Ирина Цветкова
Барханы и дюны
1973 год
– Уважаемые комсомольцы! Вы, лучшие из лучших, приехали сюда, чтоб строить новую жизнь в Средней Азии. Электроэнергия, которая идёт от Нурекской ГЭС, освещает дома не только жителей Таджикистана, но и других республик Средней Азии. Технический прогресс пришёл в дома таджиков, узбеков, туркменов, киргизов. Мы уже давно не отсталые народы, как это было раньше, мы идём в ногу с техническим прогрессом. Мы развиваемся, мы вышли на передовые позиции науки и техники, – выступал первый секретарь Нурекского горкома компартии перед вновь прибывшими на Нурекскую ГЭС. Гидроэлектростанция начала свою работу в 1972 году, но работала она ещё не на полную мощность, предстояла значительная доработка плотины до проектных мощностей. Её эксплуатация тоже требовала грамотных специалистов, которые и съезжались сюда со всех концов Советского Союза, поскольку своих, национальных, кадров не было – подобной стройки ещё не знал Таджикистан. Надо было не только строить уникальное для Средней Азии гидросооружение, но и готовить местные кадры для работы на ней. Для этого и ехали в Нурек добровольцы.
Стоя на торжественном митинге в честь прибытия новых строителей и эксплуатационников электростанции, Сергей Климентьев чувствовал, как жара давит на него, плавит его мозг. Было тяжело дышать. Он с нескрываемой завистью смотрел на местных жителей, которые стояли в тюбетейках (здесь они назывались тупи). Хоть какая-то защита от палящего солнца. Неужели так и придётся работать при такой жаре и духоте? Эх, искупаться бы! Тут же есть река Вахш, на которой и стоит плотина. Скорее б добежать до спасительной воды…
– Благодаря неустанной заботе Коммунистической партии и Советского правительства мы можем жить и трудиться под мирным небом…
Да когда же это кончится? Хотя бы стакан воды сейчас к пересохшим губам… Хотя бы глоток… Сергей покосился на девушек – Ольгу и Татьяну. Они познакомились в Душанбинском аэропорту, когда оказалось, что они тоже, как и он, прилетели в Таджикистан на строительство Нурекской ГЭС. Они сибирячки, им, наверное, ещё тяжелее переносить жару, чем ему, москвичу. Поэтому он, стиснув зубы, мужественно стоял под горячим нурекским солнцем.
Начался импровизированный концерт. Девочки в национальных костюмах танцевали для гостей народные таджикские танцы. У них было много-много тоненьких косичек на голове: по тридцать или сорок.
– А сейчас, гости дорогие, хотя вы уже здесь не гости, а хозяева, обживайтесь, вам покажут ваши комнаты, поставьте свои вещи, приведите себя в порядок и ждём вас на торжественный обед.
Сергей попал в комнату с молодым инженером из Воронежа Сашей Воробьёвым. Сосед носил очки и часто щурился. Он привёз с собой целую кипу книг.
– Зачем тебе столько? – спросил его Сергей. – Здесь наверняка есть библиотека.
– А вдруг нет именно этих, нужных мне? Я подумал, что они как раз нужны всем специалистам, поэтому они на руках и их может не быть в библиотеке.
Разложив книги на столе, на подоконнике, он стал доставать другие вещи. Они осмотрели шкаф и поделили полки. Одежды у ребят было немного, но самым драгоценным грузом, привезённым сюда, для обоих были фотоаппараты. Они заинтересованно рассматривали их друг у друга. У Сергея был «Зенит», а у его соседа – «ФЭД».
Сравнив их и выяснив достоинства каждого из них, они вспомнили, что пора идти на обед, который устраивался в честь приезда новой группы работников Нурекской ГЭС. Сегодня у них праздник, а завтра начнётся работа.
Дорогих гостей усадили за празднично накрытый дастархан – так назывался стол, уставленный яствами. На обеде подавали плов из баранины, манты, тануры – заменявшие хлеб лепёшки из глиняных печей. Также незаменимыми продуктами для таджиков были рис, топлёное и хлопковое масло, сыр сухой и творожный, лапша, овощи и фрукты. Но если у равнинных таджиков основным кушаньем был плов, то у горных это был суп из баранины (шурбо). А главным блюдом любого таджикского торжества было гуштингири – национальная борьба, суть которой заключалась в умении бросать противника через ноги. Спортсмены выступали в национальных халатах с мягким поясом. Можно было хватать друг друга за этот пояс, за воротник, за полы халата. Сначала выступали дети, потом – подростки, а завершали соревнования именитые чемпионы.
– Ох и хороши же наши палваны! – не отводя глаз от состязавшихся атлетов, сказал сидящий рядом местный житель, вероятно, работник гидроэлектростанции.
– Болваны? – удивлённо переспросил Сергей.
