Ирина Ракша
Только свети, свети
Только свети, свети
Дневниковая проза
Иногда меня спрашивают, как я даю названия своим книгам, своим рассказам… Да всегда по-разному. Как порой родители заранее ищут имя своему ещё не родившемуся ребёнку. Гадают, кто появится: девочка или мальчик? И вообще, имя зависит от многого. Где это произойдёт, когда? В какой стране, в каком краю? И даже в каком окружении – каком сословии, семье?.. Вот так и у меня – по-разному с каждой книгой. Порой сложно… Конечно, это удача, когда текст ещё не окончен, а ты уже обрадованно произносишь название. «Вот оно… Удачное вроде». И только оно, и не иначе.
А бывает и по-другому. Порой уже надо рукопись в типографию отправлять, в печать, а ты всё перебираешь варианты названия – это? Не это? Ведь говорится же в пословице, как корабль назовёшь, так он и поплывёт. Помню, название одной книги – «Разговор о будущем» – родилось очень поздно, от иллюстрации, которую я поставила на обложку. Это картина моего мужа-художника Юрия Ракши. (Полотно давно принадлежит Третьяковке и висит в её зале.) А вот другое название – «Далеко ли до Чукотки?» – родилось в самолёте, когда я летела в командировку от журнала в Анадырь на попутном местном грузовом самолёте (по следам одного письма из зоны от возмущённого зэка). И хотя сюжет будущей повести был совсем не об этом, название «Далеко ли до Чукотки?» родилось по ходу и прямо прилипло. (Мне пришлось в полёте принимать у случайной попутчицы роды. Помню, родилась девочка. Так что в будущем в её паспорте «Место рождения ребёнка» можно определить как «В небе» или «В полёте»…)
Кстати, ещё пару слов о рождении названия, это для авторов. Мой маленький мастер-класс. Можно, конечно, дать просто имя: «Галя», «Валя», даже «Евгений Онегин», но только в том случае, если за этим именем, как, например, «Евгений Онегин», широко раскрывается образ и героя, и даже целой огромной эпохи. А если просто имя, то это убого, неинтересно. В крайнем случае можно добавить профессию. К примеру, «Чабанка Дуся». Какая Дуся? А та, которая, оказывается, занимается овцами, то есть чабан, чабанка. Или чеховский «Хамелеон», то есть показывает качественное многообразие характера героя-оборотня. Но, на мой взгляд, для читателя гораздо интересней почувствовать в названии какую-то тайну, интригу. Например, «Окно с видом на океан», то есть предполагается окно, в которое кто-то смотрит и что-то видит за этим окном. Как будто проходит незримая черта, линия, и по обе её стороны есть вопрошающий и отвечающий, есть посыл и приём. И всё это плотно – лишь в трёх словах. Или вот название «А какой сегодня день?». По одну сторону вопрос, по другую – ответ. А между ними четыре слова. Или «Далеко ли до Чукотки?» – то же самое. Так что в названии желателен намёк и на сюжет, и на героя, и на главную мысль. И нельзя забывать Читателя. А главное – его руку, которая должна потянуться к твоей книге на прилавке магазина или библиотеки. Воистину, повторюсь, как корабль назовёшь, так он и поплывёт.
А названия моих книг уже XXI века я тоже именовала по-разному. Что ни имя – новелла. «Прощай, молодость», «Золотые опилки», «Звёздный бульвар», «Монолог без конца», «Путь к горизонту». А недавно двум ранним рассказам, которые мне захотелось «перетащить» из старых десятилетий в новые (конечно, улучшив их), пришлось давать и новые имена… Ну, а сегодня? А сегодня… Книга только ещё на подступах, а я ей уже нашла имя. И с радостью мысленно обкатываю его, повторяю, поскольку нравится. Вот оно. «ТОЛЬКО СВЕТИ, СВЕТИ». (Это тоже будет моя короткая «Дневниковая проза» – мемуары, эссе, очерки, порой герои, ещё живущие.)
