.
– А почему же тогда банк?
Жора тоже удивлялся.
– Так получилось, – я пожимаю плечами. – Переводчиков полно, учителей тоже. А вы?
Он оказался программистом. Свободным художником, который выполняет проекты для разных фирм.
– А вы пробовали искать работу по профилю? – вернулся он к теме моей профессии.
«Не твое дело», – подумала я, но сказала, естественно, совсем другое.
– Пробовала, – сказала я. – Я и сейчас покупаю газеты с объявлениями, но нужны в основном секретарши, бухгалтеры и уборщицы. И всякие… – я замялась.
– Ну, кто сейчас ищет в газетах! – удивился он. – Самые клевые предложения только в Интернете. Можем поискать!
– Да искала я! Даже отправляла, но мне никто так и не ответил. А два месяца назад мой компьютер сгорел. В мастерской сказали, полетел жесткий диск и дешевле купить новый. А до нового руки не дошли. – О том, что свободных средств на покупку техники у меня нет, я скромно промолчала. Кроме того, инерция и неверие, что обломится, – все приличные места давно заняты.
– И вы два месяца без компа? – поразился он. – А почта? А Скайп? А Фейсбук?
– Так и мучаюсь, представляете? – не удержалась я. – Бегаю в интернет-кафе, если что. А с другой стороны, какая разница? Я уверена, что объявления дублируются.
– Ну что вы! Далеко не факт. Разница есть. – Его улыбка показалась мне снисходительной. – Если нужен, например, специалист, знакомый с компьютером, то никто не будет помещать объявление в газете. Если нужен человек со знанием языков, то объявление будет на иностранном языке. Таким образом, исключаются люди, не знакомые с Интернетом и не знающие языков. То есть объявление уже само по себе – начало экзамена. Можно попробовать, если хотите, – повторил он.
В итоге, валяя дурака и смеясь, мы составили красивое устное объявление о женщине с университетским образованием, стажировавшейся за рубежом (три месяца в Австрии в рамках программы по обмену студентами), свободно владеющей тремя европейскими языками. Опыт работы: переводы, туристический бизнес (всего полгода, потом фирма разорилась), педагогика, тьюторинг (ну, был у меня один ученик – сын бывшей коллеги, учительницы русского языка и литературы – олигофрен, по-моему). Под занавес мы добавили, что соискатель не возражает против заграничных командировок (ха! кто бы возражал!).
– Вам обязательно нужно купить компьютер, – вздохнул он. – Я не понимаю, как можно без…
– Никак! – поспешила я. – Но купить хороший компьютер безумно сложно, того и гляди подсунут какую-нибудь дрянь. Да и с моделью тоже напряженка, выбор сумасшедший, попробуй реши – какую.
Он страшно возбудился и следующие полчаса рассказывал мне обо всех моделях компьютеров, ноутбуков, планшетов, какие только можно купить в наших магазинах. Внешний вид, технические характеристики, сроки гарантии и цена. В итоге он сказал, что компы сегодня только ленивый не производит, и нет особой разницы, кто производитель, особенно для пользователя – тут он скользнул по мне скорым взглядом. Программисты – другое дело. Глаза его горели вдохновением и любовью – он был готов немедленно мчаться в лавку покупать мне компьютер. Любовью к технике, разумеется. Все-таки мужчины в чем-то остаются детьми, даже очень неглупые. Им нужны игрушки. Жора, например, коллекционирует каменных зверушек… Кроме женщин, автомобилей, костюмов и наручных часов, всяких «Ролексов» и «Омег» – это из того, что я видела.
Мы допили кофе и доели пирожные. Их было шесть – эклеры, корзиночки и наполеон, каждого по два. Женщина, съедающая три пирожных в один присест – какая уж тут романтика! При Жоре я себе такого… ну, сами понимаете.