– Палваны! – засмеялся таджик. – Это у нас так называют мастеров по борьбе гуштингири. Кстати, меня зовут Хасан, – протянул он правую руку, левую приложив к сердцу – признак уважения к собеседнику.
– Сергей, – пожал ему руку Сергей.
– А в воскресенье мы устроим вам козлодрание, – сказал Хасан.
Сергей насторожился. Это что ещё за ритуал такой? Неужели, приехав на таджикскую землю, он должен будет пройти здесь какой-то неприятный обряд? А ведь среди них есть и девушки – им что, тоже устроят это «козлодрание»?
– Это национальная конная игра таджиков, – стал объяснять Хасан, видя недоумение москвича. – Она известна у нас ещё со времён Чингисхана. Что рассказывать, сами всё увидите.
Начались трудовые будни. День за днём проходили в работе и заботах. Объект Нурекская ГЭС был небывалым для здешних краёв: высота плотины составляла 300 метров. Нурекская ГЭС была самой высокой в мире и входила в тридцатку самых мощных гидроэлектростанций мира. В 1972 году были пущены в строй две очереди станции. Сложные топографические условия возведения гидроузла обусловили небывалый в практике гидростроительства объём тоннельных работ: было пройдено 38 километров различных тоннелей. Если учесть, что всё это делалось при температуре воздуха плюс 55 градусов – нагревшейся на солнце гаечный ключ невозможно было взять в руки, то это, несомненно, был подвиг советского народа.
Хасан провёл экскурсию по станции для вновь прибывших, рассказал, как она строилась. Сначала был вырыт котлован, потом проведён монтаж донных каркасов, затем – смотровые потерны[1] через всё здание ГЭС. Было проложено 62,6 тонн турбинных водоводов. Вслед за этим произведён монтаж затворов, сегментных затворов, гусеничных затворов и плоских затворов. Напоследок монтировали последние турбинные водоводы.
Свободное время тоже проходило очень интересно. Собравшаяся со всех концов СССР молодёжь быстро находила общий язык, заводила знакомства, дружбу и амуры. (Многие, кстати, и ехали для того, чтобы устроить личную жизнь). Станцию строили люди 22 национальностей, каждый вносил свою лепту и каждый был желанен на таджикской земле.
В ближайшее воскресенье, как и было обещано, хозяева показали козлодрание – свою национальную забаву. Это была конная игра кочевников. Бузкаши – участники соревнования – перед игрой давали клятву играть честно. Они разделялись на команды по 10 человек и играли 60 минут: три периода по 20 минут. На всадниках были чапаны (халаты) и меховые шапки. В руках у каждого была камча – нагайка, в конец которой был вшит свинцовый грузик или гайка. С помощью этого приспособления они должны были завладеть обезглавленной тушей козла. Побеждала та команда, которая большее количество раз забрасывала её в той-казан соперника, а победителем объявлялся тот наездник, который сделал больше всех удачных бросков. Говорят, английское аристократическое поло пошло именно от этой игры.
Чем дольше Сергей находился в Нуреке, тем ярче он чувствовал, что проникается сыновней любовью к этому городу. Когда-то это был кишлак на двадцать тысяч жителей, расположенный в 70 километрах к юго-востоку от Душанбе. По-таджикски он назывался Норак. Теперь он стал городом энергетиков. Нурек, окружённый со всех сторон горами, находился в долине и был потрясающе красив по вечерам, когда в окнах домов зажигались огни: в ущелье меж гор, словно на ладони, лежал озарённый огнями город.
Горный ландшафт окружающей местности был неописуемой красы. Творение рук человеческих – огромное Нурекское водохранилище[2] – находилось посреди горного массива. Берегов у этого рукотворного озера не было. Скалистые склоны спускались прямо к воде. Вдоль побережья водохранилища были пришвартованы плавучие домики, из которых отдыхающие спускались к воде.
Это водохранилище было любимым местом отдыха города энергетиков. В самую жаркую пору года здесь, у воды, можно было перевести дух.
Особой популярностью у нурекцев пользовались прогулки на лодках. Поэтому Сергей решился однажды пригласить покататься девушку, которую он заметил ещё в день приезда. Это была латышка Илга Гриезане. Она вела хореографический кружок во Дворце пионеров и танцевала в ансамбле Дворца культуры энергетиков. Она говорила с мягким, еле заметным акцентом, и это было в ней необыкновенно привлекательно для Сергея. Он готов был слушать её бесконечно.
