Карина Илларионова
Фабрика
Глава 3
19 августа 2022 г.
Алексей вошел в конференц‑зал и сразу же наткнулся на младшего брата, который стоял в окружении нескольких молодых длинноволосых и длинноногих офисных сотрудниц.
– … и мне пришлось выпрыгнуть из лодки и вытаскивать её из воды. Из очень холодной воды. Сами знаете, девочки, что такое северная река. Наверное, я спас ей жизнь. Но я не получил никакой, совершенно никакой благодарности… – рассказывал Артём.
Девушки внимательно слушали и поддакивали в нужных местах. Артём, неисправимый бабник, по очереди улыбался каждой из них.
Алексей огляделся, кивнул своей секретарше, затем поздоровался за руку с финансовым директором. Неторопливо пошел вдоль огромного стола для переговоров, занимающего почти половину площади конференц‑зала. Стол был заставлен чем‑то вкусным, красивым и несомненно дорогим. По старой привычке Алексей сел на одно из свободных кресел рядом с Сергеем. Сообразив, что находиться рядом им будет не особенно комфортно, хотел было пересесть, но вновь подумал о сплетнях и слухах и остался на месте. Чтобы избежать разговора, сделал вид, что разглядывает стол, еще немного покрутил головой и наконец заметил сестру – она почему‑то сидела не рядом с мужем, а с противоположной стороны стола. Улыбнулся ей. Саша натянуто улыбнулась в ответ. Она была одета непривычно небрежно, в простые шорты и выцветшую футболку, и казалась очень уставшей.
За её спиной, прислонившись к стене, стояла Наталья. На фоне бледной измученной Саши она казалась еще более яркой и хищной, чем обычно. Отличная фигура, подчеркнутая коротким платьем, блестящие черные волосы, огромные глаза, пухлые губы – в любой обстановке Наталья привлекала к себе внимание всех мужчин.
Хорошо, что она увольняется.
Плохо, что остались нерешенные вопросы.
Но Алексей был готов закрыть глаза на всё, лишь бы больше никогда ничего не слышать об этой женщине.
Артём освободился от своих собеседниц и подошел к Наталье. Сказал ей что‑то на ухо, улыбнулся и обнял её за талию. Алексей невольно покосился на Сергея, оценивая его реакцию, но тот, казалось, не обращал на них никакого внимания, а смотрел только на Сашу.
11 октября 2004 г.
Саша, досыпая на ходу, вошла в кухню и, не включая свет, плюхнулась на стул.
– Мелкая, привет, – раздалось от окна.
Она мгновенно проснулась.
– Ты… вернулся? Почему в темноте? – настороженно спросила она, вглядываясь в силуэт старшего брата, обрисованный слабым светом уличных фонарей.
– Ждал тебя, – ответил он.
Сердце заколотилось.
– Пока мы с Серёгой ехали в Москву, он сказал кое‑что интересное… – Лёша замолчал, кажется, ожидая какой‑то реакции от Саши.
Но она, даже если бы и захотела, физически не смогла бы произнести ни слова.
– Он спросил, в каком ты учишься институте.
– Ммм…
– Я сказал, что ты школьница…
У Саши запылали уши, но она постаралась успокоиться.
Ожидаемо. Это было ожидаемо. Она знала, что так будет.
– … и спросил у него…
Саша затаила дыхание.
– … пила ли ты вместе с ним.
Она выдохнула.
– Он ушёл от ответа. Можешь объяснить, почему? – Лёша быстро пересёк кухню и щелкнул выключателем. Безжалостный свет высветил залегшие под его глазами тёмные круги. – Я жду, Саша. Объясни мне.
– Я… не знаю… – ответила Саша, отводя взгляд в сторону.
– Зато знаю я, – устало сказал Лёша. – Ты мне наврала. Ты обещала, что больше не будешь пить, но обманула.
Она зажмурилась.
– Нам всем сложно, – он сел за стол напротив и взял её за руку. – Но это не выход. Ни для кого. Даже для взрослых. А дети вообще не должны пить.
– Я больше не буду, – прошептала Саша.
