Инна Дворцова
Наследница Драконьего перевала
Глава 8
Магический дар? Этого мне ещё не хватало. Я в полной растерянности. Столько событий в один день.
Как же много я ещё не знаю о Катрионе Макхью. Малейший промах может привести к непоправимым последствиям. Я затравленно оглядываюсь. Хоть бы кто помог, но кроме Молли неоткуда ждать спасения.
Встречаюсь со смущённым взглядом с доктора. Почему он отводит взгляд? Из роя мыслей приобретает конкретные очертания только одна – он пользуется слухами, но наверняка не знает, есть у меня магия или нет.
Я выдыхаю с облегчением. Догадываться не равно знать, а значит, с его стороны не следует опасаться разоблачения.
– Очень слабый дар. Такой, что можно считать, что почти нет, – поспешно отвечает за меня Молли, чем ставит меня в тупик. Значит, дар всё-таки есть. – Хозяйка не пользовалась никогда им.
Молли выглядит взволнованной, и её беспокойство передаётся и мне.
– Вы лучше бы осмотрели голову леди Катрионы, – говорит она доктору. – Хозяйка ушиблась головой и потеряла сознание. Я нашла её бездыханное тело и еле привела в чувство.
– Вы позволите, леди Макхью? – задаёт он риторический вопрос, притрагиваясь к моей голове. Ловкими пальцами он ощупывает голову, обнаружив шишку размером с перепелиное яйцо.
Прикладывает примочку. Похоже, у доктора на все болезни один рецепт – примочки. Надеюсь, что он хотя бы роды не лечит примочками. Теперь понятно, зачем ему нужен магический дар Катрионы. У самого нет ни дара, ни призвания лечить людей.
У леди Макхью, тело которой я вероломно захватила, хоть слабый дар, но всё же есть. Вот только не пойму, радоваться мне или огорчаться. В прошлой жизни я даже «Битву экстрасенсов» никогда не смотрела. Я отношусь к той категории людей, которые хранят веру в бога где-то глубоко в душе, но и от всяческой чертовщины предпочитают держаться подальше. А магия разве не от лукавого? Если доктор свободно говорит о магии, то, возможно, она здесь не запрещена. А вдруг и той религии, в уважении к которой я выросла, здесь тоже нет.
А может быть, я попала в сказку? Где ещё есть замки, телеги и вера в драконов? Это бы решило множество моих вопросов.
Голова идёт кругом. Шишка на голове, которую я окрестила перепелиным яйцом, начинает пульсировать жуткой болью. Я впервые с момента переноса в этот мир ощутила боль в голове.
Возможно, у меня сотрясение, а я ещё придумала решать философские вопросы. Вот только любопытство показывает свой лисий носик. Узнать бы ещё, какая магия мне доступна.
– Молли, что, правда, я владею магией? – спрашиваю я шёпотом у служанки, она лишь кивает в ответ.
Я, повинуясь бессознательному импульсу, решительно направляюсь к красавчику милорду. Безумству храбрых поём мы песню, и я храбрая до отчаяния.
– Леди Катриона, вы что творите? – взрывается негодованием Молли, её кудряшки, выбившиеся из-под чепчика, подрагивают в такт словам. – Доктор, это всё ваши бредни. У клана Макхью осталась только миледи, а вы и её хотите погубить.
Её аж трясёт, как она взвинчена. Полная грудь вздымается под лёгкой пелеринкой. Шумное дыхание и сквозняки развевают лёгкую накидку, оставляя на обозрение выдающиеся достоинства её фигуры. Доктор шумно сглатывает.
– Вы слышите меня? – Молли повышает голос на доктора, уперев руки в бока. Её глаза метают молнии, а доктор не отрывает от неё взгляда. – Доктор?
– А? Что? – приходит он в себя, отрываясь от разглядывания прелестей служанки.
– Я повторяю, что я не дам убить хозяйку магией, – грозно говорит она.
– Но милорд тогда, вероятнее всего, умрёт, – беспомощный перед напором Молли, говорит доктор.
