Камилла Лэкберг
Золотая клетка
Послав Крис воздушный поцелуй, Фэй набрала номер такси.
Когда она выбежала из ресторана, Крис посмотрела ей вслед долгим взглядом.
Стокгольм, август 2001 года
Лежа в постели, я писала дневник, изливая в него все свои чувства. Какое облегчение, что Матильды больше не существует! Никто не знает меня прежнюю. Никто не знает о том, что произошло. Когда меня спрашивали о семье, я отвечала, что мои родители погибли в автокатастрофе. И что у меня не осталось ни братьев, ни сестер. И это правда. У меня их действительно не осталось.
Но иногда во сне ко мне являлся Себастиан. Всегда недосягаемый. Всегда за пределами той грани, где я могла бы дотянуться до него рукой. Мне по-прежнему было легко ощутить его запах – стоило лишь закрыть глаза.
Когда мне снился Себастиан, я всегда просыпалась в холодном поту. Перед глазами так отчетливо вставал он… Темные волосы, ясные синие глаза. Внешне он сильно походил на папу, хотя они были очень разными по характеру. Потом мне обычно долго не удавалось заснуть.
Однако мое новое имя – Фэй – придавало мне сил. Пока что я скрывала его от Виктора – опасалась, что он не поймет. Но всем остальным демонстрировала свою новую, уверенную в себе сущность, не имеющую ничего общего с Матильдой. А главное – письма из тюрьмы более не могли достичь меня. Ни одно из них я не открывала. Однако помню тот ужас, который испытывала, увидев на конверте папин почерк. Теперь же он не знал, где я, не мог связаться со мной. Его больше не существовало. Он остался в мире Матильды.
Я потянулась за сумочкой, засунула дневник во внутренний карман и застегнула «молнию».
Если б не эти сны, я могла бы и сама поверить собственной лжи – что мое прошлое похоронено. Но Себастиан продолжал являться мне по ночам. Сначала – живой, с проницательным взглядом, проникающим в глубь души. Потом – висящий на ремне в кладовке.
Воскресное утро. Фэй поспешила прибраться после завтрака Жюльенны, чтобы Як не увидел того беспорядка, который она вечно оставляла за собой. Нет, она не превращала кухню в Пёрл-Харбор, однако Фэй прекрасно понимала, что́ именно Як имеет в виду, когда говорит, что неприятно спускаться утром в неприбранную кухню.
Она решила не беспокоить Яка вопросом об уикенде с Крис. Это вызовет лишь раздражение и приведет к ссоре.
Хотя ей и не хотелось признаваться в этом Крис, у них с Яком настал тяжелый период в отношениях. Такое случается время от времени со всеми парами. Работа Яка требовала от него невероятной самоотдачи, и сама Фэй была не первой женщиной в мировой истории, которую порой охватывало ощущение, что ее муж демонстрирует все свои лучшие качества лишь на работе. Само собой, ей хотелось бы, чтобы у него оставалось больше времени и сил для нее и Жюльенны. Но она поспешно отгоняла от себя подобные мысли. Она принадлежит к небольшому проценту самых богатых людей в одной из самых благополучных стран мира. Ей не нужно работать, думать о счетах и даже забирать ребенка из садика. Целая армия нянь и уборщиц готова в любой момент прийти ей на помощь. Иногда она даже посылала пакеты с покупками домой с посыльным, чтобы не таскать их на себе.
Между тем на Яке лежала огромная ответственность, от которой он порой становился неразговорчив и холоден. По крайней мере, по отношению к ней. Но Фэй знала, что это временно. Через пару лет они снова смогут посвятить себя друг другу. Путешествовать вместе. У них будет больше времени для совместной жизни и совместных мечтаний.
– Ты ведь понимаешь, что мне не нравится работать почти круглосуточно? – говаривал он. – Само собой, я предпочел бы проводить время дома и наслаждаться жизнью с тобой и Жюльенной, не задумываясь над тем, как оплатить счета. Но скоро мы снова будем вместе, дорогая.
Возможно, прошло уже некоторое время с тех пор, как муж говорил это в последний раз. Но он сдержит свое обещание. Она верит ему.