– Да, не будешь, – жёстко сказал Лёша. – Вчера вечером я поговорил с папой. Весь алкоголь из дома он заберёт. И карманных денег ты больше не получишь. По крайней мере, пока не решишь вернуться в художественную школу или на кикбоксинг.
– Я. Никогда. Туда. Не вернусь, – отчеканила она.
– Почему?
Она беспомощно посмотрела на брата:
– Ты же знаешь.
– Саша, хватит. Даже если бы ты была дома, а не на рисовании, когда у мамы начался приступ, это бы ничего не изменило. Папа был рядом, он вызвал скорую, врачи сделали, что смогли, просто… Просто вот такая дерьмовая штука жизнь, – с неожиданно прорвавшимся отчаянием договорил Лёша.
– Я могла бы с ней попрощаться, – сказала Саша.
Они помолчали.
– Скажи, что тебе показалось. Попроси папу вернуть деньги, – жалобно попросила она. – Тебя он послушает. А я правда больше не буду пить.
– Нет.
Саша снова взглянула на брата, всё ещё надеясь, что он просто её пугает. Но Лёша был серьёзным.
Она выдернула руку. Ей хотелось кричать.
Как ты мог? Зачем? Ради чего? Тебе же на меня плевать, вам всем плевать! Я одна, всё время одна, но я нашла способ, всё стало хорошо, а теперь… Что мне делать теперь?
– Спасибо за заботу, – обречённо произнесла Саша.
– Надеюсь, когда‑нибудь ты всё поймёшь и скажешь это искренне.
– Обязательно, – пообещала она.
Лёша кивнул и вышел из кухни.
11 декабря 2004 г.
– Какие на сегодня планы? – спросил отец, неторопливо размешивая в огромной кружке четвёртую ложку сахара.
Саша, хмурясь, наблюдала за его движениями.
В последнее время по утрам ей было тяжелее всего. Сонное отупение приглушало все краски и звуки, и очень часто она просто теряла нить беседы. Вот и сейчас она даже не поняла, почему вдруг отец задал этот вопрос.
– Пойти в школу, – с трудом ответила она.
– Давно ты начала учиться по субботам?
Саша оторвала взгляд от отцовской руки и посмотрела ему в глаза.
– Я забыла, что сегодня суббота, – призналась она.
Отец поморщился и сделал шумный глоток из чашки. Саша невольно представила, каким в итоге получился его чай на вкус, и её передёрнуло.
Они помолчали.
На втором этаже раздался какой‑то шум, затем топот по лестнице, и в кухню ворвался Тёма – босой, одетый в пижамные штаны, взлохмаченный и со следами подушки на щеке.
– С днём рождения, – сквозь сбитое дыхание выпалил он и протянул Саше небольшую коробку в красной упаковочной бумаге.
С днём рождения?
Отец, продолжая морщиться, наблюдал за Сашей.
– Спасибо, – растерянно сказала она.
Тёма чмокнул её в щёку и мгновенно исчез из комнаты.
– Какое сегодня число, ты тоже забыла? – тихо спросил отец.
– Нет, я помнила… Просто… – Саша замолчала и сделала вид, что сосредоточена на подарке.
– Ты врёшь, – сказал отец. – Зачем?
Она зажмурилась и не ответила.
– Ты всё время мне врёшь. И не знаю, что с тобой делать.
– Вру… Я? – Саша задохнулась.
Вру? Я вру? Кто бы говорил!
Она чудовищным усилием воли заставила себя промолчать.
– Прошло полгода, Саша, – произнёс отец. – Жизнь продолжается. Должна продолжаться.
– Не для всех, – пробормотала она.
– Что мне с тобой делать?
– Просто… оставь в покое. Пожалуйста, – сказала она сквозь зубы. – Не лезь ко мне. Ты ничего не понимаешь, просто не лезь!
– Ясно.
Отец отставил в сторону кружку с недопитым чаем и тяжело поднялся из‑за стола. За лето и осень он сильно изменился – погрузнел, лицо заметно поплыло, под глазами и вокруг рта пролегли тяжёлые складки. Раньше он выглядел младше своего возраста, следил за собой, занимался спортом, но после смерти жены разом постарел лет на десять, и Саше на секунду стало его жаль. Но потом все чувства снова исчезли.