Я даже мысленно вижу, как эти три слова будут стоять на обложке в три ступеньки. И, как всегда, будут на фоне очередной Юриной картины… А родилось это название дома, в ночной темноте, когда автору не спалось. Последний год я вообще плохо сплю. Глотаю таблетки – не помогает. Оно и понятно, конечно. За окном в городе, в стране, в мире – идёт война. На днях над нашим чудо-Кремлём взорвался беспилотник, посланный бандеровцами-диверсантами. Прямо над Сенатским дворцом. Над его круглым куполом, возле трехцветного стяга моей Родины. А ведь сколько раз я под этим куполом в Георгиевском зале дворца сидела когда-то как делегат Съезда писателей. И вот дожила до такого ужаса. А где-то на юге России, у берегов Азовского моря, несмотря на весну и пение птиц, ревут танки, гремят пушки, рвутся снаряды. И льётся кровь в полях, блиндажах и окопах. И наши бойцы, герои-защитники, наши мальчики, хрипя, истекая кровью, умирают и умирают. Прямо сейчас. Буквально сию минуту…
И я почему-то вдруг вспомнила армейскую прозу Юрия Визбора. (Скорее писателя, чем актёра.) Хорошая у него получилась эта «военная» повесть мирных лет. Об армии, о службе нашего воинства. Глубокая, ёмкая. Словно присяга на верность Отечеству…
Вообще Юра Визбор удивительный был человек, особенный. Как не от мира сего. Мы с ним были просто приятели. Одновременно трудились в моём родном Останкине на телевидении. Я – в сценарном отделе «Экрана», он – в музыкальной редакции. Но на одном этаже. И даже двери по коридору были соседние. Поневоле друг с другом столкнёшься. Порой в перерывах вместе обедали в нашем полуподвальном просторном кафе телецентра. Он был полноватый и лысоватый. Круглая голова, круглые щеки, круглые плечи. Уже знаменитый и опытный. Переживший массу историй, много Любовей и прочих страстей. Имел дочь. Побывал мужем актрисы Жени Ураловой – умной красавицы. И у режиссёра Ларисы Шепитько снялся в кинофильме «Ты и я». И позднее даже сыграл роль фашиста Бормана. Великая роль. Но при всём этом всегда оставался самим собой, узнаваемым. Словно большим ребёнком, но в теле мужика. Крайне простым и естественным. И будто из другой жизни. Даже обедая на ТВ в модерновом нашем гулком кафе, он ел как-то по-детски жадно. Со смаком прихлёбывал ложкой горячий суп или, фыркая, отпивал из чашечки кофе. Громко, с присвистом, без стеснения, не оглядываясь ни на кого. Словно усталый турист-альпинист что-то ест у костра из горячего котелка. Сбросил рюкзак, воткнул рядом лыжи в сугроб и всласть что-то хлебает себе. А уж потом, не спеша взяв в руки гитару, дарит песни свои друзьям-соседям-соратникам. И отсветы живого огня пляшут по круглым его щекам. Интересно, какие бы песни он, искренний патриот России, писал в наше тяжкое судьбоносное время?..
Он часто опаздывал на работу. От лифта, по-ребячьи пыхтя, без оглядки бежал по коридору в свой музыкальный отдел. Порой подводил деловых людей. Но всегда умел каяться, извиняться. И в редакции ему всё прощали, особенно женщины. Они любили его уважительно и отстранённо – всё-таки сам Визбор. И бессмертная музыка песен его (порой случайных, походных, но всё же глубоко чувственных) всегда, как нимб, витала над круглой его головой. «Ты у меня одна, ⁄ Словно в ночи луна, ⁄ Словно в году весна, ⁄ Словно в степи сосна. ⁄ Нету другой такой ⁄ Ни за какой рекой, ⁄ Ни за туманами, ⁄ Дальними странами…»
Мелодия так и звучит, так и звучит у меня в душе, навечно слившись со словами. Подумала, как же должны были быть счастливы его избранницы. И благодарны без исключения…
И вот никого из них на земле уже нет. Ни сослуживцев по армии, ни женщин, ни друзей – киношных или литературных. Ни левых завистников, ни правых соратников. Никого. Все уже Там. В лучшем мире. И нет уже никаких страстей и разборок. А вот костровая песнь о его случайной походной любви осталась. (Воистину, «Нам не дано предугадать, ⁄ Как слово наше отзовётся…») А всё потому, что песни его ведь о Любви. О великом бессмертном чувстве, на котором в мире всё только и держится. Именно Любовь оставила от него ясный луч света и даже жертвенное, бескорыстное сияние, свечение. «Можешь отдать долги, ⁄ Можешь любить других, ⁄ Можешь совсем уйти, ⁄ Только свети, свети!»
