Ирина Ширяева
Пленники белых ночей
И только величественная наполовину застекленная дверь парадного входа открывала взору обманчиво доступную мраморную лестницу.
Надо было как-то прорываться внутрь. И для этого представлялось два способа.
Первый: постучать в дверь парадной, представиться и наврать что-нибудь швейцару-охраннику. Дескать, у меня для князя (хозяин вроде – князь?) важное известие. Очень срочное, не требующее отлагательства! Вопрос жизни и смерти! Его, конечно, жизни и смерти, не моей.
Но даже если очень повезет, и хозяин согласится Митю немедленно принять, то кроме какой-нибудь гостиной или кабинета он всё равно ничего не увидит. Конечно, есть шанс действовать по обстоятельствам. Например, сбежать от хозяина под каким-нибудь предлогом, а потом вроде как заблудиться и обшарить дом.
А может быть, и не придется обшаривать. Может, в хозяине Митя сразу и узнает роковой силуэт в окне?
Но тут сложности. Чтобы получить шанс быть принятым, надо честно назвать себя – мол, молодой князь Горчаков. Кого попало с улицы во дворец, ясное дело, не пустят.
А дальше? Ну ладно, Митя-то князь номинальный. А как потом его выходка с завиральным предлогом для проникновения и беганьем по дворцу отразится на репутации отца? Тётушек?
Нет, с этим способом лучше не рисковать. Второй вариант представлялся гораздо более перспективным.
Он предполагал использование уже полученных на необычном факультете знаний. И заключался в том, чтобы превратиться в какое-нибудь мелкое животное – мышь, крысу или кошку. А потом по крысиным ходам, которые непременно существуют в каждом старинном петербургском здании, проникнуть внутрь. И относительно спокойно прогуляться по залам.
Итак, рассмотрим все три варианта. В мышку превратиться легче всего. Но она слишком маленькая, бегает медленно. Больше шансов быть пойманным, если обнаружат.
Самый совершенный стратегический вариант – безусловно, крыса. Пролезет в любую щель, отличная реакция, мобильна и стремительна. Однако Митя крысами брезговал – наверное, опять сказывались аристократические корни, ха-ха.
Оставалась кошка, вернее, кот.
Это если вообще получится превратится.
Дело в том, что Митя превращаться-то умел, но не очень. Ведь учиться технике метаморфоз начинали вообще только на третьем курсе.
Однако на факультете существовало две концепции обучения студентов.
Автором официальной был декан факультета Психология мистических объектов профессор Мурзин-Гундоров. Вся его полнотелая вальяжная фигура рождала ощущение основательности и несуетности. Даже солидно выпущенная поверх респектабельного жилета внушительная цепь золотых часов как будто призывала заковать в кандалы и тем самым обуздать быстротекущее время.
Профессор требовал, чтобы студенты овладевали знаниями строго поэтапно, поднимаясь к сияющим вершинам истины от ступеньки к ступеньке. И шагая на следующую только после того, как будет досконально освоена предыдущая.
Другую концепцию обучения, полулегальную и оттого особенно популярную, представлял доцент Лядащев. Доцент был худ, стремителен, обожал диспуты и среди студентов-поклонников имел репутацию гения.
Лядащев ратовал за свободное посещение. Нет, вовсе не за то, что для лентяев: хочу – хожу, не хочу – не хожу. А совсем наоборот. За то, что каждый студент младших курсов имеет право посещать любую лекцию и даже практическое занятие старших курсов.
Во-первых, так ребята быстрее сами разберутся, что им надо и что по зубам. Во-вторых, так безошибочно выделится группа наиболее одаренных и перспективных студентов, с которыми надо работать особо.
Конечно, каждый первокурсник хотел заявить о себе, как наиболее одаренном и перспективном. Но ещё, пожалуй, сильнее подстегивала полудетская мечта: как можно скорее научиться превращениям. Ведь это так круто!
Весь первый курс ринулся на занятия третьего по метаморфозам. И Митя был в первых рядах.