– Если выбирать, то пусть лучше умрёт незнакомец, чем леди Катриона, – резко отвечает Молли. Она непреклонна в своём желании сохранить для клана госпожу.
Судя по её реакции, знает она о магии хозяйки гораздо больше, чем говорит доктору.
– Тогда я снимаю с себя всякую ответственность, – поднимаясь произносит доктор с негодованием. – Я удаляюсь. Если милорду станет хуже, посылайте за мной.
Для него важнее всего жизнь пациента. А я не его пациент, а значит, либо помогаю, либо не представляю для него интереса.
– Господин Вейн, – повторяю я за Молли его фамилию, – вам нет нужды уезжать. Я распоряжусь, чтобы вам выделили лучшую гостевую комнату.
Он важно кивает и выходит вслед за Молли.
Я же обтираю лицо, шею, грудь милорда оставленным доктором раствором. Райтон не реагирует. Я, испугавшись, что он покинул этот мир, прикладываю ушко к его груди. Еле-еле улавливаю стук его сердца, которое бьётся с частотой на счёт три.
Я словно прилипаю к нему. Хочу подняться, но какая-то неведомая мне сила удерживает меня на милорде. Не могу сказать, что мне это неприятно, но всё же хотелось бы обниматься не с бесчувственным больным, а с живым милордом Арганте.
От него начинает исходить тепло. Меня словно вместе с ним погружают в кокон. Исчезает комната, затем замок и весь мир. Я кружусь в его объятиях где-то в невесомости. Лёгкость, с которой начиналось наше погружение, уходит, и на тело наваливается свинцовая тяжесть. Я уже не могу парить, я падаю в темноту. Ещё немного, и разобьюсь о скалы Драконьего перевала.
Милорда нигде нет. На каком кругу кружения нас разлучили?
Меня принимает в свои сладкие объятия тьма. Нет ничего ни горя, ни разочарования. Только покой и тишина. Я не чувствую тела, не ощущаю ударов сердца, не слышу желаний души. Я растворилась во тьме и мне так хорошо, что я не хочу возвращаться.
Глава 9
– Леди Катриона, очнитесь, – слышу я откуда-то издалека испуганный голос Молли. Всё-таки она, несмотря на свой молодой возраст, поведением напоминает «мамочку». Носится со мной, как курица с яйцом, квохчет, заботится. Что ни говори, но для человека, который отродясь не видел никакой заботы, Молли – дар богов.
– Это вы виноваты, доктор, со своей просьбой, – причитает она, легонько похлопывая меня по щекам. – У хозяйки отзывчивое сердце и она всё-таки начала лечить этого пришлого, не заботясь о своём клане.
Да, как я могу заботиться о клане, мысленно возражаю ей я, когда никого из них не знаю. Милорд сейчас кажется более родным, чем непонятный клан.
– Глупости болтаешь, – огрызается доктор, и я ощущаю влажную тряпочку на лбу, перемещающуюся на глаза, подбородок. Доктор Вейн верен себе и примочкам в качестве универсального лекарства. – Ты же видела, что их окружило, словно кокон, серебристое сияние. И ни дотронуться до них, ни окрикнуть. Поверь мне, Молли, лечебная магия не такая.
– Тогда что это? – не отстаёт Молли и в её голосе слышится неподдельная забота о моём благополучии.
Чтобы прекратить бессмысленное препирательство, а Молли сможет довести доктора до белого каления, я в ней не сомневаюсь, пытаюсь встать, но кроме стона, у меня ничего не выходит.
– Ваше счастье, доктор, что она очнулась, – нешуточно угрожает Молли, – оставить клан без предводителя – это…
Она от возмущения никак не может подобрать нужные слова. Меня же волнует золотистый кокон, который оплёл нас с Райтоном. Что за колдовские штучки? А вдруг он нас соединил навеки, а я не в курсе.
Пора выходить из забытья и пытать доктора вопросами, но доктор меняет мои планы неожиданным выпадом:
– Молли, опять говоришь глупость, миледи никогда не стать во главе клана Макхью.
