Ирина Андрианова
Муж-озеро
Она боялась, что новые соратники вторгнутся в ее уединение.
– Противник не должен знать, что мы с вами как-то связаны, – пояснил бледный юноша, заметив танюшино непонимание.
– В двенадцать ноль-ноль у нас оперативное совещание, – сообщил Нед. – Надеюсь, у вас нет никаких иных планов?
– Нет-нет, что вы, – в замешательстве пролепетала Танюша.
Оба предшествующих дня она пыталась морально подготовиться к этой встрече, но все равно чувствовала себя неуверенно. Нед назначил совещание на дальней вершине Связной горы – или, лучше сказать, в конце пологого, заросшего соснами хребтика, который тянулся в противоположную от Озера сторону. В лесу этот рельеф читался слабо, однако на карте горизонтали явственно складывались в вытянутый язык, и Нед решил воспользоваться им как ориентиром. В целях безопасности Танюше было рекомендовано в первый день не посещать лагерь гостей (что ее несказанно обрадовало), и к месту совещания идти не напрямик, а обойти язык по спирали (чтобы запутать возможную слежку). Танюша так старательно выполняла указания, что запутала сама себя; она уже отчаялась кого-либо найти, когда за деревьями, наконец, показались люди. Собрание уже началось. Все присутствовавшие, начиная с Неда, по очереди пожали ей руку (почему-то он не догадался сделать это два часа назад). Ее представили обществу как «местную активистку, пытающуюся в одиночку бороться с берегозахватчиком-олигархом». Другие тоже называли себя, но от волнения Танюша не запомнила ни имен, ни мудреных названий организаций, к которым они себя причисляли. Лишенный подлеска сосновый бор, которым был покрыт холм, просматривался метров на пятьдесят во все стороны; Нед считал это тактическим преимуществом с точки зрения быстрого обнаружения приближающегося врага. На всякий случай он поручил одному из участников время от времени прохаживаться вокруг и наблюдать за обстановкой. «У обороны нет принципа достаточности», – приговаривал он то ли в шутку, то ли всерьез.
– Итак, вкратце повторю в присутствии Татьяны то, что мы уже обсудили, – начал Нед, когда все снова расселись. – Предлагается провести акцию прямого действия в отношении… гм… в отношении забора, с помощью которого незаконно захвачено озеро… э-э… Дубоссарское. А именно – демонтировать его. Так как непосредственно этот вопрос на голосование еще не ставился, предлагаю проголосовать.
Предложение было принято при абсолютном большинстве «за» и одном воздержавшемся. Им оказался какой-то немолодой тихий активист из Москвы. Танюша, поглядев на остальных, тоже неуверенно подняла руку, а потом вопросительно посмотрела на Неда – как именно он собрался его демонтировать?
– Демонтировать забор предлагается при помощи бензореза…
– Точнее, циркулярной пилы по металлу, – вставил плечистый парень с бородкой, который стоял, облокотившись о ствол сосны.
Все уважительно посмотрели на него.
– Действительно, пусть Кирилл сам все расскажет, – согласился Нед.
Специалист по пиле подошел и уселся в «президиуме» – рядом с Недом и Лидой.
– Ну, что сказать… – Видно было, что он тоже немного взволнован. – Опыт в таких делах у нас имеется…
– Может, пусть Кирилл вначале представится? – предложил троцкист. – С нами новые люди, которые его еще не знают. – Он кивнул на Танюшу.
Кирилл прокашлялся.
– Э-э… Ну, я из Петербурга. Точнее, из Ленинградской области. Наше движение называется «Свободу берегам». В общем, скажу кратко: было у нас несколько акций по сносу заборов…
– Успешных? – подал голос тихий активист из Москвы.
Кирилл недовольно поморщился, что его перебили.
– По-разному, – отрезал он. – Бывало, что хозяева все правильно понимали, и после незаконные заборы не восстанавливались. А бывало, что восстанавливались, а нас ловили менты, отнимали бензорез, а потом возбуждали административку, а то и уголовку. Соотношение тех и тех – примерно 50 на 50.
– Административок и уголовок?!
– Нет, успешных и неуспешных акций.
