Человек из ресторана. Повесть – Иван Шмелёв

Данная повесть – первое произведение Ивана Шмелёва, прочитанное мной. Не жалею, что начала знакомство с автором именно с неё. Мне понравился стиль писателя, хотя иногда читалось тяжело просто потому, что я отвыкла от такого старинно-просторечного стиля в литературе. Зарубежная классика в этом плане всегда легче воспринимается лично для меня. Но с другой стороны, именно этот стиль как нельзя лучше отражает личность главного героя. Мне было легко нарисовать этого человека в своём воображении. Не только его внешность, но и манеры речи и поведения.Главный герой, официант Яков Софроныч, – типичный представитель так называемого «маленького человека». Уже много лет он служит в престижном ресторане, ежедневно наблюдая за людьми, которые могут себе позволить роскошный образ жизни. Угостить ужином целый оркестр? Запросто! Истратить гору денег на чудные заграничные деликатесы? Всегда пожалуйста! Нашему героя такое и не снится. Несмотря на то, что Яков Софроныч служит почти без нареканий и всегда старается угодить «дорогим» гостям, сам он такой жизни не увидит никогда. Вот и любимая дочь начала жаловаться, что стыдно ей подруг домой пригласить. А тут ещё и сын, Колюшка, с непонятной компанией новых соседей связался. Постепенно все труды Якова Софроныча обесцениваются, всё, что он сделал для семьи, начинает рассыпаться как карточный домик.Если в начале чтения я думала, что это довольно комичная повесть о служащем ресторана, так как не читала отзывы и даже аннотацию, то постепенно я поняла, что ничего комичного в этом произведении нет. Оно оказалось для меня очень тяжёлым в эмоциональном плане. Не могла запоем читать обо всех несчастьях, свалившихся на героя и его семью. И очень грустно осознавать, что вот так живёт человек устоявшейся, размеренной жизнью, а в один момент может потерять всё и всех.Определённо буду продолжать знакомство с творчеством Шмелёва. Понравилось, как точно он описывает жизнь людей, которые ничем и никем не защищены, их чувства, мысли.

Самое забавное было увидеть в конце повести дату написания – 1911 год. Потому что во время чтения возникло и не отпускало ощущение, что речь идёт о 1915-16 гг. И всё как будто говорило об этом периоде истории России: и упоминания о войне, и революционные брожения, и вообще весь дух книги был оттуда, из преддверия революционного. А оказалось, что это был вполне мирный период, и как раз на самый спад пошла революционная активность, и войны никакой не было вот уже добрых шесть лет. Наверное замысел этого произведения у автора возник либо в годы русско-японской войны, либо ненамного после её окончания (и тут же иду проверять это своё предположение и ничего не нахожу – хотя, может быть просто плохо искал).В центре внимания автора (и читателя) находится «маленький» человек Яков Софронович, работающий официантом в ресторане. Казалось бы, ну что официант, что можно вытащить привлекательного и интересного для читателя из этакого неказистого персонажа? Однако Иван Шмелёв проделывает всё это вытаскивание с изрядным мастерством. И дело даже не в том наборе событий и происшествий внутрисемейной жизни главного героя и членов его семьи, и даже не в тех ресторанных сокровенных тайнах, которые приоткрывает читателю автор устами своего героя. А прежде всего (по крайней мере для меня – прежде всего) привлекает сама форма – повесть написана от «Я» рассказчика и одновременно главного героя. Т.е. перед нами некий внутренний монолог, в котором Яков Софроныч говорит нам обо всём подряд, что его тревожит в данный момент или в эти дни – и тут мы узнаём и всю подноготную ресторанной разгульной жизни богатеев, и грязное похабное закулисье «кабинетной» и «будуарной» возни, и все чаяния и мечтания самого Якова Софроновича, и судьбы его детей и супруги, и жизненные мелочи причастных к существованию семьи нашего визави людей. Причём, поскольку этот рассказ идёт от внутреннего «Я» героя, то и по форме Шмелёв сделал повествование очень близким к тому, как у нас и в самом деле происходят вот эти внутренние монологи, которые мы то и дело ведём сами с собой и о сути которых мы не так часто и задумываемся (не зря в тексте много многоточий). И при чтении повести порой возникает стойкое ощущение, что автор как бы воспользовался неким гипотетическим «записывающим» устройством, чтобы «снять» все мысли и внутренние непроговорённости своего героя неким ментоскопом и затем попросту привёл их в литературную форму.Ну, а если о сути всего того, что и о чём нам рассказывает Яков Софронович, то конечно мы имеем дело с откровениями маленького обижаемого всеми человека, практически смирившегося со своим зависимым положением в том обществе, которому он терпеливо служит. И зная обо всех тех мерзостях, которые совершаются сильными мира сего в ресторанном закулисье, наш герой практически не сопротивляется им и даже внутренне почти не критикует. Да и что он может сделать со всем этим гнилым продажным миром!И как ни странно, эта столетней, вековой давности повесть вовсе не превратилась в замшелый литературный памятник. А, как мне кажется, наоборот, как нельзя более актуальна и злободневна. Ибо есть богатые и богатенькие и в наши дни, и есть также «маленькие» люди, и есть всё это ресторанно-клубное закулисье, о котором все и всё знают и которое молчаливо принимают. А то и участвуют во всём этом (и сразу в голове Сергей Минаев с его «Духless» и прочими романами-откровенностями).