И тут, к глубокой всеобщей досаде, быстро выяснилось, что профессор Мурзин-Гундоров хоть и ретроград, но в чем-то прав. Потому что для усвоения техники перевоплощения ребятам тупо не хватало ещё не полученных на первом и втором курсе знаний.
Большинство сдулось и оставило партизанские вылазки на занятия третьекурсников. Но только не Митя.
Ему было страшно интересно. Ну просто не хватало терпения ждать ещё два года, когда такую уникальную практику можно усвоить прямо сейчас!
Митя с отчаянным энтузиазмом бросился самостоятельно изучать недостающие для понимания темы. И уже начало вполне сносно получаться как прибавилась новая проблема. Пропадая на третьем курсе, Митя пропускал занятия на своем первом. Так что и этот пропущенный материал пришлось прорабатывать самостоятельно.
Митя худел, бледнел, засыпал на ходу, но не сдавался.
Зато Лядащев, проходя мимо, каждый раз с любопытством на него поглядывал и поощрительно улыбался. А один раз даже – нет, точно не показалось! – заговорщицки подмигнул.
И вот наконец, когда от Костика Митю отличала только буйная и толком не чёсаная за недостатком времени шевелюра, студенту удалось-таки превратиться в мышку!
Костик так радовался успеху друга, что повесил фото этой первой мышки в рамочке у себя в шкафу.
Так что технику превращения в мелких животных Митя в общем освоил. Но, если честно, получалось не всегда.
Нет, вопреки изощренным городским анекдотам, вместо пасмурно-серой мышки у него сам по себе не звучал романс «Утро туманное». А вместо крысы не являлся серый кардинал.
Потому что техника метаморфоз в принципе совсем иная. Это как если ты надеваешь чужой костюм. И если процедура выполнена с ошибками, костюм этот будет с прорехами, а то и с оторванным лоскутом, сквозь который проступит твой собственный облик. Ну, в крайнем случае, кот может оказаться не той породы, что хотелось бы. Тут опять аналогия с костюмом: перепутал и взял тот, что висел рядом.
Ещё изображение может стробить, как в старом телевизоре, либо рассыпаться на пиксели. Но никаких серых кардиналов.
Как бы то ни было, стоя перед дворцом Белосельских-Белозерских, Митя решил, что пришла пора применить своё умение не в учебной аудитории, а, так сказать, в полевых условиях.
Он уже начал озираться в поисках относительно укромного уголка для превращения. И вдруг осознал, что чувствует непонятный, но довольно острый дискомфорт. Что-то ему неуловимо, но определенно мешает. Напрягает и предостерегает от совершения, задуманного.
Может быть, кто-то наблюдает за ним из-за шторы? Митя пробежал взглядом по рядам высоких окон. Все они по-прежнему были плотно задрапированы пышными шёлковыми волнами. Ни одна складка не дрогнула.
Нет, не то. Помеха как будто существовала в собственной Митиной голове. И в то же время он не мог понять, в чем она конкретно заключается.
Парень завернул за угол здания, чтобы перестать светиться под окнами, и вышел на набережную Фонтанки. Спасатели и водолазы, так и не нашедшие утопленницу, завершили работу и собирали оборудование.
Митя принялся вышагивать по граниту, анализируя свои ощущения.
Ээээммм… Версия вырисовывалась только одна: похоже, на дворец наложено мастерски исполненное заклятие-оберег. Заклятие, настолько виртуозно сработанное, что распознать его невозможно. Его как бы и нет. В результате охота соваться во дворец у непрошенного гостя исчезает как бы сама собой. Добровольно.
Ну ладно, добровольно – это не Митин случай. Однако волей-неволей придётся признать: с мастером, способным наложить такое филигранное заклятие-оберег Митя соперничать не может. Силы слишком не равны. Во всяком случае, пока.
Придя к такому грустному выводу, Митя сокрушенно вздохнул и, не удержавшись, скорчил в сторону дворца многообещающе ехидную рожу. А для верности ещё погрозил кулаком. По-детсадовски, конечно, получилось. Но это всё, на что он был в этот момент способен. Надо же было как-то выпустить пар.
