Ирина Ребони
Сомнению всегда найдется место
***
Моя нынешняя жизнь не очень-то меня устраивает, поэтому я все чаще обращаюсь к прошлому, когда была счастлива и полна надежд. При этом так глубоко погружаюсь в воспоминания, что они кажутся мне более реальными, чем настоящее. Минуту за минутой я заново переживаю то, что когда-то произошло, причем мозг устроен таким удивительным образом, что обычное течение времени нарушается – мгновения растягиваются в часы, а дни укладываются в минуты. У меня сформировалась целая коллекция любимых воспоминаний, в которые я убегаю, когда мне становится особенно тяжело. В них все так ярко и выпукло, а чувства так живы, что это подчас меня беспокоит, как бы не перейти некую грань.
И сегодня, проводив посетителя, я погрузилась в воспоминания, но на этот раз совсем не личного характера. Тот зимний день был совершенно обычным, если я и вспоминала его, то мельком, а сейчас моя память преподнесла мне сюрприз. Оказывается, я его отлично помню, и не только сами события, но и свои мысли, сопутствующие им.
Глава первая
Закончив вносить данные о последнем расследовании в электронную картотеку, я откинулась на спинку стула и, с удовольствием потянушшись, взглянула на часы: 16.15. До конца рабочего дня оставалось сорок пять минут. Пожалуй, можно, прикрыть контору, подумала я, но, с другой стороны, куда спешить? Дома меня ничего важного не ждет – ни неотложных дел, ни гостей, ни домочадцев. Сбросив новый вариант картотеки на диск, я убрала его в шкаф и подошла к зеркалу.
Давненько я столь внимательно себя не разглядывала, да лучше бы и сейчас этого не делала, так как увиденное меня не порадовало. По бокам рта наметились складки, вокруг глаз появились морщинки, волосы потускнели, а лицо такое бледное, будто я тяжело больна. Конечно, тридцать два года не самый юный возраст, но ведь и не старость. Однако все мои беды и переживания отразились на мне самым беспощадным образом. Конечно, если немного подзагореть и чуть-чуть добавить косметики, то картина изменится. Но зачем привлекать к себе внимание, если ничего по-настоящему хорошего в моей жизни уже не случится? Никогда. Понадобилось немало времени, чтобы это осознать и смириться. Теперь я не будоражу себя напрасными надеждами и не строю планов. Не зря говорят: «Если хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах». Нет, никаких планов и никаких терзаний! Хватит!
– На самом деле все не так уж плохо, – противореча себе, вслух сказала я, – могло быть хуже, – и отошла к окну.
Косые лучи заходящего солнца, отражаясь в оконных стеклах, пускали зайчики, как бы подтверждая, что не стоит унывать, ведь любая жизнь лучше ее отсутствия. Я осмотрелась по сторонам, ища опору для этого философского вывода.
Контора, в которой я уже два года работаю, по сути, является детективным агентством, но называется несколько претенциозно, о чем свидетельствуют солидные бронзовые таблички, повешенные аж в трех местах: у главного входа, на фасаде, выходящем в переулок, и на Невском проспекте. А на этих табличках значится:
ООО «Макс»
Частные расследования
Далее указываются адрес, часы работы и номера телефонов (стационарного и мобильного), по которым можно обращаться.
Макс – это не просто название агентства, это и имя его владельца и главной движущей силы. Кратко охарактеризовать Макса можно всего двумя словами: самоуверенный оптимист, хотя на его характеристику не грех потратить и больше слов. Он хорош собой, прекрасно образован и обладает всеми качествами, необходимыми для частного сыщика – профессиональными знаниями, интуицией, умением заводить знакомства и общаться с клиентами. После окончания юридического факультета он поработал в адвокатской конторе, затем в прокуратуре и только потом ушел на вольные хлеба. Он не любит подчиняться, о работе в прокуратуре как-то сказал, что там слишком много начальства и слишком мало платят, такое сочетание его не устраивает. Надо сказать, что и деловыми качествами Макс не обделен. Чего стоит наша контора! Она расположена в тихом переулке, но в самом центре города, до Невского проспекта и площади Восстания рукой подать. Поначалу он арендовал квартиру в первом этаже жилого дома, потом выкупил ее и переделал под офис.