Первое правило отличного лакея: быть почти незаметным. Мягкие ковры застилают зал. Ослепительные люстры подчеркивают роскошь ресторанного убранства. Приятная ненавязчивость музыки ласкает слух. Гости приходят расслабиться и отдохнуть. К чему им мельтешение чужого лица, к чему им забивать головы о том, что рядом с ними, раболепствуя, снует взад и вперед та же плоть и кровь, та же душа, может, более возвышенная, то же тело, может, более израненное…

Совершенно особенное ответвление русской литературы – истории маленьких людей, в разных формах и вариациях, встречаются так часто. Отчего? Может быть, от удобства. Прибегая к выражению глубокого, необъятного, через слова и поступки людей малых, незаметных, можно воздействовать на читателя гипнотически. Сопереживать, чувствовать сопричастность – какая-то русская характерная черта. Нам бы выстрадать, и через страдание поймем и примем. Все это к вопросу о «широкой русской душе»? Не знаю. Но скажу, что каждый из «маленьких» людей прочно оседает на каком-то пограничном, подсознательном уровне. Вот идешь вместе с ним по метели до небольшой квартирки, снег так и валит за пазуху, а радуешься, что живой, что ноги носят. Многого не надо – вон, свет в родном оконце, – и то отрада после трудового дня. А коли что плохое случится – так в шикарном ресторане служим-с, там люди видные, помогут, ведь как не помочь?Второе правило отличного лакея: быть практически незаметным.Господа приходят и уходят, и при всей их напыщенной важности и беспечном разбрасывании денег невозможно оставаться слепым к их несуразности и порочности. Они-то, вестимо, господа, но, как мы успеем убедиться, господа не всегда равняется людям.

И когда приходит беда, а за одной – другая, было бы очень кстати себя распустить.

Но он – только слуга, и слуга превосходный. Кто из гостей станет думать о том, что у слуги есть какие-то чувства?

А он, может быть, от боли и скорби выть хочет. В руках тарелки дрожат. Разобьет. А лицо каменное. Вот и скорбь лакейская.Замечательное произведение. Тонкое и печальное.

В мире, где так почитается быть выделяющимся, были и есть люди, удел которых – растворяться в угоду остальным. (К слову, предлагаю понимать утверждение применимо не только к слугам…)

Но если человек будет действительно хорош в своей незаметности, как ему выживать в реалиях осязаемого горя?

И вся-то жизнь моя – как услужение на чужих пирах… И вся-то жизнь – как один ресторан. Словно пируют кругом изо дня в день, а ты мотаешься с блюдами и подносами и смотришь за поглощением напитков и еды.Третье правило отличного лакея: быть…

Незаметным.

Хороший лакей – редкость, и большой труд надо приложить, чтобы из обыкновенного человека лакея сделать по всем статьям, потому что обыкновенный человек по природе своей приспособлен для натурального дела и имеет свой обыкновенный вид, как всякий обыкновенный человек. А лакей – он весь в услугу должен обратиться, и так, что в нем уж ничего сверх этого на виду не остается.