Ирина Ваганова
Ледяное сердце герцога
3. Барон
Барон Данетц, о котором вспоминали сегодня граф Горроу и герцогиня Эдуан, уже готовился ко сну, когда ему доложили о визите незнакомки. Слуга принёс барону перстень-пароль. Пришла шпионка, которую Данетц внедрил во дворец Эдуанов. Шагнувший за порог зрелости мужчина надел синий расшитый шёлком халат поверх ночной рубахи, в которую уже успел облачиться, уселся за стол и велел позвать «даму». Перстень он положил перед собой.
Вскоре в кабинет вошла та самая рыженькая горничная, что подавала остывший чай герцогине Эдуан во время беседы хозяйки с гостем. Девушка замялась у двери, потом заметила ценную безделушку, кинулась к столу и схватила её. Барон усмехнулся:
– Если ты сообщишь что-то стоящее, я щедро заплачу.
– Я слышала их разговор! Госпожи с её братом. Они обсуждали тайну семьи Горроу.
– Какую ещё тайну? – напрягся Данетц.
Девица облизала пересохшие губы, приосанилась и объявила:
– Болезнь! Наследственная! Ледяное…
– Сердце, – простонал мужчина, – она говорила правду! Я осёл.
Шпионка испуганно расширила глаза, не зная, продолжать ли рассказ. Барон встал, зашёл за ширму и вернулся со стаканчиком крепкого напитка. Залпом выпил, постоял и кивнул, ожидая услышать ещё что-то полезное для себя. Новая горничная герцогини Эдуан рассказала всё, что слышала, стоя с остывающим чаем. Девчонка заслужила вознаграждение! Получив свою монету, рыжеволосая простушка раскраснелась и чуть не бросилась целовать руки благодетеля, но тот указал ей на дверь, хотел обмозговать новость без помех.
Вот он! Час мести. Барон не уснул этой ночью, размышляя. Времени не так много, надо всё делать быстро. Годами он подкрадывался к Горроу и не мог найти уязвимое место. Даже смерть молодого виконта, заколотого Данетцем, не слишком огорчила это семейство. Новый удар они так легко не снесут! Ледяной красавчик Громм умрёт, а его наследство достанется племяннице барона. Он, Данетц, будет управлять землями герцога, а Эмми с дочками пусть отправляется под крылышко Грэга!
Племянница барона Данетца Луззи осталась сиротой в десятилетнем возрасте. На карету Стоунов напали разбойники. Ограбили, убили родителей девочки и прислугу. Луззи по какой-то причине пожалели, даже не сняли ценный медальон с её шейки. Быть может, испуганный взгляд голубых глаз размягчил бандитов, но маленькая Стоун осталась в живых одна из всей семьи, долго скиталась, пока не нашла дядю Данетца, который признал в ней дочь своей сестры по фамильному медальону. Барон вдовствовал, он отдал девочку в пансион при монастыре, куда ежегодно перечислял положенные на содержание воспитанницы средства. Достигнув совершеннолетия, Луззи Стоун переехала в дом Данетца, где поселилась в ожидании замужества. Ей приходилось полностью полагаться на волю дядюшки, других родственников и собственных средств у неё не было.
Наутро после бессонной ночи барон вызвал девушку к себе в кабинет.
– Твоя судьба решена, Луззи, – сказал он в ответ на приветствие, – ты станешь герцогиней Эдуан.
– Вы о Громме Эдуане, дядя? – смутилась будущая невеста.
– Он тебе не нравится?
– Как такое возможно! Молодей герцог нравится всем. Боюсь, я среди его поклонниц не лучшая.
– Ты не поклонница, Луззи! Ты его избранница. Безусловно, станешь ею!
Девушка натянуто улыбалась, глядя на барона. Она не верила своему «счастью». Лиззи не раз слышала душераздирающие истории о том, как Эдуан своей холодностью доводил до обморока влюблённых девиц, как оставлял без внимания просьбы собственной матери, желающей познакомить его с той или другой достойной барышней. Предположить, что этот бездушный красавец обратит благосклонное внимание на девушку, не обладающую особыми достоинствами, было бы слишком легкомысленно. Луззи считала себя если не дурнушкой, то невзрачной серой мышкой, да ещё с дефектом на лице – пигментным пятном бледно-коричневого цвета, которое она трогала пальчиком в минуты волнения.
