Инна Истра
Параллели
– И теперь вся Весенняя шастает туда-сюда? – усмехнулся Сергей Николаевич. – А почему я не попадаю никуда?
– Я думаю, что в момент прохождения портала нужно мысленно отцепиться от своего мира, – задумчиво сказала она.
– Это как?
– Ну вот бывает же так, что вы задумались и идете, ничего не замечая вокруг?
– Нет, – ответил Сергей Николаевич. – Не бывает.
Анна Максимовна даже расстроилась.
– Жаль, – сказала она. – Значит вы портал не пройдете. А у меня бывает. Вот три раза подряд, проходя по тротуару, где-то между пятым и седьмым домами, я погружалась в свои мысли и вылетала в другой мир.
Она произнесла все это с такой убежденностью, что на какую-то секунду Сергей Николаевич ей поверил. Но тут Анна Максимовна покосилась в окно, он проследил за ее взглядом и успел заметить афишу «Таинственного портала» за несколько минут до того, как она сменилась на рекламу услуг Сбербанка.
– Ну я и дурак, – подумал он, допил чай и встал. – Мне пора. Приятно было познакомиться.
– Мне тоже, – ответила она. – Спасибо за булочку.
Сергей Николаевич вышел из кафе злой на самого себя – времени и так ни на что не хватает, а он теряет его на разговоры с сумасшедшими тетками. Похлопав себя по карманам и не обнаружив там сигарет, он направился к табачному киоску. Покупая курево, заметил, что сумасшедшая Анна Максимовна вышла из кафе и быстро направилась к Весенней. Забрав пачку и сдачу, он, мысленно ругая себя на чем свет стоит, пошел за женщиной.
– Ну и зачем я это делаю? – спрашивал он сам себя. – Зачем я встраиваюсь в систему бреда больного человека? Я веду себя, как последний идиот.
В самый разгар его самообличительной речи женщина исчезла.
Вернувшись домой, Анна Максимовна погрузилась в дебри теории Эверетта, мультивселенные, и многомировую интерпретацию квантовой механики. С институтской скамьи она недолюбливала раздел квантовой физики, благо, что для преподавания в школе она была не нужна, но теперь пришлось освежать давно забытое. Идея многовариантности миров отлично объясняла произошедшее с нею. Если принять версию того, что существует неограниченное количество миров, ответвляющихся друг от друга и развивающихся независимо, то почему бы не принять идею, что два мира вдруг нечаянно пересеклись? А она опять же нечаянно прошла через образовавшийся портал и оказалась в мире, который в какой-то момент пошел в своей эволюции другим путем.
Уяснив для себя в первом приближении природу произошедшего с нею явления, Анна Максимовна легко отработала технологию прохождения портала. Главным условием, как она и сказала тому мужчине, было «отключение» от окружающего мира. В момент перехода нужно было полностью погрузиться в свои мысли и не смотреть по сторонам. Лучше всего, конечно, проходить портал с закрытыми глазами, но существовала реальная опасность упасть или врезаться в столб. Самое оптимальное – наклонить голову и смотреть на носки своих сапог. Лучшее время для перехода ночь или раннее утро, когда на улице нет прохожих. По ночам Анна Максимовна не рисковала скакать между мирами, поэтому она постаралась перенести все свои занятия на вторую смену, и ходила на «квантовые» прогулки ранним утром.
Она бродила по городу, рассматривала окружающее и сравнивала со своим миром. Одно было досадно, она не могла уйти далеко от Весенней, поскольку прогулки совершались только пешком, так как транспортом невозможно было воспользоваться из-за отсутствия денег. Карточки не работали, а наличные были другие. Рассмотреть купюры поближе ей не удавалось, но те, что она успела мельком увидеть, отличались от используемых в ее мире. И мобильный в чужом мире не работал, а Анне Максимовне очень хотелось сделать фотографии для сравнения.