– Это ещё почему? – грозно наступает на него Молли, а я смотрю на их противостояние сквозь ресницы. Оказывается, когда ты лежишь, прекрасный обзор.
– Она женщина, – говорит он таким тоном, словно выплёвывает какую-то гадость, по недоразумению попавшую в рот.
– Леди Катриона вдова главы клана Макхью, – с гордостью произносит, будто это она леди Катриона, а не я. – В клане нет ни одного подходящего мужчины, чтобы возглавить нас.
– Это не аргумент, – отмахивается доктор Вейн.
– Да неужели? Вспомните-ка королеву Гвендолин, которая стала во главе страны, – наседает со своей правотой Молли, – а она, между прочим, даже не вдова была.
– У королевы была другая ситуация, – упрямится доктор, – либо монастырь, либо мятеж. И, строго говоря, она была регентом при несовершеннолетнем короле Кейноре.
Я не хочу больше слушать экскурс в историю государства, меня больше волнует моя история с магией. Приходит пора «воскреснуть», и я издаю страдальческий стон.
Ко мне тут же бросается Молли, бормоча нелестные слова в адрес доктора Вейна.
– Что со мной? – говорю вроде бы нормально, но из горла выходит какой-то прокуренный сиплый голос.
Усталость неимоверная. Я не могу даже руку поднять. С огромным трудом поднимаю веки.
– Вы истощили свой магический резерв, – обыденно, словно о том, что я порвала платье, произносит доктор.
– Мне снилось странное, – выдавливаю я из себя.
– Скорее всего, это был не сон, а действие магии, – успокаивает меня доктор, но от такого объяснения легче ни черта не становится.
Вот, значит, как. Всё же магия. А я так надеялась, что просто потеряла сознание из-за шишки на голове.
Тогда вопрос к Молли, а такой ли слабый дар был у Катрионы? Я далека от всего магического, но даже я понимаю, что тут сильное магическое воздействие.
– Я думаю, что милорд тоже имеет магический дар и, соединившись, ваши магии, дали вот такой результат, – рассуждает вслух доктор Вейн.
– Раздери меня горгулья, вы правы, доктор, – впервые с того момента, как я увидела милорда в замке, он заговорил. – У меня, естественно, тоже есть магия, и я даже умею ею пользоваться.
Голос у него уже достаточно бодренький в отличие от меня. Высосал, вампирёныш, мою магию, и стало лучше.
– Раз шутите, значит, выздоравливаете, – ободряет его доктор.
Только мне кажется, что он не нуждается в ободрении. Райтон такой самодостаточный, что даже оторопь берёт.
– Какая у вас магия? – сиплю я, как хронический курильщик, а Молли подаёт мне кубок с каким-то питьём. Я делаю глоток и наслаждаюсь. Он похож на горячий глинтвейн со специями. Как же хорошо и мне, и горлу.
– Очень древняя магия, – спокойно говорит он, как о чём-то само собой разумеющемся, – такой уже нет в вашем мире.
Стоп, что значит «в вашем»? А его какой тогда? Что за оговорка такая странная? Прав был сосед, видимо, непростой гость у нас. Но будь я проклята, если позволю Мэтью Макинтайру украсть моё приключение.
Я, может, всю жизнь мечтала оказаться в центре загадочных событий и раскрыть какую-нибудь тайну. Моё время пришло, тайна прямо у меня под носом.
– Что значит – в вашем мире? – кое-как выдавливаю я из себя вопрос, иначе потом открестится от своих же слов.
Недаром мне говорил начальник, что я, как прокурор, сразу «за язык хватаю» и начинаю разматывать.
– То и значит, я плохо говорю и понимаю ваш язык, – как я и предполагала, милорд уже забирает свои слова обратно, придумывая нелепые отмазки, – наверное, напутал, я из другой страны.
– Для человека, который впервые в Лорингии, вы слишком хорошо говорите на нашем языке, – отвечает ему доктор, полностью поддерживая меня в подозрениях.
