Жанна Светлова
Долгое эхо войны
Глава 4
Наступала пора летних отпусков, и главный врач госпиталя, оценив огромную работу начальника Венерологического отделения, решил сделать приятное Венедикту Петровичу, отдав приказ о предоставлении ему заслуженного отпуска. Кроме того, согласно приказу начальника, ему выделялась путевка в санаторий города Сочи и были оформлены бесплатные проездные документы.
Венедикт же был этим решением очень расстроен.
– Дел невпроворот, а он меня в отпуск отправляет, – возмущенно сообщил он Алексею.
– Вень, не валяй дурака, ты же еще не жил нормальной человеческой жизнью с самого начала войны. И не разу в жизни не ходил в отпуск. Ты должен быть счастлив, что твой начальник так позаботился о тебе, прекрасно понимая, что твой организм не железный. Когда начинается отпуск?
– 3 июля. Но, если бы ты знал, как мне не хочется именно сейчас улетать, – признался он другу.
– Из-за Антонины?
– И из-за нее тоже. У нас только-только начали складываться теплые, доверительные отношения, мы стали постепенно узнавать друг друга. Мне даже показалось, что я ей нравлюсь, и вдруг этот отпуск на голову свалился. Уеду и потеряю женщину своей мечты. Пока я буду в отпуске прохлаждаться, здесь найдутся отважные ребята и уведут ее в два счета.
– Я прослежу, чтобы ничего подобного не случилось. Надеюсь, мне ты можешь доверить ее?
Кстати, ты можешь полететь со мной до Хабаровска, я как раз лечу 3 июля в Хабаровск, а оттуда на Сахалин. Из Хабаровска захвачу самого командующего округом. На Сахалине какое-то важное совещание будет проходить. Полетишь нашим бортом. В Хабаровске я тебя пристрою к местным ребятам, они тебя домчат на материк, а там, я надеюсь, ты не заблудишься, до Сочи сам долетишь? – смеясь спросил он.
– Сначала на родину. Хочу брата своего непутевого навестить, может, и с собой его на отдых возьму.
– Ох, Венька! Лучше бы тебе на юг безо всякой обузы смотаться и отдохнуть ни к кому не приноравливаясь. Но тебе виднее. Держи меня в курсе. Если что понадобится, телеграфируй. Отдыхай спокойно. Об Антонине не беспокойся. Ты улетаешь всего на месяц. Если за месяц она тебя забудет, то грош ей цена, считай, что сам Бог тебя предупреждает о том, что это не твоя женщина. Будь настоящим мужиком и не распускайся. Положись на свою судьбу. Разлука – самая лучшая проверка ваших с ней чувств. А то, может, сам еще на материке встретишь какую-нибудь красавицу и забудешь Антонину. Такое в жизни тоже случается, поверь мне.
Венедикт от возмущения аж позеленел весь.
– Хорошего же ты обо мне мнения. А еще друг называется!
– Не кипятись, а то взлетишь! – расхохотался Алексей. – Я ведь к тебе, Венечка, подмазываюсь в надежде, что ты по-дружески съездишь в Ленинград, навестишь моих, передашь им подарки, посмотришь, как они там живут и все честно мне расскажешь. Сможешь для друга сделать доброе дело? Дорогу до Ленинграда и обратно я оплачу.
– Лешь, а тебе не стыдно было вот это мне сказать? Я что для друга денег на билет пожалею?
– Да я просто стараюсь заинтересовать тебя. Ты в Ленинграде был?
– Не довелось. Но для друга я даже в любую Тмутаракань готов отправиться.
– Вот туда не надо, а в Ленинграде тебя мои везде поводят и все покажут. Представляешь, сколько интересного ты увидишь?! Я надеюсь, что этой поездкой ты останешься особенно доволен.
Доводы друга убедили Венедикта, и он уже без особого сожаления стал собираться в дорогу.