Вход в него отдельный, никаких подъездов. Три гранитные ступени ведут прямо к двери в нашу контору. Из этой двери попадаешь в прихожую, по левую сторону которой расположена большая дубовая вешалка, справа узкий коридорчик ведет в санузел и небольшую кухоньку, а напротив входа – дверь в приемную – мое царство. Это довольно просторная комната, хорошо отремонтированная и обставленная. Я сижу лицом к входящим за Г-образным столом, на котором установлены компьютер, телевизор, еще пара мониторов и прочие устройства, необходимые в работе частного сыщика. Слева от входа в приемную висит большое зеркало, оно расположено под небольшим углом к стене, что позволяет мне незаметно наблюдать за посетителями, сидящими на угловом диване по диагонали от меня. Рядом со мной дверь в кабинет Макса. Кабинет несколько меньше приемной, но обставлен примерно так же: Г-образный стол, небольшой диванчик с журнальным столиком, пара кресел и сейф. Есть еще стеллажи и шкаф, такой же, как в приемной, но об этих шкафах следует сказать особо, они появились совсем недавно.
В целом, офис выглядит примерно так же, как и два года назад, когда я впервые пришла сюда, разве что появилась куча всякой шпионской техники, к которой Макс так неравнодушен. Я лишь добавила несколько цветочных горшков, скорее, кадок, в которых растут настоящие деревья. Недавно и Макс внес свой вклад в обустройство интерьера, купив по случаю несколько гравюр с видами Петербурга, не бог весть какого качества, но они добавляют нашему офису респектабельности.
Главное приобретение состоялось около года назад. Со стороны двора к нашему офису примыкал небольшой ветхий флигелек, который по слухам собирались сносить. Однако его снос стоил денег, а поскольку он занимал очень мало места, то пользы от этого никто не видел. Тогда решили его продать. Макс как-то про это узнал и опередил других желающих, если таковые имелись. На покупку пришлось взять кредит, который теперь висит над ним тяжким бременем. А ведь и на ремонт этой развалины нужны деньги, которых у Макса нет, так что дорогостоящие руины лишь слегка облагородили снаружи, что было одним из условий при продаже, да с помощью потайных дверей (тщательно охраняемая нами тайна), замаскированных шкафами, соединили флигель с офисом. Флигель совсем крошечный, там лишь небольшая комнатка, санузел и кладовка, которую Макс планирует переоборудовать под кухню. Зато оттуда выход во двор. Несмотря на то, что Макс мой ровесник, иногда он ведет себя, как мальчишка – готов снять последнюю рубашку, лишь бы у него появился тайный выход.
– Может, подземный ход пророем до площади Восстания? – как-то предложила я. – Это поможет нам сэкономить на метро.
В ответ он лишь загадочно улыбнулся. Думаю, если бы он располагал необходимыми средствами, то и до этого дошло бы, тем более что во флигеле имелся подвал, прорытый еще дореволюционным дворником.
Тем временем стрелки больших часов, висящих над входной дверью, сместились и показывали без пяти пять. Я уже протянула руку, чтобы выключить компьютер, когда раздался сигнал домофона. Над входом установлена камера и, взглянув на монитор, я увидела хорошо одетую женщину средних лет. Она заметно нервничала, так что я впустила ее, не задавая вопросов. Через минуту она появилась на пороге и, едва поздоровавшись, бросила обеспокоенный взгляд на окно:
– Я бы не хотела, чтобы меня здесь увидели.
Я понимающе кивнула, опустила жалюзи и предложила ей стул возле своего стола. Она села, даже не расстегнув пальто, кстати, весьма элегантное и модное. Мне было достаточно беглого взгляда, чтобы оценить ее саму и ее кошелек. Этому я научилась у Макса.
