Ирина Шайлина
Мачеха поневоле
Глава 3. Алиса
Жук копошился на соседней подушке. Крупный, красивый, рогатый. Хитиновый панцирь лоснится – жук был явно в самом расцвете сил.
Когда мне подбросили жука в первый раз, я заорала, больше от неожиданности, это привело детей в восторг. Даже разочаровывать их жаль, но вообще я жуков боюсь не очень – я и сама тут выросла, а дети об этом факте забывали.
Дом словно позабыл меня, чужим стал, я даже комнату сестры постеснялась занять, ютилась в самой маленькой комнатушке.
– Иди сюда, красавчик, – позвала я жука.
Он, конечно же, не пошёл. Я осторожно, чтобы не повредить лапы взяла его в руки, и открыв окно, посадила на подоконник снаружи. Пусть летит себе по своим жучьим делам.
И потом до меня дошло. Если дети с утра отловили жука, значит уже выходили на улицу. А там он – красавец волоокий. Конечно, вряд-ли он всю ночь под окнами караулил, но вдруг… Я галопом понеслась в гостиную – все вверенные мне дети были на месте. Сидели, привычно делали вид, что меня нет. Только Мишка поглядывал.
– Уже девятый час, – заметила Ангелина. – А мы встали в семь. Мы голодные.
Я подавила желание сказать, что двенадцатилетний ребёнок вполне мог бы соорудить бутерброды. Я в двенадцать лет ведра от колодца таскала, потому что водопровода нормального тогда не было, огород поливать нужно, а мамку жалко.
– Сейчас будет, – вяло отозвалась я.
И только через час вспомнила, что нужно ещё умыться и волосы расчесать, в сотый раз подумав о том, что мамы вообще героини. А тем, кто ещё и расчесан, и сил хватает улыбаться, вообще памятник ставить надо.
Убедившись, что все сыты, я пошла к бабе Нине. Объявившийся вдруг папаша вызывал у меня вполне объяснимые опасения.
Потому что Анька всегда находила себе не тех мужиков. Её буквально тащило к тем, у которых на лбу написано – я буду отвратительным отцом и мужем, я пропью все твои деньги, втравлю тебя в неприятности, а потом сбегу, утащив твой телик и золотую цепочку.
Раз за разом она наступала на эти же грабли, одуматься у неё и в мыслях не было.
– Ты ничего не понимаешь, – вспыхивала она. – Это любовь, а ты просто ребёнок.
Она старше меня на четыре года, но даже в мои пятнадцать я только диву давалась, как же так можно. Неужели она не видит, какой он говнюк?
А потом, когда мне восемнадцать стукнуло, приключилась та история. Вспоминать о ней я не очень люблю, но сейчас у меня перед глазами живое напоминание – Ангелина. Она очень на папу похожа.
Тогда только матери не стало. Умерла она рано, внезапно, нелепо… Несчастный случай. Нас из колеи выбило, Анька пузата дочкой, папаша жениться и не думает, тем не менее поселился у нас.
Ночами он пропадал, днем спал, смотрел телевизор, жрал, как не в себя. Пил.
– Он ищет работу, – защищала его Аня. – Просто он очень ранимый. И красивый…
Он и правда красивым был. Только Аньку на сохранение положили, а мы с ним одни дома остались. С каждым днем становилось все хуже, я думала сбежать, а потом вернулась Аня. В очень неоднозначный момент – её "муж" меня в углу зажал, пытаясь поцеловать. О том, что могло произойти, не приди сестра я и думать боялась, а так отделалась оторванным на рубашке рукавом.
Только Анька мне не поверила. Решила, что я хочу отбить её мужчину, разрушить её жизнь. Кричала, рыдала. Я тогда ушла, практически, в чем была. Жила в общаге института, потом, через два месяца вернулась, думала, поговорим. Не тут то было. Даже дочь свою подержать не дала.
А я в Москву уехала. Первые несколько лет училась, на хлебе и воде жила, потом работала везде, где только можно. На квартирку копила семь лет. А теперь…прошлое догнало, да ещё и с тройным бонусом.
