Ирина Лисовская
Наследник для Охотника
ГЛАВА 4
Полностью прочитав договор, Соня просидела в ступоре аж до того момента, пока не услышала стук в дверь.
– Входите.
Экономка вошла и, мило улыбнувшись, поставила знакомый Бессоновой чемодан на колесиках и два небольших рюкзака на пол, неподалеку от двери. Войти женщина не осмелилась, просто закрыла за собой дверь и ушла.
Удивительно, но это было как раз то, с чем она переехала от Маруськи в квартиру Славы. Он точно должен был быть дома в этот момент, но почему даже не позвонил ей?! Не спросил, хочет ли Соня на самом деле забирать вещи?
Встав, Бессонова подкатила чемодан ближе к кровати, открыла его. Битком набит вещами. Возможно, какие-то все еще остались у Славы, но в целом экономка Охотина справилась с задачей. Рюкзаки даже проверять не стала, скорее всего, там косметика и туалетные принадлежности.
Она взяла первые попавшиеся джинсы с блузой, закрыла чемодан и откатила его обратно. Окончательно еще не решила, остается или нет, а после прочтения договора у нее возникло еще больше сомнений. На каждое ее «да» находилось очередное «но».
Соня не хотела принимать решение, не посоветовавшись хоть с кем-то. Ей отчаянно нужен свежий взгляд со стороны. Не откладывая больше, Бессонова взяла свой разбитый, но все еще работающий телефон и позвонила подруге, в надежде, что Маруська не будет занята. Заодно спросит, не обижал ли ее дружок Охотина.
– Привет, Софик, – ее голос был бодр, поэтому Соня расслабилась. – Я умираю, как хочу знать подробности. Грешным делом подумала, что ты позвонишь мне завтра или, в лучшем случае, через неделю.
– Ох, Маруся, – она вздохнула, не зная, с чего начать.
Повалилась на кровать и, смотря в потолок, продолжила говорить:
– Знала бы ты, в какой заднице я нахожусь. Если честно, до сих пор не могу прийти в себя. А как подумаю, что больше не встречусь со Славой, так слезы на глаза наворачиваются.
– Но что все-таки произошло, почему вышла за Охотина? Я удивилась, что ты не закатила истерику, а пошла на поводу. Зная тебя, он не смог бы запугать, значит, дело совсем плохо?
– Похоже, что моя семья без пяти минут банкрот, – нехотя призналась Соня и вздрогнула, услышав свои слова со стороны.
– Обалдеть… То есть… Ты уверена? – и Маруська не поверила.
– Папа взял несколько кредитов в банке Охотина под залог бизнеса и всего имущества. Пусть и косвенно, но отец подтвердил, что должен Ярославу, когда подошел к нам перед регистрацией.
– У твоих предков куча связей и друзей, неужели по-другому нельзя решить проблему? Хочешь, я с отцом поговорю, они ведь друзья!
– Твои за границей и вряд ли чем-то помогут. Я видела общую сумму долга, включая проценты и штрафы за просрочку погашения. Она космическая. Марусик, я реалистка, даже если хотя бы половина папиных типа друзей, которых он пригласил на свадьбу, помогут материально, нас это не спасет. Бизнес рухнет, и отцу придется все начинать заново. В пятьдесят пять лет! Не такой дальнейшей жизни я для него хочу.
– Блин, засада, – Маруся приуныла, хотя Соня еще не вывалила на нее истинную проблему.
– Засада в другом, – Соня поднялась и села по-турецки, взяла договор, быстро пробежалась глазами по первым двум листам. – Я не могу назвать вещи своими именами, поэтому кое-что заменю на близкое по смыслу, ладно?
– Ага, надеюсь, пойму тебя.
– Допустим, я люблю собак. Но мне нравится, когда они не мои, и я могу в любой момент прийти к друзьям, немного поразвлекаться с ними и посюсюкаться. А затем, помахав ручкой и отдав их родителям, уйти со спокойной совестью. И я понимаю, что на данный момент все еще не готова ни к щенку, ни к более взрослой собаке. Может, как-то потом, когда буду точно знать, что достаточно ответственная мать для песика и финансово стабильна, – захочу и заведу.