Одета очень дорого и изысканно, ухожена. Вряд ли прибегала к услугам пластического хирурга, во всяком случае, явных вмешательств незаметно. На вид от сорока до пятидесяти, но, скорее, ближе к пятидесяти, хотя при более благоприятных обстоятельствах наверняка выглядит моложе. Стройной ее, пожалуй, не назовешь, но и не толстуха. В ушах серьги с небольшими изумрудами в обрамлении бриллиантов, на не слишком изящных пальцах несколько дорогих колец. Все вместе смотрится довольно впечатляюще, но если бы ее переодеть и заменить дизайнерскую сумку на авоську, то вполне сошла бы за среднестатистическую домохозяйку.
В оценке потенциальных клиентов я не просто объективна, но и беспощадна. Вслух ведь я этого не говорю, а для пользы дела всякие уси-пуси и комплименты не только бесполезны, но и вредны. Впрочем, сидящую передо мной женщину вполне можно было назвать миловидной, а когда она заговорила, это впечатление усилилось, голос был глубоким, а манера разговора приятной.
– Мне нужно поговорить с Максимом Морозовым по конфиденциальному делу, – собравшись с духом, произнесла она.
Я тут же обозлилась на Макса. У него, видите ли, отпуск. Пока я в полном одиночестве маюсь в конторе, он катается на лыжах в Швейцарских Альпах с очередной пассией. Впрочем, я к нему не совсем справедлива. Отдых ему необходим. Мы только что закончили сложное и довольно прибыльное дело, причем, Макс потратил на него не только время и силы, но и здоровье, получив несколько ощутимых ушибов и легкое сотрясение мозга. Благодарный клиент помимо гонорара выплатил солидную премию, которую Макс, не откладывая в долгий ящик, решил тут же прокутить. Но мог хотя бы почаще позванивать в контору, а то уже два дня от него ни слуху, ни духу. Ну да ладно, бог с ним, как-нибудь сама выкручусь.
– К сожалению, Максим сейчас в отпуске, – вежливо и доброжелательно сказала я, – но через пять дней он вернется, и мы тут же возьмемся за ваше дело.
Раздался тяжелый вздох:
– Я так надеялась… Как-то слышала от приятельницы прекрасный отзыв о его работе и запомнила название, оно ведь такое простое: «Макс». – Женщина опустила голову и говорила будто сама с собой. – Не думала, что когда-нибудь мне это понадобится, но вот понадобилось… Мне было так трудно решиться прийти сюда.
Она выглядела очень расстроенной: уголки губ опустились, на лбу проступили морщины, а из глаз, казалось, вот-вот брызнут слезы. Мне стало жаль ее.
– Вы не сможете подождать пять дней?
– Нет, дело срочное.
Мало того, что мне было жаль эту женщину, не хотелось упускать выгодную клиентку. Я сделала попытку ее удержать.
– Если дело касается сложного расследования, то, боюсь, без Максима не обойтись, – с сожалением признала я, – но если нужно просто навести о ком-то справки, то с этим и я справлюсь. Даже когда Максим на месте, такими делами я занимаюсь.
Женщина ожила, враз помолодев лет на пять:
– Но ведь мне именно это и нужно: навести справки!
Поняв, что клиентка у меня в кармане, я не без удовольствия представилась:
– Нина Павлова.
– Инна Дубкова.
Где-то я эту фамилию уже слышала, но вспомнить сходу не удалось. Инна тем временем сформулировала задание. Она хотела навести справки об Андрее Николаевиче Ларионове, двадцати семи лет от роду, уроженце Москвы, в настоящее время проживающем в Петербурге без регистрации. По профессии он дизайнер, работает в ювелирной фирме «Карат». Собрать всю информацию было необходимо в течение двух дней. С помощью наших связей и при соответствующем стимулировании задача была выполнима. Но я всегда честна с клиентами, поэтому предупредила, что это будет сугубо официальная информация. Чаще всего настоящие тайны лежат вне всевозможных картотек правоохранительных органов. Я предложила хотя бы эти пару дней понаблюдать за ним.