– Но как же они могли вас задерживать, если вы сносили незаконный объект? – спросила одна из москвичек-защитниц исторического центра.
Большинство сдержанно захихикали на такое трогательное простодушие, а Кирилл, прокашлявшись, спокойно ответил:
– Потому что, с точки зрения ментов, мы тоже совершаем беззаконие. Тем, что пытаемся снести незаконный забор сами, вместо того, чтобы утомительно и безрезультатно проходить всю процедуру – жалобы, прокуратуры, суды, решения, приставы и т.д.
– Мало того, что тебе могут отказать на любом этапе, так еще и решение суда, даже если ты его добьешься, со стопроцентной вероятностью не будет выполнено! – вставил из-за плеча Кирилла щуплый паренек с хвостиком из белокурых волос – как оказалось, его соратник по бензорезу.
– Законы не работают! Такова уж наша Россия! – понеслось с разных сторон.
– Все в наших руках. Права не дают, их берут!
– Коллеги, давайте не флудить, а? Мы тут собрались для обсуждения конкретных действий. Причем – на самое ближайшее время. Так что не будем терять время, – строго оборвал Нед. – Продолжайте, пожалуйста, – кивнул он Кириллу.
– В общем, раз законы все равно не работают, а государство бессильно противостоять анархии, то нам ничего не остается, как останавливать беззаконие другим беззаконием…
– Это не беззаконие! Это самозащита своих прав! Есть такая статья в Гражданском кодексе! – крикнули из публики, но на сей раз председательствующий делать замечание не стал.
– Короче, это риск. Но раз мы тут собрались, то все, вероятно, готовы на него пойти. – Кирилл обвел взглядом присутствующих, и все, включая Неда, непроизвольно отвели глаза. – Тогда нужно обсудить детали, – сказал он, не дождавшись возражений. Если я правильно понял, решено стартовать завтра в одиннадцать…
– Э-э, так скоро? – встревожился тихий москвич.
На него осуждающе посмотрели, и он смутился.
– Я просто думал, что сперва нужно эту… рекогносцировку провести. Изучить местность, пути отхода, разведку…
Нед поежился.
– Времени нет. Мне в понедельник надо быть на работе. И так день за свой счет взял.
– У нас спальников нет. А ночи холодные, – сообщила московская градозащитница.
– И вообще, торчать здесь долго – небезопасно, – вставил бледный веган-анархист. – Кто-нибудь увидит наш лагерь, донесет этому… как вашего хозяина зовут? – обратился он к Танюше и, получив ответ, продолжал, – Кудимову. А у него охранники. Устроят облаву – и все, пропала акция.
– Гм, чисто теоретически нельзя исключать, что нас уже засекли, – томно, как кот, промурлыкал троцкист.
– Только этого не хватало! – встрепенулся москвич.
– Так, товарищи, спокойно. – Нед почувствовал, что ситуация опять выходит из-под контроля. – Мы никого не заставляем. Вы сами захотели участвовать, сами приехали…
Тихий москвич попытался вставить, что, строго говоря, они приехали все-таки не саму акцию, а лишь на обсуждение возможности таковой, но Нед не обратил на него внимания.
– …Те, кто передумал, могут не участвовать. Но помните, – он обвел зрителей нахмуренным взглядом, – каждый, кто уйдет сейчас, уменьшит наше и без того небольшое число. И оставшимся будет вдвойне опасней.
Про себя он считал, что отказ участвовать сейчас, когда все (особенно он), потратили ради этой поездки столько сил, времени и денег, был равносилен предательству. При этом нельзя сказать, что его не страшило предстоящее действо. Однако он надеялся взбодрить других и тем взбодриться сам.
Кирилл тем временем вытащил из кармана скомканный тетрадный листок в клеточку – там еще накануне была нарисована (достаточно криво) схема местности – и расправил перед собой на земле.
– Значит, завтра в одиннадцать ноль-ноль выходим из лагеря, обходим холм вот тут, и вот по такой дуге выходим к этому месту забора…
Участники неуверенно зашевелились, и бочком-бочком подступили к схеме. Каждый опасался показаться самым активным.