Казалось, бородатые атланты ответили ему злорадными усмешками.
Митя скрежетнул зубами и направился к метро. Несолоно хлебавши, как говорится.
Район двойников
(Продолжение рассказа)
За 8 часов 30 мин до бала
В вагоне электрички было немноголюдно и слегка пахло сыростью. Кажется, запах некоторой затхлости в этом сезоне становился уже привычен и неистребим во всех общественных местах.
Митя устроился в углу и, как все, уткнулся в телефон. Зловредный дворец Белосельских-Белозерских не давал покоя. Информации о нем в интернете вроде обнаружилось много, хотя она и не отличалась разнообразием.
Прежде всего, конечно, отмечалось, что дворец находится в так называемом «районе двойников».
Причём сам дворец как бы и задает тон этой музыке бинарности. А двоится он как по архитектуре, так и по своему названию.
Например, два почти одинаковых фасада. Один обращен на Невский проспект –сухопутную артерию города, другой на Фонтанку – его водную артерию.
А главное – двойная фамилия владельцев! Причём носить именно такую фамилию хозяевам дворца приказал самый мистический русский император Павел I.
Что касается собственно двойников, то, согласно преданиям и мемуарам, они здесь появлялись тоже дважды.
В первый раз это случилось в XVIII веке, в царствование Анны Иоанновны. Двойник явился во дворец, который располагался на участке, примыкающим к дому Белосельских-Белозерских. Там нынче находится Троицкое подворье.
Однажды за полночь, когда государыня уже удалилась в опочивальню, караульные гвардейцы и фаворит императрицы Бирон вдруг увидели, что она собственной персоной в парадном облачении разгуливает по тронному залу. Меж тем как Анна Иоанновна из спальни не выходила!
Бирон заглянул в опочивальню и убедился, что императрица спокойно спит. Рискнул разбудить – уж очень случай, вопиющий! – чтобы показать самозванку.
Увидев своего двойника, Анна Иоанновна спросила: «Кто ты? Зачем пришла?» Призрак что-то тихо отвечал – так, что его слова услышала только государыня. «Это смерть моя!» – сказала она и удалилась к себе.
А через сутки, ни слова больше не сказав, скончалась.
Второй подобный случай приключился с другом Пушкина – поэтом князем Петром Вяземским, который жил неподалёку на Невском.
Вернувшись однажды домой поздно, князь увидел, что в окнах его запертого кабинета горит свет. Он отпер кабинет, вошёл и увидел сидящего спиной к нему и что-то пишущего человека. Вяземский заглянул неизвестному через плечо, прочел написанное и лишился чувств.
Потом он говорил, что увидел самого себя, но никому никогда не признался, что же такое прочёл в мистической рукописи.
А главное, после явления двойника Вяземский, бравировавший раньше своим атеизмом, стал верующим.
Так что дворец с двойной фамилией хозяев был более чем уместен в районе нашествия двойников.
Хотя его хозяевами не всегда были Белосельские-Белозерские.
Они построили его в 40-х годах XIX века. А в конце столетия утратили свой главный источник доходов – горные заводы на Урале. И вынуждены были продать дворец в казну.
В результате в конце XIX века он стал свадебным подарком великому князю Сергею Александровичу на его бракосочетание с Елизаветой Федоровной Гессен-Дармштадской, родной сестрой императрицы. В этот период времени дворец стали называть Сергиевским.
Судьба его новых хозяев сложилась трагически.
Сергей Александрович, назначенный генерал-губернатором Москвы, погиб от бомбы террориста Ивана Каляева. Елизавета Федоровна вместе с другими членами дома Романовых в 1918 году была убита и сброшена в шахту в Алапаевске.
Поскольку пара была бездетной, дворец унаследовал племянник хозяина, великий князь Дмитрий Павлович. Тот самый, что участвовал в убийстве Распутина вместе со своим сердечным другом Феликсом Юсуповым. Кстати, чем не ещё одна мистическая линия в истории дворца?