– Просто знай, что я всегда рядом. Если тебе что‑то будет нужно… Не знаю, поговорить, или психолог, или на отдых захочешь полететь… Скажи мне, хорошо?
Рядом. Всегда.
Это звучало так нелепо, что Саша решила не спорить.
– Верни карманные деньги, – попросила она.
Отец резко выдохнул:
– Нет.
– Ясно, – равнодушно сказала она. – Тогда ничего. Спасибо, папа.
20 декабря 2004 г.
Класс был похож на жужжащий улей.
Саша, морщась от очередного приступа головной боли, прикрыла глаза и откинулась на спинку стула. До начала уроков оставалось не больше пяти минут, но она всерьёз раздумывала, не сбежать ли из школы. Если бы не страх перед возвращением в пустой дом, она бы так и сделала.
– Да… Не знаю, что будет… – донесся слева приглушённый голос Лизы.
Месяц назад она сменила свою дислокацию в классе и окончательно перебралась за парту к Алёне. Вроде бы почти ничего не изменилось – раньше подруга сидела справа, а теперь оказалась слева, через проход – но почему‑то это казалось похожим на предательство. Впрочем, одновременно Саша ощущала и облегчение от того, что всё наконец разрешилось. Метания и странные всплески эмоций Лизы её порядком утомляли.
Со стороны доски раздалось негромкое покашливание, и шум стих.
Саша открыла глаза. У стола учительницы, держа в вытянутых руках огромный букет цветов, стоял Денис.
Что он делает, зачем? – успела подумать Саша, обречённо глядя на бывшего парня, и тут он заговорил. Пафосно, громко, явно рисуясь.
– Сто одна роза. Сто одна роза для лучшей девушки на свете.
Денис широко улыбнулся, обвёл глазами класс и шагнул в проход между столами. Саша со стоном уронила голову на парту, потом снова выпрямилась, готовя слова для отказа, но проследила за взглядом Дениса и поняла: всё гораздо хуже, чем казалось ещё минуту назад.
Он смотрел на Лизу. А Лиза – багровая то ли от смущения, то ли от радости – спрятала лицо в ладонях. Саша, не веря, переводила взгляд с подруги на бывшего парня и обратно.
– Сто одна роза, – голос Дениса звучал слишком самодовольно, – потому что сегодня ровно сто один день, как мы вместе. Люблю тебя, киса. Спасибо за всё.
Киса?!
Наверное, если бы у Саши было чуть больше сил, она бы рассмеялась. Но вместо этого она снова закрыла глаза и занялась подсчётами.
Двадцать дней декабря. Или девятнадцать? Интересно, как он считает? Ноябрь – ещё плюс тридцать. Октябрь – плюс тридцать один. Итого восемьдесят или восемьдесят один. Получается, что в сентябре Денис и Лиза провели вместе двадцать или двадцать один день, а значит… значит…
Значит, он пошёл к Лизе на следующий день после того, как бросил Сашу.
Или в тот же день сразу после расставания. Или… до?
Саша ошеломлённо распахнула глаза. Вопрос вертелся на языке, но задавать его при всём классе, разумеется, не стоило.
Лиза, всё такая же красная, зарылась лицом в букет. А Денис бросил на Сашу снисходительный взгляд и вызывающе вскинул бровь.
22 декабря 2004 г.
– Десятого или одиннадцатого? – спросила Саша, накидывая на голову капюшон шубы.
– Что? – Лиза заметно вздрогнула.
Они вдвоём стояли на крыльце, дожидаясь, когда из школы выйдет Алёна, чтобы вместе пойти домой.
– Какого числа вы начали встречаться? – уточнила Саша.
– Не надо, – с тихим отчаянием в голосе ответила Лиза. – Мне и так тошно, Саш. Я не хотела его уводить, но… Но так получилось.
– Десятого или одиннадцатого?
– Десятого.
Саша кивнула, принимая ответ подруги. Хотя, наверное, теперь уже можно было считать её бывшей подругой.