– …Здесь мы достаем из чехла… гм… наш прибор…
– Бензорез? – хихикнул кто-то.
– Коллеги, советую соблюдать хотя бы элементарную осторожность! – заметил веган.
– А где он сейчас? – спросил тот же голос.
– В лагере, надежно спрятан.
– Ох, и без охраны! – укоризненно сказал веган.
– Нас и так мало, чтобы еще охрану выставлять.
– Коллеги, бдительность не должна переходить в паранойю, – улыбнулся Кирилл. – Объективно, пока что врагу не в чем нас подозревать. Ну, приехали какие-то чуваки, поставили палатки. Мало ли их тут шляется.
– С тех пор, как озеро отжали, стало мало, – возразил тихий москвич, кивком ссылаясь на Танюшу.
– Итак, мы заводим наш прибор… Он должен быть к тому времени уже горячим, поэтому в лагере перед тем я его вхолостую покручу… И начинаем пилить вот тут. – Кирилл нарисовал ручкой крестик.
Тут все невольно вздрогнули. Как будто именно этот крестик, две крошечные синие черточки, окончательно подписали каждого из присутствующих на участие в «деле». Каждый почувствовал, что теперь просто так уйти уже нельзя – остается только бежать.
– При этом я хочу, чтобы вы все – Кирилл поднял голову и посмотрел наверх, на склонившиеся над ним бледные лица – окружили меня плотным кольцом. Понятно, что на шум все сбегутся – охрана, прислуга, сам хозяйчик. Они будут пытаться, прежде всего, отобрать бензорез. Если это произойдет – все, конец. Назад его уже не вырвать. А еще, что того хуже – когда они попытаются его отнять, то сдуру могут так меня толкнуть, что я либо себя, либо их порежу.
– А это – уже уголовка, – выдохнул курчавый троцкист.
Повисла напряженная тишина, прерываемая лишь тревожным сопением.
– Но если вы все будете стоять крепко и не пускать ихних бугаев, то все будет нормально. Я планирую вырезать примерно во-от такой кусок, – он показал руками, – и тогда можно будет пролезть внутрь.
– Так они же нас будут ждать с той стороны! – шепотом спросила градозащитница постарше.
– Все правильно, как только мы пробьем путь… э-э… в зазоборное пространство, мы окажемся как бы между двух фронтов. Здесь – возможный враг, там – гарантированный. Ну а кто говорил, что будет легко?
Танюша слушала, не дыша. Прямо на ее глазах то, что прежде казалось невероятным, обретало осязаемые формы. Выдвинуться, завести, срезать, битва на два фронта… Это звучало, как героическая музыка. Она поражалась, как Кирилл мог спокойно говорить о вещах, которые грозили если не немедленным жестоким избиением, то, как минимум, тяжелыми юридическими последствиями. Но он, казалось, вовсе не думал об опасности. (На самом деле это было не так. Кирилл ощущал тот же предательский холодок в груди и дрожание конечностей, что и все прочие, даже сильнее; но он привык к этому ощущению и знал, что страх можно заглушить бодрыми речами – особенно, если народу много).
– А что мы будем делать потом? Когда пробьемся в зазаборье? – спросил парень в футболке с Че Геварой.
– Потом – по обстоятельствам. В идеале – продолжим пилить дальше. Хотелось бы срезать максимум длины забора. До вероятного приезда ментов у нас будет не более часа. Но и не менее. Даже если у хозяина договор с какой-нибудь охранной фирмой, то они тоже раньше не успеют. Это издержки «уединенной жизни в лесу», которую он так любит.
– Думаю, надо выставить пост на дороге, чтобы заранее предупредить, когда мусора приедут! – оживился тихий москвич.
– Ну ладно, будешь на стреме, – согласился Кирилл, поняв его желание. – Как только шухер – бежишь со всех ног и сообщаешь. И мы быстро уходим. Желательно – тоже по дуге, вот так. – Он показал пальцем. – Чтобы враг не догадался, в какой стороне мы стоим.
– Ох, не слишком ли близко наш лагерь? – встрепенулся пожилой лысоватый активист, доселе молчавший. – Вдруг они пойдут прочесывать лес и найдут нас?
