Иван Сергеевич Веденеев
Долгая дорога на Север
VIII
Троица молоденьких девушек сновала по небольшому уютному залу, поджигая припасенные по углам свечи и лампадки. Кто-то расставлял полукругом стулья и лавки, другие несли к потрескивающему камину большое удобное кресло. Хозяин кабачка тщательно протирал кружки для пива и отвара и аккуратно, с какой-то особой педантичностью, размещал их в идеальную линию на столешнице. Часть гостей уже собралась и зябло тянула руки к огню, часть еще только подходила, постоянно хлопая почти не закрывающейся дверью и нагоняя уличный холод.
Денек, несмотря на позднее, переходящее в осень лето выдался совсем не теплым, а ночью, ближе к утру обещали ударить заморозки. Во всяком случае, об этом судачили местные знатоки природных явлении, успевшие друг с другом перездороваться и занять места поближе к тому самому креслу, вокруг которого и строилось сегодняшнее убранство таверны. Истории матушки Шими всегда пользовались успехом, и этот вечер не должен был стать исключением, ведь вести о знаменитой рассказчице давно уже разлетелись за пределы небольшой деревушки у подножья восьмой сторожевой Башни.
Сама она до сих пор не появилась, но обычно, когда бабушка, ведомая под руку внучкой, еще только входила в таверну, все гости уже были на месте и терпеливо ждали, греясь фирменным горячим напитком хозяина или чем-то слегка покрепче.
– Интересно, о чем будет сегодняшняя история? – прошептал на ухо спутнице один из мужчин.
– Не знаю. Последнее время она перестала говорить об этом заранее.
– Надеюсь, это не связано со здоровьем, – вмешался пожилой господин, сидящий по другую руку. – Ходили слухи, что она таскается с внучкой не просто так. Передает ей свою мудрость.
– Странная девчонка, молчаливая и нелюдимая… А глаза? Ну точно волчьи! – прошептала пробегающая мимо помощница хозяина, обдав собравшихся запахом свежих ягод и шуршанием юбок.
Люди продолжили тихо беседовать в предвкушении чего-то интересного, а между тем, гостей становилось все больше и больше, пока спустя каких-нибудь десять-пятнадцать минут зал не забился до отказа. Оставили лишь небольшой проход для главного действующего лица и мягкую подушку рядом с ее креслом для внучки. Свечи были зажжены, дрова в камине уютно потрескивали, а чайник совсем уже закипел. Некоторые сидели с пивом, другие ждали пряный отвар, и даже когда места закончились, никого из вновь прибывших не выгоняли. Людей пустили по стенам, сразу в несколько рядов, и от этого в таверне стало еще теплее.
Наконец, дверь со скрипом распахнулось, и лица собравшихся разом повернулись ко входу. В освещенный проем из уличной тьмы шагнули двое. Древняя старушка, с накинутым поверх складчатой одежды платком и кожаным чепцом на голове, и совсем еще юная девица с угольно черными распущенными волосами, в простеньком темно-зеленом платье. Глаза первой были закрыты и ничего не видели, второй, поддерживающей ее под руку, смотрели на собравшихся в таверне действительно по-звериному, со смесью осторожности, страха и удивления.
Девушка молча провела старушку к креслу и помогла ей усесться, а сама опустилась на подушку, подобрав под себя ноги.
– Сколько же вас сегодня… – протянула незрячая. – Собрались послушать одну из историй Шими? Хе-хе…
Несмотря на действительно преклонный возраст, рот ее был полон ровных белых зубов, что очень сильно контрастировало со сморщенным и морщинистым лицом, покрытым старческими пятнами. Девочка утвердительно кивнула.
– Хорошо-хорошо. Чего бы вам рассказать… Семен, разноси отвар. И не забудь про маленькую Ши!
Матушка снова хихикнула и, казалось, задумалась, а хозяин с помощницами принялись наливать по кружкам дымящийся напиток и передавать их протянувшим руки людям. Какое-то время в зале стоял шорох, но когда все получили желаемое, стало звеняще тихо.