– Ты сама виновата, – неожиданно добавила Лиза. Её тон изменился, стал холодным и отстранённым. – Денис говорил, ему с тобой… в постели… вообще никак, и…
Саша удивлённо хмыкнула:
– В какой постели?
– Ой, только не надо… – начала говорить Лиза, но Саша её перебила:
– Я с ним не спала. Никогда.
– Ты врёшь.
– Я нет, – Саша невольно усмехнулась, – зато врёт твой Денис.
– Ну и зря не спала, – со злостью произнесла Лиза. – Или ты из этих, больных на всю голову? Секс до свадьбы грех и всё такое?
– Что?!
– Просто ты ему никогда не была нужна. Ты никому не нужна. Вот и бесишься!
Саша выдохнула и покачала головой. У неё не было никакого желания что‑то доказывать. Своё любопытство она удовлетворила, и тему можно было сворачивать.
– Ты сама виновата! – повторила Лиза. – Нельзя быть таким бревном.
– Так я была бревном или никому не была нужна? – Саша повернулась лицом к подруге. – Выбери, пожалуйста. Мне надо знать, какую именно сплетню ты пустишь завтра по классу.
– Я сама ничего не запускала, это предложила Алёна, я просто…
Саша почувствовала, что желудок сворачивается в тугой узел.
– Это делали вы? – ещё не веря, спросила она. – Слухи шли от вас? Не от Дениса? Зачем?
– Ты. Сама. Виновата, – в третий раз сказала Лиза и вытерла варежкой нос. – Так что иди на хрен, Фролова. Я не буду извиняться.
27 декабря 2004 г.
– Мне… надо поговорить, – с трудом произнесла Саша с порога кухни, глядя на сидящего за обеденным столом отца.
Было чуть больше шести часов утра. Очередная бессонная ночь – третья или четвёртая по счёту – окончательно добила Сашу. Казалось бы, не случилось ничего серьёзного. Подумаешь, подруга оказалась не подругой, а тварью. Ничего страшного. Бывает. Не так уж и близко они дружили.
Но слова Лизы – Ты никому не нужна – словно сломали последнюю линию обороны, и всё тот же вопрос, на который у Саши не было ответа, всё чаще и чаще приходил в голову. Она окончательно перестала спать, и предложение про психолога вдруг стало казаться не таким уж странным и страшным. Надо было только собраться с духом и сообщить о принятом решении.
Отец поднял голову и указал свободной рукой на прижатую к уху телефонную трубку.
– Да, – отрывисто сказал он. – Понял. Скоро буду, разберусь. Простой оплатим.
Он со злостью отбросил телефон в сторону и вопросительно посмотрел на Сашу.
– Я… хотела…
– Да, говори, говори… – рассеянно пробормотал отец и снова взялся за телефон.
– Ты тогда сказал, если будет нужно, то можно…
Отец начал что‑то искать в телефонной книге. Саша почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, но заставила себя продолжить:
– … можно обратиться…
– Спишь, Петрович? – громко спросил отец в телефон. – А я вот не сплю. С Михалёвым беседую. Говорит, фуру не отпустили вчера…
Саша прикусила губу.
Ну да. Всё правильно. На что она вообще рассчитывала? Что папа будет её слушать? Пожалеет? Поймёт? Что за чушь! Он никогда её не поймёт. Ему это не надо, ему вообще ничего не надо, кроме его дурацкой фабрики.
Отец закончил разговор и раздражённо выдохнул.
– Зачем это всё? – спросила она.
На миг ей показалось, что удастся получить ответ на этот простой и одновременно страшный вопрос.
– Что всё? – непонимающе уточнил отец.
– Всё.
Он нахмурился и скрестил руки на груди:
– Как зачем?
Саша стиснула зубы.
Ожидаемо. Он тоже не знал ответ. Наверное, его не знал никто.
– Что ты хотела, Саш? – поторопил её отец. – Мне надо ехать.
Она заставила себя улыбнуться:
– Хотела спросить, ты же не против, если я отдам часть вещей на благотворительность? У меня шкаф уже не закрывается… Можно?