– Мы это уже обсуждали. Километр – это довольно много, – возразил белокурый товарищ Кирилла. – К тому же, вот на этих ручейках – он показал пальцами – стоят и другие палатки. Мы проверили. Не будут же они врываться в каждый? Да и людей у них не хватит. Три-четыре охранника тут, да еще ментов примерно столько же будет.
– Откуда мы знаем, сколько их будет? – воскликнул лысый.
– Повторяю, что эта тема тоже обсуждалась и была закрыта, – нетерпеливо сказал Нед. – Не вижу смысла пережевывать одно и то же по пятьдесят раз.
Это было так. Но теперь, когда само «дело» и возможные последствия перестали быть романтической абстракцией, опасность воспринималась по-другому. Она ощущалась почти что кожей, и тот километр, что прежде был бесконечным, скукожился до зоны ближайшей видимости.
– А если они будут врываться? А если пойдут прочесывать? – округлила глаза градозащитница помоложе.
Ответа на этот вопрос не было, и Нед понял, что ради спасения акции придется пойти на компромисс.
– Ладно, коллеги. Если вы настаиваете, можно с утра снять лагерь и упаковать в машины. Возвращаемся, садимся и сразу уезжаем. Такой вариант подходит?
Все облегченно зашумели. Многим, возможно, больше подошел бы вариант упаковаться, сесть в машины и уехать прямо сейчас (чего Нед и боялся), но так как другие, увы, рвались в бой (так думал каждый), то они смирились с необходимостью небольшой прогулки перед отъездом. Оставалась надежда, что «дело» само собой отменится или будет символическим, вроде гневного пикета под забором – если хозяин каким-то образом пронюхает об их планах и выставит двойную охрану.
– А как насчет участия местного населения? – Нед, вспомнив про Танюшу, разыскал ее взглядом. – Мы с вами вроде бы говорили, чтобы вы оповестили всех заинтересованных…
– Местных здесь нет, одна я, – густо покраснев, сказала Танюша. – Было много туристов, пока не появился забор. Теперь – почти никого. Но я сообщила самым… э-э… активным. Надеюсь, что они приедут.
– Понятно, – Нед с сомнением покачал головой. – Ну что ж, в худшем случае нас будет восемнадцать человек. – Он обвел глазами присутствующих, как бы проверяя, не сбежал ли кто. – А в лучшем – больше.
– Э-гм… Так выходит, мы не полностью его спилим? – снова спросил парень с Че Геварой.
Он уже несколько раз пытался задать свой вопрос, но стеснялся перебивать авторитетных товарищей.
– Какое там полностью! Вы длину забора видели? Минимум километр. Все, что мы можем – это прорезать в одном месте и убежать. Спрашивается, какой тогда смысл… – Тихий москвич решил, что безопаснее всего занять скептическую позицию.
– Я же сказал – постараемся по максимуму, а там как пойдет. Наперед никогда не знаешь, чем кончится, – отозвался Кирилл с ноткой раздражения в голосе.
Снова возникло молчание. Члены Комитета переваривали услышанное, и лица их все более мрачнели.
– А что будет, если этот… как его… Кудимов восстановит забор? – спросила старшая градозащитница.
Ей не хотелось думать над тем, что будет, если акция закончится неудачно, и она намеренно пропустила этот вариант.
– Да ничего не будет, – подумав, сказал Кирилл. – Ну, восстановит, и все. Обидно будет, конечно. Столько денег на дорогу потрачено. Но все-таки…
– Сам факт того, что мы провели эту акцию, что нашлись люди, которые не испугались всесилия местечкового олигарха… которые, невзирая на сложности, приехали сюда, и с риском быть задержанными и избитыми… – Тут Нед остановился, решив, что не стоит нагнетать эмоции: люди и так колеблются. – Короче, это будет акция и против конкретного упыря, и против всей криминально-олигархической системы в его лице… Это уже будет победа, понимаете! Это будет такой мощный месседж всем им – захватчикам, ментам, которые им служат, чинушам, которые им все согласовывают, самой нашей продажной власти, что… После этого в любом случае все будет по-другому!