Данетц не заметил ни ироничного выражения лица племянницы, ни её тона. Он уверенным жестом протянул ей пакет:
– Вот письмо, прочтёшь в дороге. Запомни всё до последней буквы и уничтожь.
– Мы едем к Эдуанам?
– Ты едешь. Верные мне люди будут сопровождать тебя, я им всё объяснил. Представишься беглянкой. Моё имя не произносить! Опекун якобы хочет насильно отдать тебя замуж за старика, ты ищешь помощи у герцога. Уверен, его благородная душа снизойдёт до того, чтобы предложить убежище несчастной леди.
– Одно дело дать убежище, другое – жениться. Громм ни одну женщину и взглядом не удостаивал. Девочки рассказывали…
Барон прервал племянницу, приподняв двумя пальцами её подбородок. Луззи пришлось встать на цыпочки.
– Это болезнь. Ледяное сердце. Не думай о пустяках. Прочтёшь письмо и сделаешь всё, как там указано! Доверься мне. Ты станешь герцогиней Эдуан, твой сын – герцогом. Я, пока наследник мал, буду помогать тебе.
– Дядя! – сердце девушке участило удары, тон Данетца напугал её. – Я слышала, что мужчины с такой болезнью даже если и женятся, детей не имеют.
– Кто сказал, что это будет ребёнок Громма? Мы найдём подходящего младенца, тебе и рожать не придётся.
– Но герцог не согласится!
– К тому времени ты станешь вдовой.
– Вдовой? А родные? – Луззи не скрывала слёз.
– Я всё продумал, девочка. Мы воспитаем достойного потомка рода Эдуанов, не отягощённого наследственностью Горроу! Иди! Пора в путь!
– Милорд, мне трудно понять вас. Возможно, я увижу в письме объяснения столь жестокого намерения в отношении герцога…
– Хочешь знать причины? Слушай, – Данетц повернулся спиной к племяннице и встал у окна.
Несколько мгновений было тихо, только муха жужжала и билась о стекло, наводя на Луззи тоску этим безнадёжным стремлением улететь. Девушка уже хотела выйти из комнаты, неправильно истолковав дядино молчание, но он заговорил:
– Она была ангелом, моя милая юная жена. Умоляла не верить сплетням. Клялась, что ни одного взгляда не дарила молодому Горроу. Ни ему, ни кому-либо другому.
Плечи барона дрожали, Луззи показалось, что он плачет, но голос оставался твёрдым:
– Я кидался на каждого, кто шептал за моей спиной! Пятерым сплетникам укоротил их поганые языки, но не верил ей. Моей обожаемой Ласточке. Этот красавчик смеялся мне в лицо, когда я убивал его… Не признался, что их связи не могло быть.
Данетц стукнул кулаком по стене, наклонил голову и чуть тише продолжил:
– Горроу хотели слухов о похождениях виконта, чтобы скрыть правду, проклятье семьи – ледяное сердце. Иначе милые сестрицы больного остались бы в девках! На них проклятье. Проклятье! – он как будто заговаривался. – Это они скрыли. Эмми Горроу заполучила герцога Эдуана, а моя невинная супруга выпила яд, страдая от презрения гордого, глупого мужа. Она погибла, и ребёнок не увидел жизни. Почему она сделала это? Боялась, что я не поверю в своё отцовство?
Луззи, опустив голову, пошла к двери.
– Да! Вот ещё что! – остановил её властный голос. – Помни! Если не справишься, я лишу тебя опеки. Ни за кого другого замуж тебе не выйти, приданого не увидишь!
Девушка оглянулась, сверкнув льдинками глаз:
– Надеюсь, вы не поручите мне собственноручно убивать мужа?
Она вышла, не дожидаясь ответа. Барон смеялся.
Этот смех, жёсткий, как скрежет осыпающихся со скалы камней, долго стоял в ушах леди Стоун. В дороге она не сразу вскрыла конверт, ей всё чудился смех дяди, казалось, он опять зазвучит, едва покажутся выведенные его рукой буквы.