Заглянув к Антонине Васильевне в ее кабинет, он пожаловался, что его отправляют в отпуск, ожидая, что она тоже будет огорчена его отъездом. Антонина, действительно, огорчилась, но вида не подала, а сказала, что это просто замечательно, что он отдохнет на берегу Черного моря. Узнав, что он собирается еще и в Ленинград заскочить на пару дней, Антонина попросила его, если ему будет не трудно, навестить ее сестру и передать ей кое-какие гостиницы. Венедикт обрадовался ее просьбе и обещал выполнить данное ею задание. В то же время его очень огорчило, что отъезд не вызвал у нее никакой печали. «Она совсем не будет скучать обо мне», – решил он. И ему опять ужасно захотелось никуда не уезжать. Но согласие навестить семью друга, данное Леше, не позволило ему изменить сроки своего отдыха.
3 июля он вместе с Алексеем приехал на аэродром. Погода выдалась отличной, и друг выразил уверенность, что это хороший знак.
– Можно не сомневаться, что весь твой отпуск пройдет замечательно, и ты вернешься помолодевшим, здоровым, красивым, загорелым, и в тебя влюбится все женское население полуострова.
– Вот этого не надо. Я буду счастлив, если без меня скучать станет и дождется меня всего лишь одна женщина этого полуострова.
– Можешь не сомневаться в этом. Я просто уверен, что наконец-то она примет тебя в свои объятия, осознав в разлуке, что лучше тебя на всем белом свете нет ни одного мужчины.
– Ну и трепач же ты, друг мой Леша! Вот расскажу твоей жене, какой популярностью ты здесь пользуешься, и она прилетит сюда вместе со мной. Интересно, как тебе такой вариант?
– Ты прекрасно знаешь мой ответ. Я был бы просто счастлив.
Венедикт смирился с тем, что ему придется слетать на материк, а участие друга в перелете и проводы его из Хабаровска, встряхнули Лаврова, и он уже даже радовался новым ощущениям и предвкушению отдыха на юге, отличным впечатлениям от поездки в Ленинград.
Встретивший его брат Евгений, не упустил возможности съездить за счет Венедикта на юг и гульнуть, как он выразился, «на всю катушку». Веню позиция брата несколько коробила, но он оправдывал его, понимая, что воспитывался тот без строгой отцовской руки, и братья виноваты в том, что не уделяли должного внимания его развитию, не устроили его в институт, не дали ему хорошего образования. И после гибели Валентина вся вина ложилась за это только на него, поскольку он был ответственным за всю семью. Война, а затем военная служба не позволили ему заниматься братом серьезно. И Венедикт переживал этот факт болезненно. Теперь в опустевшем родном доме ему было так грустно и одиноко, что, навестив могилу родителей, он, прихватив с собой брата, через три дня отправился в Сочи.
Краснодарский край встретил братьев небывалой жарой. И наш отпускник, считавший себя здоровым человеком, почувствовал перебои в работе сердца и скачки артериального давления. Это были нехорошие сигналы. После осмотра ведущий его врач сказал, что это результат участия в той самой войне, эхо которой захватило большую часть населения России. Наличие путевки позволило Венедикту разместиться в шикарном номере на двоих с соседом – инвалидом войны, полковником Загребецким Николаем Максимовичем, так звали соседа, очень гостеприимно встретившего Венедикта Петровича. Узнав о том, что сосед приехал с братом, которого пока нигде не удалось пристроить, он переговорил с сестрой-хозяйкой Анной Сергеевной и та договорилась с соседом по дому – Плешаковым Геннадием поселить молодого человека в его доме за умеренную плату.
Вопрос был решен. После посещения ведущего доктора и получения направления на обследования и процедуры Венедикт сумел встретиться с братом только к обеду.
Женька сразу потребовал, чтобы Веня добыл ему пропуск в санаторий и закинул удочку насчет его обустройства при себе, поскольку ему тоже хотелось жить в приличных условиях, как он выразился. Кроме того, он попросил брата дать ему денег на питание и прогулки по городу.
– Пока ты лечишься, я буду загорать на пляже и гулять по городу. Здесь пропасть красивых женщин. Сам понимаешь, что для знакомств нужны деньги. Хочется приглашать красавиц в кафе и рестораны, а по вечерам будем ходить по злачным местам вместе, – изложил он план своего отдыха брату.