– Ну что ж… – старушка обвела собравшихся слепыми закрытыми глазами. – Кажется, сегодня особый случай и особые слушатели…
***
Когда-то давно, бесчисленные поколения назад… Жили тогда люди во дворцах, к небесам протянувшихся да на солнце от золота блестящих. Ходить не ходили – все ездили, бед не знали, не думали, а когда и думали, то точно уж не о бытия тщетности. Коим оно, несомненно и было, и длилось на сотни лет.
Взглянул тогда на это Бог возмездия, на города пред ним расстилающиеся и так рассердился от увиденного, что обрушил на людские головы кару, какой не знало человечество да с самого своего зарождения.
Упал с небес дождь огненный да на землю, на моря и реки, на людей и на все, чего их руки когда либо касались. Потекли по улицами потоки раскаленные, и заплакали облака слезами ядовитыми, о судьбах человеческих в скорби. И продолжалось все шесть дней и шесть ночей, пока на седьмой не подули ветра ураганные и не распылили от людей пепел оставшийся и не разнесли его до самого края мира, и не обрушили в воды океана великого.
Как растаял тот пепел в пучине синеющей, так и стихли ветра да слезы окончились. И солнце из-за туч выглянуло, не грея, но обжигая, да только и некому им наслаждаться стало. Порушились башни к небу устремленные, расплавились дома железные. Погибли их создатели, и дети их и внуки, до самого, что ни есть конца и края. Само человечество на грани исчезновения замерло, под ноги себе взглянуло и ужаснулося. Подняло головы к небу, и хуже, чем раскаленные реки оно казалось, и звезд-то видно не было, а те, что проглядывали, все больше беду приманивали.
Взглянул на то Бог и был он содеянным доволен, и вновь удалился в чертоги свои, оставив людей под оком немилостивым, без единой возможности к продолжению рода. Но вышли на свет выжившие, с кожей горящей и глазами, тоски и печали полными, и отринули судьбу для них предначертанную. И начали размножаться они, наперекор задумке божественной. Размножаться, и человечество по крупицам малым восстанавливать: камень на камень ставить да записи читать старинные, чтобы знания драгоценные в темноте веков да не растерялися. Не все удалось спасти выжившим, многое и многие сгинули, судьбе на потеху, а родным на горе. А вновь обретенное подолгу не выстаивало и в пепел рассыпалося, столь божья ярость сильна казалося, что спустя столетия в людских творениях проявляется.
Однако, на то человек и крепок, что просто так не сдается он. Возникли на руинах города чудесные и по сию пору стоящие. Построенные по заветам предтечинским, материалами древними укрепленные и людьми сильными ведомые. И стали те города столицами, государств малых и великих, маяками для людей спасительными, что во тьме разрушения светили и под знамена народ собирали.
Не все в то время ладилось. И часто случалося, что у человека уродцы рождалися, а те из них, кто на людей похожи были, в нутре своем чудовищами становилися. Кто шерстью покрыт, кто чешуйчатый, и были среди них с глазами кошачьими да языками змеиными. Последствия гнева божьего проявилися и до сих пор иногда встречаются. Простому глазу не всегда заметные, да и людьми скрываемые, а все же природа причудлива, и может быть, старушка пред вами сидящая – таким вот чудовищем является.
Но было и еще одно дождя огненного следствие. Пустыней Белой нынче зовущееся, в то время центром атаки являющееся. Туда, за скалы высокие, упали глыбы раскаленные, а после снег посыпался. И был тот снег серым-серым, с крапинками черными, и зареклися выжившие к месту трагедии приближаться, да только само оно настигать их принялось, и зверей причудливых да тварей уродливых во чреве своем рожать и на людские земли выплевывать, чтобы творили те злодеянья великие, уничтожая руками сделанное.
Чем дальше история двигалась, тем больше чудовищ являлося, тем хуже жить становилося. Пока однажды охотиться на монстров не придумали, да истреблять любое от человека и зверя отличное. Придумать-придумали, а сталь бесполезной сказалася, и чудища крепкие никак умирать не стремилися. И люди тогда исхитрилися оружие древних откапывать да способы разные пользовать, чтоб точно уж жить припеваючи.