Неужели красавец герцог болен? Эдуан до сих пор ни с кем не помолвлен, так что предположения возникли не на пустом месте, но ведь он ещё молод. Луззи хотела думать, что слухи неверны, отвергнутые невесты распространяют их со злости.
Девушка вспомнила, как одна из воспитательниц приюта рассказала о проклятье ледяного сердца. Говорила она таинственно, шёпотом, поминутно прикладывая палец к губам и округляя глаза. Юные слушательницы нисколько не сомневались в правдивости каждого слова, отчего сердца их трепетали осиновыми листочками. Легенда эта вспомнилась в мельчайших подробностях, как будто Луззи внимала ей накануне перед сном.
Давным-давно это случилось. Наследник королевского трона выбирал себе невесту. Главных претенденток две – красивые образованные дочери влиятельных аристократов. Отцу одной из них, к слову сказать, прапрабабки нынешнего короля, кто-то подкупленный из дворцовой прислуги донёс, что принц намерен выбрать соперницу. На несколько дней огорчённая девушка исчезла из Колуи, в свете шептались, что леди покончила с собой. Как и когда она вернулась, никто не заметил, но незадолго до этого во дворец примчалась карета с гербом её отца. В карете той, поговаривали, сидела ведьма из-за дальних гор. Что привело изгнанницу в августейшее семейство? Народ судачил на всех углах, аристократы не брезговали молвой, надеясь разузнать подробности. Ненадолго задержалась ведьма в столице, в тот же день отправилась за свои горы. Однако визит её повлиял на выбор принца.
Не скоро нашлось объяснение. Только самые близкие вельможи знали причину. Ведьма поведала королю о проклятье ледяного сердца: та девушка, которую хотел взять в жёны наследник, не сможет родить мальчика, королевский род пресечется. Рисковать не стали, принц женился на другой. Однако отвергнутая невеста вскоре вышла замуж и благополучно родила сына. Принц негодовал, его обманули, как последнего простака! Молодой жене, родившей к тому времени девочку, пришлось пережить неприятные годы, только родив ему сына, она вновь стала желанной и любимой. А спустя двадцать лет король убедился, что угрозы ведьмы не были пустыми.
– Как?
– Почему?
– Как он понял это? – расспрашивали любопытные девочки воспитательницу.
– Об этом вам ещё рано знать, – сердито говорила та, – не просите, не скажу. Да только род того вельможи, что женился на бывшей невесте короля, прекратился на его сыне. На бедную женщину наложили проклятье ледяного сердца, и она передала его своим семи дочерям, а те своим.
– Почему эта колдунья такая злая? Зачем было проклинать весь род! – гневно возмутилась подруга Луззи.
– Говорили, ведьма и сама была не из простых. Спустя почти два века разве узнаешь, что да как.
Леди Стоун вернул к действительности голос её служанки:
– Госпожа! Вы закапали слезами весь конверт. Бумага вот-вот насквозь промокнет.
– Спасибо, Далле, – Луззи вытерла лицо поданным платком и распечатала письмо. Надо прочесть, дядя велел выучить наизусть; если она продолжит вспоминать детство, доберётся до замка, так и не запомнив указаний опекуна.
4. Крепость
Целый день герцог Эдуан посвятил главной башне замка. Пусть вероятность осады мала, но исключать её нельзя, поэтому молодой господин не ленился устраивать проверки. Он помнил то время, когда замок осаждали в последний раз. Это случилось пятнадцать лет назад. Семилетний маркиз рвался из покоев матери, где его заперли. Он страстно хотел подняться на стены, увидеть врагов, пускать в них стрелы, сбрасывать камни. Напуганная Эмми едва не связала Громма. Она уговаривала, плакала, повышала голос до крика, в конце концов через прислугу обратилась за помощью к мужу. Тот выбрал время, чтобы забежать на жилой этаж башни и, обняв сына, поручил ему оберегать маму, защищать подступы к её комнатам ценой своей мальчишеской жизни.
– Враги могут ворваться в башню? – изумился Громм.
– Только в случае предательства, – ответил отец, – тогда мы будем биться за каждую ступеньку лестницы.