Венедикт был ошарашен суммой, которую попросил у него брат. Он помнил о своих обещаниях поехать в Ленинград, чтобы встретиться с семьей друга и родственницей Антонины. Но при размахе трат, которые нарисовал ему братец, перспектива остаться без денег озадачила Лаврова. Поэтому он, дав Евгению тысячу рублей на мелкие расходы, оговорил границы своих возможностей.
– Пойми, – сказал он ему, – у меня нет таких больших денег, какие ты просишь. Постарайся быть скромнее в своих развлечениях.
Женька разозлился не на шутку.
– Такого не может быть, чтобы у человека, работающего на Дальнем Востоке ни один год, не было денег на отпуск. Так и скажи, что для брата тебе просто их жалко. Мог бы устроить меня получше. Сам, значит, хочешь жить, как барин, а я и жалким домиком обойдусь!
И, повернувшись к брату спиной, он гордо пошел от Венедикта, который не мог понять, почему отдых в отдельной комнате хорошего дома, как сказала ему сестра-хозяйка, так не устраивает его брата. Тем более что Венедикт договорился с главным врачом санатория и о возможности питания Евгения в столовой для сотрудников и, более того, уже оплатил его на весь срок их пребывания.
Венедикт понял, что он Женьку нисколько не интересует, и тому нужны лишь деньги на развлечения. Но, поскольку сам пригласил брата поехать на юг, следовало терпеть его выходки.
Поэтому, обсудив план обследования, лечения и всевозможных процедур со своим ведущим врачом, он, первым делом, отправился на вокзал и приобрел себе билет до Ленинграда, а Евгению билет домой. Венедикт решил, что по окончании пребывания в санатории, он отправит Евгения домой, а сам поедет выполнять поручение друга. Для этого часть имеющихся у него средств следовало оставить на обещанную поездку.
Зная капризный и взбалмошный характер младшего брата, он пошел посмотреть, как тот устроился и дал себе обет не потакать его прихотям.
Домик, где остановился брат, ему очень понравился. Хозяин дома, Геннадий Плешаков произвел на него самое приятное впечатление. Он пригласил Венедикта в дом, показал комнату, где остановился брат, угостил гостя домашним вином из собственного винограда, показал ему свой сад, очень интересно рассказал о всех сортах винограда, произрастающих в Краснодарском крае, а также живо интересовался жизнью на Камчатке, вообще на Дальнем Востоке.
Венедикт засиделся у него допоздна. Ему было приятно общение с этим человеком. Кроме того, он надеялся дождаться брата и поговорить с ним серьезно.
Брат все не появлялся, и Веня забеспокоился. Что могло с ним случиться? Куда он пропал?
Геннадий старался успокоить его, он рассказал, где тусуется молодежь в их городе, назвал несколько ресторанов, адресов, где играют в карты, и предупредил, что места эти лучше обходить стороной.
Венедикт оплатил проживание брата и просил Геннадия, если Евгений будет вести себя вызывающе, сразу ставить его в известность. Он рассказал Геннадию, что брат воспитывался без отца и несколько избалован и безответственен.
Распрощались они с хозяином, как добрые приятели, и Веня с беспокойным сердцем решил пройтись по тем местам, которые перечислил ему Геннадий.
Но не успел он отойти от дома на несколько шагов, как нос к носу столкнулся с Женькой. Тот был выпивши и в хорошем настроении.
– О, какие люди к нам пожаловали! – возопил он. – Может, угостишь брата в приличном ресторане ужином?
– С удовольствием, – не стал противится его предложению Венедикт.
Оказалось, Женька времени зря не терял и ознакомился со всеми злачными местами города. Он привел брата в самый шикарный ресторан, где уже играл оркестр и почти все места были заняты. Но молодой и довольно ловкий распорядитель зала нашел одно забронированное для кого-то местечко на двоих на террасе, с которой открывался прекрасный вид на горы. Однако предупредил, что они могут побыть здесь ровно полтора часа, так как с 22 часов это место забронировано постоянным клиентом. Когда он принес им меню, Женька выбрал себе самые дорогие блюда и вино. Венедикт, оставшийся без ужина, почувствовал, что проголодался и заказал себе шашлык и салат.