Жюльенна лежала на диване с планшетом на коленях. Фэй подключила беспроводные наушники, чтобы дочь не мешала Яку. У него очень чуткий сон, так что Фэй научила дочь вести себя по утрам как можно тише.
Она опустилась на диван рядом с дочерью и убрала прядь волос с ее лица, без удивления отметив, что Жюльенна уже в тысячу первый раз смотрит «Холодное сердце». Сама Фэй включила на минимальную громкость утренние новости по телевизору, с наслаждением ощущая прикосновение теплого тельца Жюльенны, близость между ними.
Дверь спальни открылась. Фэй услышала, как Як движется в сторону кухни. Она прислушалась к его шагам, пытаясь выяснить, в каком он настроении. Затаила дыхание.
Як откашлялся.
– Ты не могла бы подойти сюда? – спросил он надтреснутым голосом.
Фэй поспешила в кухню, улыбаясь ему.
– Что это такое? – спросил он, делая широкий жест рукой.
– Что именно?
Она терпеть не могла этого ощущения непонимания, сбоя в коммуникации. Ведь они всегда были «Як и Фэй». Равные. Команда, знавшая друг друга до мозга костей.
– На такой столешнице бутерброд себе готовить не хочется, – проговорил Як, проводя ладонью по мраморной поверхности. – Во всяком случае, мне!
Он поднял ладонь, к которой прилипли крошки.
Как она могла так опростоволоситься! Какая небрежность с ее стороны! Ведь она куда умнее…
Фэй схватила тряпку. Сердце билось так сильно, что в ушах застучало. Она поспешно смахнула оставшиеся крошки себе на ладонь и выкинула в мойку. Бросив взгляд на Яка, включила кран и вымыла раковину щеткой. Потом повесила на место тряпку и поставила щетку обратно в серебристый держатель.
Як стоял неподвижно.
– Сделать тебе кофе, дорогой? – спросила Фэй.
Она открыла шкаф, в котором хранились капсулы для кофеварки, и автоматически достала две лиловых. Одну «лунго» и одну «эспрессо» в чашку с небольшим количеством сливок. Як любит крепкий кофе.
Повернув голову, он бросил взгляд в сторону гостиной.
– Каждый раз, когда я ее вижу, она сидит, уткнувшись в планшет. Ты должна что-то сделать. Почитай ей, поиграй с ней…
Несколько капель кофе потекли по наружной стенке белой чашки. Фэй вытерла их пальцем и вложила чашку в руку Яку. Он, похоже, даже не заметил этого.
– Знаешь, что рассказал мне Хенрик? Сага и Карл пользуются своими планшетами не более одного часа в день. Зато ходят в музеи, на уроки музыки и тенниса, читают книги. А еще Сага три раза в неделю занимается балетом – в школе Альханко.
– Жюльенна хочет играть в футбол, – сказала Фэй.
– Об этом даже речи быть не может. Ты ведь знаешь, какие ноги у футболисток! Как два пня. И потом, неужели мы позволим ей играть с девчонками из пригородов, чьи папаши будут стоят у поля и орать судье всякие неприличные слова?
– Хорошо.
– Что хорошо?
– Жюльенна не будет играть в футбол.
Фэй положила руку ему на грудь, прижалась к нему. Провела рукой по животу, рука скользнула вниз, к ширинке.
Як удивленно уставился на нее.
– Прекрати.
В полированном стекле жарового шкафа она увидела очертания своей бледной пухлой руки. Ясное дело, Як не желает к ней притрагиваться. Слишком долго она позволяла себе ходить распустехой.
Фэй заперлась в ванной комнате и, раздевшись догола, принялась рассматривать свое тело под разными углами зрения. Грудь производила удручающее впечатление. Как два тюльпана, увядших в вазе. Стоит ли поговорить с Яком об операции по увеличению груди? Она знала, что Алиса сделала себе такую. Тут важно не перестараться. Не накачать себе два футбольных мяча.
Живот давно уже нельзя назвать плоским, ноги – дряблая бесформенная масса. Если она напрягала ягодицы, на коже образовывались углубления. Как лунный пейзаж.
Фэй подняла глаза. Лицо одутловатое и серое. Кожа и волосы лишены блеска, а на голове – непонятно что. Придвинувшись ближе к зеркалу, она заметила несколько жестких седых волосков. Поскорее вырвала их и смыла в раковину.