Соня замолчала, надеясь, что Маруся поймет, о ком идет речь. Подруга тоже молчала некоторое время, а потом заговорила:
– Думаю, я примерно понимаю, куда ты клонишь. Продолжай.
– У моего… мужа, – Бессонову аж передернуло, но пора привыкать к слову «муж», если уж она примет его условия, – уже есть взрослый «щенок», Охотин хочет, чтобы я стала ему матерью, – прошептала так тихо, как только могла.
Теоретически некоторые люди ведь называют себя родителями котиков или собак, вместо привычного «хозяева». Даже если ее подслушивают, она сможет отбрехаться.
– Хоть щенок и принял меня с радостью, но, понимаешь, не мое это! Не лежит душа к чужому песику. А у мужа условие: или так, или развод. А затем неминуемое банкротство. И он знает, что все равно я потом приползу, скорее всего, и буду умолять ухаживать за щенком, но уже на невыгодных мне условиях.
Маруся ответила, даже не задумываясь:
– Как бы было хорошо, будь это реально просто щенок, – подруга вздохнула.
Вот теперь настала пауза, Бессонова как раз открыла другие две страницы и освежила в памяти все плюшки, которые так любезно предоставил Охотин.
– И как долго ты должна играть роль мамочки щенка? Неужели, пока не состарится?
– В теории, пять лет, а затем смогу уйти в любой момент. Без суда и следствия, – зачем-то пошутила она, но быстро поняла, что шутка не удалась.
– И что, собака не будет скучать? Они же привыкают к мамочкам и папочкам. Потерять одного из них – катастрофа.
Соня уже думала над этим. В договоре написано, что когда Злате (именно так, оказывается, зовут дочь Охотника) исполнится десять, Охотин сам объяснит ребенку, куда делась его мать. Но все же, просит еще около года на непредвиденные обстоятельства. Как, по его мнению, он будет выкручиваться? Десять лет – это не пятнадцать и больше, когда ты уже подросток и хоть мало-мальски понимаешь, что к чему.
– Не знаю, но, по идее, это уже не мои проблемы, ведь так?
– А ты сама-то, после пяти лет заботы о собаке, сможешь ее бросить и забыть?
Такого вопроса Бессонова совсем не ожидала. Она даже не думала в этом направлении. Больше боялась того, что не свыкнется и будет относиться к ребенку предвзято. А и правда, вдруг однажды полюбит девочку, как тогда быть? Или у Охотина был изначально на это расчет?
Вообще договор составлен таким образом, что на протяжении этих пяти лет ни она, ни Ярослав не могут открыто изменять другу во избежание ненужных сплетен в СМИ. И что, он реально будет удовлетворять себя рукой по ночам? Или ему проще скрыто завести любовницу, например, на работе? Почему-то эта мысль отозвалась гневом у Сони. Нет, она не ревнует. Но хотелось бы справедливости! Если уж и терпеть, то вместе. Ведь не у Охотина по щелчку пальцев отнимают пять лет жизни. Зато он согласен дать ей стартовый капитал на будущий стартап. Согласен помогать в любом вопросе, будь то бизнес или другая проблема. И даже не запрещает совмещать работу с заботой о Злате, чтобы через пять лет она была финансово независима и не уходила в никуда. Не запрещает так же встречаться с родителями и подругой. Как вроде она живет своей привычной жизнью, но все же… под чутким руководством.
– Я не знаю, что мне делать, – вымученно произнесла Соня, так ничего и не решив. – Конечно, есть много плюсов, но минусы значительно перевешивают.
– Впервые я в ступоре и не знаю, чем тебе помочь, – даже Маруська была сбита с толку. – Знать бы точно, чем пригрозили Славе. Настолько же у него безвыходное положение или нет. Вы бы могли объединить силы и бороться. Если, конечно, ты его простила после предательства. Я бы на твоем месте не скучала о нем, а, наоборот, злилась бы!
Соня злилась, но не настолько, чтобы разлюбить и забыть по щелчку пальцев.
– Пока я не выясню истинную причину, я не могу на него злиться. Хоть Охотин и сказал, что Слава продал меня за миллион, но слабо верится, что деньги стали стимулом бросить любимую девушку.
– Рублей? – с сарказмом уточнила Маруся.
