Ирина Агулова
Няня для дракошек, или Приключения в 3/9 царстве
Глава 3
Страх сковал так, что я буквально физически ощущала, как холодеют руки, как стынет кровь в жилах, а сердце лишний раз боится шевельнуться в груди. Я была уверена, что здесь мы в безопасности, но сейчас, слыша, как десятки голосов перекликаются вокруг избушки, поняла, насколько сильно ошибалась.
– Быстро же они нас отыскали, – проворчала хозяйка, – не иначе, уже рыскали когда-то в этих местах. Совсем обнаглели, шелудивые. Оставайся здесь, деточка, и не высовывайся! – сказав это, тётка Софья потушила свет и вышла за порог, плотно прикрыв дверь.
От раздавшегося медвежьего рёва задрожали в окнах стёкла, и я порадовалась, что благодаря хозяйскому отвару Маришка пропустит и этот не самый приятный момент в веренице событий, свалившихся на наши головы. Только бы Мишка справился!
Укрывшись за плотной шторой, я осторожно выглянула в окно. На улице по-прежнему светила луна, и в её ярком свете нетрудно было разглядеть бурого медведя, нарезающего круги вокруг избушки, а так же мелькающие тёмные силуэты, вышагивающие неподалёку от кустов.
– Какого лешего дети ночи забыли в моих владениях? – тётя Соня говорила не повышая тона, но её голос подхватило лесное эхо, прокатившееся по опушке.
– Отдай нам девчонок и, даю слово, мы больше не появимся в этих местах, – ответил кто-то из незваных гостей.
Дверь была плотно прикрыта, но это не помешало мне чётко и ясно услышать ответ, наполненный скрытой злобой.
– Да как ты смеешь, щенок, ставить мне условия? – холодно произнесла Софья Ильинична. – Ты вообще знаешь, кто я такая?
– Наслышан, – усмехнулся тот, – но и ты ведь знаешь, кто мы, и понимаешь, что не оставим в покое до тех пор, пока не получим желаемое.
Хотя вслух больше не было произнесено ни слова, тёмные силуэты, будто по команде, метнулись к дому, но на их пути встал медведь.
Спокойно смотреть на дальнейшее развитие событий оказалось просто невозможно. На бурого защитника противники налетали десятками, гроздьями повисая на мощном загривке, бросались в попытке добраться до горла, но он, словно не замечая кровоточащих ран, расшвыривал атакующих направо и налево.
Некоторые из них кидались повторно, другие же отползали к кустам, оставляя за собой кровавые следы, при этом поскуливая, но на их место вставали всё новые и новые противники.
Луна неспешно приближалась к горизонту, завершая свой путь на небосклоне, а бой всё продолжался, пока внезапно поляну не накрыло ослепительной вспышкой света и не раздался замогильный голос, отдалённо напоминающий хозяйский:
– Хватит, – громыхнуло так, что заложило уши, – пошли вон из моих владений!
– Ты же знаешь, что мы вернёмся, – будто через силу произнёс один из нападавших.
– Если вернётесь – найдёте здесь свою погибель, – отрезала Софья Ильинична.
– Твоей магии смерти всё равно надолго не хватит, Ягиня – хранительница врат, – раздалось в ответ, – а мы терпеливые и если не возьмём силой, то задавим количеством.
– Это мы ещё посмотрим, – ответила та. – Пошёл вон, щенок, и уводи своих прихвостней, иначе через пять минут тебе придётся уносить отсюда их скелеты.
Хозяйку дома мне видно не было, а вот говорившего и его сотоварищей, впрочем, как и медведя – очень даже хорошо. И то, что я сейчас наблюдала, не поддавалось объяснению, поскольку шерсть у всех зверей на поляне стала седой. Но логики в событиях сегодняшней ночи не было изначально, зато проявлений чудес в избытке.
Трава вокруг избушки пожухла, деревья перекорёжило так, что некоторые буквально скрутились узлом. Даже я, находясь в доме, почувствовала, что причиной всему стало то самое сияние, постепенно гаснущее в ночи. Казалось, из меня в одно мгновение выкачали силы, и чем дольше я глядела на него в окно, тем слабее становилась. Вот только отвести взгляд не могла: оно будто притягивало внимание, забирая жизненные силы. Лишь когда ноги бессильно подогнулись, я осела на пол, разрывая зрительный контакт.