Лишь бы он не начал стыдиться ее. Может, уже жаловался друзьям? А они подтрунивали над ним? С сегодняшнего дня она будет питаться только полезной едой и тренироваться каждый день… нет, два раза в день. Больше никакого вина, роскошных ужинов, никаких перекусов по вечерам в ожидании возвращения Яка.
Он постучал в дверь.
– Ты скоро?
Фэй вздрогнула.
– Сейчас, дорогой, – проговорила она. Голос не повиновался ей.
Муж продолжал стоять под дверью, и Фэй занервничала.
– Я знаю, что в последнее время был очень занят, – произнес он. – Что скажешь по поводу того, чтобы поужинать вместе в среду? Только ты и я?
У Фэй, стоявшей без одежды посреди ванной, глаза наполнились слезами. Она торопливо оделась. Милый Як! Дорогой, любимый Як!
Она открыла дверь.
– С удовольствием, милый.
* * *
Два часа спустя Фэй стояла перед мясным прилавком в «Ика» на площади Карлаплан, высматривая что-нибудь вкусненькое на обед. Все, как обычно. Завышенные цены. Детские вопли, вечное гудение вентиляторов. Запах мокрых курток за десятки тысяч крон и шуб, сделанных из натурального меха – не каких-нибудь там политкорректных искусственных заменителей. Если уж здесь и позволяли себе носить что-нибудь синтетическое, то разве что от Стеллы Маккартни. И то только самое дорогое.
Взяв упаковку утиных грудок, Фэй направилась к кассам. Выбрала ту, за которой сидел Макс. Он обычно работал по воскресеньям.
Фэй проследила глазами за мускулистой рукой Макса, когда тот сканировал товары покупателей, стоявших впереди нее в очереди. Должно быть, он почувствовал ее взгляд, потому что внезапно обернулся и улыбнулся ей.
Когда настал черед Фэй, его улыбка стала еще шире. Глаза сияли.
– Как поживает самая красивая женщина Стокгольма?
Щеки у Фэй запылали. Она понимала, что он говорит это почти всем женщинам, но все же… Он заметил ее.
Из магазина она вышла легкой походкой.
Вернувшись домой, поспешила достать из сумки продукты. Нехорошо оставлять их просто так.
– Ты что, так и ходила?
Фэй обернулась. Як с хмурым видом стоял в дверях.
– Что ты хочешь этим сказать?
Муж указал рукой на ее одежду.
– Нельзя же ходить в магазин в домашней одежде! А вдруг ты наткнешься на кого-то, с кем мы знакомы?
Фэй закрыла дверцу холодильника.
– А Максу за кассой понравилось. Он назвал меня самой красивой женщиной Стокгольма.
У Яка на лице задвигались желваки. Фэй осознала, что совершила ошибку. Ей следовало бы знать, что с ним такие шутки не проходят.
– Ты флиртуешь с мальчиками за кассой?
– Нет, я не флиртую. Я люблю тебя, Як, ты это знаешь, но я же не виновата в том, что мне делают комплименты.
Муж фыркнул.
Фэй проводила взглядом недовольную спину Яка, когда он направился в свой кабинет. Несмотря на спазм в животе, она почему-то обрадовалась его гневу. Подумала: «Ему не все равно. Ему на меня не наплевать».
* * *
Жюльенна заснула. Як и Фэй лежали в постели: он – раскрыв на животе лэптоп, она – за просмотром передачи по пятому каналу.
– Сделать звук потише?
Як сдвинул очки на кончик носа и опустил экран компьютера, чтобы взглянуть в телевизор.
– Да нет, ничего страшного, – с отсутствующим видом произнес он.
Ведущая, держа в руках карточки с разными сценариями, представляла очередного участника.
– Это Лиза Якобссон? – спросил Як.
– Да.
– Раньше она была такая красивая… Как же она постарела! И какая толстая…
И снова поднял монитор.
Когда он заснул, Фэй залезла в «Википедию», прикрыв рукой экран своего «Айфона». Лиза Якобссон оказалась на два года моложе ее.