– Скромно, очень скромно, братишка. Что же ты себя так не уважаешь? Здесь шашлык в каждом кафе, да что там в кафе, в каждой столовой подают. Неужели не заработал денег себе на горную форель? На черную икру?
Он расхохотался.
– Мать тебя всегда самым лучшим, что было в доме, кормила. Любимец ты был у нее. Все удивлялись. Обычно любимыми самые младшие дети бывают. Но в нашей семье все не так, как у людей. Я вроде и красивее тебя, и выше, и младше. А вот на тебе, чем-то ей не угодил. Тебя любила до ужаса. Знал бы ты, как она молилась за тебя, когда ты в Сталинграде был. С утра до вечера только и слышно было: «Помоги, Господи, спаси, убереги моего сына Венедикта». Писем от тебя нет, в доме вечный траур. Вот, спрашивается, почему такая несправедливость?! Она и наследство, весь дом завещала тебе. А ты даже не поинтересовался. Я там живу из милости.
Он захмелел и говорил, что приходило ему в его голову. Голова была забита лишь обидами на мать за недостаточную, как он считал, любовь к нему и на Венедикта, который так мало денег ему присылал. «Мог бы для младшего брата не скупиться».
У Венедикта пропал аппетит, он слушал пьяную болтовню Жени и хотел только одного – поскорее уйти из ресторана. Но братишка разошелся. Пригласил за стол какую-то девицу, а та и рада. Кавалер заказал шампанское для дамы, конфет и фруктов.
– Веселиться, так веселиться!… – хохотал он.
Венедикт извинился перед дамой, заплатил за заказ и, простившись, ушел. Но перед уходом попросил Евгения на два слова.
– Не вздумай вести ее в свою комнату. Хозяин оговорил, что сразу откажет в проживании, если хоть раз приведешь в дом женщину. Ты понял?
– Откажет – приду к тебе! – заржал тот в ответ.
Веня, совершенно расстроенный, шел в санаторий и клял себя за то, что не послушал своего мудрого друга. Говорил ему Лешка, что не стоит тащить брата с собой. «Что теперь будет? – думал он. – Почему мне так не везет. То меня Таисия доставала своими выходками, теперь родной брат. Но я дал слово маме, что не брошу его. Я это слово держу, хотя брат уже не ребенок и должен сам себя содержать. Я же, постоянно переводя ему деньги, делаю из него тунеядца, не желающего думать о заработке хлеба насущного. Работает, потому что его держат там по моей просьбе. Видно, он решил сесть мне на шею основательно. По крайней мере, на период моего отпуска точно».
Венедикт уселся в беседке возле своего корпуса и размышлял, что же теперь ему делать.
Он решил не разговаривать с Женькой, если тот все же приведет даму в дом на ночь. Нужно показать брату, что он старший и, если ему не нравится здесь, я завтра же куплю ему билет домой. Никаких денег больше не посылать! Пусть сам зарабатывает. Ему уже тридцать лет, а он все ищет, кому сесть на шею.
На следующий день Женька прилетел к проходной санатория и, вызвав его, попросив ссудить деньжат на питание.
– Твое питание в столовой для сотрудников я оплатил на весь срок нашего пребывания.
– А я не хочу питаться в столовой!
– Пожалуйста, можешь питаться в ресторанах. Но только за всей счет.
– Жадность заела! Зачем тогда приволок меня сюда? – заорал на него брат.
– Если ты хочешь уехать, то замени этот билет на другую дату.
Венедикт вынул из кармана билет и подал Евгению. Но тот не взял его.
– Ты брал, ты и меняй. А я свое время тратить на очереди в кассе не собираюсь.
Венедикт повернулся и пошел к своему корпусу. Братец одумался и позвал:
– Дай мне денег на питание и на дорогу, Веня.
– Денег не дам, питаться можешь в столовой. Билет возьми и ко мне больше не приходи. За комнату я заплатил.
Венедикт вложил в руку Евгения билет и быстро ушел.
