Изабелла Мальдонадо
Шифр
Глава 9
С экрана вещал импозантный пожилой ведущий в темно-сером костюме. Ниже светился логотип передачи.
– …оставил сообщение на странице «Фейсбука», принадлежащей Шестому каналу, – рассказывал мужчина. – Дабы не вводить зрителей в заблуждение, мы тщательно проверили информацию, прежде чем выйти в прямой эфир. Кроме того, мы обратились за комментарием в ФБР. Подробнее об этом расскажет Джеррод Свифт.
Оператор взял средний план, показывая корреспондента лет тридцати, сидевшего рядом с ведущим.
– Благодарю, Стив. – Откинув со лба темную прядь, молодой журналист обратился к зрителям: – Около двадцати минут назад неизвестный прислал на наш аккаунт в «Фейсбуке» личное сообщение, заявив, что это он убил шестнадцатилетнюю Софию Гарсиа-Фигероа.
Джеррод продолжил говорить за кадром, а на экране появился скриншот странички новостного канала.
– Незнакомец воспользовался фальшивым профилем. Он заявил, что располагает сведениями о случившемся, которые может знать только сам убийца.
– Что же он написал? – спросил ведущий, когда на экране снова показалась студия новостей.
– Что очень зол. Как он выразился, «правоохранительные органы покрывают своих».
– В каком смысле? – Ведущий развернулся на стуле к Джерроду. – И как вы убедились, что сообщению можно верить?
– Мы связались с сотрудниками ФБР и показали им фотографию, которую выслал незнакомец.
На экране появился снимок записки, найденной во рту у жертвы.
– В ФБР от комментариев отказались, однако источники, близкие к расследованию, подтвердили, что именно это послание убийца оставил на месте преступления.
– Сукин сын! – Возглас Уэйда вывел Нину из оцепенения.
Она снова, как в кошмарном сне, уставилась на экран.
– Незнакомец, написавший нам в «Фейсбук», заявил, что записка адресована специальному агенту Нине Геррере, – продолжил Джеррод. – Это она недавно засветилась в популярном видеоролике. Наш собеседник назвал ее Воительницей – так переводится с испанского ее фамилия.
Стиснув зубы, Нина едва не разразилась бранью в адрес бесплотного голоса, бубнившего с экрана в сопровождении кадров из парка Аккотинк.
– Пересматривая запись с участием агента Герреры, мы заметили любопытную вещь, – не умолкал Джеррод. – Взгляните сами.
Экран поделился надвое: слева – стоп-кадр с Ниной, справа – сделанная в старших классах фотография Софии Гарсиа-Фигероа.
– Сходство налицо, – заключил ведущий, когда камера снова повернулась к нему. – А как считает ФБР?
– Они еще не выступили с официальным заявлением.
– Итак, чего же требует убийца? – спросил ведущий. – Он объяснил, зачем обратился в СМИ?
– Он написал, что не позволит федералам скрывать информацию от общественности. Думаю, он хочет славы.
Уэйд раздраженно фыркнул. Диванные эксперты ему не по душе, решила Нина.
– А еще он прислал новый шифр, – добавил журналист.
Нина затаила дыхание. На экране появилась последовательность букв и цифр – совсем не та, что убийца намалевал на стенке контейнера.
– Что здесь зашифровано, Джеррод? – поинтересовался ведущий.
– Пока неясно. Мы над этим работаем.
– Убийца обратился только к нам?
– Да. Он не сказал, почему.
– Погодите, у меня срочное сообщение от продюсера… – Ведущий прикоснулся к наушнику. – На нашей странице в «Фейсбуке» множество новых комментариев. Люди пытаются разгадать послание. – Он взглянул на собеседника. – Мы обязательно перешлем годные версии федералам.
Джеррод кивнул, попытавшись скрыть за серьезной миной журналистский азарт.
– Как бы там ни было, убийца, похоже, неравнодушен к агенту Геррере, – подытожил он. – Будем надеяться, сотрудники ФБР уже напали на след.