Наконец, в разговоре наступила пауза. И тут, к счастью, появился Анчутка, которому удалось выбраться из ванной. Нисколько не обидевшись, он взобрался на колени гостя, а оттуда попытался забраться на стол. Он уперся передними лапками в край стола и присел на задние, готовясь взлететь.
– Нельзя! – сказала я страшным голосом. – Сюда (я постучала пальцем по столу) – нельзя! Табу!
Он уставился на меня своими зелеными крыжовинами, в которых, честное слово, стояли слезы. «Вы тут развлекаетесь без меня, – говорил его взгляд, – лопаете всякие вкусные вещи, наполеоны и эклеры, а я?»
– Бедняга, – сказал Володя, сгребая котенка рукой и прижимая к груди. – Мы про тебя совсем забыли. А ты, как стойкий оловянный солдатик, бросился на пришельца.
Он взял со своей тарелки недоеденное пирожное и предложил Анчутке. Тот потыкался в пирожное носом и стал есть, деликатно откусывая. Сидя на его груди и щекоча длинным розовым ухом его подбородок. Они были так заняты друг другом, что совсем забыли обо мне.
– Еще кофе? – спросила я, и они оба с удивлением воззрились на меня. Анчутка даже жевать перестал.
– Нет, спасибо, – ответил Володя. – Две чашки и три пирожных для меня… это… это… – он замялся, подыскивая слово.
– Нарушение режима? – ехидно подсказала я.
– Вроде того, – ответил он. Осторожно снял Анчутку со своей груди и опустил на пол вместе с пирожным. – Мне пора.
Уже у двери он снова вернулся к собственному предложению.
– Хотите, напишем объявление прямо сейчас? – произнес он это слишком небрежно, не глядя на меня, и слегка порозовел скулами. – Я могу принести ноутбук.
Рыжего перса с самурайской разбойничьей мордой на лестничной площадке уже не было.
Глава 4
Вызов
Володя вернулся через тридцать минут. Как свой, прошел прямо в кухню, поставил на стол белый металлический кейс. Раскрыл. Взглянул на меня – поехали? Я кивнула.
Плод совместных усилий в законченном виде выглядел следующим образом:
«Молодая женщина приятной наружности (тут наши мнения разошлись – я считала, что в такого рода информации нет никакой необходимости, но Володя сказал, что это повышает мои шансы. При этом он бесцеремонно меня рассматривал) с университетским образованием, свободно владеющая тремя европейскими языками, проживавшая долгое время в одной из европейских стран, ищет интересную, хорошо оплачиваемую работу в качестве секретаря-референта в сфере бизнеса, политики (что за бред!), художественного и технического перевода, туризма. Возможны также педагогика и тьюторинг. Поездки за рубеж приветствуются. Резюме предоставляется по первому требованию».
Электронный адрес прилагается. Даже два. Мой собственный и Володин, для солидности и надежности. «Уж я-то не пропущу», – заявил он снисходительно.
Мы еще раз перечитали объявление. Женщина, о которой шла речь, была мне незнакома. Это была светская дама, молодая, красивая, предприимчивая, проживающая постоянно за границей и оказавшаяся дома совершенно случайно – скажем, приехала получать наследство после смерти богатого дядюшки и застряла по причине… ностальгии. Прекрасно одетая… Я бросила взгляд на свои рваные чулки. Знающая, чего хочет, и умеющая отсечь все, что может помешать успешной карьере. Даже любовь! Карьера версус любовь. Женщина из объявления, вне всякого сомнения, выберет карьеру и экономическую независимость. Жребий брошен, и Рубикон остается позади. Только непонятно, что общего у меня с этой женщиной… А Володя… однако! Неужели он видит меня такой? Или просто дал волю фантазии? Интересно, бывает у программистов фантазия? Или они по жизни жестко придерживаются одних лишь фактов и математики?
И вообще, что ему нужно? Должна заметить, что все мы стали такими меркантильными и подозрительными, что совершенно перестали верить в добрые намерения и взаимопомощь, увы.