– Надеюсь, этого не случится, – проговорила Эмми, успокаивая сына.
– Я хочу увидеть битву, – ответил ей мальчик.
– Запомни хорошенько, мой отважный маркиз, – строго сказал герцог Эдуан, – твоя лучшая битва та, которую ты смог предотвратить!
На помощь крепости Эдуанов пришли королевские войска, и враги отступили с большими потерями. Будущий герцог довольствовался тем, что видел из главной башни: сначала людские волны накатывали на крепостные стены, а потом отхлынули от них.
Слова отца он запомнил хорошо. Приняв после смерти родителя ответственность за герцогство, границу и крепость, его светлость старался не упускать из виду того, что может потребоваться осаждённым. Военная роль замка – оборонительная, в этом неприступном гнезде за прочными толстыми стенами даже небольшой гарнизон продержится столько, сколько позволят запасы провианта.
Получив от предков самый укреплённый замок королевства, Громм Эдуан страстно желал сохранить его оборонную способность. Надёжные стены – это ещё не всё, нужна преданность гарнизона. Герцог помнил предупреждение отца: крепость не убережёт от предательства. Заподозренных в ненадёжности Эдуан отстранял от службы. Проверки, которые устраивал герцог, наводили ужас на ратников: хотя герцог не слишком строго наказывал провинившихся, все боялись потерять его доверие и лишиться хорошего места.
Особенного внимания требовали кладовые и погреба. Эдуан лично посещал первый этаж главной башни, где находились склады съестных припасов, там же был арсенал – оружие и военное снаряжение. Помещения стражи, кухни и жилые комнаты для командиров замкового гарнизона располагались выше. Покои самого герцога, его семьи и свиты на верхнем этаже. В сопровождении стольника и закупщика провизии Громм Эдуан внимательно осмотрел кладовые. Он с удовольствием отметил изобилие запасов, сказал слугам обычные слова о необходимости поддерживать порядок и, провожаемый вздохами облегчения, поднялся на третий этаж.
Лето только вступало в свою силу, толстые каменные стены ещё не раскалились, в покоях герцога сохранялась прохлада, иногда Шугэ растапливал камин. Сейчас в кабинете было не слишком холодно, хотя унылая обстановка скорее напоминала зимний вечер, чем летний солнечный день. Солнечные лучи, падающие из высокого, но узкого окна на письменный стол, только усиливали контраст между затенёнными и освещёнными частями помещения. Впрочем, для работы эта атмосфера подходила как нельзя лучше – Эдуан не любил излишеств.
В своём кабинете герцог изучал отчёты о закупках продовольствия, о ценах на муку, крупу, специи, когда камердинер доложил о прибытии посыльного из Колуи от матери. «Опять зовёт в столицу! – сердился своему предположению Громм. – Будет сватать мне преглупых девиц!» Вошёл незнакомый человек, положил перед его светлостью свёрток и, кланяясь, удалился. Это показалось странным, обычно посыльные спрашивали дозволения дождаться ответа. Эдуан развернул грубую бумагу, обнаружил два письма и шкатулку, перевязанную жёлтой шёлковой лентой. Письма от матери и дяди. Первым вскрыл конверт герцогини, не надеясь найти в письме что-то новое, читал невнимательно, строя догадки о том, что же понадобилось от него графу Горроу. Герцогиня на этот раз обращалась с необычной просьбой, Громм даже усомнился в здравомыслии матушки. Призывы сжалиться над ней и сёстрами перемежались просьбами выбрать достойную невесту и открыть шкатулку. Тут же говорилось о необходимости иметь наследника, опасности преждевременной смерти любимого сына и оставлении матери в нищете.
Эдуан забыл о письме дяди и взял шкатулку. Странно, мать придаёт ей мистическое значение. Что там может быть? Обручальные кольца? Молодой человек разрезал ленты, открыл крышку. Комната заполнилась дивным ароматом. Что-то знакомое и вместе с тем удивительное. Откинувшись на спинку стула, Громм наслаждался запахом и приятным ощущением восторга, окрылённости, чего-то неземного и бесконечно прекрасного. Как хорошо! Как прекрасна жизнь! Вот бы совершить геройский поступок, наделить всех бесценными сокровищами, отправиться в путешествие…
В дверь скребётся Шугэ. Добрый слуга! Надо подарить ему коня!