Отец пристально на неё посмотрел.
– Не против, – медленно произнёс он. И тут же телефон в его руке снова зазвонил. – Дело хорошее… Да, – сказал он уже в трубку и поднялся со стула – Еду.
Саша усмехнулась.
Отец подошёл к порогу, и она посторонилась, освобождая проход, но он остановился.
– Ты хорошая девочка, – сказал он. – Мама тобой всегда гордилась.
– Спасибо, папа, – ответила она. – Большое спасибо.
* * *
Зимой в цехе было очень холодно – тепловые пушки, расположенные на входе и по углам, не справлялись с нагревом воздуха внутри продуваемого всеми ветрами ангара.
Негнущимися пальцами Сергей упаковал очередную коробку и отправился в подсобку. В небольшой комнате было шумно и накурено. Там собрались все грузчики и о чем‑то громко спорили. Сергей повесил куртку на вешалку, молча протиснулся в дальний угол к столу, сел, включил электрочайник и растер руки. Надо было попить чая, согреться, иначе работать не получится.
– … вот я и говорю, не понимает ничего, а лезет. Говорит, сроки мы ему сорвали…
Сергей невольно прислушался.
Судя по всему, накануне грузчики опять не успели вовремя отправить все машины, и какая‑то фура простояла всю ночь в ожидании погрузки. Теперь речь шла о том, вычтут или нет стоимость простоя из зарплаты грузчиков. Терять премию, особенно перед Новым годом, никому не хотелось.
В дверь подсобки кто‑то постучал. Бригадир грузчиков откашлялся и крикнул:
– Войдите.
Дверь распахнулась. На пороге стоял Лёша и чуть дальше, за его плечом, Игорь Николаевич. Грузчики одновременно замолчали.
– Добрый день, коллеги, – очень вежливо сказал Алексей. – Вы все знаете, что произошло. Давайте обсудим эту ситуацию.
– Так могли и мы к вам прийти, что ж вы сами‑то… – засуетился бригадир. – Вы садитесь, садитесь.
Игорь Николаевич и Алексей разместились на старом продавленном диванчике. Олег Петрович сел напротив них на скрипящий стул. Остальные грузчики встали за его спиной. Сергей постарался вжаться в свой угол у стола и стать максимально незаметным, чтобы не привлекать внимания хозяина. Тот никак не мог одобрять их странное приятельство с Алексеем, и поэтому Сергей Фролова побаивался.
– Что, Лёха, один зассал прийти, папочку привёл? – вполголоса спросил Макс, самый молодой и наглый из грузчиков. Бригадир цыкнул на него, и повернулся к Фролову.
– Нечего тут обсуждать, Николаич. Логистам надо думать перед тем, как столько машин на один день заказывать. Ты, Алексей, еще недолго работаешь. Не успел все тонкости понять. Так ты не стесняйся, обращайся за советом, мы поможем, подскажем.
– Вы не правы, Олег Петрович. Я всё рассчитал. Времени на погрузку у вас хватало с запасом.
Бригадир вспыхнул:
– Что ты рассчитал? Что? Я пять лет тут работаю, я с твоим отцом с нуля начинал, когда нас в цехе четыре человека было, а не семьдесят, а ты учить меня будешь?
Сергей ожидал, что Фролов прикрикнет на бригадира и укажет ему на его место. Но Игорь Николаевич промолчал и с видимым любопытством ждал реакции сына.
Алексей достал из кармана блокнот, полистал и открыл страницу с нарисованной таблицей:
– Вот смотрите. Я нашел нормативы…
Олег Петрович побагровел и выпучил глаза.
– Нормативы?
– Нормативы, – повторил Алексей.
И тут Сергей не выдержал и подал голос из своего угла.
– Да какие им нормативы, когда у нас бардак в цехе. Они дольше нужные коробки ищут, чем грузят.
Все разом повернулись к Сергею.
Игорь Николаевич неодобрительно покачал головой:
– Синицын, спасибо за мнение, но тебя этот вопрос не касается. Если твой перерыв закончился, иди работать.
– Отец, подожди! – попросил Алексей. – Серега, объясни.