– Рублей, конечно!
Миллион долларов – это что-то запредельное по ее мнению. Охотник хоть и отчаялся, но не до такой же степени!
– Если действительно лимон в рублях, тогда да, его запугали. Хотя… – Маруся не договорила и этим посеяла зерно неуверенности у Бессоновой. – Забудь. Гадать можно бесконечно, нам надо выяснить правду. Когда нужно дать ответ?
– Завтра вечером, – обреченно произнесла Соня.
– Блин, ладно. Не кисни, я что-то придумаю, все равно делать нечего. Не так я планировала провести сегодняшний вечер, – проворчала подруга.
Ну, да. Свадьба провалилась, и, как следствие, полетели все их планы.
– Позвоню сейчас Славе, может, все и решится.
– Ладно, отпишись потом.
Сбросив вызов, Соня набрала номер, сначала воодушевилась, услышав гудки, но когда они стали быстрые и частые, все поняла. Отменила звонок.
Открыв телеграмм, написала Славе сообщение. Она видела, что он в сети, но или и тут добавил в черный список, либо специально игнорит. Это все уже наталкивало на мысли, но Бессонова гнала их прочь, слишком рано делать выводы.
«Я у него в ЧС на телефоне и в телеге», – написала она Маруське и увидела через несколько мгновений:
«Ладно, я тоже не пальцем деланная. Найду, не переживай. Вытрясу из него правду любым способом».
***
Кроме экономки с ужином, к Соне больше так никто и не зашел. Она уже переоделась ко сну – надела свой привычный черный шелковый пеньюар, халатик от него повесила на перила кровати около головы. Вдруг что – сможет дотянуться рукой и быстро надеть. К сожалению, на двери не было замка. Если захочет, любой может зайти, даже ребенок.
Бессонова долго лежала без сна, все время оглядывалась на дверь в комнату и прислушивалась, не идет ли кто-то. Она успела себя накрутить настолько, что когда дождь застучал по карнизу окна, Соня нервно дернулась и подскочила на кровати.
– Даже небеса рыдают, – прошептала она в тишину и повалилась обратно.
Как ни странно, под монотонные звуки дождя быстро уснула.
Бессонова проснулась резко и, подскочив на кровати, прислушалась. За окном прогремел раскатистый гром, крик из соседней комнаты стал громче, а плачь – надрывным. Настолько отчаянный плач, что аж душу рвал на части.
Соня вскочила с кровати машинально, спросонья она плохо соображала, но все ее инстинкты так и вопили: нужно помочь. Даже не задумываясь, кому и зачем, забежала в соседнюю комнату и, не включая свет, подбежала к кровати. Уселась и прижала всхлипывающую малышку к себе. Гром повторился, девочка затряслась в рыданиях, обняла Соню настолько крепко, как только смогла. Зажала в кулачках ткань пеньюара и зашептала, пряча личико на груди Бессоновой:
– Мамочка, мне страшно.
И сразу как обухом по голове. Злата… Соня застыла в немом ужасе, все ее мышцы одеревенели в одно мгновение. Первым порывом было отстраниться и уйти, но она не смогла даже сдвинуться с места. Злата вжималась так отчаянно, будто мечтала раствориться в Соне. Она все еще всхлипывала и тряслась, как только слышала очередной звук грома.
Бессонова совсем растерялась, не знала, что ей делать, как успокоить ребенка. Никогда с таким не сталкивалась. Сначала попыталась встать, но потом поняла, что Злата все равно повиснет на ней, как мартышка. Девочка переместила ручки и обняла Бессонову за шею, зарылась носом в волосах.
– Не уходи, мне страшно одной.
Да почему каждое слово девочки рвет ей сердце? Выворачивает душу наизнанку…
Соня вздохнула и начала качать девочку, при этом гладить рукой по голове. Дождь и гром будто издевались над ней. За окном лило как из ведра, и, скорее всего, это затянется до утра…
– Мамочка, песенку, – неуверенно прошептала Злата.
Она уже не плакала, но все еще тряслась, как испуганный зайчонок. Малышка отлепилась, улеглась на кровать, чуть отодвинувшись, словно освобождая место для Сони.