И вымерли твари под корень почти что. Да все же порою встречаются, приходят в деревни окружние, детишек малых вытаскивать, а что уж в Пустыне творится – оно только Богу и ведомо.
Расслабились люди, разнежились. Привыкли к спокойному, ясному. А все же беда затаилася и ждет подходящего времени. Полезут с Пустыни чудовища, сквозь дыры в скале, по остриям. Воспрянет тогда Бог возмездия, вернется на землю грешную. И станет он дело доделывать, людей всех под корень скашивать.
Настанет конец человечеству. Всему, что мы знаем чем тешимся. Постигнет проклятье предтеченское, и горевать по нам будет некому…
***
Старушка внезапно замолкла и начала заваливаться вперед лицом. Девочка, чутко сидящая у нее в ногах, резко подскочила и помогла ей вернуться в кресло. Люди, раскрыв рты, замерли с нетронутым питьем. Напевы матушки Шими, казалось, погрузили их в транс. Никто не шевелился и даже не моргал, пока рассказчица наконец не залилась в кашле и попросила воды, чтобы смочить горло. Пока она говорила, ее голос был сам не свой, как будто принадлежал кому-то другому, но сейчас, когда история подошла к концу, несмотря на хрипоту, он все же казался прежним.
Девчушка помогла ей утолить жажду, аккуратно придерживая кружку, а затем медленно прошлась взглядом по замершим людям. На какой-то момент она задержалась, к чему-то присматриваясь, а потом мотнула головой. Сразу после этого раздался хлопок двери. Кто-то вышел, и люди начали потихоньку оживать. Часть заморгала, смачивая роговицы, друга зашмыгала носами, и минуты через три в таверне поднялся шум с размешанной в нем похвалой и благодарностью. Матушка Шими лукаво улыбнулась, покачнулась и протянула ноги к огню.
В этот момент ее внучка вытянула свою голову и прошептала ей что-то на ухо. Старушка кивнула, и девушка побежала к выходу, подхватив подол платья и демонстрируя всем босые ступни. Оказавшись на улице, она еще раз осмотрелась и, не обращая внимание на холод, бросилась через дорогу.
Там, в тени небольшого домика шагала темная человеческая фигура, закутанная в плащ. Заслышав шаги девушки, она остановилась и медленно обернулась, дожидаясь, пока та приблизиться.
– Пришел послушать рассказ? – голос молчавшей до этого девчонки оказался теплым и мягким.
– Да. Интересная история.
– Приходи еще. Там, – она указала куда-то в сторону, где колыхался черный лес, – темно и холодно. Будет много боли. Много смертей…
– Я привык, – мужчина пожал плечами.
– Каждому дан свой предел. Где твой?
– Не знаю.
– Хорошо. Позволь посмотреть на твое лицо, пока глаза мои все еще живы.
Незнакомец кивнул и присел на корточки, достал из кармана какой-то предмет, и вокруг появилось мягкое белесое свечение. Девушка подошла ближе, откинула его капюшон и начала внимательно рассматривать, словно стараясь записать этот образ в память.
– Спасибо. Так ты зайдешь?
– Зайду.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Человек в черном молча положил ей на плечо ладонь, а затем поднялся и скрылся в ночи.
– Холодная… – проговорила внучка Шими, после чего как ни в чем ни бывало, вернулась в тепло таверны.
IX
Сумеречная тишина окутала окраину села, заглушив большинство звуков и оставив лишь трели сверчков и отдаленное уханье совы. Шаги бредущего между расставленными друг от друга избами казались ему очень громкими, а может, он просто боялся. Во всяком случае, сердце у юноши колотилось как бешеное и отдавало тупыми толчками за самыми ушами.
Парень делал по несколько десятков шагов, боязливо осматривался по сторонам, и только после продолжал движение, раз за разом повторяя одну и ту же процедуру. То, что он согласился на предложение о встрече давно уже казалось Михею глупостью и даже сумасшествием, но выбора у него не было. Обещал – выполняй, тем более, что люди, с которыми он связался, могли бы насторожиться.