Сомнения, видимо, отражались у меня на лице – я поймала взгляд Володи, в котором светились любопытство, ожидание… еще что-то… азарт? Как будто он поспорил о чем-то сам с собой и теперь с нетерпением ожидает, кто выиграет.
– Нужно убрать про долгое проживание за границей. Три месяца всего…
– Уберем, – легко согласился он. – Еще есть замечания?
Я пожала плечами:
– Нет, кажется.
Мы помолчали.
– Кто такая Шеба? – спросила я вдруг, чем, видимо, озадачила его.
– Не знаю, – удивился он. – А что?
– А можно поискать в Интернете?
– Можно, в принципе, – ответил он. – Как пишется?
Я продиктовала. Он напечатал, побегал пальцами по клавишам и в итоге получил несколько десятков страниц о Шебе.
Оказалось, Шеба не кто иная, как царица Савская. Экзотическая и загадочная женщина, воплощение божественной мудрости, а также ясновидящая, о которой упоминают мировые исторические источники. Жила три тысячи лет тому назад в Сабе или Шебе, была такая доисторическая страна… Ученые до сих пор спорят, где она находилась. Одни считают, что на территории современной Эфиопии, другие настаивают на Йемене. Одна из легенд рассказывает, что во дворце царицы жили около двухсот кошек, поэтому в народе ее называли Королевой кошек. Но это недостоверно, утверждают известные ученые. Легенда эта, считают они, из разряда исторических сплетен и досужих выдумок.
– А Шеба имеет какое-нибудь отношение к Хеллоуину? – спросила я.
– К Хеллоуину? – удивился Володя. – По-моему, нет. Я думаю, Хеллоуин появился гораздо позже. И совсем в другом месте.
– Откуда вы знаете?
– Про Хеллоуин? Читал где-то… Все знают… Интересовался историей, – ответил он неопределенно. – Ну, что, закидываем?
– Валяйте, – разрешила я.
Его пальцы летали по клавишам, взгляд прирос к экрану, на лице рисовалось вдохновение. Он напоминал пианиста. Или… пришельца с технократической планеты, совершенной и гармоничной, не имеющей ничего общего с миром человека.
Потом мы снова пили кофе и ели бутерброды. Причем на сей раз Володя принес свой кофе. Удивительно практичный молодой человек. Его кофе был лучше моего и дороже. Удивительно, как много развелось богатых людей вокруг…
* * *
Еще из прихожей я услышала пронзительный телефонный звонок. Звонила Танечка Сидорова. Ее интересовало, как я. Подтекст – растоптанная, несчастная, униженная. Я ответила, что хорошо, чем удивила ее. Она уже готова была бежать на помощь, и мое «хорошо» выбило ее из седла. Чтобы не разочаровывать Танечку, я сообщила, что мне тяжело, но я стараюсь изо всех сил держать себя в руках. Она вдохновилась и предложила пойти в парк подышать свежим воздухом.
Мои родители на старости лет сошли с ума, по выражению маминой подруги Али. Отец – бывший военный – ударился в бизнес, для чего три года назад переехал к своему брату и моему дяде Руслану на Дальний Восток. Дядя Руслан был торговым моряком, а когда вышел на пенсию, затеял бизнес по продаже леса и металлолома японцам. Дела шли ни шатко ни валко, но все-таки шли.
Мама часто звонит, втайне надеясь однажды услышать в трубке мужской голос, но… увы. А как Танечка Сидорова, спрашивает мама. И побаивается услышать в ответ, что с Танечкой все в порядке, вышла замуж, собирается рожать. Из-за Танечкиной радости моя неприкаянность покажется ей еще горше. Моя мама любит Танечку и желает ей счастья, но ей делается немного легче оттого, что нас, таких нескладех, двое.