Братья не встречались и не разговаривали, но Венедикт знал, что Женя ходит на завтраки и обеды в столовую, и его мучала мысль, ужинает ли он. Вдруг он сидит голодный. «Но, с другой стороны, – думал Венедикт, – я, будучи студентом, никогда не просил денег ни у матери, ни у старшего брата. Просто сам подрабатывал, разгружая вагоны или участвуя в театральных массовках», куда его приглашали с удовольствием, потому что он был прекрасным гимнастом и отъявленным театральном.
Перед окончанием срока санаторного лечения Евгений объявился. Он, по его словам, решил уладить их отношения, чему Веня обрадовался чрезвычайно и пригласил брата в ресторан, заказав отличный ужин, после которого они вместе бродили по городу и в заключение пошли на танцы в санаторий. Сосед Венедикта уже уехал, и Веня оставил брата ночевать в своей палате. Женя уезжал днем, а Венедикт вечером. Ему хотелось самому проводить брата, поговорить с ним серьезно о его будущем. У него с души свалился тяжкий груз после примирения с ним. Он уснул совершенно успокоенным и проснулся перед самым завтраком.
К его огромному удивлению Женьки в номере не оказалось.
После завтрака он помчался к нему на снятую для него квартиру, но был совершенно ошарашен словами хозяина, что Евгений съехал еще два дня назад. Расспросив хозяина о поведении брата, Венедикт узнал, что тот часто пропадал ночами. Что приходил всегда выпивши, что последнее время был очень расстроен, напуган чем-то. И, как показалось Геннадию, видимо, он сильно где-то проигрался. Он даже просил деньги у него в долг, но хозяин такими суммами не располагал.
– Сколько же он просил у вас денег? – внутренне холодея от страха за брата, спросил Венедикт.
– Двадцать три тысячи.
Совершенно убитый, расстроенный Венедикт бродил по городу в надежде встретить Евгения, но тщетно. Оставалось надеяться лишь на встречу на вокзале, куда брат должен был прийти, чтобы сеть на поезд, отправляющийся в Москву.
Вечером Венедикт тоже уезжал. Поэтому он вернулся в санаторий, собрал вещи, пообедал, получил выписные документы и поехал на вокзал, чтобы встретить брата и поговорить с ним серьезно. Поезд до Москвы уже был подан на платформу, но брата все не было. Он появился за три минуты до отправления. При этом сделал вид, что не замечает Венедикта и вошел в вагон.
Веня окликнул его. Евгений обернулся и, пряча глаза, небрежно бросил:
– Опаздываю! До свидания! Как доберусь, напишу!
Он прошел в свое купе, и поезд тронулся.
Сказать, что Венедикт был расстроен, значит не сказать ничего.
Он был совершенно убит, бесконечно обеспокоен и страшно зол и на брата, и на себя. Он проклинал себя за то, что позвал Евгения с собой, за то, что не сумел нормально поговорить с ним.
Уезжал он из Сочи с тяжелым сердцем.
Ленинград встретил его прекрасной погодой, радостью жены друга Зинаиды и их доченьки Лидочки, что от папы им привезли весточку. Венедикт, не понимавший, почему Алексей не бросил жену, которая не хотела променять свой город на счастье быть вместе с мужем, после знакомства с ней подумал, что никогда бы не оставил эту женщину. Зинаида покорила его своей душевностью, тактичностью, гостеприимством и желанием создать домашний комфорт для него, показать ему Ленинград, бесконечно расспрашивая его об Алексее и его жизни. Они с дочерью обращались с гостем, как с самым родным и близким человеком. Лишившийся матери Венедикт, впервые после ее смерти, ощутил истинную заботу и внимание к себе. Ему было здесь так хорошо, что не хотелось даже думать об отъезде. Зинаида и Лидочка водили его по всем достопримечательностям, театрам, пригородном дворцам.
Сочувствуя другу и порицая его жену за нежелание поехать с мужем к месту его службы, он, видимо, не услышал некоторые причины этого поступка, которые Леша не мог не сказать ему.