– Сказала же не высовываться! – раздался рядом скрипучий старческий голос, и с трудом распахнув глаза, я увидела перед собой сгорбленную старуху, в которой с трудом узнала Софью Ильиничну. – Ох, и бестолковая молодёжь нынче пошла! Для кого я здесь распиналась, что любопытство до добра не доводит? Эх, ты! Ладно, что толку теперь воду в ступе толочь, маслом она от этого всё равно не станет.
– Я не знала… я не думала, что так может получиться, – с трудом разомкнув потрескавшиеся губы, прошептала я.
– Вот именно, что не думала, – ворчала старуха, но ни злобы, ни раздражения в этом ворчании не было, лишь горечь сожаления. – Хотя, чего уж душой кривить, в случившемся есть и моя вина, надо было сразу тебя предупредить, чем всё это может обернуться, а я всё тянула, не сумев подобрать подходящие слова.
В доме вспыхнули свечи, озаряя совершенно не ту обстановку, что была ещё полчаса назад. Если раньше я любовалась чистотой и уютом, то сейчас всё в комнате было покрыто слоем пыли, по углам свисали клочья паутины, а вышивка буквально тлела на глазах, покрываясь дырами.
– Что произошло? – спросила я, стараясь не глядеть на изменившуюся до неузнаваемости хозяйку, одетую в какое-то тряпьё вместо прежней добротной одежды. – Это как вообще..? – замолчала, так и не договорив, совершенно растерявшись.
– А вот так, – вздохнула старуха. – Сейчас подлечим Мишку, приведём в порядок тебя – и расскажу, что да как.
Сквозь щели, появившиеся в стенах из-за рассохшихся в одно мгновение брёвен, потянуло сквозняком, но я не была уверена в том, что именно из-за него меня била крупная дрожь. Не знаю, как я ещё до сих пор не впала в истерику, держась на одном лишь упрямстве, но была к этому близка как никогда.
Свечи, горевшие до этого ярким пламенем, теперь недовольно потрескивали, капая воском на скрипучие половицы, почти не давая света.
За то короткое время, пока мерцало странное белое сияние, всё вокруг стало каким-то дряхлым, старым, пропитанным затхлостью. И что-то мне подсказывало, что я сейчас выглядела ничуть не лучше этой избушки, вот только проверять собственную теорию было страшновато.
Софья Ильинична вышла, проворчав, что пошла за Михеем, я же осталась приходить в себя после кошмара, случившегося наяву. Взгляд упал на потрескавшийся умывальник и покрытое слоем пыли зеркало, висевшее рядом с ним. Резная оправа потемнела, потеряв часть орнамента, превратившегося в труху. Но меня заинтересовала вовсе не рамка, а отражающая поверхность, так и манившая взглянуть и убедиться, что это всего лишь мои домыслы, не имеют под собой реальной основы.
С трудом поднявшись на ноги, я направилась к нему, ведомая нездоровым любопытством, а может – страхом, но не дойдя пары шагов, остановилась, вспомнив наказ тётки Софьи по поводу того, что надо меньше совать свой нос, куда не следует.
– Похоже, жизненный урок пошёл тебе на пользу, деточка, – услышала я с порога скрипучий голос хозяйки и, обернувшись, увидела её саму, придерживающую за плечи пожилого седовласого мужчину. Рубахи на нём не было, и широкая грудь, а так же мощные плечи, испещрённые глубокими порезами и рваными ранами, представляли собой настолько жуткое зрелище, что я поспешила отвести взгляд. Мужчина заметил это и усмехнулся.
– Не жди от девчонки многого, Ильинична, – присев на лавку, сказал он. – Родители растили её в тепличных условиях, ограждая от опасностей. Она лишь жалкое подобие той, кем могла бы стать.
– Не говори глупости! Настя – как ивовый прутик: с виду тонкая и хрупкая, а на деле гибкая, подстроится под любую ситуацию. Это у неё в крови. Так что, не суди, Миша, да не судим будешь, – отмахнулась хозяйка, перебирая какие-то пузырьки. – Кстати, посмотрим, каким отцом станешь ты, когда на твоих руках загукают детки – кровь от крови, плоть от плоти, и как ты с них будешь пылинки сдувать, ограждая от всего. А ещё жопку вытирать и сопельки.
– Ничего подобного, – проворчал тот, – я буду с первых же дней приучать детей к суровой жизни.