Моя подруга Танечка Сидорова – цветущая жизнерадостная женщина. Кто-то, возможно, нашел бы ее… как бы это сказать… простоватой или не особенно умной, или просто толстой… что неправда! Просто Танечка говорит, что думает. Справедливости ради нужно заметить, что не столько говорит, сколько ляпает. Бывает, ничего не попишешь. И пара-другая кэгэ лишнего веса в наличии. Зато в ней столько мягкости и желания утешить первого попавшегося горемыку, прижать к своей пышной груди, даже одолжить деньги, что на работе она пользуется заслуженной любовью. У всех – даже у заклятых врагов. Чего-чего, а врагов в том месте, где она работает, навалом. Танечка работает костюмером в городском драматическом театре. Она – актриса в душе, она видит себя тонкой, стремительной, поразительно красивой и ведет себя соответственно. Разговаривает тонким детским голоском, обожает цитаты из пьес, сентиментальна и любит всех мирить. А также разнимать в драках и призывать к любви и дружбе. Другого человека уже давно бы сожрали с потрохами за подобные художества, но Танечку не только терпят, но и любят. Хотя и хихикают за спиной, и крутят пальцем у виска.
Однажды, когда новый режиссер накричал на нее и чуть ли не обозвал коровой – он сказал, что не потерпит неповоротливых, как корова… как корова! – весь коллектив дружно, как один, устроил ему импичмент. Даже подхалим и трус Трубецкой, герой-любовник, в едином порыве примкнул к массам, что было просто поразительно. И режиссеру пришлось просить у Танечки прощения и целовать ей руки. Он даже встал перед ней на колени – умным человеком оказался и незлым. И с чувством юмора. Только излишне взрывным. Они потом даже подружились. Режиссер был холост, да еще с язвой желудка, и Танечка подкармливала его домашней едой, причем без всяких задних мыслей.
Почему ее любили? Все до одного, включая климактерическую Приму, бросающуюся косметикой и париками? Да потому что в Танечке Сидоровой не было ничего, ровным счетом ничегошеньки из того, что могло бы вызвать хотя бы намек на возможность соперничества, а только одна доброта и готовность немедленно бежать и выручать. «Ангел мой», – называл ее директор театра. Театральный художник Гриша изобразил Танечку в белой хламиде, похожей на пуховую перину, и с крылышками. А ведь ангел, как известно, существо бесполое…
Мы дружим с третьего класса, уже… даже страшно подумать, сколько лет. Танечка живет одна, замужем никогда не была, но мечтает о семье и детях. Она из тех немногих одиноких женщин, которые умеют есть красиво, а не питаются булочками и бутербродами. Когда я забегаю к ней на минутку по дороге домой, она тут же, не слушая возражений, принимается вытаскивать фамильное серебро и бокалы для вина. И ставит на стол плетеную корзиночку, где на салфеточке лежит красиво нарезанный хлеб. Салфетки, кстати, льняные, как и скатерть, а не бумажные. Мы не перекусываем, давясь, на ходу, косясь взглядом в голубой ящик. Мы обедаем или ужинаем, неторопливо беседуя. И никаких бормочущих под руку телевизоров!
На вверенном Танечке участке работы царит безукоризненный порядок. Кроме того, она отлично шьет. Платье, которое она мне одолжила для свидания с Жорой, было сшито ее руками. Давно уже, когда она была на несколько размеров меньше.
…Мы бродили по парку. Жесткие листья пружинили под ногами. Между ними торчали пики удивительно свежей, мокрой от ночных заморозков и все еще зеленой травы. Запах стоял оглушительный – пахло грибами, палыми листьями, влажной землей. День выдался удивительно приятный – бледное солнце проглядывало на серо-голубом небе, было безветренно и очень тихо. Даже городские шумы куда-то отступили. Танечка подбирала листья кленов, которые собиралась раскрасить золотой и серебряной краской, сделать букет, добавив траву с кисточками, и таким образом еще больше украсить свой дом. Мы двигались очень медленно, так как Танечка выбирала самые красивые листья. Она поминутно останавливалась, нагибалась, поднимала лист с земли, рассматривала его внимательно со всех сторон и присоединяла к букету. Или бросала. На лице ее было написано вдохновение. Танечка все, даже самую нудную работу, делает со вкусом. Я вспоминала Жору, разговаривая не столько с Танечкой, сколько с собой.