– Я родом из Латгалии, из Даугавпилса, – говорила Илга. – Это восточная Латвия – край озёр. У нас очень живописные пейзажи. Бесконечные озёра, леса, холмы, пригорки, овраги, обрывы, огромные валуны… А ещё у нас там есть развалины старинных замков и можно увидеть башенки храмов над кронами деревьев. И ещё у нас есть старая крепость – Даугавпилсский форт. А в Екабпилсе есть Крустпилсский замок, – стала рассказывать Илга. – Это бывший архиепископский замок, потом им владели бароны фон Корфы. Ходит много рассказов и легенд вокруг этого замка. По одной легенде, когда замок строился, то по ночам чёрт разрушал, всё, что каменщики возвели днём, а камни кидал в речку Даугаву, потому они никак не могли довести до конца постройку. У барона кончились деньги, а строительство никак не завершалось. Тогда он пошёл на сделку с чёртом, одного каменщика замуровали в угловой башне замка. И после этого строительство благополучно закончилось. По другой легенде, на туалетном столике баронессы в замке стояло зеркало. Если перед свадьбой в нём барону покажется невеста молодой и красивой, то она всю жизнь будет молодой и красивой.
А ещё Илга рассказала ему, что есть легенда, будто один из баронов поспорил с соседом, что его свиньи бегают быстрее, чем у того лошади. Чтобы не проиграть, он повесил вдоль дороги волчьи шкуры и свиньи быстро убегали от них, а кони упирались и отказывались идти вперед. Благодаря этому он выиграл пари. Но самая главная легенда была о женщине в коричневом. Когда-то у одного из Корфов была служанка, в которую влюбился его сын и собрался жениться. Но дворянин не мог породниться с кухаркой, а потому приказал замуровать девушку в стену. С тех пор в замке по ночам бродит привидение в коричневом – так ходила кухарка в домотканом коричневом платье. Так вот об этом замке идёт такая слава, будто там живут привидения.
– Очень бы хотелось съездить, посмотреть на эту красоту, – ответил ей Сергей, не сводя с неё глаз. Пожалуй, он сейчас не вникал в суть своих слов, ему главное было то, что Илга рядом с ним. Он давно хотел поближе познакомиться с ней. То есть они уже были знакомы, здоровались, иногда интересовались друг у друга, как дела, и всё. И вот она в одной с ним лодке! Она пошла кататься с ним! С ним, а не с кем-то другим!
Он хотел, чтобы она всегда не сводила с него глаз, как сейчас. Надо было чем-то заинтересовать её. Поэтому он стал рассказывать ей семейное предание.
– А я приехал в Среднюю Азию, чтобы найти сведения об одном нашем предке. Он давно, ещё в девятнадцатом веке, уехал в Туркестан, служил здесь в русской армии, а потом следы его теряются. Меня даже назвали в честь него – я тоже Сергей Климентьев, как и он. Поэтому я и взял направление сюда. Правда, он был в Бухаре, Хиве, Самарканде, Коканде, это Узбекистан. Но я постараюсь набрать отгулов, чтобы съездить туда, побывать в этих древних городах, порыться в архивах. Надеюсь, что-нибудь найду.
Илга внимательно посмотрела на собеседника.
– Неужели и правда можно что-нибудь найти? – удивилась она. – Ведь столько лет прошло!
– Да, времени прошло много, – согласился Сергей. – Но существуют архивы, газеты тех лет, наконец, старожилы, которые из уст в уста передают местные легенды. Может, так и о моём родственнике кто-то что-то знает.
– Сомневаюсь я насчёт газет и архивов, – с характерным балтийским акцентом высказала своё мнение Илга. – Тут ведь народ безграмотный жил. Какие здесь газеты в девятнадцатом веке?
– Может, и так, – снова согласился с ней Сергей. – Но я всё равно должен найти хоть какую-то информацию о нём. Не зря же я сюда приехал. Вся моя семья надеется на меня.
Они были вдвоём на маленькой лодчонке посреди искусственного озера, их окружала водная гладь, а вокруг было огромное ущелье, со всех сторон обнесённое заснеженными горными пиками. Какое романтическое место и прекрасная панорама вокруг… И так хотелось поцеловать эту неприступную латышку!
Сергей сдержал свой порыв. Всё-таки они находятся посреди водохранилища на утлой лодчонке, поэтому нельзя позволять себе резких движений, ведь это может оказаться игрой со смертью. Своей-то жизнью можно рисковать, а вот жизнью Илги он никак не имеет права рискнуть. Поэтому он должен благочестиво окончить водную прогулку, чтобы у неё не было причин обижаться на него.
Сергей уже привык видеть на улицах Нурека таджикских аксакалов в длинных халатах и чалмах на голове. Даже в самую жару они закрывали всё тело. Летом они сидели в бесчисленных чайханах и пили зелёный чай (чёрный предназначался для холодного времени года). Ещё местные жители любили ширчай – чай с молоком. Седобородые старики обычно говорили между собой по-таджикски, а когда видели приезжих, то невозмутимо рассматривали их. Очевидно, они боялись, чтобы пришлые не испортили их культуры, не нарушили их привычный уклад жизни. Их длинные бороды первое время немного смущали Сергея, но он потом привык. Для того чтобы лучше знать этих людей, он даже купил книжку о Ходже Насреддине. Это ему впоследствии очень помогло. При любом удобном случае он вставлял какой-нибудь анекдот про Ходжу, чем сразу располагал к себе азиатских собеседников.