– Свежо предание, да верится с трудом – фыркнула Ильинична. – Ты просто ещё не знаешь, как размягчается сердце, когда глядишь в доверчивые глазки своей кровинушки.
– А то ты знаешь, – скривился мужчина.
– Знаю, – с горечью ответила старуха, – поэтому и говорю. Так что лучше прикуси язык и не перечь мне, пока не огрела тебя по макушке чем-нибудь потяжелее.
– Прости, – смутился мужчина, поняв, что сболтнул лишнего, – ты никогда не рассказывала об этом.
– Не рассказывала, – кивнула она, – но именно поэтому однажды подобрала в лесу хилого медвежонка, жавшегося к погибшей матери, и вырастила из него вон какого удальца! Конечно, потрёпанного слегка после боя, постаревшего лет так на тридцать-сорок, но всё ещё хоть куда! Ладно, не стоит бередить старые раны. Кстати, о ранах: поворачивайся спиной, пора за них приниматься. Но сначала, выпей-ка это.
Хозяйка протянула Михею мензурку, куда всё это время добавляла по капле из разных флаконов и, судя по тому, как жидкость в сосуде пенилась и выделяла едкий пар, смесь получилась адова.
– А гостье сто грамм не выделишь из своих запасов? – указав на мензурку, казавшуюся в его руке напёрстком, спросил мужчина.
– Выделю, но сначала займусь тобой, – ответила та, плеснув на его рану, каким-то раствором, отчего Михей зашипел, как дикий кот.
– Помрёт ведь, – поморщился он, поведя плечами, окидывая меня сочувствующим взглядом, – кожа да кости вон одни остались.
– Светка справлялась с моей магией без проблем, и Настёна справится! А если нет – тогда и накапаю; нечего молодой организм травить, если тот может решить проблему сам.
– А мой, значит, травить можно? – возмутился Михей, обиженно надув губы.
– Да что тебе станется? – отмахнулась та, – Сходишь под кустик – и все дела. В тебе ни одно зелье больше суток ещё не задерживалось. Так что не ворчи! Тем более, надо тебя скорее привести в порядок: есть у меня для тебя одно важное поручение.
Пока Михей препирался с хозяйкой, я, прислонившись к стене, сползла по ней, плюхнувшись мягким местом на растрескавшиеся доски, бывшие буквально полчаса назад вполне добротным полом. Прошло всего несколько часов с момента, как мы с Маришей покинули дом, но за это время я будто бы стала другой.
Осознание того, что всё описанное в сказках имеет под собой вполне реальную основу, никак не укладывалось в голове. Моя прежняя жизнь разлеталась на мелкие осколки, вонзающиеся прямо в сердце. Я любила сказки, любила их всей душой, но чтобы оказаться в одной из них… Такого бы даже врагу не пожелала, особенно когда на каждый квадратный метр леса приходится по несколько кровожадных монстров, устроивших на нас настоящую охоту.
Я была уверена, что неплохо знаю окружающий мир, но оказалось, что даже не подозревала о существовании одной из его сторон, связанной с необъяснимыми явлениями, чудесами и неведомыми существами. Правильно ли поступили родители, ограждая меня от этого знания? Что ими двигало, заставляя молчать? Я давно уже не маленькая, уверена, что всё поняла бы правильно и не проболталась. Зато сейчас не была бы так растеряна и понимала, что происходит.
Как такое могло быть, что в эпоху телефонов с камерами и других новомодных гаджетов нигде не промелькнуло видео с крылатым Сивкой или напавшими на нас существами? Ответа на этот вопрос у меня не было. Да и нужен ли он в данной ситуации? Вполне хватало того, что реальность вовсе не такая, какой мы привыкли её видеть, а намного многограннее.
Я ведь только приоткрыла эту волшебную дверь, ведущую в сказку, и даже ещё не заходила, а уже столкнулась с таким количеством необъяснимых явлений, что от одной мысли, насколько велики пробелы в моих знаниях, становилось страшно. Справлюсь ли я? А Маришка?
– Чего пригорюнилась? – выдернула меня из раздумий тётка Софья. – О чём думаешь?
– Да так, обо всём сразу и ни о чём конкретном, – устало закрыв глаза, выдохнула я. Очень хочется надеяться, что всё плохое уже позади. Но так ли это на самом деле?