Часа через пол юноша оставил позади последнюю жилую избу и выбрался в поля, окружавшие село. За его спиной возвышалась Девятая Башня, подмигивающая огнями с последних этажей, а главное – рядом с ней, буквально в нескольких сот метрах остались родной дом и отец с матерью, даже не подозревающие о том, куда запропастился сын.
Внезапно, переживания о родителях оказались прерваны. Сделав очередной шаг, Михей едва не вскрикнул и даже зажал рукой рот. Прямо в метре от него, между не собранных еще злаковых, поднялся черный мужской силуэт, закутанный в черный же плащ. Он молча зыркнул юноше за спину и, удовлетворенно кивнув, махнул тому следовать за собой, после чего они тихо прошли сквозь поле к ближайшему перелеску. Все это время юноша и его спутник не проронили ни слова, и только когда следы поселения остались позади, провожатый наконец заговорил.
– Все-таки пришел. Похвально. Будешь говорить с главным, но смотри, не ляпни какой-нибудь глупости. Я за тебя поручился. Оплошаешь – обоим конец. Понял?
– Да… – голос Михея дрогнул.
Он знал Луку с детства. Вместе гуляли, шкодничали по соседским огородам и лазали в курятники. Вот только, затем между ними случилось, что называется взросление. Михей начал прислушиваться к словам родителей, планировать дальнейшую жизнь и присматриваться к деревенским девушкам, а Лука продолжил развивать то, что умел еще в пацанах: залезать в труднодоступные места, красть и убегать от ярости пострадавших. И если раньше это происходило из интереса и вызова, то теперь он научился считать выгоду. Естественно, финансовую.
Так продолжалось какое-то время и вот, примерно с год назад, друг детства внезапно испарился. Местные поговаривали, что он вступил в банду. Михей старался об этом не думать, но в глубине души прекрасно все понимал, и появление Луки неделю назад не стало для него сюрпризом.
Бывший друг залез по-обыкновению через окно. Уселся на подоконник и принялся раскуривать узкую трубку с металлической чашей. Говорил он легко, как будто не пропадал, и они не виделись все-то неделю. Рассказывал о вольготной жизни, пирушках и веселье. Звал с собой и сулил несметные богатства. Михей прекрасно понимал к чему клонит старый товарищ, но вместо того, чтобы отказать, дал согласие на встречу с их главным. Зачем он это сделал – было для него загадкой, и только теперь, когда он рассматривал закутанную в плащ спину товарища, юноша осознал, что всего лишь хотел помочь. Вывести обратно «на свет», хоть Луке этого, возможно, не требовалось.
– Слушай… Я хотел говорить.
– А? Чего еще? Осталось недолго.
– Постой. Смотри какая луна, – Михей указал на небо, и там, действительно, красовалось идеально чистое желтоватое блюдце ночного светила.
– Да… – Лука внезапно замер и запрокинул голову.
– А помнишь, как мы залезли в пещеру на севере и заблудились? – осторожно продолжил юноша.
– Еще бы! Страху-то было… Проплутали с полночи и выбрались совсем не там, откуда зашли. На самой вершине холма.
– Луна была точно такой же.
– Да… – Лука словно очухался. – И чего ты мне это рассказываешь? А?
– Просто.
Провожатый стремительно приблизился к другу и вытянул голову, стараясь заглянуть ему в лицо.
– О… Решил поучить жизни? Вернуть заблудшего отрока обратно? Так? Хе-хе, а мне там делать нечего. Матушка погибла, рожая сестренку, а отец совсем спился. Идти к нему? Нет уж, спасибо. Давай за мной. Главный не любит ждать.
– А какой он из себя, ваш главный? – неловко спросил Михей, ругая себя за наивность и шагая за другом.
– Ну… – Лука задумался, подбирая нужные слова. – Сильный. Властный, умеет командовать. Спорить с таким не хочется. А еще… хм… странный. Как будто не от мира сего. Деньги его почти не интересуют, девки тоже. Вечно о чем-то думает, хмурится, но нам ничего не говорит.