Решив, что он закончил на достаточно оптимистичной ноте, Нед перевел дух и уже будничным тоном предложил завершить собрание. Общество, хотя и не слишком вдохновленное, поспешило согласиться с этим: всем инстинктивно хотелось побыстрее собрать вещи, словно этим можно было приблизить желанный час завтрашнего отъезда. Участники Комитета, не дожидаясь новых команд и не оглядываясь, гурьбой потянулись вниз с холма. Танюша заметила забытый кем-то пакет и брошенный фантик от «сникерса». Она робко указала на них. Нед через плечо недовольно крикнул, что это никуда не годится, что участники антиберегозахватных акций должны, прежде всего, сами демонстрировать ответственное отношение к природе.
– Эй, кто там бросил, поднимите! – сказал он, не останавливаясь.
Комитетчики нехотя переглянулись, но так и не нашли среди себя виновника столь безответственного отношения к природе, и продолжили путь. Танюша вздохнула. Стараясь прогнать от себя несвоевременные мысли (в них было и сомнение, и зародившееся недовольство новыми соратниками), она подняла мусор сама. Наверняка Кирилл, который понравился ей больше всех, обязательно подобрал бы фантики, если бы заметил их, подумала она. Понятно, что сейчас ему не до того. Ведь он рискует больше других! Он собирается лично пилить забор. Решив, что это вполне его оправдывает, она успокоилась и тоже потихоньку стала спускаться – только в другую сторону.
…
– То, что мы сюда приехали, вовсе еще не означает, что мы собираемся участвовать в этом безумном мероприятии, – строго сказала Оля.
Она сидела на бревне, лежащем среди зарослей вереска. В стороне стояли три палатки. Рядом с ней сидела Ксеня; Танюша, к которой была обращена эта сентенция, за неимением другого бревна устроилась прямо на земле, подложив под себя сидушку. Серега и Данила делали вид, что увлечены натягиванием тента, но на самом деле внимательно прислушивались к разговору. Игорек рылся в рюкзаке, но тоже старался быть в пределах слышимости. Петя валялся на коврике, прислонившись головой к дереву, и тыкал пальцем в смартфон, надеясь поймать исчезающую связь; он свое скептическое мнение уже высказал, и считал продолжение дискуссии бессмысленным. Мишаня, собиравшийся покурить в сторонке, не выдержал любопытства и топтался рядом, обдавая собеседниц клубами солоноватого дыма. Их лагерь был разбит в неподходящем месте, где не было ни кострища, ни воды, ни даже дров. Если бы не заверения Оли, что они «все равно не намерены тут долго оставаться», Танюша непременно принялась бы занудствовать, что вот-де стоит ли ради одной ночи вытаптывать и прожигать вереск, тогда как можно всем разместиться на ее собственной, готовой стоянке. Неудобством лагеря Оля стремилась подчеркнуть кратковременность своего пребывания вблизи абсурдного и опасного, как она все время повторяла, танюшиного мероприятия. Отсутствие костра, который она клятвенно обещала Танюше не разводить, должно был избавить ее и товарищей от соблазна все-таки остаться, и хотя бы поприсутствовать на этом… этом…. А соблазн был силен, и она это чувствовала, причем не только в себе, но и в других. Если бы не он, мужики ни за что не согласились бы ехать сюда, чтобы (как анонсировала Оля) «отговорить эту дуру Таньку подставлять себя под криминал ради непонятно чего». А то ведь все разом вскочили и поехали – даже Данила, который всего-то на недельку вырвался из своей проклятой Москвы, и Игорек, который из-за маленького ребенка вообще никуда не выезжал. Хотя прежде им с Ксеней не удавалось собрать всех даже на безобидный пляжный выезд. М-да, это было необычно. Но, разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы в самом деле…
– Таня, мы все очень тебе сочувствуем, – вставила Ксеня, но Оля ее перебила.
– Мы понимаем, что это озеро для тебя – все. Ты целых три года посвятила… гм, ты его убирала и все такое. Да что там – я же сама тебе помогала! Посты писала, письма всяким чиновникам рассылала, людей агитировала. Уж мне ты не можешь сказать, что я – не за тебя!
Танюша хотела возразить, что ей бы такое и в голову не пришло, но Оля опять перебила.