Глава 10
Райтон Аргенте остаётся невозмутимым, будто это и не его поймали за язык на несостыковках. Восхищаюсь его стойкостью.
– У меня врождённые способности к языкам, – говорит он как ни в чём не бывало, – очень лестно, что уроженцы Лорингии не заметили, что я не местный.
Доктор не спускает с него настороженного взгляда, да и я уверена, что он лжёт. Ещё и какая-то древняя магия у него. Вот что-то подсказывает мне, что докопаться до истины будет нелегко.
Внезапно меня скручивает такая боль, что я боюсь даже дышать. Словно кто-то режет изнутри ножом. Ковыряет дырочки в спине. Больше не могу сдерживаться, издаю сдержанный стон.
Доктор кидается меня осматривать, но где бы он ни прикасался больно. Адски больно.
– У вас, наверное, палец сломан, доктор, – пытаюсь шутить я и снова скрючиваюсь от боли.
Доктор Вейн не понимает современного юмора. Он молча качает головой.
Изнутри поднимается тошнота, режет в правом боку. Пытаюсь перевернуться, но боль мигрирует за мной в живот.
Да, что это такое? Я сдерживаю рвоту. К счастью, Райтон понимает, что мне нужно:
– Срочно принесите хозяйке таз, её тошнит.
Молли кидается выполнять приказание, а доктор подозрительно смотрит на раненого.
– Я смотрю, вам уже лучше? – спрашивает он.
– Да, намного лучше, но всё же присутствует сильная слабость, – говорит он, – я вряд ли смогу встать на ноги в ближайшую неделю.
Я плохо слышу их голоса. Боль добирается и головы. Я перестаю соображать, что же всё-таки творится вокруг. Тело ломает, костей будто нет, а вместо них вата. Пытаюсь подняться, чтобы сесть, как «удары кинжалов» вонзаются в живот и опоясывают нижнюю часть тела.
Не в силах совладать с болью, падаю обратно на диван. Сворачиваюсь в позе эмбриона, вроде не так больно.
Слышу, как хлопает дверь и обеспокоенный голос Молли:
– Да, что за напасть такая, хозяйка всегда была здоровенькой, а тут как её скрутило.
Тошнота выворачивает мои внутренности, к счастью, Молли успевает подставить таз, и меня выворачивает наизнанку.
Горло саднит, глаза болят. Мне легче сказать, где не болит, чем где болит. Потому что не болят у меня только зубы.
Тело сотрясает, словно в лихорадке. Мне то невыносимо жарко, то зубы стучат от холода.
– Доктор, скажите, что с ней, – плача спрашивает Молли.
– Я не знаю, – виноватым голосом говорит доктор.
Молли всхлипывает, громко некрасиво рыдая. Как же я благодарна за эти слёзы сострадания. Но сказать ничего не могу, язык не слушается.
– Она выживет? – страдальческим тоном спрашивает Молли.
– Ничего не могу сказать. Я не знаю, что с ней, – всё так же виновато говорит доктор.
Какое-то время в комнате стоит благословенная тишина, пока я не разрываю её новым приступом рвоты. Я ни о чём не могу думать, кроме боли. Мне плевать, что красавчик видит меня такой беспомощно отвратительной. То, что со мной происходит, сейчас наверняка вызывает у него отторжение.
– Это всё из-за него, – наконец-то найдя корень моих бед, Молли обретает уверенность. – Из-за найденного красавчика. Я же предупреждала госпожу, что если мы не знаем о нём, то тащить его к себе опасно.
– Молли…– хочет ответить ей Райтон, но она не даёт ему даже слова вставить.
– Не затыкайте мне рот, это вы во всём виноваты. Нужно было отдать вас лорду Макинтайру, и тогда хозяйка была бы жива, – кричит Молли на бедного мужчину. Хоть бы драться не кинулась.
– Она не умирает, ты просто боишься за хозяйку, – успокаивающе произносит Райтон. В его голосе столько тепла, а меня скручивает очередной спазм боли.