– Неужели вы и слежкой сами занимаетесь? – удивленно воскликнула моя клиентка.
– Нет, в подобных случаях мы берем в аренду сыщиков из одного весьма уважаемого детективного агентства.
Макс не хотел расширять наш штат. Если я беру к себе человека, рассудительно говорил он, то обязан обеспечить его работой и зарплатой, а услуги сыщиков-топтунов требуются нам не так уж часто. В исключительных случаях он брал эту роль на себя, а пару раз и меня подключал. Не могу сказать, что мне это сильно понравилось, но адреналинчику добавило.
Инна недолго размышляла над моим предложением последить за Ларионовым и решительно его отвергла:
– Даже то, что я навожу справки, предательство по отношению к нему, а если слежка… Нет, этого он мне никогда не простит.
Боже, неужели она влюбилась в мальчишку? Похоже, что так, но все же какие-то зачатки разума у нее еще остались, если решилась прийти сюда.
Задание было сформулировано, размеры вознаграждения оговорены, но никто из нас не торопился заканчивать разговор. Я еще раз сказала, что если Ларионов вызывает у нее подозрения, то следует провести более тщательную проверку: навести подробные справки в Москве, поговорить с его знакомыми. Инна в ужасе всплеснула руками:
– Нет, ни в коем случае! Если до него дойдут слухи, что кто-то наводит о нем справки, то он сразу поймет, в чем дело. Он мне этого не простит. Наши отношения… Она запнулась и посмотрела на меня: – Но ведь все, что я здесь скажу, останется между нами?
– Разумеется, – твердо сказала я. – Мы хоть и не адвокаты, но своих клиентов не предаем.
– Тогда я вам все расскажу, и вы поймете.
Для того чтобы выполнить ее немудреное задание, исповеди совсем не требовалось, но ей хотелось выговориться, излить душу, а сделать это перед близкими она не могла, и вскоре я поняла почему. Она говорила сбивчиво, то и дело перескакивала с одного на другое, постоянно напоминала, что это сугубо конфиденциальные сведения, но, несмотря на извилистость повествования, у меня сложилось весьма четкое представление о ее жизни.
Инна училась на историческом факультете Университета, специализировалась на древнерусском искусстве и собиралась стать искусствоведом. Ей было двадцать лет, когда она познакомилась с молодым инженером Николаем Дубковым. Роман был бурным, и вскоре они поженились, а через год у них родилась дочь Наташа. Девочка была очень слабенькой, так что Инне пришлось оставить учебу, думала, что на время, а оказалось – навсегда. Несмотря на болезненность дочери, коммунальную квартиру и стесненные финансовые обстоятельства, они жили дружно и счастливо. Все переменилось, когда началась перестройка. У ее мужа открылись блестящие деловые качества. В первые же дни, если ни минуты Нового Времени, он образовал кооператив.
– Вы когда-нибудь слышали о корпорации «НикИн»?
– Еще бы! – откликнулась я. – Это же один из главных налогоплательщиков в нашем регионе.
Так вот, эту корпорацию образовал ее муж, соединив в названии их имена – Николай и Инна. Поначалу Инна радовалась материальному благополучию и находила немалое удовольствие в покупке вещей, о которых давно мечтала, в обустройстве новой квартиры и загородного дома. К тому времени у дочери помимо проблем со здоровьем проявились сложности психологического плана. Она росла очень замкнутой, у нее не было друзей, и даже общение с родственниками она переносила с трудом. Специалисты, к которым Инна обращалась, лишь разводили руками. Мол, это не патология, а такой психологический тип. Наташа очень умна, мастер спорта по шахматам, пишет стихи, но никаких дипломов не имеет, она не любит дисциплину и обязательства. Большей частью дочь живет в загородном доме, в город ее не вытащить.