Баб Нина сразу завозилась, поставила чайник, я в окно поглядываю, отсюда наш двор хорошо видно. Ангелина в доме, ей с младшими играть неинтересно. Мишка сидит на крыльце, а Соня возится в кустах. Наверное, жуков ищет.
– Папаша объявился, – призналась я. – У двойнят. Я теперь не знаю, что делать.
Соседка на стул осела, ладони к морщинистым щекам прижала. Вскипевший чайник требовательно засвистел, но она и не заметила, я встала и выключила сама.
– Это что, он теперь их отнимет? – ужаснулась она. – Нельзя, нельзя отдавать, ты же знаешь, каких мужиков наша Аня любила!
Я вздохнула, кому, как не мне знать, насмотрелась в былые годы.
– Но этот вроде приличный, – принялась вспоминать я. Но кроме того, что он был красивый и мокрый ничего не вспоминалось. – Может, обойдётся?
Баб Нина явно так не считала, руки затряслись, я понеслась капать в стакан терпко пахнущую валерьянку, затем давление мерить, потом искать таблетки от давления…
– Анька ведь звонила ему, – наконец сказала старушка. – Когда УЗИ двойню показало. Боялась не справиться, да там ещё такие страсти были, Сонька в утробе все соки тянула, Мишка чах, операцию делали прям на пузе. Анька говорила, что иначе Мишка бы инвалидом был.
– А он? – подалась вперёд я.
– А он сказал, чтобы аборт делала! – потом голос до шёпота понизила, обернулась даже. – Они тут недалеко из деревни курорт делали… говорят, кто уезжать не хотел, пожгли, прямо в домах!
Я постаралась сделать скидку на возраст, ибо быть такого не может, все же, не в средневековье живём.
– А ещё Анька ездила к нему, как родила… С синяком вернулась. Алиса, ты ему деток не отдавай. Вдруг он их на органы? Такой-то злодей…
А я вернулась домой с полным пониманием – все плохо. Анька снова вляпалась, да я вместе с нею. Вот что мне теперь делать? Везти их в Москву, на свои тридцать потом и кровью заработанных квадратных метров? Но я не могу так сразу…учебный год ещё не кончился, ну, куда я колючку – Ангелину увезу? Они и так страшный стресс пережили. Мама умерла, месяц в приюте… Ужасно даже думать.
А потом оказалось, что злостный злодей и обидчик трепетных дев поселился аккурат по соседству, прям в доме дяди Юры, ныне покойного. Я всех детей домой загнала, окна закрыла.
–Никуда не выходим!
– Как это? – удивилась Ангелина. – Меня Светка в гости ждёт.
Я не могла им правду сказать. Отчасти потому, что Сонька только этого папу и ждёт – сразу сбежит. Отчасти потому, что Ангелина тогда вроде как, никому не нужной окажется, это её больно ранят. У близнят папа есть, а её то ли сидит где, то ли сгинул давно.
– Никуда! – решительно отрезала я.
А сама наверх поднялась, на третий этаж. Тут раньше комната для курортников была, с отдельной ванной, а теперь ванну выдернули, а комната стала хламосборником. Зато соседский двор отсюда был, как на ладони.
Злостный злодей явно не собирался никуда деваться. Сначала приехала машина с уборщиками, которые дружно мыли окна. Потом выгрузили целый грузовик барахла. Потом все уехали, а злодей…вытащил во двор шезлонг. Поставил его на самом солнцепеке, и улегся загорать, прикрыв лицо панамой и сверкая идеальным торсом.
Он явно никуда не спешил. Если он настолько злодей, насколько я думаю, зачем ему вообще дети? Совесть проснулась?
А Ангелина сбежала к подружке через окно. Сонька тоже хотела, но я успела ухватить её за толстые детские бока и назад в комнату втянула.
– По соседству поселился бандит, – решила признаться я. – А вы мне слишком дороги, вы, вроде как, моя единственная родня.