– Но тут – тут, понимаешь, совсем другое. Это уже уголовно наказуемое деяние, понимаешь? Сломать чужой забор… Да, я знаю, что он говнюк, что он нагло захватил, всех подкупил, озеро себе забрал, людей выгнал. Но ты же понимаешь, что ментам – а поверь, они уже все знают о ваших планах, наверняка нашлись те, кто им информацию слил – ментам на это будет наплевать. Вы сломали чужое имущество? Все, будьте добры в автозак. И дело пришьют по полной. И твоим дружкам, и тебе. Но до них-то мне дела нет, а вот тебя жалко…
– Я тут повыяснял, кто такой этот Кудимов, – добавил Мишаня, который на самом деле ничего не выяснял и не знал. – Короче, это… в общем, это очень большой человек! – Он сделал круглые глаза, показывая величину этого человека. – Не могу сказать подробности, но, в двух словах, он связан с ФСБ…
По скучному лицу Танюши Мишаня понял, что магическая аббревиатура на сей раз не возымела действия.
– Заметь, что помещение в автозак с последующей размоткой уголовного дела будет еще наилучшим исходом для всех вас, – поучительно изрек Петя, оторвавшись от смартфона. – А наиболее вероятный вариант – что вам навешают люлей прямо на месте. Полностью согласен с тем, что информация уже просочилась, и вас будут ждать. Где – не знаю. Может, прямо за забором. Может, где-нибудь на подходе. А может, они с самого утра наведаются в лагерь этих твоих герильерос и тут же всех и упакуют. – Петя не очень-то верил в возможность последнего, но тон у него стал убежденно-небрежный, как у записных пропагандистов с официальных телеканалов.
Танюша молчала. Слова Оли, и в особенности Пети обдавали ее холодом страха. Она бы и сама предпочла никуда не ходить завтра, и была бы очень довольна, если бы задуманное предприятие вдруг по какой-то причине расстроилось. Но почему-то, чем больше она их слушала, тем сильней ей хотелось поступить наперекор. Она дождалась, пока все кончили, и сказала:
– Ребята, я вам очень благодарна, что вы… зашли в гости. Я вас ни в коем случае не уговариваю. Хотите – приходите, не хотите – не приходите. Но у нас уже все решено. …Ладно, мне тут еще нужно кое-какие дела перед завтрашним сделать. – Она поднялась. – Если что, встречаемся на том месте забора… Оля, ты помнишь, я тебе показывала.
Она невольно порадовалась, представив, какой непривычно холодной, смелой и решительной выглядит сейчас в глазах друзей. Но дел действительно было много, а главное, сосущий душу страх отвлекал от лишних мыслей, и она быстро забыла о тщеславии.
– Менты наверняка будут там ждать! – сипло повторил Мишаня, когда Танюша отошла достаточно далеко.
Танюша торопилась, потому что ей предстояло обойти Озеро кругом и подняться на другой холм, противоположный тому, где утром было собрание. На нем тоже не было ни капли воды, и обычно там никто не стоял. Но сейчас, нещадно приминая палатками и ногами хрупкий сухой ягель, на холме расположился большой лагерь. Еще на подступах Танюша услышала гомон детских голосов. Вместо обычного в таких случаях смущения, она обрадовалась: значит, Эмма ее не обманула! И правда, это был турклуб «Луч» в полном составе. Разноцветные палатки окружали импровизированную походную кухню, состоявшую из газовых горелок. Костра не было: во-первых, потому что Танюша об этом особо попросила, а во-вторых, из-за «конспирации». О намерении турклубовцев остаться, как минимум, до завтрашнего утра свидетельствовал большой запас канистр, наполненных прозрачной, играющей на солнце питьевой водой. Должно быть, дети здорово ныли, когда тащили их сюда, подумала Танюша. Канистры стояли и лежали плотно друг к дружке, что делало их похожими на алмазы, вправленные в дорогой перстень.