Может, Катриона Макхью отравилась? Например, съела что-то несвежее утром, а я теперь за неё отдуваюсь.
– Он прав, Молли, – присоединяется к утешениям доктор Вейн. – Твоя хозяйка сильная, она выживет.
– Сильная? – взвивается Молли. – Да, что вы знаете о ней? Леди Катриона родилась слабой телом и духом, но зато с сильным магическим даром, который буквально сжирал её изнутри.
Какие подробности о жизни моего тела. Я бы позадавала вопросы, если могла. Сейчас же я могу только наслаждаться разными вариантами боли.
– И как твоей хозяйке удалось выжить? – слышу я сквозь вязкий туман голос Райтона.
– Непросто, – резко отвечает Молли, – её родителям пришлось искать того, кто смог бы запечатать дар. Всю свою жизнь она жила без магии и прожила бы без неё, проклятой, если бы не вы.
Подозреваю, что служанка, которая так добра к своей госпоже, ткнула пальцем в Райтона. Она бы и приложила его чем-то потяжелее, но вот только не может поднять руку на того, кто выше её по рождению.
– Вы заставили разорвать то, что удерживало её магию, и теперь моя хозяйка умирает. Магия сжирает её, – искренне сожалея обо мне, плачет Молли.
– Нет, Молли, – утешает её Райтон, – леди Катриона не умрёт.
– Замолчите, – кричит она, – вы убийца. На свою беду, она нашла вас на Драконьем перевале.
– Я никого не убивал, поверь мне, Молли. Если ты помнишь, я не мог даже руки поднять, – оправдывается перед служанкой Райтор. – То, что произошло – магия высшего уровня, затрагивающая только нас двоих. Но, чтобы до конца я мог понять, как же она сработала, мне нужно знать, кто наложил на неё заклятие, сдерживающее магию.
– Я вам ничего не скажу, – «закусила удила» Молли. – Докажите сначала, что магия, которую вы вызвали, не убьёт хозяйку.
– Да, милорд, расскажите, какое действие магии леди Катрионы вы активировали, раз она произвела такой убийственный эффект, – поддерживает служанку доктор.
Глава 11
Мне так плохо, что, если честно, уже плевать, что у него за магия. Самое важное я уже услышала, я буду жить. Правда, в каком состоянии, этого никто не уточнил. Если я останусь прикованной к постели, это же тоже жизнь.
Боже, какие мрачные мысли, пошли мне кого-нибудь, кто способен смягчить мою боль.
С одного из шкафов спрыгивает на пол огромный чёрный кот. Мне удаётся сфокусировать на нём зрение, тогда как остальные остаются для меня размытыми фигурами. Зелёные глаза кошака светятся, как фотолюминесцентная краска. Каков красавец, глаз не оторвать.
Кот запрыгивает ко мне, устраиваясь под бочок. Как же хорошо. Я расслабляюсь, убаюканная его урчанием и теплом.
Откуда-то издалека раздаётся голос милорда, убеждающего Молли и доктора рассказать ему, кто запечатал мою магию:
– Я не могу рассказать вам подробности, это касается только нас двоих. Если ты, Молли, расскажешь, что знаешь о магии хозяйки, то я, возможно, сумею ей помочь.
Кот, утробно урча поудобнее устраивается у меня на животе, как раз там, где самая сильная боль.
Не слушаю препирательств этих троих, одно отмечаю, что милорду явно лучше, раз он так рьяно спорит.
– Этот тип явно продавит простушку Молли и недалёкого доктора и выведает у них всё, – вдруг слышу я ласковый мурчащий голос, идущий с моего живота.
Но я же не чревовещатель, это я точно знаю. Тогда кто это говорит? Я начинаю испытывать лёгкое беспокойство оттого, что не могу осмотреть всю комнату. Вдруг Молли была права, и я притащила в замок разбойника.
– В чём Молли и была права, так это в том, что не надо было идти на Драконий перевал, – слышу я тот же самый голос.
