Ирина Омельченко
Замри, умри, замерзни
– Здесь сеть не ловит, – наконец выдавила Ира и отбросила телефон в сторону. – Ну что за деревня! – Телефон жалобно звякнул хрустальным шариком брелка.
– И у меня, – Катя проверила сотовый и нахмурилась. Кивнула в сторону последней занятой кровати, вопросительно подняла брови. Света отрицательно покачала головой. Ира пожала плечами.
Последнюю соседку по имени не знал никто. Девушка лежала, с головой укрывшись одеялом. Не двигалась и ни с кем не разговаривала. Что-то совсем со здоровьем плохое? Разве здесь не кожное отделение? Она там живая вообще?
Гул в голове мешал собраться с мыслями. Разрешат ли ей позвонить с поста по городскому? Ведь мама наверняка волнуется, добралась ли она, как устроилась.
Додумать Катя не успела, в дверь громко постучали. И тут же, не дожидаясь ответа, в палату зашла сестра-хозяйка. Ее суровые крупные руки, массивное пропитое лицо, сальные волосы, стянутые пучком на затылке, неприятно поразили девушку. Куда делись те улыбчивые молодые медсестры в белоснежных халатиках, что встречали ее в приемной? Халат женщины от небрежной стирки был серо-желтого оттенка, в тон стенам. Такого же цвета тряпки упали на кровать рядом с Катей.
– Белье. Одежда. Все ненужные вещи сдать мне. – Сестра-хозяйка говорила, едва разжимая рот, короткими, рублеными фразами, но все равно девушка ощутила неприятный кислый запах ее дыхания.
– У меня свое… – начала объяснять она, потянулась было за сумкой… В ней и впрямь было и свежее постельное белье, и даже любимая пижама, бережно упакованные мамой, несмотря на спешку.
– Не положено. – С этими словами женщина бесцеремонно вырвала сумку из рук Кати. Вытряхнула ее содержимое и небрежно сгребла обратно, оставляя на покрывале лишь туалетные принадлежности.
– Д-д-да что вы себе позволяете! – Катя задохнулась от возмущения. Вскочила с кровати так резко, что голова закружилась, и мир поплыл перед глазами. Через пару секунд зрение вернулось, и девушка принялась беспомощно махать руками и тыкать пальцем куда-то в район безразмерной талии противника. – Как вы смеете! Это мои вещи! Отдайте сейчас же обратно! – Голос сорвался на визг.
Ее крики проигнорировали. С невозмутимым видом нахалка подхватила сумку со всем содержимым, легко, словно пустую, и вышла из палаты. Катя рванулась за ней и с удивлением обнаружила, что дверь заперта. Обернулась к соседкам, растерянная, растрепанная. Еще раз скользнула взглядом по железным решеткам на узком, словно бойница, окне.
– Да что здесь творится?..
Ира сидела молча. Ее и без того прямая спина, казалось, вовсе вытянулась в линию, словно девушка жердь проглотила. Плечи напряженно дрожали.
– Они для нас же стараются. – Света улыбалась, виновато и смущенно. Катя сглотнула подступивший к горлу комок. Откинула прядь со вспотевшего лба.
– В смысле?
– Так врач говорила.
По ее словам, лечение велось кремами и мазями, зачастую едкими, пахучими. Поэтому всем больным выдавались нательные рубахи свободного кроя, а также постельное белье – из тех, что не жалко стирать, кипятить, а то и выбросить.
Катерина чертыхнулась. Залезая в еще влажную рубаху, не раз помянула «ласковыми» словами врача, давшего направление в странную больницу. Ни словом ведь не обмолвился об особых порядках в медицинском заведении! Спрятала джинсы и свитер в тумбочку. Задвинула ботинки под кровать, в самый угол. И с легким отвращением сунула ноги в поношенные тапки.
– И они еще нервы лечат, – прошептала едва слышно.
Застелила постель, чтобы отвлечься и успокоиться, а затем вновь проверила замок. Дверь с легким скрипом поддалась. Аккуратно, стараясь не привлекать лишнего внимания, Катя выглянула в коридор. Пусто. Лишь сквозняк гуляет по коридору, завывая, как потерянная душа. Девушка поежилась и вернулась в палату. В задумчивости уселась на кровать. Поджала озябшие ноги.
– И у вас такое было? Часто нас запирать будут?
Соседки молчали, как воды в рот набрав. Ира сидела, словно выструганный из дерева болванчик. Света улыбалась. «Блаженная она, что ли?» Неизвестная не шевелилась.
Перед ужином над дверью заморгала зеленая лампа. Загорелась-погасла, секунда, загорелась-погасла. Катя сглотнула вязкую слюну. «Так из нас собачек Павлова сделают! Я ведь потом на каждый светофор…»
Заняли места у окна. Девушка села так, чтобы видеть весь зал, каждую из пациенток и обе двери – и в кухню, и в коридор. Смотрела, как входят группами тихие задумчивые соседки по несчастью, всем на вид примерно лет 20-25. Рассаживаются, не поднимая головы, начинают есть. Никто не возмущался, не протестовал, а ведь было от чего! В тарелке каждой оказалась лишь пустая гречневая каша. Диеты, конечно, штука хорошая, но… Хлеб, вода, гречка – на таком рационе долго не протянешь. Пятно на руке зудело и чесалось.