– Переживаешь из-за родителей? – понимающе кивнула Софья Ильинична, ловко обрабатывая раны Михею, который каким-то непостижимым образом начал молодеть. Хотя, может, мне это только кажется в неровном свете чадящих свечей. – Всё с ними будет хорошо, выкрутятся: и ни в таких передрягах бывали. Поверь, твоих родителей погубить не так-то просто, тем более каким-то заграничным волколакам. Или ликанам, как их по-научному кличут. Задержаться могут – это да, но не более того.
– Так вот как называют этих монстров! – сердце замерло в груди от нахлынувших воспоминаний.
– Да, – вздохнула Софья Ильинична. – Когда-то в наших краях о них и слыхом не слыхивали. Жили в глухих лесах оборотни – такие, как наш Михей, которым от рождения дана способность к обороту. Но те редко выходили к людям, да и люди обходили стороной их общины. Эти же, как тараканы, расползлись из Англии по всей земле, разнося за собой ликантропию – болезнь, из-за которой и стали такими: уже не люди, но ещё не звери, срединная фаза, где больше минусов, чем плюсов.
– Зачем им Маришка? – задала следующий вопрос, с затаённым дыханием ожидая ответа.
– Думаю, об этом тебе лучше расскажут родители, это касается ваших предков и тайн, связанных с ними. Единственное, – хозяйка на миг замолчала, будто раздумывая над тем, что сказать, а о чём лучше промолчать, – им нужна не только Маришка, но и ты, так что если тебе кто-то будет вешать лапшу на уши, убеждая в ином – не верь.
– Тогда расскажите то, что можете, – попросила я, надеясь узнать ответы хотя бы на часть имеющихся вопросов. – Кто вы? Что за белое сияние я видела? Что за чудо-конь нас сюда доставил? Почему Михей был старым, а теперь молодеет буквально на глазах?
Последнее вырвалось само собой, поскольку в тот момент взгляд упал на мужчину, подмечая, что седины в его волосах действительно заметно поубавилось, как и морщин на лице. И дело здесь было не в преломлении света от чадящих свечей, а в чём-то совершенно ином.
Глава 4
Молчание, последовавшее за моей эмоциональной речью, немного затянулось. Софья Ильинична, закончив обрабатывать раны Михею, неспешно направилась к сундуку в углу комнаты. Откинув крышку, вынула оттуда мужскую рубаху из белёного льна с вышитыми по вороту и краям рукавов символами, выделявшуюся на общем фоне своей новизной, и отдала её медведю.
– Зачарованный сундук, – объяснила хозяйка, видя мой интерес к предмету интерьера, который не подвергся разрушению как всё остальное. – Надоело каждый раз после применения своей треклятой магии покупать новую одежду, вот и пришлось разжиться в Тридевятом царстве.
– В каком? – поперхнувшись воздухом, прохрипела я и нервно хихикнула: – А что ж не в Тридесятом? Моделей подходящих не было?
– Так нет его, Тридесятого-то, – как ни в чём не бывало ответила Ильинична, давая понять, что вовсе не шутит, – девять всего – три в Прави, три в Яви и три в Нави. Тридевятое – это третье из девяти, как раз находится в первой тройке. В тех мирах властвует светлая магия и там живут высшие расы, среди которых есть: эльфы, фейри, драконы. Вторая тройка – это наш и ещё два таких же технократических мира, где люди закрылись от природы, позабыв своё наследие, а вот последние три…
Женщина замолчала, переглянувшись с Михеем, словно советуясь с ним: говорить или нет.
– Может, хватит уже в гляделки играть? Выкладывайте! – проворчала, кидая недовольные взгляды то на мужчину, то на саму хозяйку. – Не маленькая уже, как-нибудь справлюсь с полученной информацией, умом не тронусь.
– В общем, туда лучше не попадать. – взял слово Михей. – Чем ниже мир – тем более тёмные и злобные существа живут в нём. Читала в сказках про гоблинов, троллей, орков? Вот эти как раз из тех мест, впрочем, как и болезнь, поразившая наших незваных гостей. А в самом последнем живут демоны, но о них не то что рассказывать – лучше даже не вспоминать.