– Спасибо, Джеррод, и пожалуйста, держите нас в курсе. Похоже, этот парень – и сам как шифр. Полон сюрпризов. – Затем ведущий обратился к зрителям: – После небольшого перерыва мы расскажем вам о дезинсекторской компании из Рестона, которая обещает избавить ваш дом от насекомых с помощью телепатии и целительных кристаллов.
– К черту ящик! Вырубайте! – рявкнул Бакстон и оглядел подчиненных. – Кто-нибудь запомнил шифр?
– Тридцать четыре, тридцать шесть, двадцать, пятьдесят, два, двадцать шесть, – прочитала Брек с экрана ноутбука. – Затем буквы «Е» и «Р».
Уэйд переписал символы в блокнот.
– Здесь уже не просто замена по алфавиту, – заметил он. – Есть числа больше тридцати трех.
– Я отправлю код в отдел криптоанализа, – сообщил шеф и угрюмо прибавил: – Правила игры поменялись. Субъект вмешал общественность.
– Он хочет контролировать все аспекты дела, – вздохнул Уэйд. – В том числе, какие сведения публиковать. К тому же он наслаждается вниманием. Типичный нарцисс.
– Как думаете, что он предпримет дальше? – Судя по нервному взгляду, Бакстон боялся услышать ответ.
– Повысит ставки, – предположил профайлер. – Начнет охотиться за Геррерой, чтобы свести счеты с федералами и тем самым доказать свое превосходство.
Нина не собиралась сидеть сложа руки. Подонок, что хотел с ней поквитаться, понятия не имел, какой она стала. Если их пути пересекутся вновь, Нина будет к этому готова.
– А если он меня не достанет? – спросила она.
– Тогда, – Уэйд пристально взглянул ей в глаза, – умрет кто-то другой.
Глава 10
Нина сразу поняла, на что намекает Уэйд. София Гарсиа-Фигероа погибла вместо нее, и если подонка не остановить, он найдет новую жертву. Вина тяжелым покрывалом опустилась ей на плечи.
– Какие убийцы загадывают загадки? – нарушила тишину Брек.
– Исходя из моего опыта, серийные, – ответил Уэйд.
– Но у нас всего одна жертва. – Бросив взгляд на Нину, Брек поправилась: – Точнее, одна убитая жертва.
– В том-то и загвоздка. – Уэйд провел пальцами по жестким седым волосам. – У преступников, которые активно интересуются расследованием, обычно на счету по нескольку убийств. А у нашего субъекта, судя по скудным вещдокам, за плечами всего одно, плюс неудачная попытка.
В комнате снова воцарилось молчание.
– «Надежда мертва», – задумчиво протянула Нина, вспомнив о первом зашифрованном послании. – Что это, черт возьми, значит?
– Если жертва заменяла вас, значит, он ритуально вас убил, – монотонно произнес Уэйд.
– Почему же вы тогда предположили, что умрет кто-то еще? – возразила Брек.
– Хороший вопрос, – поддержал ее Бакстон. – Агент Уэйд, вы не могли бы уточнить психологический портрет подозреваемого с учетом новых сведений?
– Самый надежный способ постичь разум убийцы – изучить его поведение, особенно на месте преступления, где он действует наиболее импульсивно, – начал профайлер. – Если сравнить дело Герреры и новый случай в Вашингтоне, мы увидим четкую закономерность как в выборе жертв, так и в самом подходе. Субъект надел перчатки, подыскал место без уличных камер, изменил внешность и раздобыл униформу курьера, что говорит о собранности и дисциплине. А заигрывание с прессой указывает на жажду всеобщего внимания и лишний раз подчеркивает стремление все контролировать. Убийца демонстрирует миру, что это он, а не ФБР направляет расследование. А еще, – Уэйд взглянул на Нину, – он одержим вами, агент Геррера.
Коллеги снова повернулись к Нине, будто она скрывала от них важные сведения.
– Понятия не имею, почему он на мне зациклен, – сказала она, постаравшись, чтобы ответ не прозвучал слишком резко.
