Итальянское путешествие – Иоганн Вольфганг фон Гёте

Я не люблю читать биографии. Но мне нравится читать воспоминания. Несомненно, первые дают (или претендуют на то, что способны дать) более подробную картину жизни того или иного человека, оставившего след в истории. Зато личные воспоминания более похожи на живое общение с этим самым человеком. Ведь даже о самом близком человеке мы составляем своё мнение по тому, как и что он/она говорит, чем интересуется, на что злится, чему радуется, о чём умалчивает, кого хвалит, где мечтает побывать и как описывает уже свершившиеся путешествия и встречи с другими людьми. А биографии, особенно те, которые написаны спустя многие годы после смерти того, о ком они повествуют, как «взгляд бога» – со стороны и в стороне от реального человека.Гёте издал свои «Итальянские путешествия» на основе собственных заметок и писем, написанных за полтора года пребывания в Италии. Нет, неправильно – не пребывания, а постоянного перемещения по Италии. Складывается впечатление, что он побывал везде, в сёлах и крупных городах, включая Рим. Гонимый любопытством естествоиспытателя, он даже добрался до жерла вулкана.За этими не всегда систематическими записями и порой довольно разрозненными цитатами из писем хорошо виден живой человек. Человек искренний, доброжелательный (в большинстве случаев) и наблюдательный. Человек со множеством самых разнообразных интересов.Не склонный хулить даже никчемных людей, Гёте никого не оценивает (разве что с некоторой долей иронии) – он только описывает. Право оценивать отдается читателям его заметок и писем.В этих воспоминаниях много описаний природы и архитектурных красот Италии. Но мне были более интересны заметки о людях и их привычках. О праздниках (какое подробное описание итальянский карнавала!). Короткие истории из жизни очень бедных и очень богатых итальянцев и других таких же путешественников, как сам Гёте. Прекрасные рассказы о театре. И размышления о собственных творческих интересах автора: в ту пору он искал себя и в живописи, и в скульптуре, продолжая при этом писать пьесы и поэмы. Заводит он разговор и о возвращении к старым наброскам к «Фаусту», которому ещё только предстоит родиться.Слушала эту книгу в исполнении Алексея Багдасарова. К чтецу никаких претензий, но хочется высказать некоторое фи в адрес редакторов: книге не хватало сносок, когда в тексте возникали фразы на латыни или итальянском. Просто ощущаешь, что без перевода уходит значительная часть смысла, заложенного автором в тот или иной пассаж.А ещё я впервые поймала себя на том, что было бы здорово услышать реальный голос Гёте. Но, увы… Остаётся только фантазировать. :)

Одна моя подруга любит говорить «никогда не знакомьтесь с любимыми писателями», и она, как правило, оказывается права: прочитаешь какое-нибудь обширное интервью, и рукалицо.

С Гете получилось ровно наоборот. «Фауст» и «Ифигения» – признанные шедевры классицизма, и я не спорю. Уроки иностранной литературы, на которых мы их в деталях разбирали, я вспоминаю с большим удовольствием. Но Гете, как и его многочисленные современники, так и не стал моим любимым писателем – уж слишком большая разница в литературной традиции тогда и сейчас, мне-то что поактуальнее подавай.

После «Итальянского путешествия» вполне можно передумать, потому что Гете в нем – не автор за кадром, а человек, и человек очень интересный. Гете-зануда

"Итальянское путешествие" – это каша из мемуаров и писем. Гете ведёт путевые заметки, и многое описывает очень тщательно. Узнавать от него про Италию того времени – сплошное удовольствие: много фактов, много наблюдений, много деталей, много что можно сравнить с современностью. Однако, сам он со временем приходит к выводу, что больше не хочет углубляться, хочет поверхностно – но широко:

И вот после всего мною виденного, после стократных наслаждений сирены вновь манят меня за море, и, если ветер будет благоприятный, я покину эти края одновременно с письмом, – оно пойдет на север, я двинусь на юг. Дух человеческий не обуздаешь, мне же просто необходимы дальние странствия. Отныне не столько упорное изучение, сколько быстрое проникновение в предмет должно стать моей целью. Так, чтобы мне только прикоснуться к кончику пальца, а уж всю руку я схвачу с помощью слуха и размышления.Гете разносторонний

При всем своем занудстве Гете не увлекается чем-то одним – у него огромный круг интересов. Он не только писатель, он уже порядком подуставший госслужащий, он увлечен естественными науками, увлечен искусством, рисует сам и продолжает совершенствоваться в живописи. В какой-то момент он, правда, признается в письме, что литература – вот что по-настоящему его, и ей он будет заниматься больше всего.Гете-писатель

И Гете пишет. «Ифигения» и «Эгмонт» едут на его родину из Италии. В дневниковых записях есть и творческие кризисы («писательские блоки» – как это модно сейчас называть), и сомнения, и впечатления, которые находят своё отражение в творчестве и иногда наоборот:

Немножко меня позабавил сын трактирщика, вылитый Зёллером. Так мне, нет-нет да и встречаются мои «сочиненные» люди.Гете-журналист

С писателем всё понятно: прекрасный слог, захватывающее изложение практически всего чего угодно. Но отдельное удовольствие для читателя – то, как Гёте описывает события, происходящие вокруг него. Глава о «Современных Сатурналиях» – карнавале накануне поста – на мой взгляд, самая лучшая часть книги. Через текст прекрасно переданы краски, атмомсфера, настроение и эмоции. Действительно кажется, что ты находишься там, и это над тобой издеваются маски.Гете не для всех

В письмах Гёте достаточно откровенен и наиболее человечен. Если в большистве моментов он ироничный наблюдатель, то иногда и его пробирает – он увлекается очаровательной женщиной, переживает и грустит.Гете в Италии

Само собой, Гете много пишет об Италии. Его увлекает там многое: античные артефакты, природа, люди, искусство. Искусство, пожалуй, больше всего – и это не только живопись прошлого, которой он восхищается, это и современные театральные постановки. Не любить Италию сложно, и он тоже любит. Как все – непонятно за что именно, и не без претензий:

Как благотворно, в нравственном отношении, сказывается на мне жизнь среди этого насквозь чувственного народа, о котором говорят и пишут столько, что каждый иностранец судит о нем по привезенной с собою мерке. Я не сержусь на тех, кто осуждает и бранит итальянцев; очень уж они далеки от нас, и чужестранцу общаться с ними трудно, да и накладно.