Танечка, казалось, не слушала, поглощенная листьями, но замечания ее говорили об обратном.
– Бедный, – вздыхает она. – Не может найти ту, одну-единственную…
– Кто? Жора? Бедный? – возмущаюсь я. – Бабник твой Жора! Распущенный, избалованный, инфантильный тип!
– Он просто не встретил свою женщину, – возражает Танечка.
«А я?» – хочется спросить мне, но я не решаюсь. Танечка тут же начнет простодушно доказывать, что… что… я, разумеется, хороший человек, но, может, Жора ищет что-нибудь… необычное… полное романтики, не похожее на других… Певицу, или актрису, или наездницу на лошади в цирке, а не… старшего экономиста. Иногда я ловлю себя на мысли, что мне хочется убить Танечку!
– У тебя есть его фотография? – спрашивает она.
– Откуда? – отвечаю я с горечью. – Если бы наш роман продлился хотя бы месяц…
– Жаль, – говорит она и добавляет: – Посмотри, какой славный листик!
– Хороший, – отвечаю я. – Ты знаешь, я ищу новую работу… Не хочу оставаться в Союзе.
– Я тебя понимаю, – говорит Танечка. – Каждый день видеть, как он проходит мимо с другой, держа ее руку в своей руке, и увозит ее на машине… (Любительница сериалов, черт подери!) А какую работу? – спрашивает она.
– Любую. Переводчика, частного преподавателя. Не знаю. Я просто хочу уйти оттуда и не видеть его больше.
– Ищешь через газету?
– Нет, через Интернет! Мне помог сосед.
– Сосед? – Танечка перестает собирать листья и выпрямляется, изумленно глядя на меня. – Какой сосед?
– Обыкновенный. Из двадцатой квартиры! – Я начинаю заводиться – как будто у меня не может быть соседа! – Он бегал утром, захлопнул дверь и позвонил мне…
– Хотел влезть через балкон? – догадалась Танечка.
– Нет! Ему нужны были отмычки.
– И ты дала ему отмычки?!
– У меня нет отмычек! – кричу я. – Татьяна, какие отмычки! Я что, домушник, по-твоему?
– Но ты же сама сказала… – обижается Танечка.
– Я сказала, что ему нужны были отмычки, но это не значит, что они у меня есть!
– А как же он открыл дверь? – Танечка недоуменно смотрит на меня.
– Да плевать я хотела на его дверь! Почему это должно меня волновать? – завопила я. Логика, однако!
– Но не ломать же дверь, – говорит Танечка. В ее взгляде осуждение.
– Он взял у меня какие-то железки… – сдаюсь я. – Из ящика в кухне… и открыл дверь. Не знаю, какие железки, – предупреждаю я следующий вопрос Танечки. – Какие-то. Его зовут Владимир Маркелов, работает программистом. Все!
– Женат? – спрашивает Танечка.
– Не похоже. О жене он не упоминал.
– Красивый? – спрашивает Танечка.
Я задумываюсь. Красивый? Не знаю. Румяный – да. Голубоглазый – да. Хорошо улыбается – да. Любит животных…
– Кстати, – говорю, – у меня появился кот. Котенок.
– Купила? – снова останавливается Танечка.
– Нет, сам приблудился. Сидел под дверью.
– Нужно немедленно показать его врачу.
– Зачем?
– Может, он больной.
– Татьяна, ну, что ты несешь? Почему это он больной? Прекрасный аппетит, прекрасно выглядит, орет так, что в ушах звенит.
– Почему же он орет?
– От полноты жизни. Требует внимания и ласки.
– А как ты его назвала?