– Когда дело касается рецидивистов, – продолжил Уэйд, по-прежнему буравя Нину взглядом, – важнее всего изучить самые ранние преступления, которые обычно совершаются недалеко от дома и лучше всего раскрывают мотивы. – Он помолчал, обдумывая дальнейшие слова. – В записке убийца назвал вас «Той, что ускользнула», возможно, намекая на то, что вы – его первая жертва. Если с тех пор он ни на кого не нападал, то вы, сами того не понимая, можете обладать важными сведениями.
– Вы все-таки настаиваете, что он серийный убийца? – Нина скрестила руки на груди. – Где же хотя бы три жертвы?
Как и другие агенты, в академии она изучала классификацию убийц. Серийный, согласно определению, убивает как минимум троих, причем случаи должны быть разделены по времени или обособлены психологически. У массового убийцы – как минимум четыре жертвы за короткий временной интервал. А у беспорядочного убийцы – по меньшей мере два инцидента в разных локациях без периода затишья между ними.
Уэйд пожал плечами.
– Я не называл его серийным убийцей, но он определенно рецидивист. Полагаю, вы изначально что-то в нем пробудили, вызвали реакцию. А ваш побег отрезвил субъекта, ударив по его самооценке. Думаю, он подавлял в себе желание убивать, пока не увидел вас в том ролике из парка.
Кент медленно кивнул.
– А теперь убийца вышел на охоту, решив доказать миру и себе самому, что все-таки добьется своего.
– Ему очень важно это доказать, – согласился Уэйд.
Бакстон поправил ворот рубашки и, глубоко вздохнув, произнес:
– Даже малейшие сведения о преступнике крайне важны. Поэтому нам нужно обсудить дело агента Герреры. – Немного помолчав, он добавил: – Во всех подробностях.
Поймав его взгляд, Нина поняла, что начальник дает ей возможность избежать неловкой ситуации. Если сейчас она выйдет из кабинета, перестанет быть частью команды, Уэйд допросит ее лично, а затем передаст сведения остальным. Он отсеет лишнее, защитив ее от сплетен и осуждения. А если она останется – придется подробно излагать коллегам свою историю и отвечать на любые вопросы, как только они появятся.
Еще учась в академии, Нина уяснила, что подобные интервью – лучший источник информации. Сейчас у команды не было источника ценнее, чем она.
Момент настал. Пришло время рассказать о случившемся. Поведать о самых сокровенных, самых унизительных часах своей жизни. Она либо справится, либо сядет на скамейку запасных – наблюдать, как другие агенты распутывают дело.
Оглядев коллег, Нина вспомнила, как в шестнадцать лет изливала душу следователям и психологам. Если это поможет поймать убийцу, она расскажет все снова – уже будучи взрослой.
– Вы не обязаны, – еле слышно шепнул ей Уэйд.
Как раз таки обязана, подумала Нина. Расправив плечи, она взглянула на Бакстона.
– Что вы хотите узнать?
Шеф украдкой переглянулся с профайлером. Должно быть, они заранее договорились, чтобы Нину допросил не кто-нибудь, а доктор Джеффри Уэйд – заслуженный психолог-криминалист. Бакстон знал про ее собеседование при поступлении на службу и, должно быть, подумал, что ей будет проще снова открыться именно Уэйду.
Как бы не так…
Уэйд развернул стул к ней.
– Расскажите все, что помните о похищении, Нина.
Он впервые назвал ее по имени. А еще использовал слово «похищение», чтобы она поменьше думала о насилии. Нина и сама применяла ту же тактику во время допроса пострадавших.
– Это случилось поздно ночью в Александрии[21], – начала она рассказ. – Я сбежала из приюта и познакомилась с компанией женщин. Они жили в трейлере неподалеку от торгового центра.
Уэйд кивнул.
– Когда я впервые заметила темно-синий фургон, он медленно проехал мимо. Затем развернулся и встал на дальнем конце парковки. Одна из женщин – светленькая – подошла к водителю и спросила, не хочет ли он развлечься.
Нина помнила эту дамочку так ясно, словно все случилось вчера: ее манерную походку, копну замызганных волос, которые колыхались с каждым шагом.