Тем более, что после убийства заговорщики находились под домашним арестом именно в этом здании. Причём одни соотечественники считали их спасителями России и ставили свечки за здравие. Другие рвались расплатиться с убийцами. Для этого распутинцы пытались попасть внутрь под предлогом посещения раненых. Ведь во втором этаже дворца в то время находился русско-английский госпиталь – шла Первая мировая война.
Отгремели революция и Гражданская война. После победы Белой гвардии все конфискованные большевиками дворцы были возвращены прежним владельцам. Тут-то одной из ветвей потомков князей Белосельских-Белозерских, сумевшей сохранить за границей банковские счета, удалось выкупить дворец в собственное владение. Так он обрел свое прежнее название.
После всех этих потрясений в жизни хозяев дворца произошло только одно знаменательное и трагическое событие, связанное со Второй мировой войной. Молодой князь Эспер Александрович, будучи морским офицером, участвовал в боевых действиях.
Корабль, которым он командовал, подорвался на немецкой мине и затонул вместе с экипажем. Князь пропал без вести. Правда, существует и другая версия, по которой он всё-таки вернулся домой и через год умер от полученных ран.
А в целом после нового обретения дворца Белосельскими-Белозерскими владение апартаментами благополучно и без особых происшествий переходило от отца к сыну. Причём по традиции мужские имена через поколение повторялись: наследника называли либо Александром, либо Эспером. В память о славных предках, первый из которых (Александр, екатерининский вельможа) был приятелем самого Руссо, а второй (Эспер) построил этот самый дворец на набережной Фонтанки. Цепочка Эсперов Александровичей и Александров Эсперовичей тянулась до начала XXI.
Здесь мужская линия Белосельских-Белозерских обрывалась. Потому что у нынешнего хозяина дворца, князя Эспера Александровича, появилась на свет единственная дочь Лиза, ныне ученица Смольного института благородных девиц.
Кстати, фотография Лизы нашлась только одна, да и та скверного качества. Явно случайная. В отличие от щедро представленных изображений самого князя Белосельского-Белозерского – как постановочных фото, так и портретов кисти модных живописцев – в основном, разумеется, на фоне интерьеров дворца.
Кстати, дородная фигура князя никак не ассоциировалась у Мити с роковым силуэтом в окне – тот, кажется, выглядел куда как стройнее.
Но вот именно, что кажется. В полуденном мареве и ослепительном блеске оконных стекол силуэт рисовался довольно невнятно. Поэтому Митя не спешил снимать с князя подозрения.
Что касается единственной и явно случайной Лизиной фотографии, то, может быть, считалось что благородной девице негоже демонстрировать себя на сомнительных просторах интернета?
Фотограф щелкнул Лизу почему-то сбоку и снизу. Из-за этого поспешного ракурса пропорции модели вышли искаженными. Гордо посаженная головка с большими глазами уплыла куда-то в дальнюю перспективу. На переднем же плане оказались длинные музыкальные пальцы, которые теребили белокурую косу. Казалось, что девушка играет на каком-то диковинном музыкальном инструменте.
Но даже это вывернутое сюрреалистичное изображение словно нехотя, но всё-таки признавало миловидность смолянки.
Смолянки и кавалергарды
За 2 часа до бала
– Charmant! – воскликнул Костик, увидев фотографию Лизы. – А почему бы тебе с ней не познакомиться? Княжна ведь не только дома и в институте бывает. Гостиные, балы… В конце концов, вы ведь люди одного круга.
– В том-то и дело, что нигде она не бывает! Практически заперта в своем институте! – с досадой воскликнул Митя, которому, конечно, тоже приходила заманчивая мысль о полезном знакомстве с хорошенькой девушкой. – Этот Смольный – натуральный монастырь, как при Екатерине! Девиц отпускают домой только на рождественские и летние каникулы – они в августе, пара недель. В остальное время свидания с родными раз в неделю, в присутствии классной дамы. Сотовые и компьютер запрещены. Как тебе такое?
– Waouh, qui aurait pensé!4– удивился Костик. – И к чему такие строгости?
– Ну, типа блюдут изначальную концепцию Бецкого. Идейного основателя Смольного института, то есть, – объяснил Митя, бросив взгляд на монитор.