– Да что объяснять‑то? В цехе всё через одно место. Станки вразнобой стоят, питание вечно отрубается, материалы в одном углу валяются, фурнитура в другом, кромка вообще где угодно, тара на улице. Готовое в самом дальнем углу от ворот. Они сначала полчаса коробку ищут, потом через весь цех ее тащат. Это хорошо, если найдут. А то бывает, пока фуру грузят, ребята недостающие детали делают и прямо со станка отдают на погрузку.
Наступила тишина.
Сергей неловко встал и сказал:
– Да и правда, засиделся я. Работать надо.
– Останься, – приказал Фролов‑старший. – Мы сейчас Александра Александровича пригласим, расскажешь ему лично, что у него в цехе бардак.
Нет.
– Нормально все у нас, нормально, не подумав сказал, – скороговоркой выпалил Сергей. Прямо сейчас терять работу на фабрике ему не хотелось.
Фролов усмехнулся.
– Ну тогда подумай. Вы все подумайте, я не только к Синицыну обращаюсь, – Игорь Николаевич охватил взглядом всех рабочих, – и сформулируйте свои предложения. С учетом праздничных выходных, жду результат к концу следующей недели. Передадите через Алексея. И ещё, простой фуры на троих делим. Треть на Алексея, треть на Олега Петровича, треть на Синицына.
Сергей возмущенно открыл рот, хотел возразить, но не смог подобрать слов.
Алексей удивленно спросил:
– При чем тут Серёга?
Игорь Николаевич пожал плечами и неприятно улыбнулся:
– Мотивация. Даст рацпредложение – штраф сниму.
28 декабря 2004 г.
Пятнадцать больших картонных коробок, два рулона скотча, один огромный шкаф. Ещё пару дней назад перспектива разбора полок довела бы Сашу до слёз, но сейчас всё стало гораздо проще.
Она подтащила коробку к открытой дверце шкафа и быстрым движением, не глядя, стянула всю одежду с одной из полок. Утрамбовала вещи, закрыла коробку, проклеила скотчем и удовлетворённо посмотрела на результат.
– Я молодец, – похвалила она себя.
Вторая коробка, третья, четвертая… Спустя час шкаф стал пугающе пустым, а коробки загромождали всё свободное пространство совсем не маленькой спальни.
Кто‑то неуверенно постучал в дверь.
– Открыто, – сказала Саша и сдула со лба прилипшую прядь волос.
– Зачем? – тихо спросил с порога Тёма.
– Что зачем?
– Зачем ты собираешь одежду?
Саша криво улыбнулась. Ей почему‑то показалось забавным, что этот вопрос задал именно младший брат, а не отец или Лёша. Не придумав ответа, она промолчала.
– Я тоже так хочу, – неожиданно заявил Тёма, подходя ближе.
– Что ты хочешь?
– Выбросить старые вещи.
Саша смерила брата взглядом.
– Я их не выбрасываю, – осторожно пояснила она. – Папа пришлёт после обеда машину, и вещи отвезут в монастырь. А там раздадут бедным или бездомным.
– Без разницы, – сказал Тёма. – Ты ведь потом купишь новые?
– Нет, – честно ответила Саша.
Тёма задумчиво попинал одну из коробок.
– Без разницы, – повторил он. – Я всё равно хочу как ты.
Саша сглотнула вставший в горле ком.
– Не надо как я, Артём, – попросила она. – Пожалуйста.
29 декабря 2004 г.
– Ты повеселела, – заметил Лёша, заталкивая в багажник своей десятки последнюю упаковку корма для собак.
Саша удивлённо на него посмотрела, но решила не спорить и пожала плечами:
– Жизнь продолжается.
Лёша глубоко вздохнул, глядя в багажник. Саша прекрасно понимала, о чём он думает.
Мешки с кормом простояли в сарайчике на их заднем дворе больше полугода. Мама купила их всего за день до того, как у неё случился сердечный приступ, и не успела отвезти в приют для животных, которому постоянно помогала – стенокардия, диагностированная бригадой скорой помощи, в больнице превратилась в предынфарктное состояние, а потом в обширный инфаркт, и врачи не смогли ничего сделать.