Я замерла в ночи. А мелодия всё звучала во мне. Слова всё повторялись и повторялись под звуки его гитары: «Только свети, свети!» Стоп, решила я. Ура. И даже села на кровати. Вот оно. Кажется, название новой книги есть, поймано!.. Нежданно-негаданно. (А может, не случайно? Может, это по промыслу?) И я в темноте встала, босиком прошлёпала в кабинет и, ликуя, с трепетом записала: «Только свети, свети». Как подарок…
Сто лет – не срок[1]
Эссе
Давным-давно я собиралась написать очерк о работе с переводами московских авторов на русский язык иноплеменных писателей. Но всё как-то не получалось. Но вот недавно прогремел столетний юбилей со дня рождения дагестанского поэта Расула Гамзатова. Я хорошо знала и его, и его верную жену Патимат (Фатиму). Расул бывал у нас дома в гостях ещё на Преображенке. И мы с Юрой горячо принимали и его одного, и вместе с друзьями. Всех четырёх народных поэтов-друзей: Расула Гамзатова, Му стая Карима, Давида Кугультинова и Кайсына Кулиева. Мой муж-художник даже собирался написать живописное полотно «Народные поэты». Они действительно были талантливыми, воистину народными и по официальному званию, и по признанию. Дагестанец, башкир, калмык и балкарец. А когда они, собираясь на съезды или конференции, прилетали из дома в Москву, обязательно появлялись у нас на Преображенке, в нашей пятиэтажной «хрущобе». И Юра делал графические наброски их портретов. Итальянским карандашом или углём на ватмане, пока мы, сидя за столом, ели, пили, шутили (ныне эти портреты находятся в Государственном музее им. М. В. Нестерова). И это был не просто застольный праздник, посиделки-вечеринки, а праздник души, мудрости и блестящего остроумия. Все четверо были старше нас, творцы предыдущего поколения. Но с радостью включили нас, молодых, в круг своих друзей. Дарили свои книги, внимание, любовь, общались с нами многие годы. А чудо-поэт Мустай Карим, Юрин земляк из Уфы, даже написал об этом отличную большую статью под названием «Талант высочайшей пробы» (см. в Интернете: Ирина Ракша, «Проза. ру»). «Мне кажется, что Юрий Ракша, пришедший в мир намного позже меня, ушедший так рано, был всегда со мной и будет до конца. Его жизнь и дело являлись не разовой вспышкой, а озарением, которое через настоящее устремлено в будущее»[2].
А вот что написал балкарец поэт Кайсын Кулиев в своём «Избранном», чудо-книге, подаренной нашей семье в 1971 году: «Ира и Юра, вы оба так талантливы, так милы и добры, что не нужны никакие эпитеты. Будьте счастливы и в жизни, и в творчестве!» Да и сами эти поэты были талантливы необычайно. И каждый из них достойно прославлял свою республику. А в те советские годы каждая республика считала за долг и честь иметь своего гения-литератора. Но, как известно, таланты не рождаются по заказу, уж я-то это знаю, поскольку самой приходилось переводить разных авторов из всевозможных концов СССР. Вон они – пять-шесть толстых книг (и проза, и пьесы) стоят у меня на книжной полке. В те годы ведущее издательство «Советский писатель» приглашало лучших московских авторов переводить литературу братских народов с подстрочников на русский язык. И гонорары были очень высокие (50 % получал автор, представитель той или иной народности, а 50 % – автор-переводчик). И таких была целая очередь. Например, мой друг, гениальный стилист москвич Юрий Казаков, перевёл с подстрочника узбекского языка автора Абдижамила Нурпеисова. И работой своей, своим «переводом» буквально родил на свет среднеазиатского писателя…
Однако всё это я вспомнила лишь потому, что недавно вся Россия широко отмечала столетие со дня рождения дагестанского поэта Расула Гамзатова. Ему, словно Пушкину, посвящались долгие передачи и по радио, и по телевидению, различные публикации в прессе, поэтические вечера и многие музыкальные концерты. Ну просто СМИ как с цепи сорвались! По возможности я следила за всем этим и всё ждала, когда же наконец прозвучат имена тех творцов, которые создавали на русском языке поэзию Расула Гамзатова. И конкретно двух московских поэтов – Наума Гребнева и Якова Козловского. Поскольку только через великое русское Слово имя Расул Гамзатов стало популярно и широко известно и в СССР, и во всём мире. И особенно прославилась, конечно, его легендарная песня «Журавли». Помните? «Мне кажется порою, что солдаты, ⁄ С кровавых не пришедшие полей, ⁄ Не в землю эту полегли когда-то, ⁄ А превратились в белых журавлей…»
Исполняют её всегда, везде и всюду. И большие, и малые хоры, и под деревенскую гармошку в клубах, и под сводные академические оркестры на высоких театральных сценах: «Летит, летит по небу клин усталый – ⁄ Летит в тумане на исходе дня, /Ив том строю есть промежуток малый – ⁄ Быть может, это место для меня!..» Просто и глубоко до гениальности. Поют и соло в маленьких ДК, и на тусовках в праздничных застольях. «…Настанет день, и с журавлиной стаей ⁄ Я поплыву в такой же сизой мгле, ⁄ Из-под небес по-птичьи окликая ⁄ Всех вас, кого оставил на земле»[3].