Провожатый пожал плечами и двусмысленно развел руками в стороны. Впереди, среди редких деревьев мелькнул красный огонек, а еще через пару минут запахло костром и чем-то жаренным. Людские голоса почти не различались. Общались тихо, едва ли не шепотом. Бывшие друзья наконец-то увидели сидящих на поваленном стволе разбойников. Они лениво подняли головы и замолкли. Главного Михей определил сразу.
Им был обычный, почти ничем не примечательный мужчина с неряшливо свисающими на лоб и виски волосами цвета грязи, растрепанной недлинной бородкой и изрезанными шрамами руками. Белесые затянувшиеся разрезы покрывали, казалось, каждый сантиметр, а коричневая безрукавка как специально выставляла их на обозрение.
Сидящие, все как один, выглядели франтами: кто-то рядился в камзол, кто-то носил залихватские шапочки с пером фазана, а у кого-то торчала из под куртки шелковая рубаха. И только командир, а это был именно он, Михей не сомневался, предпочитал едва ли не рубище и грязные, заплатанные сапоги. Разбойники весело шушукались и курили, а он лишь шевелил угли и почти не глядел в сторону новоприбывших.
– Садитесь, – главарь говорил хриплым, теряющим окончания, голосом.
Юноши подчинились, опускаясь на тут же освободившееся место. Лука присоединился к веселью, как будто, напрочь позабыв о друге. Заглядывать в лицо молчащего командира Михей не решился, и поэтому постоянно косился на сапоги, лишь изредка поднимая глаза.
Вблизи он выглядел еще необычнее, чем издали. Пляшущее пламя костра освещало начавшее стареть лицо с морщинами и огромный шрам, протянувшийся поперек горла. Похоже, удар или разрез задел связки, и именно отсюда возникла услышанная ранее хрипота. Говорить ему было трудно.
– Ну, и зачем ты к нам пришел?
На юношу уставились застывшие глаза уставшего человека. В них не было ни эмоций, ни цвета. Одна лишь серость и в то же время, мудрость, какая встречается у сохранивших разум стариков.
– Хочу… вступить в банду, – Михей попробовал плюнуть, но его горло пересохло.
– А…
Окружающие разбойники громко расхохотались, но так же быстро замолкли, заметив на себе взгляд командира.
– Как тебя звать?
– Михей.
– Вот что, Михей. Шел бы ты отсюда, пока можешь… – говорящий с силой воткнул в костер палку, и в ночное небо взлетел целый ворох мерцающих искр. – Так уж и быть, ничего тебе за это не будет. Я сегодня добрый. И дружка своего можешь забрать, коли захочет.
– Но… – откликнулся Лука, поворачиваясь.
– Заткнись. Я говорю не с тобой, – край ветки, что побывала в углях, начал медленно тлеть, и командир повертел ее перед глазами юноши слева от себя. – На, сожми как можно крепче. Посмотрим, на сколько тебя хватит.
– Хорошо… – Михей сам не поверил тому, что только что сказал и протянул ладонь к огню. Пальцы его затряслись, а спина покрылась ледяным колючим потом.
Командир молча наблюдал за парнем, ничего не делая. Остальные тоже притихли, но смотрели с интересом, сопровождающимся ухмылками.
Михей зажмурился и сжал ладонь. От резкой боли под его закрытыми веками заплясали яркие пятна, а тело отдалось дрожью и едва сдерживаемыми конвульсиями. Юноша прикусил язык, но все-таки сдержался, хотя сознание и требовало немедленно отпустить палку. Где-то, над разумом и рефлексами, он понимал, что это необходимо. Запахло паленой плотью. А затем все быстро закончилось. Разбойники улыбались, а командир отбросил ветку в костер и обхватил обожженную ладонь Михея своими шершавыми руками.
Простой деревенский парень, он никогда не верил ни в какие сказки и чудеса, что рассказывали детям бабки, но сейчас, когда сидящий справа мужчина наконец-то разжал пальцы, случилось нечто необычное. Если не сказать иначе, ведь боль, еще секунду назад пронизывающая кисть юноши, постепенно сошла на нет и растворилась, как растворился и ожог вместе с облезлыми и запеченными кусочками кожи. Михей пошевелил ей, не веря своим глазам и ощущениям, а затем оглянулся по сторонам, ища поддержки у окружающих.