– Концепция? И в чем же она состоит?
– Воспитать достойных жен и матерей. Путем максимальной изоляции от нехороших соблазнов реальной жизни, – отбарабанил Митя. И. не удержавшись, ехидно добавил: – Эдакая фабрика по искусственному созданию идеальных невест.
– Бедные девицы, – вздохнул Костик.
– Хотя сайт же у этой благообразной деревни есть! – Митя наугад ткнул в монитор. – Вот, например. Сегодня в Зимнем дворце состоится традиционный майский бал учениц «белого» класса Смольного института благородных девиц Воспитанниц будет принимать сам государь. Бал начнется в семь часов пополудни, – прочитал он по инерции и тут же прикинул: кстати, на этом балу и Лиза, наверное, будет. Белый класс – старший, там учатся три года. Лизе на фото лет шестнадцать. Значит, точно будет!
– Вот! – оживился Костик. Если, конечно, по отношению к скелету можно применить слово «оживился». – Почему бы тебе, ваше сиятельство, не сходить на бал?
– Отличная идея! – с фальшивым энтузиазмом воскликнул Митя и бросил якобы озабоченный взгляд на часы. – Я как раз успеваю! Где мой фрак? – Но тут же криво усмехнулся: – Ладно, пошутили – и хватит. Кто ж меня в Зимний просто так пустит?
– Как это – кто пустит?! Как это – кто пустит?! – закипятился Костик. – А…А…
– Ой, всё! – махнул рукой парень – И вообще, у меня завтра экзамен по философии. Заболтался тут с тобой, а мне учить надо.
– У тебя же друг в Зимнем служит! – не вникая в Митины отнекивания, воскликнул Костик. – Стива, кажется. Позвони ему. Вдруг поможет?
Ну как – друг. Старший приятель скорее. Хотя Митя не отказался бы назвать Стиву Оболонского своим другом.
Стива был старше Мити на пять лет. Их знакомство началось с дачного детства в Куоккале и продолжилось учёбой в Александровском лицее. Затем Стива закончил тот же факультет университета, на котором сейчас учился Митя – Психология мистических объектов – но отделение Защиты.
И как лучший выпускник сразу же был направлен на службу в Зимний дворец, в Парадный отряд кавалергардов. «Декоративный отряд», как называли его злые языки. Имея в виду, что лощеные лейб-гвардейцы – эффектный мыльный пузырь, всего лишь красивая витрина царской резиденции и на большее, дескать, не способны.
Считалось, что Стива действует под прикрытием. Хотя все, кто его знал, не сомневались, что настоящая работа юного кавалергарда – служба НН.
Впрочем, сейчас это обстоятельство не имело для Мити значения. Предложение Костика, конечно, выглядело авантюрно. Ну а вдруг? И вообще, Митя считал, что здоровый авантюризм должен присутствовать в работе профайлера.
Конечно, благоразумие студента аж задохнулось от негодования: «Ты в своем уме?! Какой бал?! У тебя завтра экзамен! А половина билетов ещё не выучена!» На что азарт возражал не менее темпераментно: «Зато вторую половину билетов я знаю на ять! И вообще много чего в течении года читал. Что-нибудь да отвечу на каждый вопрос!»
Недолго думая, вернее, боясь раздумать, он набрал номер Стивы.
Телефон откликнулся длинными унылыми гудками и сообщением, что абонент находится вне зоны доступа.
Митя испытал сразу два взаимоисключающих чувства – облегчение и досаду. Облегчение от того, что ему не пришлось делать попытки вовлечь серьезного человека в сомнительную шалость, выставляя при этом себя полным идиотом. Досаду же – от того, что приключение закончилось, даже не начавшись. И что Стива, возможно, его просто проигнорировал.
Митя пожал плечами, стараясь делать это как можно небрежнее, и отложил телефон. Демонстративно зевнул и потянулся, изо всех сил изображая равнодушие к случившемуся афронту.
– Ну тогда – всё! Я – учить, – объявил он Костику. – И попрошу не отвлекать! У меня завтра экзамен!