У Зинаиды тяжело болела мама. И хотя она жила в семье ее брата Василия, Зинаида и Лидочка постоянно, ежедневно навещали Ольгу Федоровну, привозя необходимые лекарства, продукты и стараясь погулять с ней, свозить ее к врачам, да и просто побыть с ней рядом. На время визита Венедикта мама запретила Зине заниматься ею. Она считала, что дочь и так принесла свою нормальную семейную жизнь ей в жертву, и не хотела, чтобы друг ее зятя считал ее эгоисткой и бездушной особой. Тем более что мать постоянно советовала дочери уехать к мужу.
Была и еще одна немаловажная причина раздельного проживания супругов. По их общему согласию, они не хотели срывать с учебы Лидочку, которая занимались в музыкальной школе при консерватории и подавала большие надежды.
Сама Зинаида Николаевна преподавала в Технологическом институте, заведовала кафедрой, работала над докторской диссертацией, и Леша не желал портить карьеру своей талантливой и трудолюбивый женушке. Но женушка очень скучала по мужу и после разговора с Венедиктом по общему согласию с семьей решила навестить мужа, отдохнув у него до начала учебного года и прилетев к нему нежданно негаданно вместе с его другом. Это решение привело Веню в восторг. Он представил, каким сюрпризом будет для Алексея ее приезд. В общем, в Ленинграде Венедикт испытывал только положительные эмоции.
Встреча с сестрой Тони тоже не разочаровала Лаврова. Мария обрадовалась ему, как родному, и не хотела отпускать его.
– Поживите у нас, – просила она. – У нас тесновато, конечно, но мы для вас освободим комнату полностью. Я уже договорилась, мы с мужем поживем в квартире соседки. Она сейчас на даче.
Никогда еще Венедикту никто так не радовался. Его просто рвали на части. Он всем был нужен, и все желали его общества.
Мудрый Леша не зря сказал, что поездка в Ленинград будет самой интересной частью его отдыха. Лишь воспоминания о брате отравляли ему душу. Он писал ему письма, посылал телеграммы, но тот молчал. Венедикт еще не знал, что разгадка ситуации, причем самая горькая и обидная, его уже поджидает по месту службы.
Дни, проведенные в гостях у друзей, пролетели, как одно мгновение. И вот они с Зинаидой уже летят на Камчатку.
Лешка, встречавший их во Владивостоке, бы потрясен, увидев свою Зинаиду. Счастью его не было предела, однако, очутившись наедине с Веней, он сказал, что до глубины души оскорблен поступком Венедикта.
– Ты не хотел, чтобы я привез ее? – с тревогой спросил Лавров.
– Причем здесь Зина? – ответно удивился Алексей. – Просто я считал себя твоим другом, к которому ты всегда в первую очередь обратишься за помощью. А ты ни с того, ни с сего просишь помощи у начальства.
Веня опешил.
– Ты о чем это?
– О твоей телеграмме Петрищеву, в которой ты попросил выслать тебе немедленно двадцать пять тысяч рублей. Кстати, тебя что, обокрали? Зачем вообще тебе понадобилось столько денег?
– Ничего не понимаю?! Я не давал никаких телеграмм.
– Я сам ее читал. Петрищев был тоже удивлен и озабочен и спрашивал у меня, что с тобой приключилось. У него не оказалось столько денег, и мы сложились по двенадцать с половиной тысяч.
– Этого не может быть! – твердил Венедикт. – Куда вы перевели деньги?
– В Сочи на имя Лаврова Евгения Петровича, как ты и просил.
– Вот, значит, как ты добываешь себе деньги, братик дорогой!
Он рассказал Алексею всю свою историю встречи и отдыха с братом. Его негодованию не было конца, но подавать заявление в милицию на вора он не стал.
Точка в отношениях с родственником была поставлена навсегда, но это предательство, эта подлость не прошли даром. Вечером в день приезда Лавров был госпитализирован с обширнейшим инфарктом миокарда. Братец постарался на славу. И хотя, помня наказ матери, Венедикт еще не раз окажет ему помощь и получит в ответ лишь насмешку и полную неблагодарность, но от обязанности любить и уважать Евгения освободится полностью.