В общем, жизнь продолжалась, сложностей хватало, и среди этой суеты Инна вдруг обнаружила, что они с мужем стали чужими. Он работал, как одержимый, приумножая свои богатства. Появлялся дома поздно ночью, а с утра опять мчался на работу. Нет, она не думает, что у него были любовницы, во всяком случае, до нее никаких слухов не доходило. У них всегда была общая спальня, время от времени они были близки, но с годами его потребности сошли к нулю. Она и к этому привыкла, как привыкла к сложностям дочери. Занималась изучением архитектурных особенностей православных храмов, писала статьи в художественные журналы и путешествовала.
Тем временем муж укреплял свое могущество и богатство. Он никогда много не пил, зато постоянно стимулировал себя крепким кофе и сигаретами, что наряду с недосыпанием и постоянным нервным напряжением привело к неизбежной развязке. Два года назад в возрасте пятидесяти трех лет он скоропостижно скончался прямо у себя в кабинете во время очередного совещания – инфаркт и инсульт одновременно.
– А ведь сколько раз я его умоляла заняться своим здоровьем или хотя бы отдохнуть! – горестно воскликнула Инна. – Но он уже давно меня не слышал. Трудоголик сродни наркоману.
Я вздохнула, ожидая, когда же она приступит к главному, ради чего сюда пришла – к знакомству с Андреем Ларионовым. Но прежде, чем приступить к этой части своего повествования, Инна дала бухгалтерскую справку. На момент смерти Николай Дубков владел 65% акций корпорации «НикИн». Согласно его завещанию 14% отошли его племяннику, сыну его старшей сестры, который сменил дядю на посту Генерального директора. Оставшийся 51%, то есть контрольный пакет акций, теперь у Инны, к тому же, она является председателем Совета Директоров. На самом деле, эта должность ничего не значит, она ни в чем не разбирается и во всем полагается на племянника мужа. Тот ее пока не подводил.
– А как же дочь? – удивилась я.
– Я думала, вы поняли, что из себя представляет моя дочь, – немного раздраженно сказала Инна. – Она не совсем адекватна, хотя официально вполне дееспособна. Однако отец ее не обидел: оставил кругленькую сумму и дом в Италии на побережье Средиземного моря. Раньше она очень любила этот дом, но уже больше года туда не ездила.
В этом доме имелась ценная коллекция картин, купленных ее мужем на аукционе. Нет, он особенно в живописи не разбирался, просто по совету специалистов вложил деньги. Они собирались перевезти коллекцию в Россию, но на пути к этому оказалось очень много сложностей и формальностей, так что картины остались в Италии. Теперь они принадлежат Наташе, и пусть она решает, что с ними делать.
– Да и я не оставлю без помощи единственную дочь, – добавила Инна, подводя черту этой части разговора.
Итак, богатая вдова средних лет, не слишкм счастливая и без радужных перспектив. И тут…
В начале ноября прошлого года ей неожиданно позвонила бывшая сокурсница, с которой они не виделись много лет. Недавно на факультете была какая-то тусовка, собралась куча народу. Вспоминали бывших однокашников, вспомнили и Инну. На Катю нахлынула ностальгия, и она решила разыскать старую подругу, что вскоре и сделала. Во время разговора она упомянула о выставке в Эрмитаже. Инна тоже собиралась на ней побывать, так что договорились встретиться на следующий день у входа в музей, после чего обменялись номерами мобильных телефонов и адресами. О себе Катя рассказывала уклончиво, и Инна решила, что у подруги какие-то проблемы, поэтому, собираясь на встречу, оделась поскромнее и обошлась без украшений.