– Анчутка.
Танечка ахает.
– Плохое имя! Ты хоть знаешь, что такое «анчутка»?
– Неряха и растрепа… ну, что-то вроде… Он совсем крошечный, с большой головой и громадными ушами… Настоящий анчутка.
– Анчутка – это чертенок! Вроде домового. Назови его лучше как-нибудь по-другому. Барсиком или… еще как-нибудь. Ты представляешь, сколько раз в день ты будешь поминать черта?
– Татьяна, успокойся! Какой Барсик, если он настоящий Анчутка? Может, он и правда домовой. Если бы ты видела, как он дрался с персом в десять раз больше себя!
– Откуда у тебя перс?
– Пришел с соседом из двадцатой квартиры.
– Твой сосед бегает с котом?
Я уставилась на Танечку – ей трудно меня удивить, мы знакомы сто лет, но сейчас ей вполне это удалось.
– Ага, наперегонки, – буркнула я. – Почему ты так решила?
– Ты же сама сказала, что он захлопнул дверь и пришел к тебе с персом. Значит, перс был с ним, а не в квартире.
Резонно, ничего не попишешь.
– Это был не его кот, – ответила я. Не разговор, а сплошной сюр.
– А чей?
– Он не знает. Чужой. Из нашего подъезда. Какая разница! – Я снова начинаю терять терпение. – Перс залетел в квартиру, как ненормальный, и набросился на Анчутку.
– Может, бешеный?
– Может. Анчутка дрался как лев. Кстати, – вспомнила я, – эта порода котов называется «черный волк».
– Никогда не слышала о такой породе. Перса ты тоже оставила себе?
– За каким чертом мне два кота? Этот перс здоровенный, как собака, его и не прокормишь. Мы его выбросили за дверь.
– А что было потом?
– Мы пили кофе… с пирожными.
– Он красивый? – спросила Танечка еще раз.
Я пожала плечами.
– Обыкновенный. Жора красивее.
– А потом?
– Потом мы вместе сочиняли объявление «ищу любую работу» и закидывали в Интернет.
– Он не пытался тебя поцеловать?
– Ты с ума сошла? – я воззрилась на Танечку, раскрыв рот. – Мы же незнакомы… практически. Мусор выбрасывали вместе два раза, да и то не факт.
– Если выбрасывали вместе, значит, знакомы, – возразила Танечка.
Резонно, опять ничего не попишешь. Хотя и не повод для поцелуев.
Так, непринужденно беседуя и шурша листьями, мы медленно брели по парку. Сначала по аллеям, затем просто по траве. Вдруг парк закончился, и мы оказались на улице Гоголя. Нос к носу с четырехэтажным особняком красного кирпича под номером тринадцать. Где помещался магазин магических принадлежностей и всяких хеллоуинских штучек под названием «Астарта».
– Здесь магазин, – я ткнула пальцем в дом. – Называется «Астарта». Всякие куклы и страшилки. Я прикупила ведьму.
– Ведьму? – удивилась Танечка. – Настоящую? Зачем тебе ведьма?
– Что значит «настоящую»? – не поняла я.
– Ну, настоящую… ведь можно обозвать ведьмой… ну, я не знаю… куклу какую-нибудь… какого-нибудь урода. У нас в театре, например, мы называем ведьмой нашу Приму.
– А-а-а… в этом смысле. Настоящую. Самую настоящую. С метлой, и выражение лица у нее… – я запнулась в поисках слова. Лукавая ухмылка Шебы стояла у меня перед глазами. Ухмылка, ямочки на щеках, приподнятая ножка в полосатом красно-белом чулке… – Выражение лица у нее самое что ни на есть… ведьмовское. Зовут Шеба.
– Шеба? – повторила Танечка. – Никогда не слышала. А зачем ты ее купила?
Хороший вопрос. Я пожала плечами – если бы я знала!