Скелет обиженно завозился на своей шубе.
Митя открыл страницу учебника на ноутбуке и собрался было переместиться с ним на диван.
Но тут грянул телефон.
Стива.
Парень едва не уронил ноут, поторопившись схватить мобильник. Костик, собравшийся задремать, подскочил. Если бы у него были уши, он бы их непременно развесил.
– Привет! – прозвучало в трубке. – Извини, был занят, телефон отключил. Но сейчас есть полчаса. У тебя что-то срочное?
Митины чувства тем временем прокрутились в обратном порядке: облегчение, разочарование, азарт, боязнь, что Стива его не поймет. Неловкость от того, что отрывает приятеля от каких-то суперважных дел, о чём тот сразу же непрозрачно намекнул. Но отступать было поздно.
– Нет… То есть да… Срочное… – замямлил Митя, торопясь и глотая слова. – Тут такое… Сегодня в Зимнем бал «белого» класса… Ну, Смольного института…
– Да, – несколько удивленно подтвердил Стива. – Я в курсе.
Спасибо ещё, что прямо не сказал: «А ты-то здесь причём?».
– Так вот… Мне очень надо на него попасть! – храбро выпалил Митя. – Может ты… Это…Ну… Поспособствуешь, что ли…
– А зачем тебе на бал? – несмотря на изумление, собеседник был конкретен и лаконичен.
Митя, слегка в спешке путаясь и сбиваясь, постарался как можно короче изложить сегодняшнее происшествие на Фонтанке и свои наблюдения. Признаться в своем особом интересе к району двойников. И в желании самому взяться за расследование самоубийства Пелагеи.
Он чувствовал себя неразумным ребенком, который влез в судьбоносную беседу взрослых. Однако приятель оказался лоялен к затее будущего профайлера.
– Ну, молодец, – к Митиному огромному облегчению вынес благожелательный вердикт Стива. И дружески хохотнул: – Результатами хоть поделишься?
– Будет зависеть от результатов… – ушёл было в туман юный сыщик. Но спохватился, что это невежливо и торопливо пообещал: – Да! Да! Конечно!
– Договорились. А насчёт бала… Дай подумать.
Митя испугался, что изматывающая душу пауза затянется до конца какого-то таинственного перерыва. Но она длилась не больше минуты.
– Слушай, ну всё же отлично складывается! – воскликнул Стива. Почему-то довольно даже радостно. – Дело в том, что я как раз должен быть на этом бале. Но не могу. Так вот! Ты же можешь пойти вместо меня?
– Ээээ… Вместо тебя? – растерялся Митя.
– Ну конечно! В моем облике. И всем будет хорошо, – Стива довольно хохотнул, радуясь своей остроумной находке. – Надеюсь, ты там не натворишь ничего такого, за что мне пришлось бы потом краснеть?
Однако Митю для начала волновало совсем другое обстоятельство.
– Было бы здорово конечно… – кисло промямлил он. – Но… Эээммм… Боюсь, я не сумею принять твой облик… Я же только второкурсник… Почти… А перекинуться в человека – это ж только на пятом курсе…
– Ах да! – с досадой воскликнул Стива. – Я как-то не учёл…
Опять повисла безжалостно съедающая драгоценное время пауза. Митя отбивал нервную дробь по столешнице.
– Тогда сделаем вот что, – наконец подал голос Стива. Голос звучал весьма решительно. – Ты примешь мой облик под моим руководством!
– А?! Что?! – всполошился от неожиданности Митя. – Как это?!
– Не перебивай! – сурово одернул его Стива. – Нет времени для объяснений! Делай как я скажу!
– Хорошо, – поспешно согласился Митя.
– Беги в ванную и встань перед зеркалом, которое над раковиной, – скомандовал кавалергард.
Митя рысью бросился в свой совмещенный санузел.
Костик проводил его сочувствующим взглядом.
Превращение
За 1 час 30 минут до бала
Дальнейшее потом вспоминалось смутно.
Определенно можно было сказать только одно: он прилежно выполнял указания Стивы.