Великолепные строки звучат по всей земле – ив России, и в Европе, и даже в Африке и в Австралии.
Но почему-то я ни разу, ну ни разу не слышала имени истинного автора этих прекрасных русских слов – поэта Наума Гребнева, названного «переводчиком». В дни столетия Расула оно не прозвучало ни по радио, ни по ТВ. Помню, когда-то Наум, мой сосед по кооперативному дому «Московский писатель», между делом говорил мне о своей работе и о том, что в данном ему Расулом начальном подстрочнике (т. е. дословном переводе-абракадабре) не было никаких журавлей. А были лихие воины-джигиты, всадники на конях, которые в бою не должны были спотыкаться и отступать, а стремиться только вперёд и вперёд, к победе и бессмертию. А в песне, в переводе Гребнева, воины исчезли. И заменили их журавли.
И все, кто об этом знает и помнит, снимают шляпу перед светлой памятью поэта Наума Гребнева, щедро отдавшего, буквально подарившего свой талант прославленному национальному поэту Дагестана. Но почему-то в эти «гамзатовские» юбилейные дни в СМИ о поэте Науме Гребневе я не услышала ни слова. А очень жаль.
А что касается картины, живописного полотна «Народные поэты», задуманного Юрием Ракшой, то она, к сожалению, не состоялась. Хотя есть эскизы, наброски и мастерские рисунки – портреты героев. (Графика, бумага, итальянский карандаш, пастель.) В основном написаны с натуры у нас дома. И именно в нужном ракурсе задуманной композиции.
Кто в профиль, кто в анфас, кто в три четверти.
Помню, как мы, делегаты съезда Союза писателей, приезжали прямо из Кремля на моём жигулёнке на Преображенку, где мой муж уже готовил для гостей «поляну», жарил курицу, лук, картошку. Мустай Карим говорил: «Мы с Давидом и Кайсыном берегли эту молодую талантливую семью и не всегда брали с собой Расула, любителя горячительного и особенно фривольных шуточек и анекдотов». Хотя они высоко ценили юмор. И, подтрунивая, то и дело называли друг друга Гигантом, Гением, Атлантом, Титаном (у каждого было своё шутливое прозвище, как позывной). Расул был Гигантом («Гигант мысли»?). Он и правда был крупного телосложения – и живот, и фигура, и нос.
В подтверждение этого я вспоминаю Расула и его жену Патимат (Фатиму) в Карловых Варах, где мы одновременно лечились «целебными водами». По путёвкам Литфонда и со скидками для членов Союза писателей. И жили в роскошном многоэтажном старинном санатории «Империал» (на лесистой горе над городом). На одном этаже, даже в соседних номерах, через стенку. И этот «Гигант мысли» Расул, озорной выдумщик, остряк и большой любитель выпить, несмотря на свой возраст и вес, мог смело перелезть на мой соседний балкон, чтобы незаметно от жены улизнуть в город. И бедная Патимат потом разыскивала его по улочкам древнего немецкого городка Карлсбад (как известно, переименованного после Великой Отечественной войны в Карловы Вары) до самого вечера по разным кабачкам и ресторанчикам, пока не приводила уже «тёпленького» и виновато-послушного в столовую нашего «Империала» на ужин.
