Что такое философия – Жиль Делёз

По словам Бергсона, внесшего столь важный вклад в понимание того, что такое философская проблема, верно поставить задачу – значит уже решить ее.

Сколько же книг на тему «Что такое философия?» я прочитала за последние 5 лет, с тех пор, как по настоящему увлеклась философией, с тех пор, как навсегда ее полюбила. Штук 20, не меньше, как мне помнится.И что самое удивительное, я никогда не устану читать такого рода книги. Потому что у каждого автора, у каждого философа свой взгляд на эту интереснейшую тему, и каждый раз это так удивительно интересно, как будто бы никогда и не читала ничего подобного и впервые сталкиваюсь с этим вопросом.Жиль Делез очень очень сложен. Он современен, ярок, очень самобытен и очень сложен. По сравнению со многими введениями в философию популярного характера, Жиль Делез даже на эту, вроде как вводную тему для начинающих, пишет сложно и очень по философски.Но при всей его сложности, даже в сложнейшем разборе Пруста в Марсель Пруст и знаки , как же он в конечном счете здорово проясняет ситуацию, и даже если не до конца поймешь, то уж точно задумаешься на важные и интересные темы.Философию нередко сопоставляли с шизофренией; но одно дело, когда шизофреник – – это концептуальный персонаж, который интенсивно живет в мыслителе и заставляет его мыслить, а другое дело, когда это психосоциальный тип, который вытесняет живого человека и похищает его мысль. Причем иногда они оба сопрягаются, смыкаются друг с другом, как будто сверхсильному событию соответствует сверхтруднопереносимое жизненное состояние.

А еще меня всегда восхищают параллели. Хотя ставший любимым Мамардашвили говорит, что параллели это не от плагиата, а от актов мысли, и каждый может совершенно самостоятельно додуматься до гениального, однако же я всегда в восторге от гениальных совпадений, параллелей, повторений:"Что такое Отчизна или Родина, к которым обращаются мыслитель, философ или художник? Философия неотделима от некоей Родины, о чем свидетельствуют и априори, и врожденные идеи, и анамнесис. Но почему же эта отчизна оказывается неведомой, утраченной, забытой, почему мыслитель оказывается Изгнанником?"– Делез"всякий художник есть гражданин неизвестной отчизны"– Мамардашвили

Ответ на вопрос из заглавия книги появляется сразу же: «Философия – искусство формировать, изобретать, изготавливать концепты… Творить все новые и новые концепты – таков предмет философии.» По Делёзу смысл философствования заключается в свободном конструировании понятий.Главное в философском творчестве – это нахождение понятийных средств, адекватно выражающих силовое многообразие и подвижность жизни.Например, концепт некой птицы – это не ее родо-видовая характеристика, а композиция ее положений, окраски и пения.Далее авторы описывают само понятие «концепта», а также тот факт, что концепты можно обнаружить только в философии и больше нигде.Кроме того, они проводят черту между философией и наукой, рассуждая о том, что наука занимается «функциями», а философия – «понятиями».Делез и Гваттари, в отличие многих мыслителей-постмодернистов, полагающих,что окружающий нас мир в большей или меньшей степени сконструирован дискурсивно,считали, что мир существует независимо от нашего сознания и дискурсивных практик. Книга достаточно сложная, изобилует большим количеством терминов и понятий, но она и мыслилась как некое подспорье для преподавателей.

Творческий тандем французского философа Жиля Делёза (1925-1995) и психоаналитика Феликса Гваттари (1930-1992) подарил миру три замечательные работы: фундаментальное исследование «Капитализм и шизофрения», биографию Кафки и спокойное размышление «Что такое философия?». Как настоящие французы, они подходят к изложению своих идей окольными путями, так что чтение книги можно сравнить с долгим заплывом в красивое море слов: ты плывешь мимо цитат и обрывков идей, а потом вдруг из тумана и дымки проступает грандиозная конструкция, которую ты пытаешься охватить одним взглядом. Потом ты отвлекаешься на одну деталь этой конструкции, и она тает на твоих глазах, сливаясь с морем. И ты снова плывешь, пока вновь не проступит неуловимое понимание происходящего.Что же такое философия? Проще сказать, чем она НЕ является: она не есть ни созерцание, ни рефлексия, ни коммуникация, пусть даже она, бывало, и считала себя то одним, то другим из них. А еще она не логика, не наука и не искусство. Философия создает концепты. Если попытаться дать концепту определение, то оно в нулевом приближении будет звучать так:неделимость конечного числа разнородных составляющих, пробегаемых некоторой точкой в состоянии абсолютного парения с бесконечной скоростью

Всем всё понятно, не так ли? Концепт – отвоеванное у хаоса соседство, как-то так. Философия оперирует концептами на плане имманенции. План имманенции – срез хаоса, стол, поднос, чаша. Философский диалог невозможен, потому что каждый великий философ изобретает свой образ мысли. Но философия не появилась бы, если бы не существовало друга-слушателя. Харизматические фигуры философии становятся концептуальными персонажами, скажем, Сократ – главный концептуальный персонаж платонизма, а Хайдеггер – концептуальный персонаж кошмаров испуганного студента перед экзаменом по истории философии.Философия не одна борется с хаосом. У нее есть две сестры, Хаоиды: наука и искусство, а у них троих есть главный враг – мнение, докса, логика, зонтик, которым мы прикрываемся от хаоса. Да-да, не хаос главный враг Хаоидов, а мнение: Борьба с хаосом – это всего лишь средство в более глубинной борьбе против мнения, ибо все беды людей идут от мнения

Наука порождена хаосом, но обращается она с ним иначе, чем философия. Наука замедляет хаос, полагает ему предел, чтобы выделить постоянные величины. И философия и наука, каждая со своей стороны включают в себя некое «не знаю», ставшее позитивно-творческим фактором, предпосылкой творчества как такового, и состоящее в определении посредством неизвестного. Искусство же оперирует перцептами (пейзаж до человека, в отсутствие человека) и аффектами; возвращаясь из хаоса как с того света художник приносит с собой «разновидности, которые сами создают ощущение чувственности». Парадоксальным образом, после всех геройств, троим Хаоидам, трем образам мышления и творчества нужен слушатель, не-философ, не-ученый, не-художник, который их поймет. А это будем мы, читатели.