При этом Митя чувствовал себя героем боевика. Далёким от техники человеком, который под диктовку раненого летчика пытается посадить горящий пассажирский самолет.
Его здорово трясло, страшно мутило и пару раз едва не вырвало (так вот зачем предусматривалась раковина!). Перед глазами плавали застилающие всё на свете яркие разноцветные круги. Однако когда они подтаивали, становилось ещё хуже – кафельные стены с воем неслись навстречу друг другу, грозя раздавить болтавшегося между ними парня.
Наконец самолет, кажется, приземлился. В виде Митиной тушки, которая, совершенно обессиленная, сползла на холодную плитку пола.
Эх, если бы знать, насколько мучительным будет это превращение, он бы…
И ничего не «если»! Что, он трус какой-то?! Вот уж нет! Тем более – перед Стивой!
– Эй! Ты где? – между тем кричал тот в трубку. – Ты готов?
– Готов… – простонал Митя, растекаясь по кафелю. В его состоянии это прозвучало весьма двусмысленно.
Между тем разноцветные круги кое-как рассосались, и парень обнаружил на себе белоснежный мундир кавалергарда. В котором вообще-то совсем негоже было валяться под раковиной – ведь в нем ещё предстояло танцевать на балу.
Ухватившись за край раковины, парень подтянулся, с усилием встал и утвердился на подгибающихся ногах.
Осторожно потряс гудящей головой, пытаясь окончательно разогнать всё ещё плавающие перед глазами светящиеся точки. С любопытством уставился в зеркало.
Ура! Светлая амальгама отразила не измученную Митину физиономию, а бравого красавца Стиву в парадном лейб-гвардейском мундире. Что и требовалось доказать!
Митя облегченно вздохнул и чуть было опять не сполз под раковину. Ухватился за её края покрепче.
– Бери такси! Подъезжай к Иорданской лестнице! – торопливо наставлял Стива. – Я сейчас позвоню Анатолю. Надежный парень! Он встретит и поможет. Всё! Удачи!
– Спасибо… – прошелестел Митя.
Однако то, что превращение прошло хоть и мучительно, но всё-таки успешно, очень парня воодушевило. Честно говоря, он не ожидал, что его даже толком не оформившийся план с места в карьер начнет так складно исполняться.
Вот это Стива! Умеет находить быстрое решение для самых заковыристых ситуаций. Аж завидно.
Митя сделал несколько глубоких вдохов, стараясь побыстрее прийти в себя. Негоже опаздывать на бал и подводить друга.
Одно досадно: хоть Митя сейчас и пребывает в двойниках Стивы, а всё ж двойника роскошного «Руссо-Балта» приятеля ему не полагается. Придется для скорости брать такси. Да и в самом деле, не ехать же в парадном мундире кавалергарда в метро.
Между прочим, овёс нынче дорог, а стипендия не скоро. Разве что родители подкинут.
Эх! Ну да ладно! Это, конечно, мелочи, недостойные лейб-гвардейского шика!
Митя выпрямился и с гордостью взглянул на себя в зеркало.
А? Хорош! Хоть в чужом облике, а всё равно – хорош!
Ну что ж, удачное начало – хороший признак. Значит и дальше повезет. Непременно повезет!
Дзинь! Звяк! Бряк!
Из зеркала вдруг стремительно выскочила тощая бледная рука. И едва не ухватила длинными синюшными пальцами Митю за нос.
От такого камуфлета парень шарахнулся аж до самой двери. Оттуда он с опаской наблюдал, как анемичная конечность слепо и цепко шарит в воздухе, явно пытаясь что-то ухватить. Пальцы длинные, мучнистые, как разваренные макаронины. И гнутся во все стороны.
Это ужасное паучье копошение продолжалось несколько минут, за которые Митин испуг успел плавно перерасти в исследовательское любопытство.
Он впервые наяву наблюдал так называемого Зазеркальника.
В общем-то эта тварь сама по себе считается не особо опасной. Всего лишь мелкий пакостник, бесстыжий подглядыватель и неказистый хулиган.