– Зайди! Заходи, чего медлишь?
Приветливый голос господина удивил парня, он замялся на входе.
– Как поживает твоя жёнушка? Давно я не видел её.
– Слава богу, здравствует, – Шугэ насторожила мягкость обычно сухого тона господина, он не сразу отважился на просьбу, – если помните орлана, ваша милость, которого вы изволили сразить.
– А! Помню! Там парнишка упал, и ты взялся его выхаживать! Как он?
– Обошлось! Теперь мечтает поблагодарить вашу светлость за спасение.
– Мальчишка? Он здесь? Пусть заходит.
Шугэ выскользнул, его сменил щуплый подросток. Мальчик говорил о доброте герцога, о том, как сердце спасённого переполнено благодарностью, ещё что-то. Какой прекрасный образ! Громм любовался необычно красивым лицом, шевелением маковых губ, блеском ясных тёмно-серых глаз. Какой нежный голос! Он чарует, он манит! Герцог испытывал негу, слабость во всём теле, его неодолимо тянуло к этому человеку. Что за напасть!
– Ты возвращаешься к родным в деревню? – скрипуче произнёс Громм, силясь подавить разрастающееся в сердце благостное ощущение.
– Я сирота. Меня растила мачеха, но жизнь с ней стала нестерпима, я буду менестрелем. Теперь моя судьба – дорога, а приют под кронами деревьев.
Бедняжка! Один среди жестоких, злобных людей. Нежность охватила всё существо и мешала дышать.
– Хорошо поёшь? Спой мне.
Мальчик снял с плеча ремень лютни, обхватил тонкими пальцами гриф и заиграл. Каждое его движение волновало, Громм до боли в суставах вцепился в стул, на котором сидел. Звучала песня. Незамысловатая нежная мелодия будоражила воображение, простые слова о любви и верности влекли слушателя к певцу с нарастающей силой.
– Уходи, – простонал герцог и вдруг вскричал, как раненый зверь, – вон! Вон отсюда!
Мальчик прервал песню, с достоинством поклонился и вышел. Дивный, чарующий голос ещё будто звучал в комнате:
– Прощайте, ваша светлость, я буду молиться о вас, пока дышу.
Дверь за странным посетителем закрылась, время шло, но Громм всем телом ощущал незримое присутствие мальчишки. Как такое могло произойти с неприступным для любовных чар герцогом Эдуаном! Где его самообладание и здравый смысл? Постепенно чувство необъятного счастья и влечения сменилось щемящей тоской. Зачем он выгнал менестреля! Пусть бы жил в замке, развлекал дивным пением хозяина и гостей… Да! Надо вернуть мальчишку.
– Шугэ!
Герцог в нетерпении шагнул к выходу, чтобы поторопить слугу, тот мешкал. Наверное, пошёл провожать своего подопечного. Раскрыв дверь, Эдуан убедился, что слуги нет поблизости, и, справляясь с желанием бежать следом, заставил себя вернуться за стол. Бессмысленно перебирая бумаги, он наткнулся на письмо Грэга Горроу, вскрыл конверт и принялся за чтение. Блуждающие в туманной дали мысли собрал не сразу. Однако дядино послание вернуло племянника к действительности. Граф подробно объяснил, как надо обращаться с присланной колдовской шкатулкой. Оказывается, это вовсе не подарок матушки! Всего лишь бережно хранимое долгие годы лекарство от ледяного сердца. Дядя настойчиво просил Громма, прислушиваясь к доводам разума или советам близких людей, выбрать себе невесту, затем в её присутствии раскрыть шкатулку. В ней лекарство, оно действует мгновенно: предметом обожания станет та, кого молодой человек увидит первой.
Взгляд Громма упал на раскрытую перед ним шкатулку. Так вот в чём дело! Мать подбросила эту гадость, чтобы он потерял рассудок и женился. Зачаровали! Разума лишили!
– Вы звали меня, ваша светлость? – скользнул в кабинет слуга.
– Нет. Уходи, – Эдуан захлопнул шкатулку. – Постой! Ничего не чувствуешь?