За прошедшие месяцы ни у отца, ни у старшего брата не дошли руки до завершения начатого мамой дела, а Саше почему‑то казалось важным поставить точку и в этом. Накануне она потратила больше часа, уговаривая Лёшу помочь.
– Ну всё. Поехали, – решительно сказал он, захлопывая крышку багажника.
Саша кивнула, стянула с головы капюшон шубы и села на пассажирское сиденье прогретой машины. Лёша подошёл к водительской двери, но остановился. Похлопал себя по карманам, достал светящийся телефон, посмотрел на экран, улыбнулся и нажал на кнопку приёма вызова.
– Значит, не поехали, – пробормотала Саша. От нечего делать она открыла бардачок машины, удивилась непривычному порядку и вытащила продолговатую записную книжку. Провела пальцами по чёрной коже, полюбовалась на тиснение и раскрыла обложку. На форзаце красовалась неожиданная надпись «Самому капризному клиенту».
Саша хмыкнула и лениво пролистала несколько страниц.
Телефоны. Адреса. Имена, которые ей ни о чём не говорили.
Все, кроме одного.
Сергей Синицын. Две строчки с адресом, десять цифр телефонного номера. Если бы Саша увидела это два месяца назад, наверное, всё‑таки решилась бы позвонить. Чтобы извиниться и…
…Ты никому не нужна…
Чтобы извиниться и убедиться, что она на самом деле никому не нужна. Потому что иначе Сергей нашёл бы способ встретиться. В конце концов, он знал, где она живёт.
Водительская дверь машины распахнулась. Саша вздрогнула и захлопнула записную книжку.
– Кстати, как у тебя вообще дела? – заговорил Лёша, занимая своё место. – В школе всё хорошо? Уроки сегодня все уже сделала?
– Уроки? – переспросила Саша.
– Ну да, уроки…
– У меня каникулы, – с прорвавшейся горечью сообщила она. – Ты не знал?
– Уже каникулы? – Лёша выкрутил руль и выехал с подъездной дорожки дома на проезжую часть. – А детские сады вроде ещё работают.
Кажется, он хотел сказать что‑то ещё такое же бессмысленное и неловкое, но Саша протянула руку, включила магнитолу и выкрутила громкость почти на максимум, чтобы больше не слышать его равнодушный голос.
30 декабря 2004 г.
Саша подняла сжатый кулак, нерешительно посмотрела на покрытую какими‑то странными царапинами и пятнами дверь и отступила. Обвела взглядом мрачный, грязный подъезд, вдохнула пропитанный смесью запахов табака и подгоревшей еды воздух, потом стиснула зубы и всё‑таки заставила себя постучать.
– Иду‑иду! – раздался торопливый ответ из глубины квартиры, и дверь распахнулась. – Я уже почти…
Лиза умолкла, увидев, кто именно стоит на пороге. Саша кивнула вместо приветствия, разглядывая подругу.
Волосы – неряшливо осветлённые, с отросшими корнями – были уложены в локоны. Густо подведённые глаза, тональный крем, румяна на щеках, красная помада, ультра‑короткий домашний халатик.
– Что тебе надо? – нервно спросила Лиза, вышла в подъезд и прищурилась.
– Ты что, ждёшь Дениса? – с невольной насмешкой уточнила Саша.
– Что тебе надо, Фролова?
Саша хмыкнула и протянула подруге небольшой пакет:
– Возьми.
– Что здесь?
– Альбом за девятый класс, – сказала Саша. – Ты же плакала, когда твоя мать не дала деньги на фотографии. Возьми мой.
– С чего это вдруг ты такая добренькая? – подозрительно протянула Лиза и взяла пакет. – Или… Только не говори, что Денис снова к тебе…
Она побледнела – это было заметно даже через толстый слой тональника и румян.
Саша подняла руку в успокаивающем жесте:
– Нет, нет, Лиз. Просто, – она откашлялась, – просто папа всё отсканировал, и теперь всё в электронном виде, а это он велел выбросить. Но если тебе не надо, давай выкину.