Стокгольм, август 2001 года
Обряд посвящения в Торгово-экономическом институте держался в тайне – руководству не полагалось знать, как нас, первокурсников, будут унижать и опаивать. Нам сказали, что участие – добровольное, однако для меня выбора, строго говоря, не существовало. Я твердо решила сделать все необходимое, чтобы стать своей, влиться в компанию. Сейчас, когда жизнь началась с чистого листа, у меня наконец возникла возможность так сделать.
На маленьком лужке у воды в парке Хага нас собралось пятнадцать человек – все нервничали, все были девушки. Туда пришли примерно столько же второкурсников. Все, без исключения, парни. С собой они принесли несколько больших пакетов из «ИКЕА» с реквизитом. Выстроив нас в ряд, внимательно осмотрели всех по очереди. Велели нам снять с себя все, кроме белья, и дали каждой по черному мешку для мусора с отверстием, в которое надо было просунуть голову. После этого нам дали выпить по две стопочки водки. Рядом со мной оказалась рослая фигуристая девушка с веснушками и буйной рыжей шевелюрой.
– На колени! – крикнул негласный лидер второкурсников Микаэль – сын известного магната в области недвижимости.
У него были светлые волосы и маленькие поросячьи глазки – казалось, он привык, чтобы ему повиновались. Мы поспешили выполнить его указания.
– Хорошо, – продолжал он, доставая коричневое яйцо. – Желток этого яйца вы должны будете передавать друг другу без помощи рук, изо рта в рот. Когда он вернется к первой из вас, она должна будет проглотить его. Первой будешь ты. Как тебя зовут?
Все завертели головами, желая увидеть ту, которой выпал самый невыигрышный билет.
– Крис, – ответила девушка рядом со мной.
Микаэль разбил яйцо о колено, вылил белок на землю и протянул скорлупу с желтком Крис. Она взяла ее, без промедления вылила себе в рот желток и повернулась ко мне. Наши губы встретились, парни радостно завопили. Желток перешел ко мне, я изо всех сил боролась с рвотными спазмами. Повернув голову влево, повторила процедуру со следующей девушкой.
– Ты точно потом его проглотишь? – спросила я Крис.
Она пожала плечами.
– Я родом из Соллентуны. Мне приходилось глотать и кое-что похуже.
Я хихикнула. Ее лицо сохраняло спокойное выражение.
– Ты пойдешь на вечеринку?
– Да. Хотя эти избалованные сопляки, одурманенные властью, вызывают у меня аллергию. Они просто пользуются случаем унизить девушек, задурив им голову. Эти гении – самые отстойные в институте. Именно поэтому ритуал проводится до начала семестра, пока мы не успели понять, какие они лузеры. Через две недели никто из девушек даже не посмотрит в их сторону.
– Тогда почему ты здесь?
– Чтобы отделить зерна от плевел – знать, кто они такие, и избегать их, – сухо ответила она. – Кстати, у тебя прекрасные губы. Если я напьюсь и не найду, с кем целоваться, то разыщу тебя.
В глубине души я понадеялась, что именно так она и поступит.
Вечер продолжался в прочих пьяных мероприятиях, которые, казалось, были направлены лишь на то, чтобы возбудить парней. Они вылили нам на волосы жидкость из банок с тухлой салакой, так что нам пришлось искупаться в одном белье. Они рисовали большие нули на лбу у тех, кто проигрывал в соревнованиях, а тем девушкам, кто быстро захмелел, парни оставляли на груди, пояснице и ягодицах свои автографы. Все чаще кто-то, шатаясь, отходил в сторону, чтобы проблеваться, однако нам наливали еще и еще.
Когда совсем стемнело, настало время двигаться дальше. Мы в последний раз окунулись, и нам вернули нашу одежду. Они организовали старый автобус, чтобы отвезти нас на вечеринку – он был уже наполовину заполнен теми, кто не решился пойти на ритуал.
Когда мы вошли, все зажали носы. От нас исходил запах блевотины, морской воды и тухлой салаки. К тому же пахло водкой. Двух девушек пришлось внести в автобус – их положили в проходе в одном белье. У одной из них съехал лифчик, наружу торчала белая грудь с темным соском. Парни хохотали, указывая на нее пальцами. Один из них поднялся с места и устремился вперед с цифровым фотоаппаратом в руках. Крис отреагировала мгновенно: выбросила вперед руку, словно шлагбаум, потом сама поднялась на ноги, закрывая ему проход.