Ладно. Будто у нее теперь есть выбор. Как только девочка уснет, Бессонова уйдет к себе и попытается забыть все, что произошло. Вряд ли утром она согласится с условиями Охотника. А отцовский долг, ну… Как-то решится и эта проблема. Она еще надеялась на то, что Маруська найдет Славу и поговорит с ним. Убедит помочь, а не позорно прятаться, боясь гнева Охотина. Чтобы это ни было, вдвоем они справятся!
Соня не знала ни единой колыбельной песни, да и голос у нее, мягко говоря, не айс. Что же спеть? Была одна песня, которую раньше Бессонова могла слушать часами – нежная и спокойная, с приятным мужским голосом. К счастью, Соня знала ее наизусть. Может, она и не смахивает на детскую колыбельную, но выбора все равно нет. Собравшись с силами и прочистив горло, Соня тихонько запела:
– «Возьми меня, люби меня, укрой
Той пеленой, что мы с тобой создали вдвоём.
Возьми меня, люби меня, укрой
Той пеленой, что мы с тобой создали вдвоём.
Возьми меня, люби меня, укрой
Той пеленой, что мы с тобой создали вдвоём».
Она старалась, как могла, пела с придыханием и легким волнением. Злата не возражала против явно фальшивого исполнения, вплотную пододвинулась к Соне и обняла ее ручкой, удобно устроила голову на груди. Так вдруг стало странно… Уютно и тепло. По-домашнему, что ли. Злата уже зевала и терла глаза, будто вот-вот готовилась уснуть. Бессонова засмотрелась на девочку, мило улыбнулась, замечая, как маленькая булочка сладко зевнула. Было в ней что-то до боли родное и притягательное. Не вызывала она в ней отторжения. Но в то же время и никаких материнских инстинктов в Соне не проснулось. Обычное сострадание, не более.
Понимая, что замешкалась, Соня продолжила петь:
– «Я помню той ночью закрыл твои очи. Бабушкина дверь
И лестничный проём. Спускаемся мы вдвоём.
Парк и скандалы, любовь, мемуары, песни о любви…
С тобою навсегда, прошу тебя, помни меня.
Я провожал тебя домой под звуки птиц.
Ты засыпала на моих коленях,
А я стучался в бабушкины двери
Я прохожу весь коридор, а ты всё спишь
«Не вставай, малыш», – ты мне говоришь».
Этого было достаточно, чтобы Злата мирно засопела. Соня решила, что подождет некоторое время, а затем аккуратно переложит девочку полностью на кровать и уйдет. У нее в голове до сих пор звенели слова из любимой песни «Колыбельная» группы «Rauf и Faik». Соня напевала ее про себя, и как-то незаметно веки стали тяжелыми. Закрыв глаза, Бессонова полностью расслабилась и… уснула.
***
Охотник не спешил подниматься к себе в комнату, он предпочел засесть за документами в кабинете. Пока работал, часто отвлекался, изнутри его грызли мысли и сомнения. Смотря прямо перед собой, Ярослав прокручивал в памяти разговор с Соней в ее комнате.
Когда же до глупой девчонки дойдет, что жених ее предал?! Причем достаточно быстро и не колеблясь. Забрал чек и свалил.
Конечно же, у Охотина были тому доказательства, но отдавать их сейчас нет смысла. Не согласится Соня на его условия, уперто вздернет подбородок и уйдет. Вот что с ней делать, как уговорить?
Вздохнув, он мысленно махнул рукой на ситуацию. Будет думать по факту, зачем трястись заранее и придумывать новые условия. Еще ничего не ясно.
Внезапно из радионяни, которая всегда была при нем в доме на всякий случай, раздался тихий всхлип. Охотин отложил бумаги и схватил прибор, прислушался. Было тихо до того момента, пока не раздался звук грома. Охотник вскочил с кресла и подошел к окну, распахнул штору. Дождь! Из-за трехслойного стеклопакета и качественной звукоизоляции он не услышал, что пошел дождь. Черт! Только этого ему сейчас не хватало…
Гром повторился, и Злата испуганно закричала, а затем заплакала. У него чуть не поседели все волосы, а сердце едва не выпрыгивало из груди, так быстро билось. Ярослав мгновенно выбежал из кабинета, будто за ним гнались черти из ада. Перепрыгивал через две ступеньки, лишь бы поскорее успокоить дочь. На втором пролете он вдруг остановился.