Шугэ растерянно хлопал глазами.
– Не молчи! Ты слышишь необычный… Говори!
– Райский аромат, ваша светлость. Это духи?
– Кроме аромата, ещё что-нибудь?
– Не понимаю, простите. Музыка слышится будто… – осмелился предположить слуга. – О чём вы спросили?
– Любовь… счастье?
Шугэ смутился:
– Право не знаю, что сказать, господин. Жену люблю, уж года три. Дитя она ждёт, так и счастлив, чего говорить…
– Ладно. Иди!
Шугэ удалился, недоумённо поглядывая на господина. Эдуан повертел шкатулку в руках. Долго это будет действовать? Эмоции улеглись, но как после грозы остаётся чистота, свежесть, запах озона, так и теперь Громм ощущал обновление и ясность. Предположив, что причина охвативших его ярких чувств находится в шкатулке, его светлость развеселился. Милая матушка хотела, чтобы он потерял голову от хорошенькой барышни, а подвернулся крестьянский мальчишка, едва не ставший добычей орлана!
5. Сирота
Милтина родилась в семье главного лесничего. В лесах герцогства Эдуан водились лоси, медведи, кабаны, множество мелкой дичи. Охотиться здесь любил сам король. На должность главного лесничего желающих было много, ведь платил герцог щедро. Работы тоже хватало. Отец Милтины – потомок обедневшего дворянского рода. Он стремился сюда не только из отвращения к праздной жизни и бессмысленному существованию молодых искателей богатых невест. Юноша горячо любил дочь священника и вопреки воле родителей женился на ней. Молодым отказали даже в том скудном содержании, которое эсквайр Грэг Уэсли имел до свадьбы. Должность в лесах герцога Эдуана оказалась везением. Новоиспечённая семья быстро обзавелась хозяйством в добротном доме среди живописной природы. Молодожёны чувствовали себя необычайно счастливыми, не зависящими ни от родни, ни от условностей света, ни от кого бы то ни было. На пятый год Бог подарил им дочь.
В доме на опушке леса вдали от деревень проходило раннее детство Милтины. Мать она не помнила, та скончалась после рождения дочурки. Отец женился вскоре после смерти её матушки – работы в лесу много, смотреть за дочкой и хозяйством некогда. Мачеха оказалась женщиной властной, расторопной. Она с удовольствием руководила тремя работниками лесничего и сама дел не чуралась. Крепкое хозяйство процветало, в доме всегда был достаток.
К падчерице женщина относилась хорошо, но мамой не позволяла себя называть. Бледненькая сероглазая девчушка совсем на неё не походила, женщина хотела иметь родных – румяных кареглазых крепышей. Годы шли, Бог детей не давал. Тоненькая падчерица росла, всё больше напоминая родную мать. Вместе с ней росло неудовольствие лесничихи, будто Милтина виновна в бесплодии мачехи. Это неудовольствие превратилось в ненависть, когда погиб отец девочки. Дочке в ту пору исполнилось двенадцать лет. На ребёнка по милости герцога было выделено содержание, которое мачеха прибрала к рукам. Дом в лесу пришлось освободить для семьи нового лесничего. Хорошо ещё, вдова умудрилась вовремя перегнать корову и лошадь в родную деревню. Прихватила также курочек, припасов кое-каких, что на телеге уместились.
Родители встретили овдовевшую дочь холодно, что уж говорить о чужой девчонке! Падчерица трудилась целыми днями. Мачеха и её родня наперебой давали Милтине поручения, не сообразуясь ни с её юностью, ни со здоровьем. Называли девочку лишним ртом, нахлебницей, приживалкой, не признавая, что она отрабатывает свой кусок хлеба с лихвой. Досыта не кормили, обновы она даже в мечтах не смела просить. Купленная ещё отцом одежда вскоре износилась, тогда в ход пошли добытые из сундуков штаны и рубахи братьев мачехи – работать в мужской одежде было удобнее. По воскресеньям Милтине позволяли надевать старые юбки и кофточки хозяйки из тех же сундуков – в праздничные дни девушка пела в церковном хоре соседнего села. В храме девочка забывала о горестях теперешнего положения, отдыхала душой и телом, измученным непосильной работой.