– И куда это ты собрался, малыш?
– Она все равно ничего не заметит, – проговорил он заплетающимся языком. – Она ведь спит. Отойди с дороги.
Крис сложила руки на груди и фыркнула. Я отметила, что в волосах у нее водоросли – тем не менее весь ее вид внушал уважение. Она стояла устойчиво, как сосна, хотя автобус трясло. Ее ноги словно приросли к полу. Парень, который был на голову выше ее, утратил самоуверенный вид.
– Не будь такой занудой, это просто шутка. Ты что, феминистка, что ли? – спросил он, с ухмылкой произнося слово «феминистка», будто ругательство.
Крис и бровью не повела. Теперь все взгляды были обращены на них.
– О’кей, мне плевать.
Парень рассмеялся и постарался выглядеть так, словно это не он только что схлестнулся с девушкой и проиграл ей.
– Куда ты направился? – крикнула ему вслед Крис, когда он побрел прочь.
Я затаила дыхание. Она с ним еще не закончила?
– Сесть хочу, – неуверенно ответил он.
– Забудь об этом, ты вернешься сюда.
Он повернулся и нехотя сделал несколько шагов обратно к ней.
– Снимай джемпер, – велела Крис.
– Что? – У парня округлились глаза. – Не собираюсь!
Он огляделся, ища поддержки, но все лишь с любопытством наблюдали за этой сценой.
– Сними свой ужасный джемпер из начала девяностых и дай его сюда. Поторопись; ты же видишь, что ей холодно?
Он сдался, сделал, как она велела, покачал головой и вернулся на свое место. Под розовым джемпером скрывалось бледное жирное тело с отчетливыми висячими мужскими сиськами – парню явно было не по себе.
Крис разбудила девушку, подняла ей руки и бережно надела на нее джемпер.
– Дай мне бутылку, – сказала она, снова плюхаясь рядом со мной, и сделала несколько глотков пива.
– Отлично сработано, – прошептала я, ставя бутылку себе на колени.
– Спасибо. Но надевать на бедняжку это уродство – почти насилие, – пробормотала Крис.
Отведя Жюльенну в детский сад, Фэй бесцельно бродила по Эстермальму. Хватит сидеть дома. Нужно больше двигаться. Сжигать жир, стать стройной и тренированной. Старение надо остановить любой ценой.
В животе урчало. Позавтракать она еще не успела. Только выпила черного кофе, чтобы быстрее сжигать жиры во время прогулки. Образы съестного проносились в мозгу, как в гастрономическом калейдоскопе. Если она вернется домой, то не сможет устоять перед искушением и уничтожит все припасы. Фэй прибавила шагу. Прошлась по улице Карлавеген в сторону парка Хумлегорден. Поморщилась, ощущая, как вспотела спина. Потеть ей совсем не нравилось. Но, как говорила Алиса, «пот – это слезы жира». Хотя на лице у той она никогда не замечала ни бисеринки пота.
Фасады домов девятнадцатого века с важным видом склонялись над ней, строгие и неприступные. Небо было голубым, а солнце отражалось в белом, только что выпавшем снегу, еще не покрытом серой пленкой. Несмотря на пот, Фэй чувствовала себя в приподнятом настроении. Предложение Яка о совместном ужине – поворотная точка. Этот ужин станет поворотной точкой.
То, что их отношения находятся в стадии застоя, во многом – ее вина. Пора снова стать той, кого он хочет. Наступает новый отсчет времени.
Для себя Фэй твердо решила не принимать предложения Крис поехать отдохнуть на выходные. Она нужна дома – было бы эгоизмом отправиться на бессмысленный уикенд. Она избегала отвечать на звонки Крис – заранее знала, как та отреагирует и что скажет.
Фэй прибавила шагу. Казалось, она буквально ощущает, как слетают лишние килограммы, шаг за шагом, грамм за граммом. Ненавистный пот впитывался в одежду.