Эмма, Костик и неизбежные Влад с Майей сидели на складных табуретках вокруг горелок и что-то оживленно обсуждали. Горелки венчались тремя дымящимися котлами, за которыми приходилось зорко следить: неустойчивые емкости могли в любой момент перевернуться, выплеснув кипящее содержимое на землю. Заметив Танюшу, все наперебой закричали приветствия, не забывая, однако, заботливо придерживать котлы.
– Ого, привет революционерам!
– Мы тут как раз о тебе говорим!
– Ну и затеяли вы дела, Татьяна… – рассудительно начал Влад, но Эмма сразу перебила.
– Нет, ты скажи – вы чего, реально пилить забор собрались? Это не шутка была?
– Ну, в общих чертах, да…
– Танька, да ты что?! Ты понимаешь, чем это может кончиться?
Танюша устало вздохнула и присела на свободный стульчик. Похоже, ей предстояло повторить слово в слово предыдущее выступление.
– Эммочка, ну я ж никого насильно не тащу… Можете приходить, можете не приходить. Скажем так, с вами нам будет сподручнее. Чем больше народу будет, так сказать, в массовке, тем больше шансов, что нас не побьют. Может, у нас даже что-то получится!
Чем чаще Танюша произносила страшные слова типа «побьют», тем больше сама успокаивалась. Эмма и остальные переглянулись, выпучив глаза.
– Ну а… гм… какая гарантия, что забор не восстановят? – небывало лаконично для себя спросил Костик.
– Никакой! – радостно заулыбалась Танюша. Это был уже деловой разговор. – Никакой гарантии. Более того, мы вряд ли и спилить-то много успеем. Как бы это сказать… Полное освобождение Озера – это, конечно, важно, но это не самая главная цель.
– ??
– Ну, в общем… Мы проводим эту акцию для того, чтобы наша совесть была спокойна. Нам важно, что мы не трусы и не овощи, которые отсиживаются перед телевизором и жалуются друг другу на кухнях, – Танюша спешила вспомнить все трюизмы, подходящие по теме. – Мы должны сделать все, что от нас зависит, чтобы потом не было мучительно больно, э-э… В общем, мы идем на это, чтобы нам не было стыдно за наше бездействие, вот.
Эммины друзья замолчали. Школьники, которые до этого щебетали несмолкаемым фоном, тоже отчего-то притихли.
– Гм. Получается, это действие ради действия? – спросил Костик, второй раз за день поставив рекорд краткости.
«В самом деле, вот чего я хочу! – думала Танюша через полчаса, спускаясь с холма и чувствуя, как сердце бьется в груди от неожиданного просветления. – Я хочу ломать забор (хотя, конечно, мне очень страшно), но я не хочу, чтобы он был сломан. Вот и вся разгадка! Я хочу наказать Кудимова, но не хочу, чтобы вместо него привалила новая толпа шашлычников. Я хочу освободить Ионушку, но не хочу отдавать Его другим. Я просто хочу, чтобы Он знал, что я бьюсь за Него, но… пусть из этого ничего не получится».
Она остановилась. Это было неразрешимое противоречие. Психоанализ объяснял, но не помогал.
«Но ведь это означает, что мне всю жизнь нужно ломать этот забор, так? Мы будем ломать, а Кудимов будет его снова ставить. И так до бесконечности».
«А если бы Кудимова не было, тебе пришлось бы до бесконечности собирать мусор, уговаривать туристов не гадить и не орать, а еще мучительно ревновать к каждому, кто прикасается к твоему сокровищу, – возразила она себе. – Какую бесконечность ты предпочтешь?»
Танюша зажмурилась и прижала пальцы к вискам, будто от головной боли.
«Я не собираюсь сейчас об этом думать, – отрезала она, заткнув обе свои спорящие половинки сразу. – То, что мне нужно сделать сейчас – это уговорить друзей прийти завтра на… на демонтажную акцию. Только об этом мне и нужно сейчас заботиться. Слава Богу, что есть эта акция, и она заслоняет все остальное».