– Я просто с ними тусовалась. Я не сидела на наркотиках, поэтому мне не было нужды торговать собой, – пояснила Нина, вглядываясь в холодные серые глаза Уэйда. – Блондинка вернулась и сообщила, что водитель фургона хочет не ее, а меня.
Нина хорошо помнила ее лающий смешок, почерневшие зубы и распухшие десны, темную бездну рта на бледном, освещенном луной лице.
– И тут ни с того ни с сего мужчина распахнул водительскую дверцу, выпрыгнул из кабины и бросился ко мне.
На нее нахлынул леденящий ужас той ночи.
– Водитель был в черной балаклаве и ярко-голубых латексных перчатках. – Нина попыталась унять дрожь. – Погода стояла прохладная, но не настолько, чтобы надевать вязаную маску. Как только я его увидела – бросилась бежать, но он оказался быстрее. Нагнал меня в два прыжка, схватил за волосы, собранные в хвост, и притянул к себе. – Нина рассеянно потрогала короткую стрижку. – Обвил мою шею огромной ручищей и сдавил.
– А что сделали остальные? – спросил Уэйд.
– Убежали.
Нина надеялась, что новые подруги ей помогут. Вшестером они одолели бы ублюдка. Однако женщины молча глядели, как громила тащит Нину в машину. Как и многие другие, они бросили ее на произвол судьбы. В тот миг она окончательно поняла, что одинока и может рассчитывать лишь на себя.
– У него даже оружия не было, а они разбежались. – Нина сглотнула комок в горле. – Оставили меня одну.
– Что случилось потом? – мягко подтолкнул ее Уэйд.
– Он схватил меня, затащил в фургон и принялся душить, пока я не отключилась.
– А затем, когда вы очнулись? – Профайлер задавал вопросы ровным, лишенным эмоций голосом, как на классическом допросе.
– Как только я начинала отбиваться, он дубасил меня по голове. Не давал опомниться. – Нина не спускала глаз с Уэйда: он удерживал ее в настоящем, пока она все глубже погружалась в прошлое. – Кружилась голова, я вела себя заторможенно. Помню, как он стащил с меня одежду, а затем сцепил скотчем мои запястья и лодыжки. И заклеил рот.
– Помните, какой скотч он использовал?
Она попыталась увидеть картинку четче.
– Не помню.
– Даже цвет?
– Было темно.
Словно не заметив ее волнения, Уэйд продолжил:
– Пожалуйста, не поймите меня превратно – я должен задать этот вопрос, чтобы понять, к какому психотипу отнести преступника. – Он подождал, пока Нина кивнет, и спросил: – Вы сопротивлялись?
– Изо всех сил.
– Как он реагировал?
– Чем яростнее я отбивалась, тем беспощаднее он себя вел. По-моему, его это даже возбуждало.
Уэйд коротко кивнул, словно на такой ответ и рассчитывал.
– Что произошло потом?
– Он распахнул задние дверцы фургона. Вокруг росли деревья. Много деревьев. Он вытащил меня наружу, перекинул через плечо, будто мешок с песком, и отнес в какой-то сарай. Тесный, но крепко сколоченный.
Нина замолчала, собираясь с духом. Уэйд не стал ее торопить. Остальные тоже тихо ждали.
– Притащив меня в сарай, он захлопнул дверь и положил меня лицом вниз на металлический стол. Достал нейлоновый шнур и привязал мое левое запястье к одной из ножек стола. Затем разрезал скотч и примотал правое запястье к другой ножке. То же самое проделал с лодыжками.
– Он вас полностью обездвижил? – уточнил профайлер.
– Я не могла пошевелиться, – прошептала Нина.
– Все хорошо, – произнес Уэйд низким, успокаивающим голосом. – Что было дальше?
– Он ненадолго исчез. Вернулся в черном плаще. И по-прежнему в балаклаве и перчатках.
– Как выглядел плащ?
– Я лежала на животе, однако разглядела, что одеяние длинное и запахнуто спереди. Вокруг пояса повязана веревка.
– Вы молодец. Продолжайте.