Сонька губы обиженно надула, но реветь не стала, слава всем богам. Убежала в комнату, зашуршала чем-то. А Мишка ко мне прижался, он начал ко мне привыкать, если бы не сестры ещё…
– Ты мне нравишься, – вдруг признался он. – А на девочек ты не обижайся, они хорошие, только глупые. Всё девочки глупые, – потом перепугался и поспешно добавил – ну, кроме мамы и тебя конечно. И бабы Нины, только она очень старая девочка.
Я погладила светлые пушистые волосы. Ну, как я их отдам? Он когда вот так ко мне жмется, у меня сердце замирает. С девочками, конечно, сложнее, но они тоже родные мне…
К вечеру дети, которые привыкли целый день торчать на улице, играть с детьми, которых в сезон тут было много, откровенно ныть начали. Ангелина молча вернулась в окно, ругать я её не стала, я пока боюсь их ругать. А я поняла, что прятаться вечно не смогу. Нужно поговорить с соседским негодяем.
Он рвал крапиву. Её, на дворе, за которым давно не ухаживали, развелось видимо невидимо. Выглядел препотешно – на лице маска, в которой дядя Юра работал, а он сварщик. На ногах болотные сапоги. На руках – перчатки по локоть. А сам в огромном халате. И дрет с остервенением эту крапиву, словно она ему что плохое сделала.
– Нам нужно поговорить, решительно сказала я.
– Да неужели? – скептически отозвался он из-под маски.
А потом снял её, и я снова поразилась тому, насколько совершенна его красота. И глаза эти зелёные, Сонькины…а негодяй тем временем и перчатки скинул, и халат. Под ним торс, чуть тронутый свежим загаром, на боку, чуть выше резинки шорт ожог от крапивы – вот видимо, за что он ей мстит.
Я отвела взгляд, не хватало ещё мужиков разглядывать, тем более, злостных злодеев.
– Я не отдам вам детей, – заявила я, глядя на носки своих резиновых тапочек. – Но если вам не безразлична их судьба, так и быть, можете дать немного…денег. Но потом сразу уезжайте!
Подняла все же взгляд, вижу, идеальная бровь чуть изогнута. То ли удивление, то ли скептицизм.
– Вот оно как, – задумчиво протянул он. – А я уж подумал вдруг, что вы существо бескорыстное.
Глава 4. Максим
Она покраснела. Так, как умеют только очень светлокожие люди – густой краснотой. Мне подумалось, от излишней скромности. Оказалось – от злости.
Так даже интереснее.
– Ну, знаете, – рассердилась соседка. – Существо пытается найти хоть какой-то компромисс! Что-то мне подсказывает, что если уж вы приехали в эту глушь, то так просто не уедете!
– Не уеду, – согласился я. – Вы правы.
Посмотрел на неё, чуть склонив голову. Она была забавной, моя нечаянная соседка. И очень красивой.
– Я не могу позволить своим детям, если это мои дети, жить в такой дыре.
Она шагнула назад, потом спиной ко мне повернулась так, что светлые волосы взметнулись и осели на плечи гладкой волной. Её волос хотелось коснуться и это желание меня удивляло.
Уходила соседка воинственно, но потом все же обернулась.
– К вашему сведению, – процедила она. – У меня квартира есть в Москве. А здесь я потому, что перевозить так сразу детей, которые недавно потеряли мать, это жестоко. Родные стены лечат.
Ушла. При ходьбе чуть бёдрами покачивала, я давно заметил, что в моём присутствии преображаются женщины любого возраста – подсознательно хотят мне понравиться.
Впрочем в этой глуши, оказывается, это правило давало сбой.
– Ирод! – крикнула старушка из-за забора. – Чтоб тебя черти уволокли в самое пекло!
Я растерялся – данную старушку я видел последний раз в жизни и надеюсь, в последний. Она стояла, чуть сгорбившись, опираясь о деревянный штакетник, смотрела на меня подслеповато щурясь.
– Мы знакомы? – вежливо поинтересовался я.