– Мамочка, мне страшно, – Охотин услышал какую-то возню в комнате, нахмурился.
Злата не назвала бы няньку мамой, а это означало только одно – к ней пришла Соня. Да разве это возможно? Поднявшись на третий этаж, мужчина выключил звук на радионяне и подкрался к комнате дочери. Дверь была нараспашку, но в комнате – темень. Едва его глаза привыкли к темноте, Охотин без проблем разобрал две фигуры на кровати: Соня качала Злату у себя на руках и что-то очень тихо бормотала ей. К его огромному удивлению, дочь уже не плакала и даже попросила:
– Мамочка, песенку.
В этот момент в коридоре, как привидение, появилась заспанная нянька, она собиралась что-то сказать, но Охотник жестом руки велел ей уходить. Завтра он с ней разберется, сейчас же куда любопытнее было посмотреть, что предпримет девчонка. Он затаил дыхание и ждал колыбельной, наверное, больше дочери. Даже сердце замерло на миг.
Соня запела. Не отмазалась, ища тысячи причин, почему не может этого сделать. Он вдруг ощутил тепло и благодарность по отношению к девушке. Проникся к ней всей душой, улыбнулся. Даже если не хотела ввязываться в его аферу, но все равно не смогла пройти мимо страдающего ребенка. Ярослав вдруг подумал и понял: все его условия – это пыль, по сравнению с тем, что для него и Златы делает Соня. И еще сделает, если согласится, конечно…
Может быть, именно дочь станет ключом к решению проблемы? Она милая и добрая, до ужаса ранимая девочка, которой отчаянно не хватает матери.
Перестав петь, Соня проверила Злату и укрыла ее одеяльцем, а сама пока осталась лежать рядом. Ровно две минуты понадобилось, чтобы уложить дочь, немыслимо! У няньки в такие периоды уходило добрых полчаса-час, за которые Злата едва не падала в обморок от непрерывной истерики.
А еще две минуты понадобилось, чтобы уснула и Соня. Смеясь про себя, он вошел в комнату и увидел умилительную картину: дочь прижалась к девушке, а та опустила к ней голову и тихо сопела. Ярослав попытался проигнорировать вид Сони в соблазнительном пеньюаре, у которого так некстати съехала лямка. Внезапно чувство благодарности переросло в нечто большее… В запретное и невозможное для обоих.
Охотин быстро одел девушку одеялом, пока фантазия не завела его до точки невозврата. Не стал задерживаться, хотя всей душой желал еще постоять и посмотреть на милую улыбку, с которой уснула Злата. Однако больше волновала Соня. Она так не вовремя пробудила в нем жгучее желание полюбить, которого он не испытывал уже… даже и не вспомнит, со студенчества или раньше. Чтобы не поддаться порыву, спешно ушел и тихо закрыл за собой дверь.
Спустившись в кабинет, Ярослав понял, что с лица до сих пор не сползает довольная улыбка. Отчитать бы няньку, что недоглядела малышку, но, с другой стороны, можно и похвалить. Пришла бы тогда Соня к Злате? Вряд ли.
К сожалению, он понимал: это вовсе не означает, что первым же делом девушка завтра прибежит и отдаст подписанный договор. Ну, по крайней мере, еще есть время до вечера. Кто знает, как может повернуться ситуация.
ГЛАВА 5
Соня поспала бы еще, но даже сквозь сон девушка ощутила, что ее прожигают взглядом. Смотрят в упор! С неохотой она разлепила глаза и с непониманием уставилась на разрисованный потолок. К пушистым облачкам захотелось прикоснуться, настолько реалистично они были нарисованы. А солнышко, по ощущениям от картинки, даже согревало и ярко светило.
– Вау… – ей захотелось захлопать в ладоши, как маленькому ребенку.
С широкой улыбкой Соня потянулась рукой к солнышку, но все ее хорошее настроение вмиг пропало:
– Ты собралась спать до обеда?
А ведь она только-только забыла, где и почему находится! Оказывается, Злата уже давно встала, но почему-то не разбудила Бессонову. Разве дети не будят родителей рано утром, потому что сами давно выспались?