В следующий раз Сергей Николаевич встретил эту ненормальную женщину в середине декабря. Она стояла у киоска «Союзпечати» и разглядывала журналы и газеты. Он удивился, что Анна Максимовна внимательно читает передовицы газет, выставленных за стеклом. Сергей Николаевич не знал, что по заголовкам и видимым кусочкам статей она пыталась понять происходящее в его мире. Тайна мокрого зонта и внезапных исчезновений не давала ему покоя, поэтому он подошел к Анне Максимовне и спросил:
– Интересуетесь свежей прессой?
Женщина оглянулась и улыбнулась:
– Добрый день. Рада вас видеть.
– Взаимно, – ответил Сергей Николаевич.
Повисла пауза. Анна Максимовна смотрела не него и молчала, а он не знал, что сказать.
– Какого черта я к ней подошел? – разозлился он сам на себя.
– У вас есть сто рублей? – неожиданно спросила женщина.
– Сто рублей? Да вроде есть, – удивился Сергей Николаевич.
– Дайте посмотреть.
– Посмотреть?
Анна Максимовна кивнула. Он расстегнул пальто, вытащил портмоне из внутреннего кармана и протянул ей купюру. Она с интересом рассматривала сторублевку, словно видела ее в первый раз.
– Она явно психически больна, – подумал Сергей Николаевич. – А ты, дурак, зачем-то к ней цепляешься.
– Вижу, что она вам нравится, – сказал он вслух. – Забирайте ее себе.
– Нет, так не пойдет, – возразила Анна Максимовна. – Давайте меняться.
Она стала рыться в сумочке.
– О боже! – мелькнуло в голове у него. – Сейчас достанет фантик от конфеты или упаковку от чипсов.
Внезапно зазвонил мобильный.
– Николаич, где тебя носит? – раздался возбужденный голос коллеги. – Тут Головин пришел с чистосердечным.
– Да ты что? – ахнул Сергей Николаевич. – Уже лечу.
Анна Максимовна все-таки нашла кошелек в недрах своей сумки и уже держала купюру в руке.
– Извините, мне надо бежать, – сказал Сергей Николаевич, кивнул ей на прощание и быстро пошел прочь, на ходу застегивая пальто.
Он выбросил Анну Максимовну из головы в тот момент, как только отвернулся от нее, все его мысли были уже в рабочем кабинете. Поэтому и не заметил, как она ловким движением, сделавшим бы честь самому матерому щипачу, сунула ему в карман сторублевку, которую достала из своего кошелька.
Сергей Николаевич обнаружил деньги только поздним вечером, когда шарил по всем карманам в поисках зажигалки, развернул сторублевку и непонимающе уставился на нее.
– Шуточные сто рублей? – подумал он.
Сергей Николаевич включил настольную лампу, чтобы получше рассмотреть находку.
Он внимательнейшим образом разглядывал сторублевку под лупой, мял пальцами, смотрел на просвет. В конце концов положил купюру на стол, откинулся в кресле и задумался. Он ничего не мог понять. Судя по всему, купюра была подлинная. На ней присутствовали водяные знаки, микроволокна, муаровые полосы и рельеф для слабовидящих. Но она была не настоящая. Он даже вытащил из портмоне и положил рядом другую сторублевку. Купюры совпадали по размеру и цвету, использовался одинаковый шрифт и дизайн. Стороны с изображением Большого театра были практически идентичны, вот только в углу подброшенной купюры стоял не 1999 год (год денежной реформы), а 1997, и напечатан он был зеленым цветом, а не коричневым. А вот обратная сторона…
Там вместо четырех балерин, исполняющих танец маленьких лебедей, красовалась квадрига с фронтона Большого театра, вместо герба СССР – двуглавый орел, а вместо надписи: «Билет Государственного Банка СССР» – «Билет Банка России».