Без пяти два водитель подвез ее к Дворцовой площади, после чего она его отпустила, решив, что с Катей они воспользуются услугами такси или общественного транспорта, не хотелось давить на подругу своим богатством, кто знает, как она живет. Я оценила ее деликатность. Ровно в два подойдя к Эрмитажу, она увидела огромную очередь, заполняющую весь внутренний двор, но обнаружить подругу не удалось. Она ей позвонила, но та не отозвалась. Очередь тем временем продвигалась, и Инна решила, что посетит выставку независимо от того, появится подруга или нет.
И вот, она на выставке. Обилие и размеры драгоценных камней поражали воображение. Оправы, подчас грубоватые, как ни странно, добавляли украшениям неизъяснимого шарма. Великие Моголы знали толк в ювелирном искусстве. Остановившись у огромного изумруда, она застыла от восхищения.
– Нравится? – услышала она мужской голос и обернулась. Рядом стоял высокий красивый парень и, мельком взглянув на нее, перевел взгляд на изумруд: – Тогда еще не умели шлифовать камни, чтобы открыть миру всю их красоту.
– Но в них чувствуется скрытая красота, – заметила Инна, – это как нераскрывшийся бутон.
Слово за слово, они разговорились и продолжили осмотр выставки вместе, то и дело делясь впечатлениями. И из зала с сокровищами вышли вместе. Инна чувствовала небывалое возбуждение и от выставки, и от общения с прекрасным незнакомцем. Однако головы не теряла и направилась к выходу.
– А как вы относитесь к современному искусству? – остановил ее спутник.
– Когда как. Я не всегда его понимаю.
– Ну, здесь вы все поймете, – заверил он и потянул ее в соседний зал.
Наверное, если бы она побывала здесь одна, то многого просто не заметила и не поняла. Но Он был ее экскурсоводом. У нее и сейчас перед глазами этот огромный гребень волны, накатывающий на берег. А на берегу лежит банка из-под пива и окурок. Ей захотелось броситься туда и убрать мусор, чтобы волна не унесла его в море. А пейзажи, будто из страны роботов и написанные роботами! А другие, выполненные во вполне реалистичной манере, но с нарушением всех пропорций – непомерно высокие мрачные деревья и крошечный домик на их фоне. В этих картинах перемешивались стили и столетья, и от этого захватывало дух. Правда, ни одной инсталляции она так и не поняла. Так, например, можно бросить на стол грязный носовой платок, сказала она, и назвать это композицией №4. Думай, что хочешь. Неожиданно мне пришло в голову, что на эту тему можно многое придумать.
В общем, из Эрмитажа они вышли вместе. Инна еще раз позвонила Кате, но та по-прежнему не отзывалась.
– Меня зовут Андрей, – тем временем представился спутник. – Мне было очень приятно провести время в вашем обществе и не хотелось бы остаться для вас безымянным.
– Инна Владимировна, – немного помедлив, сказала она. – Спасибо вам за экскурсию и за приобщение к современному искусству.
– Зачем так официально? – возразил Андрей. – Можно я буду называть вас без отчества?
Инна пожала плечами:
– Пожалуйста.
А у самой сильно забилось сердце. Что значит «буду»? Неужели он полагает, что будут еще встречи? Что может быть общего между ней и этим красавчиком? Судя по всему, он имеет отношение к искусству, может быть, художник? Тем временем они пересекли Дворцовую площадь и вышли на Невский проспект.
– Вам на метро? – поинтересовался Андрей.
Только тут она вспомнила, что собиралась вызвать такси, но ответ прозвучал будто помимо ее воли:
– Да, на метро. Хочу навестить подругу на улице Дыбенко.
Андрей вызвался ее проводить. Тут выяснилось, что он москвич, и, если центр Питера более-менее изучил, то окраины для него terra incognita. Инна давно не ездила в метро, но быстро сориентировалась, и вскоре они оказались среди однотипных блочных домов. Нужный адрес нашли довольно быстро и остановились у подъезда. Инна еще раз поблагодарила его за экскурсию и за то, что проводил, а он смотрел на нее, не отрываясь, и вдруг спросил:
– Вы замужем?