Кстати, столовая в шикарном «Империале» была внизу, рядом с просторным холлом, где на стенах справа и слева от двери висели мраморные мемориальные доски советским генералам-освободителям И. С. Коневу и Г. К. Жукову – памятная благодарность за освобождение Чехословакии от фашизма. И конкретно Карлсбада, т. е. Карловых Вар. И как же было трагично, когда на глазах многочисленных отдыхающих, в том числе и нас, советских писателей (меня и того же Гамзатова), местные рабочие, чехи, отбойными молотками, разумеется, по команде начальства, сбивали обе эти мемориальные доски. И на пол, рассыпаясь, со стуком летели мраморные куски. Как же больно было на всё это смотреть! (Мы и предположить не могли, что в будущем, далёком 2015 году, в столице Чехии Праге будет демонтирован памятник Ивану Степановичу Коневу. Мало того, на его пьедестал соберутся поставить памятник Власову, изменнику и предателю.) А вскоре в центре Карловых Вар, на площади у речки, появилась стела со словами благодарности – кому? – воинам США, якобы освободившим городок от немецких захватчиков. Хотя истинными освободителями были солдаты советской Красной армии.
* * *
Кстати, замечу, что первым комендантом освобождённых Карловых Вар, хоть и всего два месяца, был мой родственник полковник Никольский (о чём я узнала гораздо позже), пока он с частями нашей армии не погнал фашистов дальше на запад, к Берлину.
На фотографиях:
1. Новый 2003 год. Ирина Ракша, её двоюродная сестра Наташа Никольская, внучка Маша Пасичник.
2. 18 мая 1997 г. ЦДРИ. Антракт концерта композитора Людмилы Лядовой. Ведущая Ирина Ракша.
3. 19 ноября 2000 г. День рождения Ирины Ракши. Гости: актёры Людмила Хитяева, Николай Новохижин, Анжела Черкасова и др.
4. 1990 г. Крым. И. Ракша на фоне дворца Ласточкино Гнездо.
5. Останкино. Ирочка – школьница.
6. В гостях у прозаика народная артистка СССР Любовь Соколова.
7. 70-е годы. Москва, Преображенка. Юрий Ракша и Гал и на Вучетич.
8. 1952 г. Останкино. Школа № 271, 7-й «Б» класс.
9. Ирочке 2 года.
10. Сентябрь 1994 г. В редакции журнала «Работница». Ирина Ракша (завотделом искусств), Ирина Скляр (замредактора), Зоя Крылова (гл. редактор).
11. Конец 90-х гг. Пекин. И. Ракша в гостях у легендарной переводчицы Юлии Сюэ (американист, русист). Жена министра Морского флота и переводчик Мао Дзэдуна.
12. 1989 г. Пекин. И. Ракша с переводчицей у дома министра Морского флота КНР, перед площадью Тяньаньмэнь у императорского дворца.
13. Конец 60-х гг. Преображенка. Танец-шутка. Юрий Ракша и Люция Джалиль (студенты ВГИКа), дочь великого татарского поэта Мусы Джалиля.
14. 70-е гг. Москва. Сценарист и писатель Ирина Ракша.
15. 2003 г. Москва, Дом кино. И. Ракша выступает на сцене Белого зала.
16. 2000 г. Ирина у себя дома. С новой публикацией в журнале «Москва» на фоне картины Ю. Ракши «Мадонна с младенцем».
17. 80-е гг. ЦДЛ. Ирина Ракша и писатель-юморист Михаил Мишин.
18. 1989 г. Пекин. И. Ракша в гостях у своих переводчиков, именитых русистов Академии общественных наук КНР.
19. 29 апреля 2004 г. ЦДЛ. Прозаики: Анатолий Ким и Ирина Ракша.
20. Ноябрь 2023 г. Вместе с помощником и любимой подругой Светой Островской.
А немецкий город Карлсбад, то бишь Карловы Вары, какое-то время стоял в оцепенении с опустевшими ухоженными квартирами с дверями нараспашку, полными мебели, антиквариата, живописи, фарфора, поскольку местные старонемецкие семьи были в одночасье эвакуированы за ближайшую границу – в Баварию. Пока по команде из Центра не стали понемногу, дом за домом, улица за улицей, заселяться чехи, словаки (в основном семьи партийцев, активистов Коммунистической партии), прибывавшие из восточных районов страны, из Словакии.