Все это было похоже на бред. Для чего была изготовлена такая купюра? Как шутка и розыгрыш? Слишком затратно. Подделка под настоящую? Исключено. Сергей Николаевич внимательно посмотрел на двуглавого орла. Царский орел, Банк России… Все это очень ему не понравилось. Антигосударственный заговор с целью развала страны? Похоже, что это дело для КГБ. А почему подсунули купюру именно ему? Откуда эта безумица взяла ее? Его хотят подставить или это просто совпадение? Одни вопросы. Да еще этот мокрый зонт и непонятные исчезновения. Сергей Николаевич взял зажигалку, которая, как оказалось, лежала на самом видном месте, и закурил прямо в комнате, хотя все время по старой привычке выходил на балкон, поскольку покойная ныне жена была против курения в доме. Когда он докурил сигарету и затушил ее в горшке с неубиваемым кактусом, единственным выжившим цветком, оставшимся в квартире, решение было принято.
Женщина назвала свой адрес во время разговора, и он его хорошо запомнил. Надо будет сходить и посмотреть, что там на самом деле. Сергей Николаевич аккуратно свернул подброшенную купюру, положил в целлофановый пакетик и спрятал ее между сиденьем и спинкой кресла. Тайник, конечно, аховый, но пусть будет. Так, на всякий случай.
В середине декабря Анне Максимовне позвонила старинная приятельница и предложила встретить Новый Год у нее на даче.
– Что ты будешь сидеть как сыч одна в квартире? Приезжай к нам, по лесу погуляем, шашлычки, глинтвейн. Хоровод во дворе водить будем – у нас елочка уже полутораметровая выросла, – соблазняла она подругу.
Анне Максимовне предложение пришлось по душе, и она даже приобрела новые теплые сапоги для прогулок по лесу.
Первый раз за много лет Сергей Николаевич встречал Новый Год в одиночестве. Два года после смерти жены он ходил 31 декабря в гости к дочери и зятю, а в этот раз они уезжали с друзьями на какую-то турбазу и планировали прожить там несколько дней. Они примчались к нему в три часа дня, поздравили, подарили красивый еловый букет в корзинке и бутылку армянского коньяка.
– Я так и знала, что ты даже елку наряжать не будешь, – сказала дочь. – Пусть хоть букет постоит, настроение новогоднее создаст.
– Да зачем мне эта елка, – отмахивался Сергей Николаевич. – Что я маленький что ли? Елка вон им нужна, – кивнул он на внуков, сосредоточенно разбиравших подарки от деда.
– У них сейчас полон лес будет этих елок, – хохотнул зять.
Сергей Николаевич открыл шампанское, принесенное дочерью, и выпил с ней за уходящий и наступающий. Зять чокался с ними чашкой кофе, а дети яблочным соком. Сергей Николаевич не любил шампанское, но не хотел обижать дочь, которая считала, что Новый Год без шампанского, елки, мандаринов и оливье – безнадежно испорченное мероприятие. Через полчаса шумная компания уехала, и Сергей Николаевич остался один.
Часов в десять вечера он накрыл на стол и уселся перед телевизором смотреть «Иронию судьбы», гайдаевские комедии и новогодние сказки. Дочь привезла ему множество контейнеров с салатами, закусками и запеченную курицу, зная, что в противном случае отец встретит Новый год бутербродами с колбасой и банкой шпрот. Сергей Николаевич открыл подаренный коньяк и к полуночи был сильно объевшимся и немного пьяным. Во время поздравительной речи Генерального Секретаря ему пришло в голову, что Новый Год все-таки надо встретить шампанским, он метнулся к холодильнику, напугав Несносного, и чуть не пропустил бой курантов, воюя с неподатливой пробкой.
Немного посмотрев на артистов, фальшиво изображавших веселье в «Голубом огоньке», Сергей Николаевич заскучал. Он зевнул, набросил на плечи куртку и вышел на балкон покурить. Погода была самая что ни на есть новогодняя. Небольшой, градусов пять-семь, морозец пощипывал нос и щеки, с неба тихо падали серебристые снежинки, поблескивал снег под светом уличных фонарей. Из соседнего дома вдруг вывалилась шумная компания, установила посреди дороги большую коробку и начала запускать фейерверки. Сергей Николаевич запахнул куртку и любовался огнями, вспыхивающими в вышине. Отбабахав все что было, компания со смехом и криками убежала греться назад в квартиру. Снова стало тихо. На улице не было видно ни одного человека.