– Черти с тобой знакомиться будут! – сплюнула бабушка.
Я долго смотрел ей вслед. Кем они вообще меня воображают? Людоедом? К счастью, вскоре приехал мой юрист, я вызвал его прошлым вечером.
– Матвеева Алиса, – сказал он. – Квартира и правда в Москве есть, студия у черта на рогах. Детей не усыновила, оформила опеку, и правильно сделала, я бы ей детей не доверил. Вы уверены, что они ваши?
Я задумчиво постучал пальцем по старому, выщербленному столу. Мой юрист никак не вязался с этим домом, лощеный, кругленький весь, он нервно промокал лоб платком, оглядываясь по сторонам.
– Процентов эдак на семьдесят.
– Постановление суда я выбью, – продолжил адвокат. – Но гораздо быстрее будет просто надавить…если за детей боится, припугнуть соцзащитой и детдомом, побежит на анализы, как миленькая.
Идея припугивать соседку мне категорически не нравилась.
– Ну нужно, – решил я. – Она и так вся зашуганная. Давайте я по-хорошему попробую…
Адвокат торопливо кивнул и убрался из некомфортной ему среды. А мне нормально было – я по работе где только не мотался. Здесь хоть соседи…симпатичные. Если отбросить в сторону странную старушку, конечно.
По-хорошему не получалось – блондинка Алиса от меня пряталась. Я покатал имя на языке. Алиса…оно удивительно ей подходило. Вечером, отчаявшись на повторный разговор, я вышел снова сражаться с крапивой. Делать все равно было нечего, нормальный интернет мне ещё не провели, а проводить совещания, усевшись на козырёк крыши – только там три джи ловил, так себе затея.
Крапива была колкой, в ней тонко жужжали комары. Вились вокруг меня, но сесть не решались – я как следует облился репеллентом. Иногда один, самый удачливый все же находил единственное незащищенное место на затылке и атаковал.
С соседнего двора доносилась негромкая музыка, иногда детские, едва различимые разговоры. Я пробурил в крапиве целый тоннель, до самого соседского забора, и теперь стоял, прислушиваясь.
За забором – кусты. На них висели мелкие, зелёные ещё, не известные мне ягоды. Внезапно, ветки зашевелились, вылезла одна любопытная мордашка, потом другая. Двойняшки. Возможно, мои. Я замер, не зная, что делать. Не спугнуть бы, да если честно, и самому страшновато, в такой ситуации я ещё не оказывался.
А дети, в отличие от опекунши, меня не очень-то и боялись.
– Вы чего тут делаете? – спросил наконец я.
– Жуков ловим, – ответила рыжая девочка. – Для Алисы. Одного поймали.
И показала жука на ладошке. Толстый, зелёный. Жук шевелил лапками и пытался сбежать, но девочка ловила его, сажала на место и накрывала второй ладошкой.
Мальчик молчал, только поглядывал на меня искоса.
– Ей что, жуки нравятся?
Девочка хихикнула и я понял, что за этим скрывается проказа.
– Дети! – крикнула Алиса от дома. – Немедленно возвращайтесь!
Девочка закатила глаза, а мальчик её за рукав дёрнул, видимо, убеждая вернуться.
– Идите, – сказал я. – Она же волнуется.
Они взялись было за руки, чтобы идти через бурелом заросшего сада вместе, а потом девчонка обернулась.
– А правда, вы бандит? – бесхитростно спросила она. – И злодей. Злостный.
Я даже поперхнулся, прокашлялся. Бандитом я явно не был. А злодеем… Если только капельку. Но девочка смотрела с такой надеждой, что разочаровывать её не хотелось.
– Да, – подтвердил я. – Я злостный бандит международного уровня, а здесь скрываюсь от интерпола.
Девочка удовлетворенно кивнула. Между тем, кусты снова затрещали и явили на свет божий Алису.
– Да что же вы…
И меня увидела. Глаза сверкнули, губы сжались. Такой сердитой она мне даже больше нравилась.
– Нельзя разговаривать с незнакомыми дядями, – сказала она. – Идемте домой.
