Карл Май
Сын охотника на медведей

Полная версия

Боб был не робкого десятка, но понимал, что связываться с таким противником слишком опасно. Выронив дубину, он рванул с места, голося:

– Woe to me! Help, help, help!⁷¹ Он хотеть убить массер Боб! Он хотеть сожрать массер Боб! Help, help, help!

Трое сидевших у костра вскочили.

– Что такое?

– A giant⁷². Великан, призрак, привидение!

– Вздор! Где?

– Там, там у скалы быть!

– Эй, не валяй дурака! Привидений не существует.

– Массер Боб видеть его!

– Наверняка это просто скала какой-нибудь причудливой формы.

– Нет, это не быть скала!

– Ты ошибся.

– Массер Боб не ошибаться. Привидение такое огромное, такое, такое! – при этом негр, насколько мог высоко, вытянул руки над головой. – Оно иметь глаза, как огонь; оно разинуть пасть, как дракон, и так дунуть на массер Боб, что он чуть не упасть! Массер Боб видеть его борода, она такая большая!

Похоже, он имел в виду длинную гриву жеребца, которую разглядел, несмотря на темноту, и принял за бороду великана.

– Ты не в своем уме! – не выдержал Дэви.

– О, массер Боб быть в уме, весьма в уме! Он знать, что видеть. Пусть масса Дэви ходить и смотреть!

– Ладно, давайте взглянем, что это принял негр за великана или привидение.

Янки хотел было идти. Но тут за его спиной прозвучало:

– Ради всего святого, оставайтесь на месте, мастер Дэви! Ни о каком привидении не может быть и речи.

Длинный Дэви резко развернулся и отработанным движением мгновенно приложил приклад к щеке. Вокаде в тот же миг приготовился к отражению неприятеля, держа ружье наготове, а Мартин Бауман уже прицелился из своего. Все три ствола теперь смотрели на Олд Шеттерхэнда. Он поднялся с земли и вышел из-за дерева.

– Добрый вечер! – спокойно и приветливо произнес он. – Уберите ваши «пушки», господа! Я пришел как друг и должен передать привет от Толстяка Джемми и Хромого Фрэнка.

Длинный Дэви опустил ружье, и остальные последовали его примеру.

– Привет от них? – удивился он. – Значит, вы их встретили?

– Да, конечно.

– Где?

– Там, внизу, на краю Кровавого озера, к которому они пришли, следуя по следу «слона».

– Это верно. Они узнали, кто был этим «слоном»?

– Да, мой конь.

– Черт возьми! У него что, сэр, какое-то особое плоскостопие? – усмехнулся Дэви.

– Нет, его копыта скорее даже изящны. Просто его обувь вы приняли за стопы слона.

Охотник указал на четыре тростниковые плетенки, которые висели у него на поясе. Длинный Дэви тотчас сообразил, о чем шла речь.

– Вот это да, блестящая идея! Мастер пристегивает своему коню такие плетенки, и все, кто видит этот след, попадают впросак! Послушайте, ваша мысль очень недурна, она, можно сказать, даже великолепна, и настолько, будто пришла в голову мне самому!

– Да, Длинный Дэви всегда угадывает лучшие мысли всех охотников, промышляющих между двумя океанами.

– К чему эти насмешки, сэр?! Мой разум, я думаю, не уступит вашему. Или у вас другое мнение на этот счет?

При этом он кинул пренебрежительный взгляд на опрятный костюм Олд Шеттерхэнда.

– Я в этом вовсе не сомневаюсь, – ответил последний. – И раз вы так умны, то скажите мне, пожалуйста, что за призрак так напугал вашего доброго Боба?

– Готов проглотить центнер ружейных пуль даже без масла и петрушки, если это не ваш конь.

– Вы угадали.

– Чтобы догадаться, не нужно быть гимназистом, как Толстяк Джемми. Но сейчас скажите мне все же, куда, собственно, запропастился этот бедовый парень вместе с Фрэнком. Почему вы один?

– Они задерживаются. Дело в том, что их пригласили на ужин шошоны.

Дэви от ужаса изменился в лице.

– Heavens! Неужели вы хотите сказать, что их взяли в плен?

– К сожалению – да. На них напали.

– Шошоны?! Взяли в плен?! Этого только не хватало. Вокаде, Мартин, Боб, быстро к лошадям! Мы сейчас же поедем за шошонами. Они нам выдадут их, иначе мы превратим их всех в русский салат!

Он поспешил к пасшимся у воды лошадям.

– Стоп, сэр! – предостерег Олд Шеттерхэнд. – Это не так-то просто. Разве вы знаете, где находятся шошоны?

– Нет, но, надеюсь, вы нам это скажете.

– А сколько их?