Она смутилась, но ответила, что два года назад овдовела. Вдова. Какое страшное слово! Мне оно видится в черном цвете, будто опутанное мохнатой паутиной, и перед этим словом так и хочется поставить какое-нибудь определение. В первую очередь в голову лезут всякие штампы: безутешная, несчастная, бедная, богатая… Интересно, какое определение поставил перед этим словом Ларионов? Скорее всего, последнее. Инна сказала, что оделась поскромнее и обошлась без драгоценностей, но каждая мелочь в ее экипировке кричит о богатстве. Он не мог этого не заметить. В общем, дело закончилось тем, что она дала ему номер своего мобильника. Они собирались на днях созвониться и сделать набег еще на какой-нибудь музей.
В квартиру подруги Инна вошла в приподнятом настроении, но то, что она там увидела, ее потрясло и, прежде всего, сама хозяйка. Катя выглядела старой и опустившейся – отекшее лицо, изборожденное морщинами, тусклые спутанные волосы и грязная повязка на ноге. Приход Инны ошеломил Катю не меньше. Она пробормотала извинения, мол, утром решила сходить в магазин, да поскользнулась и упала с лестницы, причем, при падении телефон разбился, так что позвонить она не смогла, ведь номер в мобильнике. В больнице ей сделали снимок, в кости трещина, так что наложили повязку.
Инна хозяйским глазом окинула комнату: на столе немытая посуда и пепельница, доверху заполненная окурками, в углу пустые бутылки. Она с энтузиазмом занялась уборкой, чего давно не делала, потом сходила в магазин, где купила продукты, пару банок пива и блок сигарет. Оказалась, что Катя работает в галерее неподалеку от дома, но дела идут плохо и почти ничего не платят. Инна подумала, что с такими сотрудниками дела и не могут идти хорошо. Она оставила Кате немного денег и ушла с тяжелым чувством на сердце, понимая, что вряд ли они будут общаться в будущем. Однако после Нового года Катя позвонила и предложила встретиться, якобы у нее к Инне очень серьезный разговор, но тогда Инна была занята и пообещала перезвонить через несколько дней, что и сделала. Но Катин телефон не отвечал, наверное, опять разбит или утерян. Судьба бывшей подруги не имела отношения к нашему разговору, но Инну то и дело уносило в сторону.
Итак, Андрей обещал позвонить на днях, но он позвонил в тот же вечер, и они больше часа разговаривали – сначала о выставке и планах на завтра, а потом обо всем подряд. Через несколько дней они уже обращались друг к другу на ты. С ним ей было не только интересно, но и тепло. Так продолжалось больше месяца. Однажды Андрей пригласил ее к себе, чтобы показать свои картины. Он снимал двухкомнатную квартиру на Петроградской стороне. Одна комната совмещала в себе функции гостиной и спальни, а в другой была мастерская. Все было очень старым и запущенным, но это ее не удивило. Ей и прежде случалось бывать в квартирах непризнанных художников. Как мне показалось, его работы ей не очень понравились. Некоторые из них были выполнены в традиционной манере, другие, современные, были ей и вовсе непонятны, но она, разумеется, нашла слова, чтобы его ободрить и вдохнуть веру в себя. В конце концов, ему только двадцать семь лет.
– Именно тогда все и случилось, – севшим голосом сказала она. – Мой муж был моим первым и единственным мужчиной. И тут… Я сама от себя такого не ожидала, хотя давно замечала, как он на меня смотрит, но старалась не думать об этом.
В общем, с одной стороны она была счастлива, так как давно, а может быть и никогда, не испытывала столь сильных эмоций, но с другой… Ее не оставляло чувство вины. И эта двойственность сохранялась в ней и по сей день.
Тем временем приближался Новый год, и она пригласила Андрея на праздник к себе домой. В этом не было ничего необычного. Она уже неоднократно выступала в роли мецената, помогая раскручиваться начинающим художникам. Среди них были и девушки, и парни, а один человек обнаружил в себе художественные способности после шестидесяти. Она и ему помогла. Правда, он не стал звездой, но у него уже были две персональные выставки, да и его картины неплохо продаются. Она и Андрея представила как своего протеже.