Лиза помолчала. Потом качнула головой:
– Не выкидывай. Я заберу, – сказала она. – Спасибо. И… Иди, ладно? Сейчас правда придёт Денис, и…
– Лииииз‑кааааааааааа! – вдруг донеслось до них из‑за неплотно прикрытой двери. – Шал‑лав‑ва!
– Дед буянит, – с кривой ухмылкой сообщила Лиза. – Но ничего. Налью ему стопочку, и успокоится.
– Твой дед дома? А как же вы с… – Саша осеклась и замолчала.
– Как же мы с Денисом? – Лиза вздёрнула бровь. – Мы нормально. Моя семейка одобряет. И его самого. И аптеки его отца. Так что… Так что мы с ним хорошо, Фролова. Очень хорошо.
– Пусть так и будет, – сказала Саша и неожиданно для самой себя поняла, что говорит искренне. – Пусть у тебя всё будет хорошо, Лиз. Прощай.
Она торопливо сбежала по ступенькам вниз, вышла из подъезда и сразу же нырнула в салон стоявшей с включенным двигателем десятки. Обернулась назад, посмотрела на насупившегося Тёму и повернулась к старшему брату.
– Всё? – неодобрительно спросил Лёша. – Наобщалась? Можем ехать на фабрику?
– А можем проехать через наш старый двор? – попросила Саша.
– Можем, – ответил он, трогаясь с места. – Только без остановок, и так опаздываем. Или тоже обещала к кому‑то зайти?
Саша покачала головой:
– Нет. Просто хочу посмотреть на двор.
– Хорошо, – сказал Лёша. – Посмотришь.
Они быстро, насколько это было возможно с учётом снежной каши на дорогах, проехали мимо старого дома, и уже через полчаса Лёша притормозил перед закрытым шлагбаумом при въезде на территорию фабрики. Только в тот момент Саша сообразила, что Тёма за всю дорогу ни произнёс ни единого слова, и снова повернулась к нему.
– Спишь? – негромко спросила она.
Тёма заторможенно кивнул.
Шлагбаум медленно поднимался, Лёша посмотрел на часы и нетерпеливо забарабанил пальцами по рулю.
– Мы совсем опоздали? Папа будет ругаться? – предположила Саша.
– Что? А, нет, – рассеянно ответил Лёша. – Просто я записан сегодня на стрижку, так что… Надо побыстрее закончить.
– Понятно, – сказала Саша. – Думаешь, это надолго?
Лёша пожал плечами:
– Не знаю.
– А мы там зачем? Ну ладно ещё ты, а мы с Тёмой?
– Спроси у отца, – раздражённо посоветовал Лёша. – Хотя нет, забудь. Он потом два часа будет выговаривать, что тебе наплевать на его дело. Я так уже попадал.
Он нажал на газ, и машина плавно поехала вперёд. Припарковался перед зданием конторы, вышел из машины первым и помог выбраться Тёме. Саша устало посмотрела на светящиеся окна и суетливое движение людей внутри здания, и поняла, что идти туда точно не хочет. Да, изначально она планировала зайти в офис, провести какое‑то время в окружении отцовских работников, а потом снова выскользнуть на улицу. Но сейчас передумала.
– Давай быстрее, – поторопил её Лёша. – Чем раньше сядем за стол, тем быстрее отец нас выпустит.
– Так странно, – сказала Саша, становясь рядом с братом. – Он правда думает, что кому‑то на фабрике есть дело до его детей? Зачем мы там будем сидеть?
– Саша!
– Мне как‑то нехорошо. Наверное, укачало, – выдала она заранее заготовленную ложь. – Тошнит. Вы с Тёмой идите… А я подышу пока. Можно?
Лёша поморщился, снова проверил время и кивнул:
– Только недолго.
– Хорошо, – пообещала Саша и даже смогла улыбнуться. Дождалась, пока братья скроются за дверями конторы, и повернулась к стоявшему за хлипким заборчиком недостроенному зданию – самому высокому из всех, которые были видны с её места.
Саша сделала первый шаг, и свежевыпавший снег приятно захрустел под её ногами.