– Как видишь, мать из меня никудышная.
Соня уселась на кровати и отважилась взглянуть на Охотника. И сразу поняла, что совершила огромную ошибку. От странного взгляда Ярослава ее проняло до предательских мурашек, девушка вмиг проглотила все ехидные слова в его адрес и застыла в ступоре. Она не могла разгадать, что таилось в глазах Охотина. Что бы это ни было, оно взбудоражило тело, охватило приятной негой. Что за магию на ней практикуют?!
– Ночью мне так не показалось.
Он видел. И, вероятно, даже слышал ее позорное пение. Соня скривилась, ощущая подвох во всей этой странной ситуации.
– Вы специально все подстроили, да?
Чувствуя, как в ней поднимается волна ярости, Соня вскочила с кровати. Слишком быстро и резко, ведь толком еще не проснулась! Перед глазами на миг потемнело, и она потерялась в пространстве. От очередной встречи лица с полом, ее снова спас Охотин.
От касания грубых пальцев к голой, нежной коже по телу прошла волна жара. Соне стало тяжело дышать и даже думать! Да что с ней происходит?! Почему завелась, как машина, с пол-оборота? Нет, не должно быть так, ей нужны пространство и глоток свежего воздуха.
Бессонова вырвалась из объятий, как ужаленная, отскочила назад. Заметила, что пылкий взгляд Охотина почему-то приклеился к ее груди.
С ужасом Соня осознала, что на ней нет халата, а лямка от майки пеньюара съехала по плечу, открывая слишком много… Не оставляя даже полета для фантазии. Быстро поправив лямку, девушка схватила с кровати одеяло и плотно укуталась в него. Выдохнула.
О чем они спорили минуту назад? Гадский Ярослав заполнил все ее мысли, вытеснив оттуда истину. Она забывалась в его присутствии и теряла рассудок. Ах, точно. Злата.
– Ты же знал, что она боится грозы, поэтому…
– Может, я и дождь вызвал? – перебил он, насмехаясь над ней.
– Может, и вызвал! – Соня понимала, что ведет себя глупо, но ей не хотелось слушать оправдания Охотина.
Незаметно для себя, она стала потихоньку сдаваться, и ей это совсем не нравилось.
– Пока ты сама не захочешь помочь, хоть сто таких ситуаций можно подстроить, все равно не придешь на помощь.
– Я помогла на автомате, а не потому, что сама так хотела. Я спала и вдруг проснулась от громкого плача. Конечно же…
– Если человек чего-то не хочет, он ни за что это не сделает. Ни на автомате, ни как-либо еще.
Да что такое, он парировал все ее доводы. Гадский, мерзкий тип! Но, у нее было кое-что в ответ для всезнайки Охотина:
– Я не хочу подписывать договор между нами. И не подпишу, понял?!
Он поджал губы, да так сильно, что они побелели. На самом деле, она еще не приняла окончательное решение. Да и Маруська не звонила. Нашла ли она Славу, поговорила ли с ним?
– Тогда собирай вещи и уходи сейчас же.
Охотин развернулся и покинул комнату, громко хлопнув дверью. Соня вытаращилась на нее, как на приведение. А что, так можно было? Она уж было обрадовалась, но потом резко осадила себя.
Выбежала из комнаты прямо так, закутанной в одеяло, и побежала за Охотником.
– Ярослав! – завопила она, видя, как он собирается уйти из дома. – А ну стой. Кому сказала!
Не успела. Гад закрыл дверь прямо перед ее носом. А когда она выскочила босая на улицу, Охотин уже выехал за ворота дома.
– Да чтоб тебе прова…
– Мамочка?
Соня резко заткнулась и взглянула на Злату. Малышка хоть и вышла за ней в тапочках, но сейчас только начало мая и дует сильный ветер.
– Идем в дом, простудишься.
Бессонова завела ребенка в дом и встретилась с непонимающим взглядом няньки. Соня хотела подтолкнуть Злату к ней, но девочка буквально прилипла к «мамочке» и явно не собиралась менять ее на няньку.
Нет, Охотин не Охотник, он самый натуральный козел.