Сидящие рядом лишь улыбались, объединенные чем-то общим и неуловимым.
– Смотри ка… Не ожидал, – произнес командир, морщась, словно его рука хваталась за раскаленную головешку. – А по виду и не скажешь. Что ж, оставайся, коль не передумал. Завтра устроим тебе проверку делом.
Он уперся руками в колени и медленно поднялся.
– Долго не сидеть, сильно не шуметь.
Главарь перешагнул через бревно и удалился куда-то во тьму. Какое-то время, пока он окончательно не скрылся, остальные хранили молчание, но вот, когда на виду не осталось и силуэта, поочередно подошли к еще шокированному Михею и хлопнули того по плечу.
– Ничего себе! – воскликнул Лука. – А у меня-то подобного не было! Дай посмотреть, – он схватил руку друга и повертел из стороны в сторону, – чудеса…
– Это что. Ты с нами недавно. А ведь командир не какой-нибудь там лекарь, – вмешался один из разбойников. – Странно, что тебе он ничего не показывал, а тут вдруг решил покрасоваться, да еще и с новичком.
– Не понимаю… – тихо проговорил Михей. – Может, мне это привиделось?
– И причувствовалось, – передразнил другой мужчина. – Ну уж нет. Истинно вылечил. И ветка была настоящей. Чтоб ты не думал. Мы все свидетели.
– Ну, – поддержали его подельники.
Михей задумчиво уставился на догорающий костер и падающие сверху капли жира. От каждого такого попадания, пламя слегка расходилось, тянулось к мясу, а затем снова утихало. Разбойники почему-то замолкли. Есть никто не спешил.
Под утро, из предрассветного сумрака, неизвестно откуда, материализовался командир. Он медленно окинул взглядом притихших у давно затухшего костра людей, ни один из которых так до сих пор и не уснул, а затем молча махнул им рукой, чтобы они двигались за ним. Люди нехотя поднялись с насиженного места, расправили конечности и, с трудом сдерживая зевоту, понуро двинулись следом.
Михей и Лука были последними, удлинив и без того растянутую цепочку отряда. Лука о чем-то рассуждал, а его друг делал вид, что слушает. После вчерашнего мысли юноши совсем спутались, и он не представлял, что ему делать дальше. Отговорить товарища и увести его с собой – казалось Михею большой глупостью.
– Ну, что сморщился? – не выдержал Лука. – Не хочешь с нами – топай домой. Главный же разрешил.
– Ага, – монотонно откликнулся Михей, продолжая шагать.
– Эй! Ты вообще слушаешь?
– Да, прости. Задумался. Идем-идем.
Юноша поднял голову и осмотрелся. Ему казалось, что они прошли каких-то пару километров, но окружающая местность преобразилась до неузнаваемости. Привычные поля сменились небольшими холмами и пяточками зелени из пролесков, а впереди, еще достаточно далеко, замаячили горы. Их покрытые снежными шапками вершины были Михею известны. Где-то там, на севере располагалась десятая сторожевая Башня и огромный город вокруг нее. Однажды его отец водил туда сына, чтобы посмотреть ярмарку, однако сейчас командир резко изменил направление, и заставил отряд свернуть западнее и прибавить шагу.
Дальше двигались без остановок. Хорошо, что у Луки оказалась фляга с водой, которой он несколько раз делился с другом, а иначе, тому бы пришлось несладко. Только к вечеру, уставшие и голодные, они добрались-таки до цели – огромной пещеры со спрятанным в кустарнике лазом. Командир остался снаружи, пропуская людей внутрь, и вошел последним.
Сперва было темно и узко, а воздух казался сырым и холодным, но уже через пару минут движения на ощупь отряд оказался в каком-то более просторном зале с несколькими выходящими наружу щелями. Во всяком случае, откуда-то потянуло воздухом, и камни под ногами перестали быть настолько скользкими, как раньше.