Новогодний праздник в их доме – нечто особенное. Собираются родственники и близкие друзья. Даже ее муж, не всегда находивший время, чтобы поприсутствовать на дне рождения жены или дочери, в Новый год неизменно сидел во главе стола и не говорил о работе. Эта традиция сохранилась и после его смерти. Андрей всем понравился. Он нашел подход и к Наташе, она охотно с ним общается, спустя некоторое время даже к рисованию пристрастилась, к чему прежде была абсолютно равнодушна.
С тех пор Андрей стал регулярно появляться в ее доме. Разумеется, они вели себя очень сдержанно и давали волю чувствам только в его квартире. Однако тайные встречи, несмотря на их романтичность, изрядно ее напрягали, но она не видела выхода. У нее не было сил, да и поводов, чтобы отказаться от Андрея, но и тайком бегать на свидания к молодому любовнику совсем не в ее духе. Поселить же открыто его в своем доме не хватало смелости.
– Неужели никто не замечал, что происходит между вами? – подала я голос.
Инна невесело усмехнулась:
– Нет, конечно. Все считают меня просто клушей. Им и в голову не придет заподозрить меня в чем-то подобном. Даже если они все увидят собственными глазами, то скорее подумают, что у них проблемы со зрением.
И все же, что подвигло ее прийти сюда и почему такая срочность? Вскоре я получила ответы на эти вопросы.
На днях ей позвонила приятельница и без всяких предисловий сообщила, что бедный художник, которого Инна опекает, не такой уж бедный, если может позволить себе покупку кольца в элитном салоне. Приятельница, войдя туда, увидела Андрея, отходящего от прилавка с маленькой коробочкой в руках. Он смотрел на эту коробочку и улыбался, не замечая никого вокруг. Инна полагала, что Андрей купил кольцо для нее. Он прекрасно знает, что у нее полно драгоценностей, так что мог решиться на такой подарок только в одном случае: если бы решил сделать ей предложение, причем, в самом ближайшем времени. Через три дня они встретятся в Париже, он вылетит туда на день раньше. Инна перевела дух и посмотрела на меня.
– Вы хотите выйти за него замуж? – спросила я.
– Да, – выдохнула она. – Я устала скрываться. Хочу вместе с ним засыпать и просыпаться…
Она хотела еще что-то добавить, но замолчала, заметив на моем лице скептическое выражение.
– Вы не верите, наверняка и другие не поверят… А ведь бывают и счастливые исключения. Десять лет назад моя знакомая вышла замуж за мужчину намного моложе, тогда многие ее осуждали. Так вот, они до сих пор вместе и счастливы! Конечно, никто не знает, что будет еще через десять лет, но ведь и браки между ровесниками ни от чего не застрахованы.
– Так и вы выходите замуж! – воскликнула я. – Просто составьте брачный договор, чтобы подстраховаться.
Она досадливо передернула плечами, поднимаясь:
– А я так надеялась, что вы поймете…
– Садитесь, – остановила я. – Я пытаюсь вас понять.
Теперь она говорила более сдержанно и уже не казалась наивной девочкой, захваченной врасплох внезапным чувством. Оказывается, еще в начале их романа после просмотра какого-то фильма у них зашел разговор о неравных браках. Андрей считал богачей ущербными. По его мнению, они были пленниками своего богатства и не верили в то, что могут кого-то заинтересовать сами по себе без дорогостоящих приложений.
– Как же он отреагировал, когда узнал, что вы богаты? – не удержалась я.
– Очень плохо, – сухо сказала она. – Мы едва не расстались. Ложь есть ложь, чем бы она ни была вызвана и какие бы цели ни преследовала. Если я заикнусь о брачном договоре, то он подумает, что я ему не доверяю, а где нет доверия, нет и любви.