– Вы думаете, мне взбредет в голову пересчитывать их поголовье, когда нужно выручать моего приятеля Толстяка Джемми? Сто или двести – все равно! Он должен быть освобожден!

– Повремените хоть немного, такие дела лучше делать не сгоряча! Мне кажется, сначала нам стоит кое-что обсудить. Я не один. Вот идет мой товарищ, который также хотел бы пожелать вам доброго вечера.

Виннету, заметив, что Олд Шеттерхэнд спокойно беседует с сидящими у костра, вышел из укрытия, ведя в поводу обоих коней. Длинный Дэви был прямо-таки ошарашен, увидев краснокожего в обществе белого, но, по-видимому, не посчитал вождя достойным своего вежливого обращения:

– Краснокожий! И тоже такой чистенький, будто только вылупившийся из яйца, как и вы. Собственно, кто вы такой? Вы не вестмен?

– Нет, строго говоря, нет. Это вы сразу угадали, – улыбнулся Олд Шеттерхэнд.

– Я так и думал. А этот индсмен, конечно, из тех оседлых, что приняли в дар от Белого Отца из Вашингтона кусок земли в несколько локтей?⁷³

– На этот раз вы ошибаетесь, сэр!

– Неужели.

– Да нет – точно. Мой спутник не получал от президента Соединенных Штатов никаких подарков. Он скорее…

Белого охотника внезапно прервал юный Вокаде, издавший возглас радостного удивления. Молодой индеец подошел ближе к Виннету и впился глазами в ружье апача.

– Уфф! – воскликнул он. – Маца-ска-мон-ца-вакон!⁷⁴ (Серебряное ружье!)

Длинный немного понимал язык сиу и догадался, что имел в виду Вокаде.

– Серебряное ружье? – удивился янки. – Где? Ах, вот! Так покажите же его, мой красный сэр!

Виннету молча позволил взять из его руки оружие.

– Это Маца-ска-мон-ца-вакон, – снова воскликнул Вокаде. – Значит, этот красный воин – Виннету, великий вождь апачей!

– Что? Да быть того не может! – по лицу Длинного скользнула ухмылка. – Хотя по описаниям очень похоже.

Он вопросительно взглянул на обоих пришельцев. В этот момент его лицо имело отнюдь не то выражение, которое присуще людям с большим умом.

– Это Серебряное ружье, – подтвердил Шеттерхэнд. – Мой спутник – Виннету.

– Эй, послушайте, не надо надо мной так глупо шутить!

– Па! Если хотите, считайте это шуткой. У меня нет никакого желания размалевывать на вашей спине родословную апачей.

– Сэр, это пошло бы вам только во вред! – нахмурился янки. – Но если этот красный джентльмен действительно Виннету, кто же тогда вы? Тогда вы, пожалуй…

В тот момент, когда его осенило, он запнулся на полуслове. Дэви даже забыл закрыть рот. Он впился глазами в Олд Шеттерхэнда, всплеснул руками, чуть не подпрыгнул и продолжил:

– Ну конечно же! Вот где зарыта собака, что больше любого взрослого слона! Я стою тут и оскорбляю самого знаменитого вестмена, которого когда-либо только сушило солнце прерий! Если этот индсмен – Виннету, значит, вы – не кто иной, как Олд Шеттерхэнд, поскольку эти двое неразлучны, как и мы с Толстяком! Скажите, я прав, сэр?

– Да, вы не ошиблись.

– Тогда я от радости сейчас же стяну с небес все звезды и развешу их здесь на деревьях, чтобы отметить тот вечер, когда мы познакомились, как говорится, с иллюминацией! Добро пожаловать, господа, добро пожаловать к нашему лагерному костру! Простите нас за нашу глупость!

Он схватился за руки обоих и так сжал их, словно хотел, чтобы оба закричали от боли. Боб молчал. Ему было неловко за то, что он принял коня за привидение. А Вокаде тем временем отошел в тень, он оперся о дерево и прекратил бросать на прибывших восхищенные взгляды – даже совсем юные индейцы стараются не выставлять свои чувства напоказ. К тому же Вокаде считал, что допустил непростительную ошибку: вел себя с этими великими воинами как равный. Мартин Бауман не спускал глаз с обоих легендарных вестменов, о которых уже столько слышал, и, конечно же, не собирался удаляться от них, как Вокаде. Напротив, нимало не смущаясь, глаз с них не сводил. Дело в том, что они давно были для него кумирами, хотя он даже не надеялся когда-либо достичь их высот.

Виннету спокойно вынес рукопожатие Дэви; трем другим он в знак признательности кивнул – апач, как всегда, был сдержан. Олд Шеттерхэнд, напротив, постарался выказать свое расположение и, подал свою руку каждому, что сильно подействовало на Вокаде. Юный индеец, прижав правую руку к сердцу, тихо заверил:

– Вокаде охотно отдаст за Олд Шеттерхэнда свою жизнь. Хуг!