– В нашем мире есть множество существ, научившихся жить среди людей. – снова заговорила Софья Ильинична. – Например, лешие чаще всего работают лесниками, водяные заведуют лодочными станциями, присматривают за маяками. Их практически невозможно отличить от среднестатистического обывателя, разве что по некоторым привычкам и едва различимым признакам. После того как появились волколаки, наши оборотни вышли из лесов и поселились в городах, взяв на себя обязательство по защите человеческого рода от этой напасти. Их много в частной охране, в полиции, в армии, даже в правительстве. Это они подчищают всю информацию, если где-то появляется видео или фото с чем-то необъяснимым. В общем, наш мир вовсе не такой каким ты привыкла его видеть. Просто кое-кто умело создаёт иллюзию привычной тебе реальности, направляя мысли в нужное русло. В древности люди подмечали всё на раз, поскольку жили в ладу с природой – отсюда легенды и сказки. А сейчас у вас жизнь проходит в интернете, и многие, уткнувшись в телефон, отгородившись наушниками, не видят дальше собственного носа. Не все, конечно, есть ещё и «охотники за монстрами». Но они – как малые дети, которыми легко управлять, если знать, на какие рычаги давить.
– То сияние… Один из волколаков сказал, что это магия смерти, и назвал вас Ягиней… – начала я, но, едва имя слетело с губ, замолчала, не зная, как озвучить своё предположение, вдруг показавшееся каким-то глупым.
– Да, так и есть, – кивнула хозяйка. – Именно из-за моей магии мы сейчас сидим в полуразрушенной избушке, а вокруг нас погибший лес; именно из-за неё постарел Михей, хотя ему от роду всего двадцать восемь годочков; именно из-за неё и я стала такой страшной старухой. Ягиня, превратившаяся в Бабу Ягу, – женщина усмехнулась, скривившись, словно от зубной боли. – Мой дар – это одновременно и моё проклятье. Я хранительница врат, Настёна. Никто в здравом уме не сунется в мою вотчину без особой нужды. Через неделю-другую всё вновь станет прежним, вот только…
– Вот только? – хозяйка замолчала, поэтому пришлось её поторопить.
– Вот только вам опасно здесь оставаться, пока эффект от проклятья не сойдёт на нет. И чем быстрее вы покинете это место, тем лучше для вашего здоровья, – закончила хозяйка.
– Нам некуда идти, – голос дрогнул, но я даже не обратила на это внимания. – Мама сказала ждать у вас.
– Знаю, детка,– было видно, что Софья Ильинична расстроена, – но я не могу рисковать. Магия смерти – яд, отравляющий тело и душу; не каждый может с ним справиться, особенно маленькие дети.
– И что нам теперь делать? – по щеке скатилась слеза, за ней другая.
– Твоя мама ничего не говорила о роде Эрбрайенов? – подойдя, женщина взяла мою ладонь и развернула её так, что в свете свечей блеснула печатка, о существовании которой я уже позабыла.
– Да, говорила, что в случае чего мне нужно обратиться к лорду с такой фамилией, – припомнила я. – Что якобы за ним есть должок, и, хочет он того или нет, но обязательно нам поможет.
– Вот и хорошо, вот и ладненько! Михей вас к нему и проводит. – хозяйка улыбнулась. – Как раз и побываешь в Тридевятом царстве, посмотришь на диковинки! А как выйдет срок, сразу вернётесь. Глядишь, к тому времени и родители разберутся с возникшими проблемами. Согласна?
– А у меня есть выбор? – утирая слёзы, спросила я, заранее зная ответ.
– Увы, выбора нет, – развела руками Софья Ильинична.
– Я не нянька, чтобы возиться с девчонками! – возмутился мужчина.
– Не нянька, – согласилась Ягиня, – но если Светлана и Ярослав узнают, что ты отказался помочь их дочерям… твоя шкура будет лежать у них на полу возле камина. Поверь, Ярый даже не вспотеет, снимая её с тебя.
– Ярый? Их отец – сам Ярый? – Михей сразу как-то сник.
– Балбес ты ещё малолетний, Миха, – покачала головой старушка – мог бы и сам догадаться.
За окном заметно посветлело, предвещая скорый рассвет, а по земле заструился густой туман, окутывая, словно покрывалом, искорёженные деревья и пожухлую траву.
– Не слышала, чтобы отца называли Ярым, – в избушке меж тем всё ещё продолжался нелёгкий разговор; новые вопросы появлялись быстрее, чем находились ответы на старые.