Выбрала травинки из светлых волос мальчишки, одернула платьице девочки, сама на меня посмотрела поверх них, и головой покачала, словно прося ничего не говорить.
Мальчишку взяла за руку. В её немудреных хлопотах столько заботы было… они ушли, а я ещё несколько минут стоял, прислушиваясь к жужжанию комаров и своим мыслям.
Если дети мои, я не могу оставить их здесь. Придётся оформить отцовство, забрать их. Не знаю, школу нормальную найти, садик. Я, даже если перестану мотаться по миру в общем и России частности, все равно работаю очень много. И вот на кого мне детей бросать? На круглосуточную няню?
Я сам с нянями рос, несмотря на то, что у меня, в отличие от этих детей мама имелась. Я знаю, каково это. Няня может обеспечить уход и заботу, да. Но любить чужого ребёнка, пусть даже за деньги, способен далеко не каждый.
А тут – есть девушка, которая их любит, несмотря на то, что они повисли на её шее неподъемным грузом. Несмотря на то, что они ей жуков подкидывают. Возможно, она ещё сама не осознает, что любит их.
К тому же она красива. И так забавно сердится…
Мысль, которая сформировалась в моей голове, на первый взгляд была такой дикой и нелепой, что я сам не верил, что к такому выводу пришёл.
Если это мои дети, а они мои, им не только папа нужен. Ещё мачеха. Но только такая, чтобы любила, как родная мать…
А мне в конце концов, скоро тридцать пять. Мама будет в восторге. Только, что-то мне подсказывает, что блондинка от предложения выйти за злостного злодея будет не в восторге.
Я и сам…пока в него поверить не могу.
Глава 5. Алиса
Я так волновалась из-за негаданного соседства, что всю ночь толком уснуть не могла. Вставала, проверяла двери. Их две было, одна передняя, вторая в огород, на котором в этом году ничего не растёт – сестра болела, ей было не до огорода этой весной. Местами только повылез щавель и зелёный лук, нужно будет надрать…
Снова отвлеклась. Проверила окна. Всё заперты. Но что остановит детей, которые их уже открывать умеют?
Ибо я не знаю, чего ждать. Денег сосед не предложил, косвенно подтвердив то, что их у него нет – очередной неудачник, до каких Аня была весьма охоча. Но он кажется таким серьёзным… Хотя глаза смеются, уверена – надо мной смеются. Да ещё столько деятельности развёл… Уборщиц вызывал. Вроде не употребляет алкоголь, это огромный плюс.
Вездесущая Ангелина сказала, что видела, как он машину в гараж загоняет. Значит, не так уж нищ.
Но я боялась. Я в страшном сне не могла представить, что с тремя детьми делать, а теперь ещё страшнее. Что, если я проснусь, а их нет, похитили? Нет, нужно что то решать.
Ото всех этих тревог я проснулась в шесть – не виданная рань для меня. Когда-то я и в пять вставала, когда сразу на двух работах пахала, пытаясь накопить взнос на квартиру. Но теперь, слава богу, отвоевала право приходить на работу к десяти. Наслаждалась, я прирожденная сова. А теперь снова все сломалось.
Кот, увидев меня требовательно мяукнул, собираясь гулять. Его я выпустила – если похитят, только спасибо скажу, кот ещё вреднее своей маленькой рыжей хозяйки. Вышла в сад. Солнце уже поднялось, но ещё не высушило росу на траве, и вообще, так сладко – горько вдруг на душе, и не поймёшь, чего больше.
Недалеко от порога, у поросли подорожника возилась, пытаясь закопаться поглубже, земляная жаба. На редкость гадкое существо, но безобидное, я на них нагляделась, на нашем огороде их было полно, целая семейка.
– Ты-то мне и нужна, – заключила я.
Подхватила на руки, стараясь не морщиться. Сполоснула под струёй тёплой воды и понесла в детскую. Сначала хотела Соньке под одеяло засунуть, потом поняла, что так мне хорошей матерью не стать точно. Ограничилась тем, что посадила в банку и поставила на тумбу, прямо перед в изголовье ребёнка.