Михей собрался спросить у друга, зачем они сюда пришли, но не успел. Откуда-то сбоку раздался звук ударяющегося о кресало кремня, и окружающее пространство озарилось мягким пляшущим светом. Юноша подумал, что кто-то прихватил с собой факел, но огонь разошелся в большой чаше у одной из естественных стен. От него разожгли остальные, и вот, парень осознал себя в настоящей сокровищнице из сказок.
Повсюду стояли огромные деревянные сундуки, обитые стальными уголками, висели шикарные ковры и шкуры животных, а также крепежи для оружия и доспехов. Тут было и несколько очагов, и большая яма для разведения костра, а вокруг валялись набитые сеном тюфяки для сна. Единственное, что выделялось – прячущееся в самом дальнем углу, куда почти не проникал свет, простое, если не сказать неказистое, кресло. Командир жестом позвал Михея к себе, оставив подчиненных заниматься делами.
Юноша робко повертел головой из стороны в сторону, а затем с некой, не присущей ему, уверенностью двинулся к темному углу. Лицо главы отряда не выражало никаких эмоций.
– Теперь, когда ты знаешь, где находится убежище – пути назад нет. Подбери какое-нибудь оружие, куртку и сапоги. Завтра, когда солнце опуститься за горизонт, отправимся на дело. Будет испытание боем, – он уселся в кресло, уперевшись о подлокотник и нагнув голову. На парня даже не смотрел.
– Хорошо… – Михей замялся.
– Неподалеку есть деревушка. Местные обязаны платить нам за защиту, но когда я послал к ним людей – посмели сопротивляться. Нужно наказать.
– А почему не сейчас? Зачем же ждать? – внезапно даже для себя выпалил парень и тут же покраснел.
– Оглянись, – устало пояснил командир. – Неужто думаешь, что это все? Нет, остальные еще не пришли. Двадцать человек куда лучше шести, верно? Незачем рисковать почем зря. Навалимся скопом и дело с концом.
– Ага… Прости.
– Не извиняйся. Я вам не господин. Каждый попал сюда по своей воле. Никого не просили. Вот только… накой приперся ты?
– Да я и сам пока не знаю… – прошептал Михей, но вышло громче, чем планировалось.
Командир легонько рассмеялся, и это заставило всех, находящихся в пещере, дружно повернуть в его сторону головы. Похоже, подобное происходило не часто, и удивило даже матерых ветеранов разбойничьего дела.
– Зато честно. Ничего. Завтра узнаешь. Эй, Лука, поди ка сюда!
– Да? – спросил юноша, подходя к командиру.
– Этого человека привел ты. У него был шанс уйти без последствий, но он выбрал остаться. Поэтому, теперь, как тебя там?
– Михей.
– Михей на твоей ответственности. Увидишь убегающие пятки – кончай, – зловеще проговорил командир, внимательно разглядывая парней из-под густых коричневых бровей.
– Х… Так точно! – быстро поправился Лука и, видя, что разговор прекращен, потянул друга детства за руку. – Слышал? Пошли отдыхать, заодно познакомлю тебя с остальными. Увидишь, такого количества интересных людей ты еще не встречал. Каждый оказался в банде руководствуясь своими личными мотивами, но грабить и убивать ради процесса никому не интересно. Подобных ты тут не найдешь. Вон там, здоровяк у входа – это Семен. Рубаха-парень, шутит, что живот надорвешь. Рядом с ним – Лев. Этот – повар, считай по призванию. Кормит весь отряд…
Лука продолжил представлять тех членов банды, что попадались ему на глаза, после чего подводил товарища к каждому из них. Постепенно, народу в пещере становилось все больше. Вокруг постоянно материализовались новые люди, и уже через полдня, как и обещал командир, количество членов разбойничьего отряда действительно возросло.
Компания оказалась весьма разношерстной и очень специфичной. В какой-то момент Михею показалось, что они напоминают ему семью и близких друзей, однако, это была не заслуга командира, ведь он постоянно отгораживался от них темной завесой и почти не сходил со своего кресла. Общения между главой и членами банды почти не было. Они шутили и разговаривали друг с другом, но точно не с ним.