Конечно, она с радостью собрала бы вещи и свалила, но теперь-то как?! И ведь знал, гад, что все равно Соне некуда деваться.
– Когда мы пойдем гулять во двор?
Так и чесался язык ответить ребенку «никогда», но Бессонова сдержала порыв. Она не последняя гадина, чтобы отыгрываться за отца на ребенке.
А еще ей хотелось хоть что-то поесть. Вчера аппетита не было, но сегодня геройствовать уже не будет.
Соня поднялась в комнату, хотела закрыть за собой дверь, но внезапно поняла, что Злата увязалась за ней. Да что ж такое! Бессонова едва не зарычала от досады. Можно ей хотя бы немного личного пространства?
– Злата, иди к себе в комнату, – приказала Соня, слегка повышая голос.
В ней все еще кипели эмоции, девушка просто не понимала, что в порыве ярости выплескивает их не на того.
Губы малышки задрожали, а глаза мигом наполнились слезами. О нет, нет, нет! Только не… Она даже додумать не успела, девочка мгновенно разрыдалась.
Не зная, что делать в такой ситуации, Соня сделала первое, что пришло ей на ум: завела малышку в комнату и закрыла дверь. Усадила Злату на кровать.
– Прекращай плакать, ты же взрослая девочка, – Бессонова залезла в чемодан и стала быстро перебирать свои вещи. – Сейчас я переоденусь, поем, а потом мы пойдем гулять.
Девушка пообещала бы даже достать дракона, лишь бы девочка перестала реветь. Поистине ужасающий звук, он начинал действовать ей на нервы. Злата потихоньку успокаивалась, и Соня облегченно выдохнула. Неужели она чем-то провинилась перед Охотиным в прошлой жизни? За что ей все это теперь?!
Переодевшись в джинсы с худи, Бессонова быстро причесалась. Хотела еще накраситься, но в итоге плюнула. Для кого ей быть красивой в этом доме?
– Идем.
Злата вышла первая, а Соня взяла с комода телефон. Да уж, с разбитым экраном нужно что-то сделать. Чуть позже обязательно позвонит мастеру и договорится о замене стекла. Она ведь не заложник у Охотина и имеет право выезжать, когда и куда захочет?
Девочка привела Бессонову прямиком в столовую. Прислуга уже положила для Сони приборы. Следом принесла тарелку с кашей, а для Златы – сок.
Да уж, давно она на завтрак не ела овсянку с ягодами. Соня не стала крутить носом и с удовольствием съела все. Оказывается, была слишком голодной. Прислуга сразу же унесла пустую тарелку и уточнила, хочет ли хозяйка чай или кофе. Соня поначалу даже впала в ступор от слова «хозяйка», но потом махнула рукой. Это же прислуга: как им приказали, так они и обращаются.
– Простите, как вас зовут? – уточнила она у экономки.
– Марта.
– Отлично, Марта. Мы со Златой пойдем во двор. Если можно, принесите кофе туда.
– Конечно.
Прислуга даже бровью не повела, а ведь Соня лишь хотела определить свои границы передвижения. Значит, и из дома сможет уйти в любой момент.
Малышка привела Бессонову прямиком к оборудованной детской площадке на заднем дворе. Качели, невысокая горка и песочница – все казалось безопасным, но присесть взрослому негде.
Оглянувшись, Соня увидела неподалеку бассейн и рядом с ним несколько шезлонгов. Отлично.
– Если что, я буду у бассейна.
Злата кивнула, она уже забралась в песочницу, где лежали ее ведерки и лопаточки, занялась строительством. Вот и чудненько, у Бессоновой теперь будет время на себя.
Усевшись на крайний шезлонг, Соня взглянула на девочку и поняла, что из этого места как раз сможет следить за ребенком. Марта принесла ей кофе, но решила вставить свои пять копеек:
– Вы сидите слишком далеко от Златы, и если вдруг что-то случится, то не успеете прибежать вовремя на помощь.
Бессонова смерила прислугу грозным взглядом, но та выдержала его, вздернула нос.
– Идите, ничего не случится. А даже если и случится, у меня хорошая реакция.
Марта не хотела уходить, но Соня тоже не сдавалась. Будет ее еще поучать экономка! Немыслимо!