– Ого, что это, завтрак? – поразилась делано Ангелина. – К нам снова фея прилетала или это ты проснулась пораньше?
Я хотела бы поставить девчонку на место, но опять же – боялась ранить. Рядом с бабой Ниной она совсем другой становилась. Мягкой и нежной. Она просто переживает потерю матери. Мне нужно подождать.
– Садись и ешь, – скомандовала я.
У меня сегодня даже не яичница. Из детской комнаты донесся короткий вскрик, потом по полу протопали босые ножки. Даже топали сердито, я подавила улыбку.
– Совсем не смешно, – сказала Соня.
Маленькое личико с круглыми щеками и следами от подушки насуплено. В руках банка с жабой.
– А по-моему очень даже смешно, – отозвалась я. – Я просто сажала лягушку в молоко, чтобы тесто для оладушек скисло, не выпускать же её так сразу…
Ангелина фыркнула и выплюнула оладушек. А Соня… Рассмеялась.
– Ну вот, – снова смешно, отозвалась я, а жаба гулко заорала из банки.
После затянувшихся выходных Ангелина снова пошла в школу. До остановки топать с километр, но разумеется, она не хотела, чтобы я её провожала. Я стояла и смотрела ей вслед. Быть мамой – волнительно. Отпускаешь вот так ребёнка, а сама сидишь и переживаешь, не случилось бы что…
Стало искренно и до боли вдруг жаль нашу с Аней маму. Мы любили её, но как и все дети, относились к ней довольно эгоистично. А жизнь не дала нам времени повзрослев все переосмыслить и исправить – мамы нет больше.
Проводив Ангелину взглядом, я вернулась к двойнятам. Спровадила их к бабе Нине, нервно поглядывая на спящий дом соседа и отправилась в магазин. Ели трое небольших детей очень много. Сумма, которую я выделила на месяц проживания уже утекла за две недели.
Наш городок был не таким уж большим и значительным, но красивым, я его тоже любила, по своему. В последние годы он разросся. У моря покупать жилье дорого, а у нас – пожалуйста. А до побережья на автомобиле за полчаса доехать можно.
А мне полчаса, не меньше топать пешком. Потомилась на остановке, дождалась автобуса. Обратно так не повезло, а на такси я уже не поеду. Уже экономить можно. Ушлые таксисты нашу деревню считают другим населённых пунктом и ломят втридорога, по умолчанию думая – раз из Москвы приехала, значит деньги есть.
А денег было мало, один перелет сколько сожрал. За работу на удаленке мне много не заплатят… за само опекунство платят – слезы. Да и переведут только в следующем месяце.
В общем, не дождавшись автобуса я пошла обратно пешком. В руках два тяжёлых пакета. Молоко, сосиски, сыр, бананы, хлеб, печенье, яйца…всего не счесть. Пройду метров пятнадцать, останавливаюсь отдохнуть. На пальцы смотрю, подушечки пунцового цвета, пересеченные белыми полосками – ручки в кожу впились. Отдохну, иду дальше.
Машины равнодушно мимо пролетают. Пока одна не остановилась. Я сначала обрадовалась – тащить пакеты уже никаких сил не было. А потом увидела его.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровался сосед. – Подвезти?
Я то на него смотрю, то на автомобиль. Сразу видно – очень дорогая игрушка. Даже странно, что это Аню потянуло на обеспеченных мужчин? Может он все же не их папа?
– Нет, – сказала гордая я. – Я сама.
Это во мне мама проснулась. Она всю жизнь так старалась сильной быть, одной, без мужика, никого не прося о помощи никогда. Она считала, что все сама сможет. В противовес ей Анька наверное такой и стала.
Сама отказалась, сама думаю – ну, уговори меня, пожалуйста! Потому что сил нет уже никаких, а заветный поворот на наш посёлок ещё даже впереди не показался.