Может сказочная новогодняя ночь с мерцающими снежинками создала романтическое настроение, а может волшебные пузырьки шампанского, вступив в преступный сговор с коньячными градусами, потянули его на приключения, но Сергей Николаевич почувствовал непреодолимое желание прогуляться. Он вернулся в комнату и позвал собаку:
– Несносный, ты где? Пойдем гулять!
Но шпиц, при первых звуках фейерверка забившийся под диван, ни на какие прогулки не соглашался. Сергей Николаевич обозвал его трусом и отправился бродить в одиночестве.
На ночной улице – ни души. Все сидят у телевизора, пьют шампанское и едят салаты. Сергей Николаевич не спеша шел по Первомайской, под ногами приятно хрустел свежевыпавший снежок, в окнах домов сияли новогодние гирлянды, вокруг тишина и спокойствие. Когда он дошел до Красногвардейской, обстановка изменилась. Появились группы людей, идущих к площади смотреть городской новогодний салют, слышались крики, смех, взрывы петард. Очарование тихой ночи исчезло. К тому же, Сергей Николаевич не взял перчатки, и руки у него замерзли. Сунув руки в карманы, он отправился назад. Поднялся ветерок, и снег неприятно летел в лицо колючими иголочками. Сергей Николаевич уже сердился на себя за спонтанную прогулку. Подняв воротник, сгорбившись, он повернул на Весеннюю и быстро дошел до дома. Дернул за ручку дверь подъезда, но она не открылась. В первый момент Сергею Николаевичу показалось, что он ошибся и подошел не к тому дому. Развернувшись, он сделал несколько шагов, остановился и внимательно огляделся. Он стоял на Весенней улице у своего дома, но окружающий мир был не тот, к которому он привык.
Анна Максимовна на дачу к подруге не поехала, так как за неделю до Нового Года свалилась с каким-то вирусом. К празднику она уже чувствовала себя вполне сносно, но отправиться за город не решилась. Днем она пообщалась с дочкой по скайпу, отправила и получила кучу поздравительных смс, встретила Новый год в одиночестве собственноручно открытым шампанским и задремала под натужное веселье телевизионных новогодних посиделок. Разбудил ее резкий звук домофона.
– Да кого это черти несут? – недовольно пробурчала она, шлепая босыми ногами по полу, но тут же подумала, что все-таки сегодня Новый Год и нечего зря бухтеть. Люди гуляют веселыми нетрезвыми компаниями и если и перепутали код, то ничего ужасного в этом нет. Не всем же сидеть в такую ночь одинокими сычами. Поэтому, когда она взяла домофонную трубку, то сказала довольно приветливо:
– Кто там?
– Анна Максимовна? – спросил напряженный мужской голос.
– Да.
– Это Сергей Николаевич, – облегченно выдохнул голос в трубке. – Мы с вами булочки в кафе ели.
– А… Да, помню. – только и смогла сказать ошеломленная Анна Максимовна.
– Я тут на такси подъехал, а у меня денег нет с собой. Триста рублей одолжите, пожалуйста.
– Да-да, конечно, сейчас спущусь.
Анна Максимовна заметалась, натянула сапоги на босу ногу, набросила пуховик и чуть было не ушла без денег. Уже перешагивая через порог, хлопнула себя по лбу и вытащила кошелек из сумки. Спустившись, немного помедлила, боясь открыть дверь и никого не увидеть, но потом глубоко вздохнула и осторожно ее приоткрыла. У входа стояли двое: таксист с ехидной усмешкой и Сергей Николаевич с непроницаемым выражением лица.