Она спустилась, обошла болотце, миновала еще один холм и добралась до крошечного ручья с топкими берегами, украшенными десятком видов разнообразных мхов. Это великолепие сохранялось исключительно потому, что никому не приходило в голову поставить тут лагерь: воды в ручье было так мало, что даже на один котел пришлось бы набирать минут двадцать. Но сегодня все было иначе. Издали она увидела обтянутую банданой голову Дениса, а рядом – золотистую шевелюру Ани. В стороне сгрудились палатки; рядом мелькали знакомые фигуры аниных и денисовых друзей. Похоже, обе компании волею своих лидеров окончательно слились в одну. Антон-певец, прежний парень Ани (непонятно было, замещал ли он эту должность по сю пору) и девица, которую Танюша в прошлый раз идентифицировала как подругу Дениса, увлеченно возились над скоплением горелок и котелков, в то время как сами Денис с Аней весело перешучивались совсем в другой локации. Но любовные хитросплетения занимали внимание Танюши не более секунды. Гораздо дольше она задержалась мыслью на этих горелках, и снова, как и у Эммы, мысленно похвалила своих «соратников»: они вняли ее мольбам не прожигать новые кострища. Однако и от этой мысли пришлось отвлечься, потому что Аня заметила гостью, и та снова попала под перекрестный допрос с пристрастием.
– Ох, я вот только хочу понять, чего вы этим думаете добиться, – начала Аня после того, как типовые фразы были произнесены. – Ну вот что? Государство наше что ли изменить, систему? Коррупцию победить? Так ведь это не-воз-мож-но, понимаешь? – Аня снова была с Танюшей на «ты».
– Сколько стоит Русь, столько коррупция и будет, – поддакнул Денис.
Танюша почувствовала, что не в силах начинать все с начала.
– Ну, хорошо. Не хотите – как хотите. Мы в любом случае проведем акцию. А вы… ну, если опасаетесь, можете не приходить.
Собеседники переглянулись – они не ожидали, что дискуссия прекратится так быстро.
– Не, ну мы вот приехали… Типа ж помочь тебе, – замялся Денис.
– Уже палатки поставили, поздно валить, – подал голос Пол.
– Гм, мы не отказываемся, просто… Я не понимаю смысла всего этого! – растерянно сказала Аня.
Танюша с улыбкой обвела всех взглядом. Удивительно – все они, и Эмма, и Оля, и Аня – не понимали смысла в происходящем, но, тем не менее, все были здесь, привели свою паству, поставили палатки, набрали воды в канистры и, не разводя костров, послушно готовили еду на горелках, как просила Танюша. Для ничего не понимающих они проявляли слишком много энтузиазма.
– В общем, завтра в одиннадцать – сбор. В том месте, где я говорила. Ну, я пойду. У нас еще дел невпроворот.
Вот тут Танюша соврала – дела у нее уже закончились, а идти в лагерь Неда не хотелось. Она опасалась, что там могут возникнуть разговоры, а следом и колебания. А если ее не будет, то Комитет единых действий постесняется идти на попятную: предполагалось, что именно «Озерная отшельница» – главный инициатор демонтажа, а все остальные приехали ей помогать. С другой стороны, решимости она не чувствовала, и не хотела бы, чтобы у кого-то сложилось такое мнение. Тем не менее, Танюша туда не пошла. Обойдя Озеро и поднявшись к своей палатке, она забралась внутрь, упаковалась в спальник и мгновенно уснула – так она измучилась за этот долгий день. Тревога перед завтрашним «делом» подняла ее только глубокой ночью. Да и то, быть может, то была не тревога, а хлопки фейерверков, раздававшиеся со стороны Озера. Танюша повернула голову: сквозь ткань палатки просачивалось розоватое зарево. Она раскрыла спальник, вылезла из палатки и на цыпочках подошла к тому тайному просвету между сосен, откуда было видно Озеро. По ночам оно сливалось с чернотой леса, и лишь изредка, если выходила полная луна, вдали угадывались ее отблески на воде. Но сейчас не нужно было гадать: в обрамлении черноты перед глазами переливались розоватые всполохи – такого же цвета, что и над лесом, только более концентрированные. Потом они пропадали, а через секунду появлялись снова, но уже другие – зеленые, желтые или белые. Между хлопками иногда прорывались далекие крики и смех. Танюше даже показалось, что она узнает визгливый голос жены Кудимова и хриплый бас его самого. Она постояла, подумала и решительно зашагала вниз, к берегу.