– Как скажете, – и ушла.
Не мешкая больше, девушка достала из кармана джинсов телефон и позвонила подруге. Маруська ответила быстро, и Соня сразу набросилась с вопросами:
– Ну что, ты нашла Славу? Поговорила с ним? Он согласен помочь мне? Он ведь не злится, правда?
– Боже, притормози, – подруга вздохнула. – Не так быстро.
Бессонова вмиг приуныла. В голосе Маруськи не было и капли энтузиазма, что наталкивало на дурные мысли.
– Софик, я вчера едва смогла вытрясти из него пару слов. Ничего толком не сказал, не объяснил. Но четко дал понять, что связываться с Охотиным не будет.
И как ей после этого верить Охотнику? В то, что он не запугивал Славку?
– А про тебя даже слышать ничего не хотел. Я…
Соня услышала вдруг крик Златы и следом шум воды, как если бы кто-то свалился в бассейн… У нее от паники все оборвалось внутри, а волосы на затылке встали дыбом. Она уже не слышала, что говорит подруга. Оглянулась, ища девочку.
– О черт, нет! – Златы не было в песочнице.
От паники у девушки похолодели руки, Соня кинула телефон на шезлонг и помчалась к другому краю бассейна. Видя, как девочка из последних сил барахтается на воде, стараясь не утонуть, Бессонова прокляла свою беспечность. Ведь отвернулась всего на минутку! Как все к этому привело? Или это прислуга накаркала?
Соня прыгнула в бассейн, вода оказалась ледяной, но ее вели чистейший адреналин и желание поскорее вытащить испуганного ребенка. Схватив малышку, крепко прижала ее к себе и следом потянула в безопасность.
Вылезая из бассейна, Бессонова вся тряслась. То ли от холода, то ли от шока. А может, из-за неминуемого наказания? Охотин ее в порошок сотрет, едва узнает, что дочь свалилась в бассейн под присмотром Сони.
К ним уже как раз бежал один из охранников, и он точно передаст все в красках хозяину. И экономка подольет масла в огонь. Да что говорить, тут камеры на каждом углу. Захочет – сам все увидит.
Как ни странно, Злата не хныкала, но она вся тряслась и смотрела на Соню широко распахнутыми глазами, в них четко отражался пережитый ужас. Боже, ей самой было страшно до икоты, Бессонова не знала и не понимала, что делать дальше.
– Она в порядке! – рявкнула Соня, едва к ним подбежал охранник.
Не хотелось слышать, как ее будут отчитывать и, может даже, оскорблять. А лучшая защита – это нападение.
– Когда не надо, болтаетесь по периметру, мозолите глаза. Где же вы были две минуты назад?
У девушки путались мысли и причинно-следственные связи из-за стресса. Охранник опешил от нападок, Соня воспользовалась заминкой, забрала с шезлонга свой телефон и взяла Злату на руки. Быстро понесла девочку в дом. Если уж Бессонова продрогла до нитки, то что говорить о малышке. Не хватало им еще заболеть…
Подходя к лестнице, Соня увидела ликующий взгляд той гадской экономки и поджала губы.
– Ярослав Федорович будет в ярости, – даже голос у змеюки стал приторно сладким, с капелькой ехидства.
Соня отчаянно хотела поставить прислугу на место, но каждая минута промедления на вес золота. Злата как раз громко чихнула, и Бессонова с досадой проглотила бурную речь для наглой экономки. Потом! Этого она ей никогда не забудет.
Оказавшись в комнате, Соня поставила притихшую Злату на ноги и быстренько помогла ей стянуть обувь. Девушка чувствовала вину только перед малышкой, но как ее загладить? Просто извиниться? Или купить что-то сладкое? Может, куклу?
Пока Бессонова пыталась раздеть Злату, в комнату кто-то спешно вошел. Соня обернулась, она уже готова была поднять голос и выгнать Марту. Но увидела другую экономку. Ту, которая помогала снимать ей свадебное платье.
– Я помогу.
Женщина достала из шкафа сухую одежду для Златы. Из ванной комнаты принесла полотенце и фен. Так, в четыре руки они быстро переодели и высушили малышку.
– Я ее уложу, а вы идите, тоже переоденьтесь.