Однако чехи уничтожили не только мемориальные доски нашим маршалам-освободителям, а столь же неожиданно ночью исчез и памятник первому советскому космонавту Юрию Гагарину, когда-то триумфально посетившему городок.
Да-а, насколько же несовершенна, насколько неблагодарна человеческая память! Но всё-таки, всё-таки славянам надо стараться не забывать о времени великом и судьбоносном! Ибо в каждой точке прошлого начинается будущее… Вот оно сегодня и началось…
Ноябрь 2023 г.
Переменная облачность
Дневниковая проза
Порой говорят: «Кромешная тьма». Что это значит? Кромешная? Это значит, тьма, где нет Бога. То есть – КРОМЕ Бога, помимо Бога. То есть безысходная, адски смертельная. Или иначе – кромешная тьма…
* * *
Прежде всего познай себя. И главное – познай свои собственные грехи, бесов, сидящих в тебе, своё зло. И постоянно борись с ними, с каждым, и побеждай.
Иначе скатишься в бездну. И спасения тебе никогда уж не будет.
Проф. А. Н. Осипов
* * *
Иго Моё благо и бремя Моё легко есть.
Иисус Христос
* * *
«Здравствуй старость, ⁄ Утро жизни новой…»
Архиепископ Иоанн (Шаховской)
* * *
Кровь мучеников, кровь героев – это те семена, благодаря которым мы существуем, возрождаемся. Это удобрение для нации.
* * *
Наш дом Там, тут мы временны. А для язычников дом лишь тут. Там для них – пустота.
* * *
Ви́дение своей греховности – первый признак православной Души.
* * *
Во всех делах твоих помни о конце твоём – и вовек не согрешишь.
Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова (Ветхий Завет)
* * *
Нет добродетели выше Рассуждения.
Преподобный Антоний Великий
* * *
Греховные задатки (духовно-телесные) передаются от нас детям, внукам, правнукам. Вперёд на три-четыре поколения. А задатки положительные – до десяти. Сейчас учёные называют это генетикой.
Проф. А. И. Осипов
* * *
Повторяю без конца: «Русский человек без веры – дрянь».
А. И. Кошелев
* * *
«Свобода, равенство, братство!» – лозунг лживый, бесовский, бунтарский. Нормальному человеку враждебный. Итак, например, если коротко. Что значит слово «свобода»? От кого, для чего? От чего свобода? Можешь ответить?.. А ведь жаждать свободы – это из гордости, это гордыня. Эго, эгоизм, отделение от других. То есть превосходство над иными, слабейшими…
А слово «равенство»?.. Равенства нет. Его просто не существует. И быть не может уже от рождения. Мозг одного новорождённого никогда и никак не равен мозгу другого физически, генетически… Ну а если сравнить двух рабочих, одних умений и с одной зарплатой? Казалось бы, равенство? Ан нет. Один бездетный, а у другого – детей семеро по лавкам. Так кто в достатке? Какое тут равенство? Кто виноват?
А «братство»?.. И его нет на земле. Уже на заре человечества брат Каин из зависти убил брата-трудягу Авеля… Так что лозунг этот – призыв от беса, это призыв к протесту, к революции, к бунту. И недаром этот лозунг родился в Париже на баррикадах.
А на Руси для христианина издавна есть правильный зов-призыв: «Православие, Самодержавие (единодержавие), Народность».
И его у нас должен знать каждый.
* * *
Ищите прежде всего правды Божией и заповедей Его. Остальное приложится…
* * *
Гераклит, язычник, в панике сказал: «Всё течёт, всё изменяется». Но пришёл Христос, хаос убрал, дал опору. И в стихии воды отразился трепет от касания Творца. Появился Свет невечерний, вечный. Солнце – отражение Бога. Всё к нему тянется. И святая вода трепещет в радости и омывает нас. Спаси всех, Господи. Это продолжение Евхаристии. Даже животным её, крещенскую, наливают. Для взбодренья и здоровья.
* * *
Всякий, кто не верит в будущую жизнь, мёртв и для этой.