Мягкий низкий голос Милтины необычно красивого тембра добавлял красок общему звучанию хора. Прихожане полюбили новую певчую. Воскресные службы напоминали дочери лесничего о далёких днях счастливого детства, об отце, обучавшем её игре на лютне и пению. Положенная клиру воскресная трапеза поддерживала сироту, не давала умереть от истощения. Здесь-то на четвёртый год жизни в деревне приметили Милтину женихи. Потянулись в дом мачехи сваты. Первым отказали наотрез: девица годами мала, здоровьем слаба, разумом незрела, приданого за ней нет. Но идут и вторые, и третьи! Опять родня приживалку отдавать не хочет, говорит, не раньше, чем через год – пусть окрепнет под материнским крылом.
Недоразумение обсуждали, не стесняясь Милтининых ушей. Изумлялись, что бесприданница нарасхват. О любви и речи быть не может, кому эти кости нужны! Ясно, что хотят работницу в дом заполучить. Безответная, трудолюбивая – клад, а не жена! Однако и теперешние родственники не спешат расстаться с лишним ртом, только если им подарки богатые предложат.
Судили-рядили и сошлись вот на чём: мельник-то вдовый, как траур по жене выдержит, будет достойным женихом этому сокровищу!
Раньше Милтина ещё надеялась найти счастье в замужестве. Были в деревне парни добрые, приветливые, они восторженно поглядывали на сироту, сердце девушки млело от их взоров. За любым из этих молодцов можно прожить без горя. Но мельник! Громадного роста, силён как буйвол, грубый, громогласный. Жену поколачивал, побоями и свёл в могилу раньше срока. Ждала Милтину беспросветная жизнь. Затосковала она по свободе родного леса, потянуло её в дом, где росла – проситься в служанки к лесничему, лишь бы рядом с деревьями и зверушками оказаться, подальше от жадных жестоких людей. Одно спасение – побег.
Устроила дочь лесничего тайник в яме под корнями сосны на высоком берегу Эдулы. Как-то ночью перенесла туда отцовскую лютню, тайно добытые из сундука сапоги, сухари, флягу с водой, штаны и рубашку. В ближайшее воскресенье нелюбимая падчерица отправилась будто бы в храм, петь на службе, но свернула в проулок, вышла за околицу и побежала к реке. До вечера её не хватятся, за это время она уйдёт далеко.
У тайника Милтина переоделась, закинула на спину котомку с припасами и лютней и пошла берегом реки к лесу Эдуанов. Она спешила уйти как можно дальше, лишь раз остановилась поесть сухарей и напиться из родника. Ближе к вечеру путница увидела башни замка. Она замерла, залюбовалась ими и вдруг почувствовала порыв ветра. Резкая боль от впившихся в тело когтей гигантского орлана лишила девушку сознания.
Гигантский орлан несёт Милтину
Очнувшись, пострадавшая увидела незнакомых мужчин. Это были ратники герцога Эдуана и его слуга. Девушка хотела подняться, но движения причиняли боль.
– Я Милтина, дочь лесничего. Иду домой, – тихо проговорила она, настороженно глядя на незнакомцев. Девушка опасалась, что мужчинам не понравится неуважение, которое она невольно выказала.
– Ишь ты! Оделась-то, чисто парень! – удивился один из ратников.
– Куда ж тебе идти, болезная? Разбилась, изранена. Надо бы к лекарю, – рассуждал второй.
– Как ещё жива осталась, – качал головой Шугэ, – отнесём в замок, попрошу у господина разрешения подлечить её.
Милтина успокоилась: нет, её не осуждают, напротив, хотят помочь. Раненую бережно переложили на чей-то плащ. Четверо ратников, взялись за его концы и понесли девушку в крепость.
Герцог позволил Шугэ оставить пострадавшего в замке и оплатил услуги лекаря. Парень так и не отважился сообщить Эдуану, что орлан нёс девушку, а не мальчишку. Среди прислуги бытовало мнение о господине, как о редкостном женоненавистнике. В замке женщин мало, а девиц так и вообще нет.