– Откуда бы ты услышала, если родители оберегали тебя от всего, что связано с этой стороной нашего мира? – по-доброму улыбнулась хозяйка. – Но не расстраивайся, у тебя впереди целая вечность, чтобы узнать все тайны и разобраться во всех тонкостях.
– Да, как раз вечность – это то, что мне нужно, – вздохнула я, уверенная, что женщина шутит. – Кто они – мои родители? Что за люди? Или может даже нелюди? Кто я такая? Чего ещё не знаю? – вопросы посыпались как горох, ведь ситуация вместо того чтобы проясняться, становилась лишь запутаннее.
– Ты знаешь ответы на эти вопросы лучше, чем кто бы то ни было – ответила она, – просто сейчас ты растеряна. Когда возьмёшь себя в руки, сразу начнёшь подмечать то, что укрывалось от твоего взгляда, вспоминать мелочи, которые помогут тебе составить общую картину. А если что-то будет непонятно – поможет Михей.
Хозяйка открыла свой заветный сундук и вынула оттуда мой рюкзак. Если честно, я даже не помнила, в какой именно момент она туда его спрятала, но была очень благодарна: останься он на прежнем месте – превратился бы вместе с содержимым в тряпьё, пропитанное запахом тлена.
– Пора? – скорее констатировала факт, чем спросила.
– Да, детка, пора, – вздохнула Софья Ильинична, протягивая мне рюкзак, – не переживай: Михей вас в обиду не даст, так что ещё свидимся. А теперь я наворожу временный морок, чтобы не пугать твою сестрёнку резкими переменами. Но нужно торопиться: сил у меня не много.
Встав посреди комнаты, хозяйка раскинула руки и зашептала непонятные слова. В тот же миг всё вокруг стало преображаться, возвращая в маленькую лесную избушку уют и чистоту. Про себя Софья Ильинична тоже не забыла – стала такой, какой была при нашей встрече.
– Буди скорее, – выдохнула она.
Уходить не хотелось совершенно, но, как любил говорить отец: «Есть такое слово – надо». Да и самочувствие с каждой пройденной минутой менялось не в лучшую сторону. А после того, как хозяйка наложила морок, навалилась такая слабость, будто именно из нас она черпала силы. Не знаю, так ли это было на самом деле, но времени на разговоры не осталось и, накинув на плечи рюкзак, я разбудила Маришу, надеясь, что в полусонном состоянии она не станет задавать вопросов и вряд ли вспомнит про землянику и лисят, которых ей обещала показать Софья Ильинична.
На востоке уже вовсю расцветала заря, когда, выйдя из избушки, мы направились к реке. Алые отсветы раскрасили облака яркими красками, добавляя утреннему небу то очарование, которое свойственно лишь этому времени суток.
Вокруг, насколько хватало взгляда, зеленел лес, словно и не было здесь пять минут назад искорёженных магией деревьев и пожухлой травы. Странно, ещё вчера я не знала о существовании в нашем мире волшебства, а сейчас воспринимаю его как должное. Почему? Неужели всё дело в том, что я часть всего этого? Хотелось бы верить, но, как говорится, поживём – увидим.
Чем ближе подходили к реке, тем гуще становился туман, и лишь тихий плеск говорил о том, что в нескольких шагах от нас, омывая крутые берега, бежит-спешит водный поток.
– Помнишь, в сказках иногда упоминалось о речке Смородине? – остановившись на небольшом уступе, спросила Софья Ильинична, загадочно улыбаясь.
– Помню, – кивнула я и, видя лукавый взгляд женщины, догадалась: – Не может быть!
– Ну почему же? Очень даже может: она перед тобой, – фыркнула та.
– И Калинов мост есть? – недоверчиво спросила я, но, увидев довольное выражение лица тётки Софьи, сама же себе и ответила. – Похоже, что есть.
По спине пробежались мурашки от новой порции информации, умело поданной хозяйкой здешних мест.
– А трёхголовый Змей Горыныч? – опасливо косясь в сторону реки, решила уточнить я, чтобы быть готовой к возможному сюрпризу. Хотя можно ли к такому подготовиться?