Нина сомневалась, что кто-либо из присутствующих, кроме Уэйда, читал полицейский отчет по ее делу и знал о произошедшем. На работе не место эмоциям, напомнила себе она и сосредоточилась на роли детектива. Решила описать события так, будто они произошли с кем-то другим, а она – всего лишь свидетель. Задача не из простых, когда воспоминания ранят и оглушают.
Подумав об убитой в Джорджтауне девушке, Нина заговорила:
– Он долго гладил шрамы на моей спине. Жалел, что не сам нанес мне увечья. – Немного помолчав, она уточнила: – Вообще-то он сказал не «нанес», а «наградил», словно рассуждал о высшем благе.
Похоже, провалы в ее воспоминаниях, когда-то озадачившие Уэйда и детектор лжи, начали потихоньку заполняться.
– Вам пришлось нелегко. – В голосе профайлера прозвучало участие. – Что он сделал потом?
Нина вытерла вспотевшие ладони о брюки и скрепя сердце продолжила:
– Краем глаза я увидела, как он зажег сигарету. Он сыпал вопросами: откуда у меня отметины от ремня, плакала ли я, когда меня стегали. Тогда же он спросил, как меня зовут.
Брек взволнованно поднесла руку ко рту.
– Он так и выразился – «отметины от ремня»? – уточнил Уэйд.
Закрыв глаза, Нина обратилась за помощью к подсознанию.
– По-моему, да.
– Откуда он узнал, что следы именно от ремня? – оживился профайлер.
Нина поняла, к чему он клонит. Предполагает, что нападавший знал ее до похищения. Она отмела эту версию:
– Рубцы были свежими. Мне нанесли их за несколько дней до похищения. Возможно, он увидел следы от пряжки. Довольно очевидно, откуда берутся такие раны.
– Вы не встречались с ним прежде? – осведомился Уэйд напрямик.
Об этом Нину уже сотню раз спрашивали полицейские. И еще чаще – она сама.
– Нет.
Уэйд молча, испытующе посмотрел ей в глаза. Включился кондиционер, наполнив комнату монотонным жужжанием.
– Что он сделал с сигаретой?
Уэйд – черт бы его побрал – прекрасно знал, что подонок сделал с сигаретой!
– Он трижды прижег мне спину. – Сердце у Нины забилось быстрее, однако она твердо продолжила: – Нарисовал треугольник. Три вершины – три ожога.
Она вспомнила, как ее собственный крик заглушил шипение, с которым раскаленный кончик впечатался в кожу. Ноздрей достигла вонь горящей плоти. Нина лежала, прижавшись к холодной стали и тяжело дыша, пока сигарета снова не прикоснулась к спине. Сперва боль пронзила одну лопатку, затем – другую и, наконец, поясницу.
Нина не хотела рассказывать дальше и в то же время понимала, что должна. Вдруг какой-то нюанс, на первый взгляд незначительный, поможет остановить монстра?
Она заставила себя продолжить ради Софии. И ради следующей жертвы, которую убийца уже подыскивал.
– После третьего ожога похититель, похоже… возбудился. Он развязал веревку на поясе и распахнул плащ.
С бешено колотящимся сердцем Нина описала, как маньяк трижды ее изнасиловал. Он измывался над ней несколько часов подряд, привязывая ее по-другому перед каждым подходом.
Уэйд слушал, не перебивая, а когда она договорила, спросил:
– Он вам что-нибудь сказал в процессе?
– Он лежал на мне сверху и шептал на ухо. – Нина крепко зажмурилась, стараясь воссоздать в памяти слова. – Черт, я не помню!
– Ничего страшного, – не скрывая досады, проронил Уэйд.
Затем Нина поочередно ответила на вопросы, возникшие у коллег.
Да, каждый раз он менял презерватив. Нет, он ее не кусал. Да, он время от времени наносил удары. Нет, он ничего ей не сломал. Она вывихнула левое запястье, когда выпутывалась.
Нина чувствовала себя опустошенной – ментально и физически. Однако вопросы не иссякали.
– Как вам удалось сбежать? – Уэйд с видимой неохотой перешел к финалу истории.