Возле красной кирпичной стены Восточного реального училища стояли и курили украдкой несколько учеников. Две девушки и два парня. Когда они смеялись, изо рта и носа у них вырывались серые клубы дыма. Казалось, они не знают забот. Несколько лет назад – в другую эпоху, в другой жизни – это могли бы быть она, Як, Хенрик и Крис.
Як – весельчак и шутник. Бесшабашный аристократ, у которого в кармане всегда лежало приглашение на очередной банкет. В искусстве общения и умения рассмешить других ему не было равных. Хенрик был стратегом и мыслителем. Он происходил из очень простой семьи в одном из пригородов Стокгольма и выбрался оттуда лишь благодаря успехам в учебе. Изучал промышленную экономику в Королевском техническом институте, параллельно учась в Торгово-экономическом…
Фэй прошла мимо кондитерской. Пирожные, торты и булочки с корицей громоздились друг на друга. Слюнки потекли рекой, и она отвела глаза. Еще прибавила шагу. Спаслась бегством. На Нюбругатан дала себе передышку. Зашла в «Кафе Мокко», заказала себе чашку зеленого чая. Без сахара. Вкус был отвратительный, горький, однако она все равно выпила, поскольку читала, что зеленый чай ускоряет сжигание жира. Рассеянно перебирая стопку газет, обнаружила воскресное приложение к «ДИ» за прошлую неделю с Хенриком и Яком на развороте. Дорогостоящая фотосессия. Они сидели в старинном мотоцикле с коляской. Солнцезащитные очки и кожаные куртки. Як – в седле, Хенрик – в коляске, в кожаном шлеме пилота на голове. Довольные лица, широкие улыбки.
Заголовок гласил: «Миллиардная империя рвется в бой». Открыв газету, Фэй пролистала ее, ища интервью. Репортер Иван Уггла целую неделю провел с ними бок о бок. Странно, что Як ничего ей не сказал… Правда, у него часто брали интервью – однако не для таких огромных репортажей.
Текст начинался с зарисовки в их офисе на острове Бласиехольмен. Як поделился, как тяжело им пришлось работать в те времена, когда создавался «Компэр». Рассказал, как работал днем, а по вечерам выстраивал бизнес-планы. Изначально планировалось, что «Компэр» станет фирмой телефонных продаж.
«Я понимал: для успеха я должен пожертвовать всем, отдать все фирме и Хенрику. Ни времени, ни денег не оставалось ни на что – только работа, работа, работа, чтобы создать “Компэр” и содержать самих себя. Чтобы выиграть, приходится делать высокие ставки».
Правда заключалась в том, что Яку вовсе не надо было подрабатывать, поскольку сама она бросила учебу, чтобы содержать его, и целыми днями протирала столы в кафе «Мадлен». Примерно тогда же они вместе разработали стратегию самораскрутки, которая оказалась оптимальной для предприятия.
Интервью продолжалось в том же духе. В 2005 году «Компэр» из самой успешной торговой фирмы превратилась в инвестиционную компанию. Скупая малые предприятия и повышая эффективность производства, можно было продать их с огромной прибылью. Нередко их разбивали на части и продавали дороже, чем можно было выручить за всю фирму в целом. Это означало, что за все эти годы они много кому наступили на больные мозоли, но прибыль говорила сама за себя, и в мире бизнеса, где победителей не судят, Яка Адельхейма и Хенрика Бергендаля единодушно объявили гениями.
Еще через некоторое время они продали почти всё, чтобы вложить средства в компанию – поставщика электроэнергии, а также предприятия общественного блага: частные дома престарелых и школы. С теми же прекрасными результатами. Казалось, все, к чему прикасаются Як и Хенрик, обращается в золото, и все стремились пообщаться с юными Мидасами. Название фирмы, взятое еще в ранние годы, – то самое, которое придумала Фэй, – они сохранили. Нелепо что-то менять, когда тебе постоянно сопутствует удача.