Неужели я схожу с ума? Открывшаяся магия убивает меня и начала с повреждения рассудка.
– Хм, – издаёт звук кот.
Я пристально смотрю на него и могу поклясться, что встречаюсь с вполне осмысленным взглядом изумрудных глаз. Божечки мои, мне сбежать, да некуда.
– Судя по твоей возне Катриона, ты наконец-то смогла меня услышать, не прошло и двадцати лет, – упрекает меня ласковый голос. И как у него получается совместить несовместимое?
– Ты кто? – шепчу я, чтобы не сочли за сумасшедшую.
– Кот и твой фамильяр, правда об этом даже ты сама до этого момента не догадывалась, – кот зевает, показывая острые зубы и розовый язычок.
Кажется, я точно сошла с ума. Как здесь относятся к ненормальным? Разговаривать с котом, до чего ты Катерина докатилась.
– Я бы подтвердил, что у тебя проблемы с головой, это надо же собственное имя изуродовать, – ругает меня кот, гневно сверкая глазами.
Замолкаю, а то это усатое чудовище читает мои мысли. Мало ли до чего докопаться может.
– Так вот, в чём секрет, – наконец-то выдаёт кошак, – ты не Катриона.
Что мне сказать коту, который всё и так уже знает? Я просто киваю, соглашаясь.
– Тогда понятно, почему распечаталась магия и откуда этот красавчик, –мурлычет кот.
– Молли, откуда здесь появился кот? – раздражённо спрашивает милорд.
– Это Друид, любимый кот хозяйки, – с достоинством отвечает Молли, по всей видимости, она так и не выдала секрет того, кто запечатал мою магию.
– Сложно выдать то, чего не знаешь, – нравоучительно заявляет кот, – Молли всего-то лет на пять старше тебя, откуда ей знать про то, кто запечатал твою магию через год после рождения?
– Может, услышала от кого-то, или её родители знали и ей передали, – мысленно говорю я коту.
– Ну да, по наследству, и завещали передавать столь ценное знание из поколения в поколение, – глумится надо мной кот. – Ты же вроде не такая глупышка, как Катриона, а то я уже начинаю сомневаться.
Первым порывом было показать наглому коту язык, но вовремя остановилась. Наверняка за мной наблюдают. За время нашей болтовни мне стало намного лучше, только слабость ещё осталась.
– Ну, кто-то же должен знать об этом? – волнуясь, спрашиваю я Друида. – У тебя прикольное прозвище.
Кот выпускает когти прямо мне в руку. Не подрал, но отметины оставил. Обидчивый какой попался.
– Меня зовут Друидом, потому что когда-то давно я был фамильяром друида, твоего предка, между прочим, – шипит кот. – Я живу дольше, чем этот замок, а ты мне «прикольное» прозвище. Я требую к себе уважения, у меня не прозвище, а имя.
– Ладно, ладно, – примирительно говорю я, – ошиблась чуток. А вообще «прикольное» – это значит очень красивое.
Я скрещиваю пальцы, чтобы он не прочитал мои мысли. Шумом у меня идёт обдумывание мотивов соседа и милорда. Кот расплывается в довольной улыбке. Значит, сработала методика, которую я прочитала в одной книге. Чтобы твои мысли не смогли прочитать, нужно «громко» думать о посторонних вещах. Я репетировала, когда делать было нечего, и вот получилось.
– Радоваться «громко» тому, о чём думала «тихо» верх идиотизма, не находишь? – спрашивает кот.
– С чего бы? Нельзя радоваться тому, что ты меня простил и не попытаешься придушить меня во сне? – также нагло осведомляюсь я у своего волосатого диктатора.
Друид меряет меня высокомерным взглядом, показывая, что он выше всего этого.
Мне, как всегда, подфартило. Если мужа нет и некому тиранить, так кот попался абьюзер. Умный, но тиран.
– Если мы всё же помирились, то возвращаюсь к своему вопросу: кто может знать о том, кто запечатал мою магию?