– Не знаю. Просто купила. – Я даже не стала рассказывать Танечке, что мчалась как на пожар, чтобы успеть до закрытия купить мою ведьму. – Хочешь посмотреть игрушки? Можем зайти.
– А что у них еще есть?
– Скелеты в шляпях, ведьмы в колпаках, пластмассовые тыквы. Маски всякие жуткие. Много чего. Я не успела все рассмотреть. Магические предметы. Магазин уже закрывался.
– А откуда ты знаешь про этот магазин?
– Они прислали мне открытку, пригласили на распродажу.
– Они пригласили тебя на распродажу игрушек? – поразилась Танечка. – Почему именно тебя?
– Понятия не имею. Ты разве никогда не получала по почте приглашения на распродажу?
– Что-то тут не то… – протянула с сомнением Танечка. – Получала на распродажу одежды, посуды, холодильников, но… почему магические предметы? Странно это как-то, и ведьма тоже… С чего это тебе вздумалось покупать ведьму? Ты же никогда не интересовалась магией.
– Я и сейчас не интересуюсь магией, – ответила я с досадой. – И не верю ни в чертей, ни в привидения. А Шеба понравилась мне как… кукла. Обыкновенная кукла. Хорошенькое личико и платье красивое – лиловый атлас, и берет с пером.
– Как пошито? – заинтересовалась Танечка.
– Пошли, посмотришь, – предложила я. – Купим копченой рыбки, сварим картошки. У меня вино есть. А хочешь, можно пива.
– Магия, странные письма, сосед, которого ты не помнишь, коты, которые врываются в квартиру… – Танечка принялась загибать пальцы, пропуская мимо ушей предложение насчет копченой рыбки и пива. – Ты же терпеть не можешь кошек! Что-то здесь не то, какой-то странный водоворот не поддающихся логике странных событий… – Она покачала головой. – И что бы все это значило? Чует мое сердце, неспроста! Ох, неспроста. Наталья, а ты ничего такого не чувствуешь?
– Ага, заговор потусторонних сил. Конечно, чувствую. Кушать хочется. Татьяна, опомнись! Какие потусторонние силы? О чем ты? Я и потусторонние силы? Пошли, познакомлю с живой ведьмой из «Астарты». Ты ее сразу раскусишь.
…Магазин «Астарта» был закрыт. Надпись на белой табличке по-прежнему предлагала желающим звонить два раза, но живая ведьма нам так и не открыла. Мы нерешительно стояли на крыльце. Танечка предложила позвонить три или четыре раза – пусть выйдет Генрих О. или доктор Остроумов и объяснят, когда работает магазин. Мы так и сделали, но дом по-прежнему оставался безмолвен. Никто к нам так и не вышел.
Видимо, распродажа уже закончилась…
– Покажи ведьму, – попросила Танечка, когда мы пришли. – Где она?
– Под торшером, – ответила я. – Посмотри сама, я в кухню.
– Ничего особенного, – сказала Танечка, входя в кухню минут через пять. – Не понимаю, что ты в ней нашла?
Она придвинула к столу табурет и уселась, при этом больно стукнувшись коленом о ножку стола.
– Черт! – вскрикнула Танечка, рассматривая колено. – Ну, угораздило! Третий раз за неделю!
– Осторожнее, – заметила я. – У меня мебель и так на ладан дышит, а ты тут со своими коленями!
– Подумаешь, – пробормотала Танечка, – мебель ей жалко! А где животное?
– Какое живот… Анчутка? Где-то здесь, – ответила я и позвала: – Кис-кис-кис, Анчутка, иди сюда!
Но Анчутка не появился. Я заглянула под стол, за буфет, приоткрыла дверь в ванную – если он там, то пусть выходит. Напрасно. Котенок исчез.
– Не знаю, – сказала я неуверенно. – Завалился куда-нибудь и дрыхнет. Потом посмотришь. Давай чистить картошку!
– И все-таки что-то здесь не так, помяни мое слово, – заметила Танечка.