Гёте
* * *
«Искусственный интеллект» – это снежный ком, который катится, прихватывая и нас, грешников, в чёрную бездну небытия. В ад. ИИ – это не технический прогресс, это смертельная, СМЕРТНАЯ опасность для человечества!
К чему писать большие книги,
Когда их некому читать?
Теперешние прощелыги
Умеют только отрицать.
Гёте. «Фауст»
* * *
Человек, который дарит, хочет испытать радость. Нельзя ни в коем случае отнимать у него эту радость.
В. Шукшин
* * *
Церковный возраст совершеннолетия человека – всегда и сегодня тоже – 14 лет. И русские князья, и А. Македонский были уже на конях в 14, 15, 16, 17 лет, героями Родины и народа. Борцами. И в миру, и на полях сражений.
Мои размышления сегодня
Про мелодичные чудо-симфонии композитора XIX века Василия Калинникова. И про его младшего брата Виктора Калинникова с его духовными песнопениями, хоралами (псалмы, оратории, реквиемы). Но когда в храмах на молебнах мы слышим на клиросах дивное пение православных хоров на музыку Калинникова – не надо путать братьев. Василий писал музыку только мирскую, симфоническую.
* * *
Название новой книги будет «Последнее поколение» (это как бы моё обращение к внукам). Ведь мы, старики из прошлого века, почти столетние, и правда – последние. Боюсь, что – на Земле. Мы с прежними ценностями, которым верны. А потому вы, молодые и наглые, умные и самоуверенные, цените нас. Цените прежде, чем мы уйдём, умрём. Успейте хоть что-то услышать и взять у нас. Сохранить. Вдруг пригодится? А то ведь «прервётся связь времён».
* * *
«Нужно писать так, как говоришь», – сказал Вольтер, умница XVIII века. Вот так и я стараюсь писать уже в XXI веке.
* * *
Из песни: «Я знаю, с тобой не расстанемся мы. ⁄ Мы – память, мы – память. ⁄ Мы – звёздная память друг друга».
* * *
Чтобы стать Человеком, надо напрягаться.
* * *
Не бывает плохих или хороших народов. Бывают плохие или хорошие люди.
* * *
Благодарная присказка моей бабушки, встающей после обеда из-за стола и крестящей себя мелким жестом: «Бог напитал, ⁄ Никто не видал. ⁄ А кто видел, ⁄ Тот не обидел». Хорошее присловье. Захочешь, да не забудешь. Помню его всю жизнь.
* * *
Первым признаком очищения души является видение своей греховности.
Проф. А. И. Осипов
* * *
Наша судьба в наших руках. А Бог как солнце. Он светит всем одинаково. И грешным, и праведным. И только от наших дел зависит, принимаем мы Его или нет. И в помощь нам для того и даны Божьи заповеди. Принимаешь ли ты их или отвергаешь, т. е. грешишь. Так что воистину – наша судьба в наших руках.
* * *
Мой папа был очень творческим изобретателем сельхозмашин, а также агрономом. В агрономии не было отрасли, в которой он бы не занимался и не сделал какого-то открытия. Растениеводство, земледелие, селекция, семеноводство. Даже работая в Красноярском НИИ СХ, он умудрился попутно вывести новый сорт темнокожего картофеля под названием «Фатима».
А я с детства помню, как он, будучи инспектором от сельхозминистерства по Сибири, то и дело привозил с собой с разных далёких экспериментальных участков целые снопы зерновых культур в нашу квартиру в Останкино. И эти сухие ароматные снопики, выращенные отцом, подолгу стояли на полу по углам в нашей спальне. И дивный запах хлебных колосьев ячменя, ржи, пшеницы помнится мне с самого раннего детства. Я, малышка, подходила к снопам и утыкала личико в эти чудо-колосья. Самым красивым и колючим был усатый ячмень. Ости пшеницы гораздо короче. А рожь голенькая, почти совсем без остей. Но особенно мне нравились метёлки сухого овса. Если пошевелить лицом в этих метёлках, то слышался словно бы перезвон овсяного поля на ветру. Очень красиво.