– Насытившись… он ушел. Я осталась привязанной к столу и едва могла пошевелиться. Все тело болело. Сильно. Я вспотела. Руки настолько взмокли, что стали выскальзывать из петель. Я поднажала. Ладони у меня маленькие, а я еще сложила их вот так, – Нина подняла руку и прижала к ладони большой палец. – Я тянула изо всех сил, пока не высвободила левое запястье. А затем уже развязала остальные узлы.
Уэйд восхищенно приподнял брови.
– И при этом вы не знали, когда он вернется и вернется ли вообще?
– Нужно было действовать быстро. Дольше всего я провозилась с правой лодыжкой. Голова перестала кружиться, но ужасно болела. Я соскользнула со стола, на цыпочках подкралась к двери и выглянула наружу. По-прежнему стояла ночь – едва забрезжил рассвет. Фургон исчез, его хозяин – тоже. Я бросилась в лес.
– Без одежды? – уточнила прежде молчавшая Брек.
– В сарае одежды не было, а мои вещи, должно быть, остались в фургоне. В любом случае, стыд отступил, ведь на кону стояла моя жизнь.
Укоризненно взглянув на Брек, Уэйд произнес:
– Продолжайте, Нина.
– Бежала я долго, пока не показались дома. Местность я не узнала – потом уже выяснила, что очутилась в Шантильи. Это городок на западе округа Фэрфакс, в тридцати пяти минутах езды от места похищения.
Нина вспомнила, как отчаянно искала помощь, как сильно боялась, избитая и уставшая, постучать в незнакомую дверь и нарваться на другого насильника, еще хуже прежнего.
– Я заметила, что в одном из домов горит свет, и нажала на кнопку звонка. Взглянув на меня, хозяин сразу позвал жену. Она укутала меня в плед, пока муж вызывал полицию.
– Как повели себя полицейские?
– Как обычно. Допросили меня, а двое санитаров – осмотрели. И много чего обнаружили.
Благодаря адреналину вперемешку со страхом она выдержала нескончаемые расспросы детективов и врачей. Лишь намного позже, наконец-то оставшись одна и тщательно вымывшись в душе, дала волю слезам.
– Вас отвезли в больницу?
– Хотите знать, взяли ли у меня все нужные анализы? – Ее голос прозвучал резче, чем она планировала. – Взяли. Отчет я не видела, поэтому вы, должно быть, осведомлены лучше меня.
Еще один документ, который ей не показали.
– А что насчет места преступления?
– Я объяснила, куда меня привез похититель, но когда полиция приехала, сарай был охвачен огнем. Не прошло и получаса, как он сгорел дотла.
– Кто владел землей?
– Участок в двадцать акров принадлежал пожилым супругам, которые умерли, не оставив завещания. Несколько десятилетий назад они выстроили там дом. Их взрослые дети, давно покинувшие семейное гнездо, начали спорить, кому достанется земля. Суд по наследственным делам решал судьбу участка около года. Полиция полагает, что похититель выстроил сарай нелегально. После пожара улик почти не осталось – все отпечатки, биоматериалы и следы ДНК сгинули в огне.
Завершив рассказ, Нина обратилась к Уэйду:
– Почему вы спрашивали, какую липкую ленту использовал похититель?
– Полезно знать, не применял ли он что-то необычное. То же самое касается инструмента, которым он разрезал скотч на ваших запястьях и лодыжках. Есть, например, армейские ножи, которым подвластны плотная ткань и парашютные стропы.
– Я не помню, какой у него был нож.
– Полагаю, на сегодня достаточно, – с очевидной поспешностью вклинился Бакстон, демонстративно взглянув на часы.
Напряжение, царившее в комнате, немного ослабло.
У Нины возникло чувство, будто она каким-то образом подвела команду. Босс выручил ее в тот миг, когда память в очередной раз дала сбой. Нина отчаянно хотела поведать коллегам все подчистую, однако отдельные детали затерялись в укромных уголках подсознания. Она понимала: чтобы поймать убийцу, придется извлечь все крупинки информации до единой – вместе с болью, что их сопровождала.