После того, как чествование было закончено, Шеттерхэнд и Виннету вместе со всеми присели у огня. Первый рассказывал, последний не произносил ни слова – он достал свою трубку и молча набил ее. Для Длинного Дэви это послужило сигналом к тому, что вождь хочет закрепить дружбу с ними дымом мира. Предположение американца подтвердилось: Шеттерхэнд в конце своей речи объявил, что они оба, Виннету и он, готовы сегодня же освободить Джемми и Фрэнка, а потом вместе со всеми ехать наверх, к Йеллоустоун-ривер.

Теперь Виннету зажег трубку и поднялся. После того, как он выдохнул дым во всех положенных направлениях, апач пояснил, что нта-йе, то есть «старший брат», должен стать новым знакомым, и передал трубку дальше – Олд Шеттерхэнду. От него она перешла к Дэви.

Когда тот сделал церемониальные затяжки, он почувствовал себя в затруднении – оба знаменитых вестмена уже раскурили трубку; имел ли он право передать ее юношам и негру?

Виннету догадался о его мыслях. Он кивнул в их сторону и произнес:

– Сын Охотника на медведей уже убил гризли, а Вокаде победил белого бизона. Оба станут великими героями, а потому должны раскурить трубку мира вместе с нами. Черный человек тоже выказал большую отвагу, когда захотел убить привидение.

Это было шуткой, над которой, пожалуй, можно было бы и посмеяться, но ритуал раскуривания трубки мира – серьезное дело, нарушать которое весельем недопустимо. Боб, конечно, хотел восстановить свою репутацию, поэтому он, получив, наконец, трубку и сделав несколько крепких затяжек, поднял руку, растопырил все пять пальцев на правой ладони, будто должен был пять раз поклясться, и выкрикнул:

– Боб быть массер Боб, быть герой и джентльмен! Он быть друг и защитник масса Виннету и масса Олд Шеттерхэнд.

При этом его глаза бешено вращались, а зубы скрежетали, что свидетельствовало о полной серьезности его заверения. После этого речь пошла о самом важном. Выработать план до деталей было невозможно, поскольку никто не знал, как обстояли дела у пленников. Сначала нужно было отыскать лагерь шошонов. Когда он будет найден, тогда все и решится, но не раньше.

Длинный Дэви по-прежнему был вне себя из-за того, что его Джемми в руках у краснокожих, а Мартин очень волновался о Хромом Фрэнке. Оба они были готовы положить свои жизни ради освобождения друзей. Вокаде по этому поводу заметил:

– Вокаде знал, что обоих бледнолицых постигнет несчастье. Он предупреждал их, но они не хотели слушать его слова.

– В этом они были правы, – заключил Дэви. – Если бы они не пошли по «слоновому» следу, то не нашли бы ни вождя апачей, ни Олд Шеттерхэнда. Хотя они и оказались в плену, мы, пожалуй, вызволим их, тем более, что нам помогут такие люди, лучше которых никто этого дела не сделает. Стало быть, вперед, к шошонам! Сегодня им придется познакомиться с самим Длинным Дэви!

И, не мешкая, они отправились в путь. Скачка была настолько быстрой, насколько это было возможно, петляя по извилистому коридору бокового ущелья. На выходе из главного ущелья они свернули влево, на север. Проехали совсем немного, когда Виннету придержал своего жеребца. Остальные сделали то же самое.

– Виннету поедет впереди, – произнес вождь. – Пусть мои братья пустят коней шагом и стараются уловить каждый шорох. Им следует делать то, что от них потребует Олд Шеттерхэнд.

Он спешился и быстро сделал что-то с четырьмя копытами своего коня, потом сел на него снова и галопом помчался вперед. Шум стука копыт его жеребца стал теперь едва слышен. Звуки напоминали тихие и приглушенные удары кулаком о землю. Остальные двинулись шагом, как и сказал Виннету.

– Что он сделал? – осведомился Дэви.

– Разве вы не заметили, что на его поясе, как и у меня, висели точно такие же подковы и «лошадиная обувь»? – вопросом на вопрос ответил Олд Шеттерхэнд. – Он пристегнул жеребцу плетенки, чтобы стать неслышимым для врагов, а скорее, чтобы самому все слышать.

– Зачем?

– Шошоны, взявшие в плен ваших спутников, и в толк не берут, что поблизости может быть еще кто-то. Но Токви-тей, их вождь, умнее и осторожнее, чем его воины. Он скажет себе, что два охотника вряд ли рискнут оказаться одни в таких опасных местах, а потому вполне вероятно, что он вышлет дополнительных разведчиков.