– А как его зовут? – прошептал Михей, наклоняясь к другу детства.
Только теперь он сообразил, что до сих пор не узнал имени этого странного персонажа, продолжая называть его про себя командиром.
– Не знаю, – Лука пожал плечами, а затем уточнил: – И никто из наших тоже. Я спрашивал. Даже прозвища, и того нет. Хочешь, пойди и поинтересуйся.
Сидящие рядом дружно рассмеялись, но Михей как ни в чем не бывало поднялся на ноги и направился в темным угол пещеры. Главный по обыкновению сидел с закрытыми глазами, но стоило ему приблизиться, тут же лениво пошевелился и подпер бороду кулаком.
– Ну, чего тебе?
– Эээ… – юноша на секунду смутился. – Как тебя зовут?
Командир вновь рассмеялся, второй раз за сутки, а бандиты снова посворачивали шеи.
– Слов нет, умеешь ты повеселить, – мужчина даже хлопнул по подлокотнику. – Что до вопроса… Никак. Никаком звать. Как тебе, а?
При всей кажущейся веселости и обнаженных в ухмылке зубах глаза его оставались такими же тусклыми и безжизненными, как и раньше. Михей даже нахмурился, но так и не придумал, чем же ему ответить.
– Иди, утомил, – командир пренебрежительно махнул рукой.
Он имел уставший и словно ослабленный вид, но спорить все равно не хотелось. Пришлось подчиниться, этого требовало его сознание. Внезапно Михей почувствовал себя полностью разбитым и выжатым. Он молча кивнул и, вернувшись к остальным, буквально свалился на одну из подстилок, чтобы тут же провалиться во тьму.
Проснулся парень от резких толчков в плечо. Над ним нависло улыбающееся лицо одного из бандитов, имя которого он так и не запомнил.
– Подъем! Выступаем!
– Ага…
Михей с трудом поднялся с постели, разминая затекшие с непривычки конечности и потянулся к кувшину, чтобы умыться. Ждать его не собирались. Пришлось двигаться, и двигаться быстро, да и этого хватило лишь, чтобы успеть пристроиться в конец колонны, среди еще незнакомых людей. Друга детства нигде не было.
В это время, в самой голове отряда, на небольшом отдалении от основного состава, шел командир и один из самых опытных его подчиненных. Оба тихо переговаривались.
– Ну, и накой он нам сдался? – спрашивал бандит.
– Забавный малый. Сумел меня повеселить. К тому же, он нужен для испытания Луки. Что-то в нем изменилось…
– Думаешь, новичок драпанет?
– Уверен. Ты посмотри на его мордашку. Ну, чисто девица.
– Знавал я девиц и похлеще… Некоторые махали мечами, что будь здоров…
– Этот сбежит.
– Кто я такой, чтобы спорить, – пожал плечами разбойник и принялся осматриваться, выискивая кого-то среди сумеречной мглы. – А куда, кстати, запропастился Лука?
– Отправил его на разведку. Глядишь, до новичка и не дойдет.
– Предупредит местных?
– Это вряд ли. Семен идет чуть позади. Пристрелит при первой же попытке.
– Ха! Как всегда, продуман до мелочей! Поэтому-то ты и командир, а мы – всего лишь пешки.
– Ну-ну, – многозначно протянул первый и поднял руку.
Отряд моментально остановился, чтобы собраться вокруг него. До деревни оставалось немного, сумерки почти сменились на ночь, и даже ветер, и тот стих, обнажая окружающие людей звуки. Командир быстро раздал указания, назначил роли и приказал выдвигаться. К этому моменту оружие было наготове. Спереди принесло запах жилья.
Сперва двигались так же, единой цепочкой, но затем отряд разделился на две почти равные половины. Одна осталась позади, распределяясь полукругом, а вторая во главе с командиром – направилась прямиком к виднеющимся вдали домам. Ни частокола, ни даже самого захудалого забора вокруг поселения не было, но стоило бандитам поравняться с первыми сложенными из бревен избами, как в нескольких дворах залаяли собаки, сигналя хозяевам о приближающейся угрозе.