– Давайте, – мягко позвал он. – К незнакомым не садитесь? Я Максим, вы Алиса, очень приятно. Теперь можете садиться.
Я подозрительно на него глянула – откуда знает? Хотела было отказаться, да поняла, что совсем глупо будет. Никого кроме себя я не проучу.
В машине пахло дорогой туалетной водой и натуральной кожей сидений. Она была вся такая красивая и уютная – я бы тут жить осталось. Взгляд на него скосила – желательно, с ним. Но то мысли совершенно неправильные, и вообще, мне никто ни мужика, ни машину не предлагает.
Ехали мы молча. И правильно – в том состоянии я любое его слово могла в штыки принять. Дорога до обидного быстро закончилась, пешком бы я вечность шла. Максим открыл багажник, достал мои пакеты и направился к нашему дому.
– Не надо, я сама, – испугалась я.
Вдруг двойняшки вернулись уже? Я все боялась, что он им свою-правду матушку вывалит и моя жизнь станет совсем невыносимой. Сонька так отца ждёт…
Максим хмыкнул, и пакеты мне передал. Они повисли на руках уже привычным грузом, я замерла. Не от тяжести. Мы нечаянно коснулись, кончиками пальцев, на мгновение… Но за это мгновение я успела понять, почему Анька обратила внимание на этого мужчину вопреки своим непонятным правилам.
– Спасибо, – пробормотала я и торопливо пошла к себе.
Двойняшек ещё не было, прибежали через несколько минут, зашуршали пакетами, помогая разложить покупки. Я смотрю на их макушки, такие разные, одна рыжая, другая белая, и умиляюсь. Помогают. Хорошие такие, хоть Соня и колючка.
И вообще… Люблю я их? Странное такое открытие. Да, они мои племянники, но я же их не знала совсем…
Сердце тревожно сжалось – теперь будет ещё тяжелее. Сколько бы я не боялась, согласиться на экспертизу придётся. И досадно даже, что он не очередной неудачник с криминальным прошлым – такому бы детей не отдали. А этому отдать могут.
Может, все же найдём компромисс?
– Я дома, – крикнула Ангелина.
Соня ушла выпускать свою жабу в сад. Мишка сел рядом, рисует. Меня рисует – коряво написал большими буквами моё имя. По его версии у меня огромные, в пол-лица глаза и волосы до полу, и вообще я похожа на инопланетянина. Но рисунок трогает до глубины души.
К соседу вечером приехала девушка. Каблуки длинные в землю проваливаются, ну, кто в таких в деревне? Красивая. Я поневоле гадаю, кто она? Его жена, девушка, коллега? Мне до этого никакого дела нет, но выбросить из головы не могу и поневоле себя с этой девушкой сравниваю.
На прощание он поцеловал её в щеку. Это хорошо или плохо? А потом поймал мой взгляд. Я смутилась, покраснела, пойманная, на месте преступления. А Максим постучал по циферблату своих дорогих часов и сказал.
– Я даю вам три дня. За это время вам надо решиться. Если что, мои двери всегда для вас открыты…
Эта фраза, на фоне того, что я сейчас за ним следила, звучала весьма двусмысленно.
Три дня это не много и не мало. Но это три дня безопасности. Я так расслабилась, что не заперла двери, как детей спать отправила. Сижу, пью чай, торопливо набираю текст на ноутбуке – работу никто не отменял. А потом услышала стук. Затем лёгкий скрип открываемой двери. Выскочила сразу в прихожую, кого там принесло?
– Вы кто? – удивилась я. И привычно добавила – Я вызову полицию.
И правда, телефон в кармане нашарила. Потому что этот тип доверия не внушал. Долговязый, нездорово худой, из-под ворота футболки видно краешек татуировки. Взгляд донельзя цепкий, оценивающий. Волосы светлые так коротко стрижены, что он лысым кажется. Тонкие губы в улыбке кривятся.
– Да не надо полицию, – широко улыбнулся он. – Хозяюшка, тут же все свои. Я это, близняшек папаша, как только выпустили, так сразу и приехал…пожрать есть что?