– Салам алейкум! – здоровался с ними Сергей, как впрочем, и другие строители станции. Это означало: «Мир вам!»
– Алейкум ассалам! – отвечали старцы, кивая головами. «И вам мир!» – значил их ответ. Это был короткий ответ, но был ещё и полный ответ на приветствие. Звучал он так:
– Уа алейкум ассалям уа Рахматуллах уа баракатух, – в примерном переводе это означало: пусть Аллах будет милостив к вам и благословит вас.
Профсоюзная организация гидроэлектростанции постоянно проводила экскурсии выходного дня. В выходные они планировали посещать ближайшие древние города со старинной архитектурой и богатой историей. Однажды появилось объявление: намечается поездка в Дарваз. Старожилы станции сразу посоветовали новичкам обязательно съездить туда.
– Впечатлений будет – на всю жизнь, – заверил старший смены Валерий Бочкарёв. – То, что увидите – век не забудете.
– А чем же этот Дарваз знаменит? – поинтересовался Сергей.
– Дарваз переводится как «ворота в ад». Не хочу заранее рассказывать, чтобы не портить впечатление. Это надо увидеть своими глазами. Только приехать туда надо ближе к вечеру, а ещё лучше – ночью.
Автобус с молодыми строителями станции легко шёл по таджикским дорогам. Оказалось, что ехать пришлось долго. Они выехали утром, проехали часть Таджикистана, потом Узбекистан и, наконец, приехали в Туркмению. Это заняло несколько часов. В пути туристы, в основном, приезжие из других регионов страны, с любопытством рассматривали восточные аулы, навьюченных осликов, выжженную солнцем природу Средней Азии.
В пути молодёжь пела комсомольские песни:
Не расстанусь с комсомолом,
Буду вечно молодым! —
звучало в автобусе, когда они уже в полумраке подъезжали к Дарвазу. Чем ближе он становился, тем тише становилось в автобусе. Смех и песни замолкли, все пассажиры неотрывно смотрели в окно. Открывающаяся картина поражала. Никто прежде ничего подобного не видел. В темноте из земли, из огромной воронки, бил мощный огненный поток, он был высотой десять, а то и пятнадцать метров. Колоссальная яма, словно исполинская печь, изрыгала пламя, которое освещало ночь. Изнутри, откуда-то снизу, шёл непонятный подземный гул.
Зрелище потрясало. Изумлённые туристы не могли высказать своего восхищения увиденным – не хватало слов.
Подойдя ближе, насколько это было возможно, они рассматривали пласты земли внутри воронки. Сергей почувствовал рядом Илгу. Это был тот момент, когда можно было взять её за руку, не опасаясь, что она вырвет её. Он тронул её руку, а она приникла к нему, и он почувствовал, что она чуть дрожит. Он обнял её, а она легко пошла в его объятия.
– Что это? – шёпотом спросила она. – Тут страшно.
– Это что-то природное, – попытался объяснить Сергей, хотя и сам ещё не понимал, что перед ними.
Местные жители, привыкшие к подобным посещениям их диковинки, стали объяснять:
– Тут работали геологи в 1971-м году, искали газ. Они делали бурения, и вдруг земля провалилась. То оборудование, которое стояло на этом участке, ушло под землю. Пошёл ядовитый газ, который мог потравить и людей, живущих рядом, и скот, поэтому геологи решили поджечь газ. Думали, день-два погорит и успокоится. А он горит до сих пор. И это стало нашей местной достопримечательностью.
Диаметр «газовой» ямы составлял 60 метров, а глубина – 20 метров. У кого были фотоаппараты, фотографировали это чудо. Завораживающее зрелище не отпускало, хотелось смотреть и смотреть на него.
Назад ехали уставшие. Илга, сидевшая рядом, положив голову на плечо Сергею, задремала. Заснули и многие другие в автобусе. А Сергей всё никак не мог забыть о «воротах в ад». Картина извергающегося пламени из огромного отверстия в земной коре стояла перед глазами.
С тех пор это видение стало преследовать его. Оно словно разбудило генную память и словно что-то открылось в его подсознании, дремавшее ранее, а теперь оно рвалось изнутри на волю. Что-то, неясное ему самому, приходило к нему в снах, и ему казалось, что это его родственник и тёзка Сергей Климентьев, приехавший в Среднюю Азию ровно сто лет назад, именно таким образом напоминает ему о себе.