Те ранние годы, когда Фэй содержала Яка, одновременно помогая заложить основу «Компэр», ныне словно вычеркнуты. Иногда она ломала голову, помнят ли об этом Як и Хенрик или же они переделали прошлое даже в собственном сознании. Ее вклад не вписывался в распространяемый СМИ образ двух молодых мужчин, настойчивых и дерзких предпринимателей – Яка Адельхейма и Хенрика Бергендаля. К тому же сценарий был идеален, она сама в свое время указала им на это. Як со своим аристократическим происхождением, яркой внешностью и манерами денди – и Хенрик, выходец из рабочей окраины, грубоватой наружности, словно олицетворяющий собой человека из низов, проложившего себе путь к успеху. Непобедимое сочетание! Фэй лучше было держаться в тени, чтобы не усложнять эту простую и эффектную картину.
Репортер отправился однажды утром вместе с Яком на пробежку по Юргордену. Иван Уггла с энтузиазмом повествовал о том, как долго они бегали и сколько километров пробежали. Слухи о том, что «Компэр» вот-вот будет котироваться на бирже, Як со смехом отбросил на бегу.
На последнем развороте красовалось фото Яка, снятое в конторе. Он стоит, склонившись над письменным столом, погруженный в важный разговор, указывая на какую-то бумагу. Рядом с ним, ближе к камере, видна Ильва Лендорф в голубой юбке-«карандаш», со строгим хвостиком на затылке.
Когда-то Ильва блеснула в издательской отрасли. Заставила кривые, указывающие вниз, снова рвануть вверх. Отличилась новым мышлением, умением оптимизировать, ставить под сомнение утверждения типа «Так мы делали всегда». Изменяла структуры, ломала каменные стены. Тремя годами ранее Фэй познакомилась с ней на вечеринке, и Ильва сказала, что ищет чего-нибудь нового. Ее энергия и острый ум понравились Фэй – по ее совету Як две недели спустя принял Ильву на работу. Спустя год она стала финансовым директором «Компэр». Свою роль сыграло и то, что наличие женщины в руководстве выглядело очень современно, на что Фэй тоже обратила внимание Яка. Этой женщиной она стать не могла, поскольку они приняли совместное решение – в первые годы Фэй будет дома с Жюльенной.
Она провела пальцем по фотографии – по фигуре Ильвы, ее спине, попке, стройным загорелым ногам до самых черных «лодочек». Она стала такой, какой мечтала стать Фэй. Разница в возрасте составляла всего пять лет, но казалось – не менее двадцати. Вместо того, чтобы находиться в гуще событий в офисе, быть красивой и успешной, Фэй сидела сейчас в «Мокко», пила горький зеленый чай и мечтала о булочке на стойке у кассы. В мрачном настроении Фэй сложила газету. Свой выбор она сделала. Ради Яка. Ради семьи.
Лежа на коврике для йоги в только что купленном тренировочном костюме, Фэй выполняла позу собаки, когда Як вернулся домой. Он отбросил портфель и встал позади нее. Комната заполнилась запахами туалетной воды и алкоголя. Закончив упражнение, Фэй поднялась и подошла к нему. Когда она попыталась поцеловать его в щеку, он отвернулся.
– Хорошо повеселились? – спросила Фэй и снова ощутила спазм в животе.
Як рывком схватил со столика пульт и выключил телевизор, где прокручивался ролик по йоге для начинающих.
– Ты разговаривала с Йоном Дескентисом, чтобы пригласить его выступить на моем дне рождения? – спросил он.
– Я подумала, что…
– Фэй, он – алкаш. Ты устраиваешь не студенческую вечеринку. Там будут клиенты. Инвесторы. Родственники, которые всю жизнь смотрели на меня как на лузера, из-за моего папаши. На этом вечере они увидят, как высоко я поднялся. Увидят, что я не такой, как мой забулдыга-отец.
Он тяжело дышал, голос сорвался на фальцет.
– И тут ты приглашаешь Йона Дескентиса в качестве развлекательной программы… Словно мы – полное убожество!
Фэй невольно отступила на пару шагов.
– Ты всегда его слушаешь. У тебя есть все его пластинки. Я подумала, что ты…
– Прекрати. Как это будет смотреться со стороны, если Йон Дескентис выступит на моем празднике? Я не желаю, чтобы нас ассоциировали с такими, как он. Он – алкоголик. В точности, как мой папаша.
Як опустился на диван, громко вздохнул.
– На самом деле я сам виноват, – проговорил он. – Я не должен был поручать тебе организацию праздника. Черт подери, ты устроила день рождения Жюльенны в «Макдоналдсе»!