К сироте за её недолгую жизнь не проявляли столько внимания и заботы. Жена Шугэ Золле относилась к ней, словно к родной сестрёнке. Молодой женщине было скучно за крепостными стенами, не с кем посудачить. Она рассказывала Милтине о себе, о господине, обитателях и работниках замка, интересовалась судьбой новой подружки. Печальная история дочери лесничего растрогала добрую женщину до слёз. Сочувствуя ей, она уговаривала мужа похлопотать: пусть девушке позволят поселиться в замке! Шугэ обещал, но разговор с герцогом откладывал до выздоровления Милтины, вдруг Эдуан рассердится и велит выгнать девчонку, а она ещё так слаба.
Золле кормила подопечную щедро и разнообразно, девушка похорошела, исчезла её подростковая угловатость и болезненная бледность. При хорошем уходе раны вскоре зажили. Милтина вызвалась помогать по хозяйству. Дел было не так много, как в деревне, но беременная Золле быстро утомлялась и от помощи не отказалась. Часто они вдвоём сидели за шитьём и разговаривали. Однажды от этой работы их отвлекли – чучельник привёз подстреленного герцогом орлана. Любопытные собрались на площади и разглядывали мёртвую птицу. Слышались разговоры:
– О! У нашего господина собственный орлан в доме, вот счастья-то привалит!
– Так герцогу и сейчас неплохо живётся!
– Да чего говорить! Всем нам теперь счастья будет вдоволь!
Протолкавшись сквозь толпу, Милтина с ужасом смотрела на когти, когда-то впившиеся в её тело, на готовый разодрать в клочья клюв, на стеклянные глаза, в которых таилась угроза. Вдруг в толпе зашикали. Люди расступились, давая дорогу герцогу. Оттащили и замешкавшуюся Милтину.
Девушка впервые увидела Громма Эдуана. Красота его казалась неземной. «Такими должны быть ангелы», – кричало всё её существо. Величественно пройдя мимо зевак, хозяин замка остановился около чучела и задумчиво разглядывал его. В надежде на богатое вознаграждение чучельник расписывал трудности работы с огромной птицей. Герцог кивнул, дал распоряжения о переносе орлана в зал охотничьих трофеев и оглядел столпившихся зевак. На мгновение взгляд его выхватил лицо Милтины. Так смотрят на котёнка или воробышка – на милое беззащитное существо. Девушка затрепетала, чувство благоговения захлестнуло её. Громм ушёл. Работники, гикая, подбадривая друг друга, потащили чучело в башню, толпа редела. Золле теребила подружку:
– Что застыла? Идём! – звонко хохоча, женщина обняла Милтину и повела её прочь. – Да ты влюбилась!
Нет, она не влюбилась. «Влюбилась» – так мелко! Восторг от случайно брошенного на неё взгляда, восхищение грацией и красотой мужчины – далёкого и недоступного, как молодой месяц, близкого и родного, как лес, где выросла Милтина.
Золле весело тормошила девушку, приводя её в чувство:
– Кто не влюблялся в красавца Эдуана! Пройдёт! Встретишь настоящего парня, оценишь живую ласку!
– Нет-нет, я не знаю… – беспомощно лепетала Милтина. – Он такой необыкновенный! Удивилась и всё!
– Удивилась она! – хитро подмигивала Золле. – Все знают, каков наш герцог! Гордый слишком, женщин не замечает. Каких невест ему не предлагали: знатные, богатые! Не смотрит даже. Так бобылём и останется! Слёзки? Да что ты, девочка! Выбрось из головы эту отраву!
Дочь лесничего кивала в ответ на уговоры доброй женщины. Всё правильно, ей и думать о герцоге грешно, но, стараясь погасить сжигающее сердце пламя, она осознавала, что не найдёт сил забыть искру невольного интереса во взгляде господина, его прекрасные глаза под нарисованными умелой кистью Создателя бровями!
Через два дня после этого случая Шугэ собрался говорить с Эдуаном о судьбе Милтины. Девушка хорошо справляется с работой швеи, возможно, герцог позволит ей жить в замке и обшивать ратников и слуг. Неожиданно для супругов подопечная воспротивилась – нет, она не останется здесь.