Причины, по которым он заводиться на изнанке того или иного зеркала, не вполне ясны. По одной версии Зазеркальник – своего рода мистическая плесень, которая появляется там, где сыро. А сыро в Петербурге, как известно, везде. По другому, более серьезному предположению, Зазеркальник – не что иное, как своеобразный перископ какой-то более могучей силы. Следовательно, не просто из паскудного любопытства он подсматривает за людьми, а шпионит за определенными объектами по заданию этой самой силы. В общем, довольно мрачненькая версия.
Тем временем Зазеркальник успел убедиться в бесплодности непонятных для Мити усилий. Мерзкая конечность на секунду зависла, словно в досадном раздумье. Затем из своих клёклых пальцев-макаронин соорудила довольно расплывчатый, но узнаваемый «фак». И, сунув на прощание его Мите едва ли не под нос, наконец убралась назад в зеркало.
Митя проводил хулиганскую конечность недоуменным взглядом. И застыл в тревожном раздумье.
И что это должно было означать? К чему сия мелкотравчатая жуть именно сейчас, как говорится, под руку?
Ну, во-первых, это могла быть просто дрянная выходка Зазеркальника, который так некстати завелся в Митином санузле (впрочем, разве неприятности бывают кстати?). Гадко, конечно, но не критично.
А вот вторая версия настораживала. Кто-то дал знать, что отныне за Митей будут наблюдать? И где логика? Ведь суть наблюдения как раз в том, что сам объект не подозревает об этом. Значит, дело не в наблюдении. Или не только в наблюдении.
Что тогда? Знак? Какой?
Тааак. Зазеркальник выскочил в тот момент, когда Митя самодовольно любовался своим (ну ладно, пусть – не своим!) статным отражением. И его самоуверенная физиономия излучала месседж: «Я супер! У меня всё получится!».
А вот тебе – за нос! А вот тебе – «фак»! Ничего у тебя не получится! Даже не начинай!
Да, похоже, посыл был именно таким.
Признаться, сделалось жутковато. Главным образом потому, что Митя не представлял, сила какого масштаба может стоять за пошлым шутом Зазеркальником.
Тут парень разозлился сам на себя.
А может – никто и не стоит? А может, это всё-таки дурная шутка? А он уж себе навоображал невесть что. Ха-ха.
Или, может, кто-то думает, что его так легко взять на испуг?
Тем более – три раза ха!
Бал
В открытое окно Концертного зала Зимнего дворца ворвался озорной ветерок с Невы. Мимоходом тронул струны оркестра – и они отозвались растаявшими под высоким лепным потолком мелодичными вздохами. Легонько колыхнул подолы белых бальных платьиц, норовя тут же подхватить одну из девиц. И нетерпеливо закружиться с ней по узорному паркету – раз, два, три! Раз, два, три!
Но тут же спохватился, обнаружив, что опережает события. Смутился и замер где-то у стены, как замерли в эту минуту все, кто находился в зале.
Чинно слушали государя.
Традиционный майский бал «белого» класса, как всегда, начался с приветственного слова императора Ярослава I, обращенного к очаровательным юным гостьям.
По правую его руку, вдоль окон на Неву – смолянки со своими наставницами. По левую – Парадный отряд кавалергардов.
Митя не без основания чувствовал себя в этом щегольском строю наглым самозванцем. Хотя, если разобраться, отчего же? Когда-то в этом зале танцевал его отец. Правда, невесту себе выбрал совсем не из родовитых красавиц.
Митя оглянулся на Анатоля, тот подмигнул ободряюще. Тайный самозванец в ответ благодарно улыбнулся и перевел взгляд на середину зала, где в окружении свиты стояли император с императрицей.
– Императрица Ольга Александровна – по традиции покровительница Смольного института, – шепнул Анатоль.
Митя рассеянно кивнул и принялся с любопытством озираться по сторонам. Он, конечно, в школьную пору уже бывал здесь с экскурсией. В числе прочих видел и этот белый двусветный зал: высокие мраморные колонны, затейливую потолочную лепнину, огромные хрустальные люстры, скульптуры античных богов на карнизе.