Порой папа вечерами после работы на радость мне клеил гербарий. Нарезал ножницами бумагу-миллиметровку и на эти листки аккуратно приклеивал колоски из разных снопов. Для каких-то своих отчётов, показов и лекций, доказывая генетическую преемственность. И снопы понемногу редели, да и мама порой корила: «Женя, ну сколько ещё я должна подметать этот мусор?» Хотя она всегда помогала ему и красивым почерком подписывала каждый листок гербария: где, когда и как выращен данный колосок. А мне было очень жаль постепенно исчезающих ароматных снопов. Однако осенью, со следующего урожая, папа привозил новые агрономические эксперименты. И снопы опять стояли в тех же углах. И стены нашей барачной квартирки словно бы раздвигались до размеров хлебных полей. И мне, малышке, особенно сладко спалось в аромате зрелых колосьев.
* * *
Есть преступления хуже, чем сжигать книги. Например, не читать их.
Рэй Брэдбери
* * *
Безопасность государства – это важнее и главнее всего.
Рамзан Кадыров, выступление по радио
* * *
Да не оскудеет рука дающего.
Мудрое народное выражение
* * *
В 30-е годы XX века на съезде депутатов Сталин сказал: «Жить стало лучше, жить стало веселей». Но позже народ с издёвкой продолжил: «Шея стала тоньше, но зато длинней».
* * *
Утром мажу бутерброд, сразу мысль: а как народ?
Л. Филатов
* * *
Искусством надо заниматься после тридцати. Только тогда ты можешь хоть что-то в нём понимать.
А. Иванов
* * *
В последнем докладе у военных от 19 декабря 2023 года В. В. Путин мудро сказал (после выступления министра Шойгу):
«У вас сегодня всё есть. И Россия ждёт от вас отдачи, верности, подвига…»
* * *
Что о мёртвых жалеть нам!
Мне мёртвых нисколько не жаль!
Пожалейте меня! —
Мне ещё предстоит умереть!
М. Светлов
* * *
Помню, мой Юра как-то в молодости сказал: «Знаешь, Ирок, а ведь мы состаримся, сморщимся. И нам надо сейчас быть готовыми любить друг друга и старичками».
Вот я и люблю. И надеюсь, что это взаимно. А он так и остался молодым, черноволосым, сорокалетним.
* * *
Эту фразу знаю уже давно: «Если ты утром проснулся и у тебя ничего не болит, значит, ты умер».
* * *
Священник – это проводник воли Божией, проводник Его благодати к человеку. И посыл человека к Богу. Но если провод оказывается ржавым, то он перегорает, сгорает и вредит прежде всего самому себе. Богу всё явно.
* * *
Общежитие учит смирению, многотерпению и послушанию.
* * *
На Западе христиане умеют смеяться, но не умеют радоваться. На Востоке христиане не умеют смеяться, но умеют радоваться.
* * *
Человек должен приумножить изначально данные ему Богом таланты. Трудами своими в жизни. И в конце Господь спросит, насколько ты дар Его приумножил.
* * *
Про этику и эстетику.
Есть два понятия с названиями, имеющими близкое звучание (почти омонимы), но разный смысл. Этика – понятие внутреннее. Эстетика – понятие внешнее.
Например:
• облизывать пальцы – это значит вести себя не по правилам, неэстетично;
• а за глаза кого-то ругать – это вести себя неэтично.
Гармония же возникает, когда оба качества, этика и эстетика, сочетаются в личности со знаком плюс.
* * *
Поскреби покрепче любого либерала – и обнаружится обыкновенный фашист.
* * *
Главное производство у либералов – производить хорошее впечатление.
Ещё раз о Довлатове
Наконец-то у нас в Государственной думе принимают закон о том, что русофобия будет считаться уголовным преступлением. Давно пора было его принять. Мы в России устали от русофобов, скрытых и явных.
Именно они раскачивают страну, а впрочем, такие были и раньше. Например, имя писателя Довлатова. И неслучайно сегодня наши русофобы именно его так раздувают, раскручивают. Лично мне его «изящная русофобия» была видна очень давно. Она на поверхности. Как же изысканно он ненавидел Россию. Его ядовитое слово о ней глотается читателем с особой лёгкостью. Ведь его повесть «Заповедник» (о пушкинском музее в Михайловском), а также иные тексты: о работе в таллинской радиоредакции, о жизни в Ленинграде, о своей собственной семье, жене Тамаре и родившейся дочке, тексты о Санкт-Петербурге – всё это не только грязь, очернение заповедника (сотрудников, экскурсантов и т. д.), но и собственной судьбы, да и глумление над всей русской культурой.