Фэй хотела сказать, что таково было желание самой Жюльенны и что всем детям очень понравилось, но слезы стали жечь ей глаза, когда Як презрительно ухмыльнулся.
– Как я мог подумать, что ты сможешь организовать прием для трехсот человек в «Хассельбаккене»?[5]
– Я справлюсь, Як, ты это прекрасно знаешь. Забудем Йона Дескентиса – я ему пока не звонила. Позволь мне организовать все это для тебя. Я так хочу, чтобы у тебя был великолепный праздник – такой, о котором ты мечтал…
– Поздно.
– Что ты хочешь сказать?
– Я обратился в бюро по организации мероприятий. Ты можешь вернуться к своим… к своей тренировке.
Он сделал жест в сторону ее спортивного костюма. Внутри у нее все сжалось еще сильнее.
Як подошел к подставке для дисков, достал несколько штук, пошел в кухню и выкинул их в помойное ведро. Ей не нужно было проверять, чтобы понять, какие именно.
Фэй закрыла лицо руками. Как она могла быть такой дурой? Как она не догадалась, что подобное испортит репутацию Яка? Она должна была сообразить. Ведь она знает его, как никто…
Фэй свернула коврик для йоги и погасила свет. Когда она умылась и почистила зубы, Як уже спал. Он лежал к ней спиной, далеко на своей половине кровати, отвернувшись лицом к окну. Она осторожно придвинулась к нему – настолько близко, насколько было можно, не потревожив его сон. Вдохнула его запах.
В ту ночь она долго не могла заснуть.
* * *
На следующее утро между ними все еще ощущался холодок. Як сидел и работал в кухне, а Фэй лежала на диване перед телевизором, смотря реалити-шоу.
Из холла донесся резкий телефонный сигнал, однако на этот раз Фэй решила не брать трубку. Услышала вздох, донесшийся из кухни, раздраженные шаги – и звонки прекратились.
Минуту спустя Як с недовольным лицом появился перед ней.
– Это тебя, – сказал он.
Она протянула руку, но Як, проигнорировав ее, положил телефонную трубку на журнальный столик и вернулся в кухню.
– Ты так и не перезвонила мне по поводу поездки, – услышала она в трубке голос Крис. – Ты переговорила с Яком?
– О, нет. Подожди минутку.
Фэй поднялась и пошла в туалет. Заперлась там.
– Алло? – Села на крышку унитаза. – Сейчас никак не получается. У меня очень много дел, к тому же я должна организовать день рождения Яка. Может быть, отложим до лета?
Крис вздохнула.
– Фэй, я… я слышала от одной знакомой, что организация дня рождения Яка поручена их бюро.
Фэй выдвинула ногой весы из-под раковины, встала на них. Никаких изменений. Она обречена всегда оставаться толстой.
– Да, я поняла, что у меня на это нет времени. Извини, пожалуйста, я сейчас не могу говорить, у меня очень много дел.
– Послушай… – прозвучал на другом конце теплый голос Крис.
Фэй вдруг вспомнила, как они веселились в тот вечер, когда пошли в бар с Яком и Хенриком, и Крис вступило, что надо потанцевать на столе. Як держал Фэй за руку, крепко сжимая ее ладонь.
– Что?
– Может быть, все же поедем, чтобы ты могла посмотреть на все немного со стороны? Плевать на день рождения Яка. Уверена – никакое бюро не организует его лучше, чем ты.
Фэй задвинула весы обратно под раковину и пообещала себе неделю не взвешиваться. Дождаться заметных результатов.
– У меня возникла одна мысль, – продолжала Крис. – Мне в моей фирме нужен человек вроде тебя. Со светлой головой, понимающий в бизнесе и знающий, чего хотят женщины. Тебе не хотелось бы выбраться из дома и снова пойти работать? Как-никак Жюльенна уже пошла в садик…
Фэй закрыла глаза. Видеть свое отражение в зеркале было невыносимо.
– Подготовительный класс, Крис.
– Что-что?
– Это называется не садик, это называется подготовительный класс… Нет, спасибо, я не хочу и не нуждаюсь в работе. Если бы мне нужна была работа, я давно все организовала бы сама.