– Ой, забавная история с ним получилась! – хохотнула Софья Ильинична, кокетливо поправив волосы, а у меня от её слов глаза на лоб полезли. – Сватался ко мне как-то один дракон, маг тамошний, – женщина неопределённо махнула рукой в сторону реки, – подарки дарил, пороги обивал, но однажды, услышав очередной отказ, так разозлился, что прямо здесь обратился в чешуйчатого зверюгу. А тут как раз охотники залётные по следу кабаньему шли, ну, вернее, не совсем шли – старались идти, но от выпитого горячительного не очень-то у них это дело продвигалось. Вот из-за них и пошёл сказ про Змея огнедышащего. Чтобы как-то объяснить свою трусость, они понапридумывали с три короба и о трёх головах, и о жестокости. Одна она у него была, голова-то, одна. Хотя, почему была? И сейчас есть: драконы-то долгожители у нас.
– Вот так живёшь на белом свете и даже не догадываешься, как на самом деле творится история, – запустив пятерню в волосы, подытожила я.
– Всё знать просто невозможно, так что успокойся, – вздохнула Софья Ильинична. – Так на чём я остановилась? Ах, да! Эти места называют Приграничьем, и лишь несколько избранных знают об их истинном предназначении. Ну, готовы отправляться в путь?
– Если честно – не очень, – ответила я, – но наше решение от этого не изменится.
– Как-то ты слишком пессимистично смотришь в будущее, – пожурила меня Ягиня – Учись наслаждаться жизнью, молодостью, новыми впечатлениями. Что, если на том берегу ты встретишь свою судьбу? Неужели не интересно? Воспринимай каждый новый день как подарок, как возможность научиться чему-то интересному, встретить новых друзей, и тогда жизнь будет проходить совершенно иначе – не в страхе, а в радости и предвкушении, поверь старой женщине, прожившей на этом свете не одну сотню лет.
– Хватит время тянуть! – вмешался в разговор нетерпеливый Михей. – Чем быстрее уйдём, тем скорее вернёмся.
– Так не терпится попробовать себя в новой роли? – поинтересовалась я, нервно хохотнув.
– Наоборот, не терпится побыстрее сбросить с себя это бремя, – фыркнул мужчина, не оценив моего красноречия, – а сбросить его можно, лишь выполнив задание.
– Настюша, а что нас ждёт на другом берегу? – впервые за долгое время подала голос Маришка, с любопытством всматриваясь в густой туман. И мне стало совестно: вместо того, чтобы уделить внимание сестре, попытаться объяснить, что к чему, я цапаюсь с медведем из-за пустяков. Мда, дожила! И что я к нему прицепилась?
– Там нас ждёт… сказка, – вздохнув, ответила я, надеясь, что в Тридевятом царстве у нас будет время для разговора, поскольку сейчас, судя по проступившим на лице тётушки Софьи морщинкам, его совершенно не осталось.
Заметив мой тревожный взгляд, женщина подмигнула и, взмахнув рукой, шепнула что-то на непонятном языке, отчего туман вокруг нас рассеялся, открывая голубую ленту реки и старый деревянный мост, увидев который, засомневался даже Михей.
– Выдержит? – уточнил он, недоверчиво рассматривая хлипкую конструкцию.
– Обижаешь, – наигранно надула губы хозяйка здешних мест, – за несколько сотен лет ни разу не подвёл. И ещё столько простоит – не шелохнется. Так что даже не сомневайся, – беззаботно улыбнулась она, – ещё ваши детки будут по нему бегать в гости друг к другу.
– Ну, ежели детки будут бегать, тогда ладно, – горестно вздохнул молодой человек – тьфу ты, оборотень! – довольно привлекательной наружности, но уголки губ его дрогнули, выдавая старательно скрываемую улыбку. – Идёмте, горемыки, пора в путь.
– Настя, – зашептала Маришка, поглядывая на Михея, – а почему, когда я смотрю на дядечку, мне кажется, что он – медведь?
– А потому, деточка, – откликнулась вместо меня тётка Софья, поскольку от удивления я не могла проронить ни слова, – что в настоящих сказках человек запросто может быть медведем, а медведь – человеком.
– Не забоишься? – протянув к ней руки, спросил Михей, задорно подмигнул и растянул губы в приветливой улыбке.
– Нет, – уверенно ответила малышка и, шагнув к нему, заливисто рассмеялась, когда мужчина ловко подхватил её.
– Тогда чего стоим, кого ждём? – дёрнув меня за рукав, да так, что тот подозрительно затрещал, бодро скомандовал Михей, – вперёд, навстречу приключениям!