– Па! Совершенно пустая затея. Как эти парни найдут нас в потемках? Они даже не догадываются, где мы можем быть, не увидят и следов.

– Вы слывете настоящим вестменом, мастер Дэви, и я удивляюсь вашим речам! У шошонов здесь охотничьи угодья и пастбища, а значит, они тут знают каждую пядь земли. Или вы думаете – нет?

– Согласен.

– Ну, тогда делайте выводы! Станут ли осторожные охотники, оказавшиеся здесь, располагаться на открытой местности или в песчаной котловине бывшего озера?

– Ни в коем случае.

– А где же они укроются?

– В скалах, конечно.

– Стало быть, в какой-нибудь долине или ущелье. Вы можете объехать все окрестности, но, кроме долины старого русла реки, по которому следовали шошоны, и ущелья, где вы располагались на ночь, ничего не отыщете. Там и только там, следовательно, им нужно искать вас.

– Дьявольщина! Вы правы, сэр. Да, что говорить, мы едем с самим Олд Шеттерхэндом.

– Благодарю за комплимент, но он не по адресу, ибо то, что я вам говорю, может сказать каждый, кто прожил на Западе хотя бы несколько месяцев. А теперь продолжим: в местности, подобной этой, спутники никогда не расстаются надолго. Отсюда следует, что вы не могли удалиться далеко от Джемми и Фрэнка, значит, ваш лагерь не в глубине ущелья, а, скорее всего, в его ответвлении, которое предпочтет любой толковый вестмен. Таким образом, шошоны совершенно точно знают, где следует вас искать. То, что вы считаете невозможным, на самом деле достижимо без особых хлопот. Об этом прежде всего догадается вождь шошонов, но то, что я вам сейчас объяснял, знает и Виннету. Он поскакал вперед, чтобы не дать разведчикам шошонов обнаружить нас.

Дэви что-то проворчал себе под нос, потом выдал:

– Вы здорово все растолковали, сэр! Но сдается мне, дело апача не выгорит.

– Почему?

– Как может он в такой тьме заметить едущих ему навстречу разведчиков? Да они прежде увидят его или хотя бы услышат!

– Когда речь идет о Виннету, такие сомнения неуместны. У него великолепный конь, он отлично выдрессирован – так, как мне кажется, вам и не снилось. Это животное, к слову сказать, еще перед входом в боковое ущелье ясно дало понять, что вы находитесь там. Так, я уверен, будет и на этот раз: тем более мы едем против ветра – конь заранее сообщит своему хозяину о приближении любого существа. А потом, вы просто не знаете апача. Его интуиция остра, как у дикого зверя, если что-то упустят глаза, уши или обоняние, сработает его шестое чувство, которым обладают только те, кто с рождения живет среди дикой природы. Это не просто дар предвидения, скорее это инстинкт. Он сильнее любого другого вида чутья. И на того, у кого он есть, можно полагаться смело.

– Хм, что-то такое есть и у меня.

– У меня тоже, но в этом с Виннету мне не тягаться. Теперь дальше: не забывайте – его конь носит «обувку», в то время как шошоны, если они действительно отправились на разведку, и не подумают позаботиться о том, чтобы скрыть стук копыт своих лошадей.

– Ого! Они осторожны будут не меньше нашего! – заметил Дэви с видом знатока.

– Не думаю, в сложившейся обстановке они считают осторожность не только излишней, но даже вредной.

– Почему вредной? – искренне изумился американец.

– Потому что она не позволит им действовать быстро. Они убеждены, что вы до сих пор находитесь на своей стоянке в ожидании ваших спутников. И, стало быть, уверены, что ни с кем по пути не столкнутся, и не станут сдерживать своих коней.

– Хм, все логично, с вами трудно не согласиться. Я повидал достаточно всего в жизни и многих умных парней не раз оставлял в дураках. Но вот сейчас тут, перед вами, должен признать, немного спасовал. Виннету сказал, что мы должны исполнять вашу волю – стало быть, он провозгласил вас нашим предводителем, а это мне, признаюсь, втайне не давало покоя, но теперь я вижу, что он был прав. Вы сильно превосходите нас, потому я и в будущем охотно стану под ваше знамя.

– Такого я и в мыслях не держал. В прерии у всех равные права. Я не претендую на какие-либо привилегии по этой части. Я так полагаю: пусть главное решает тот, у кого больше опыта или способностей, но никто в подобных делах не должен ничего предпринимать без согласия на то других. Золотое правило, проверено не раз и не два.

– Well, там видно будет. Но что мы предпримем, если встретимся с разведчиками шошонов, сэр?

– А как вы считаете?

– Оставим их на свободе.

– Вы серьезно?

– Да. Они не смогут нам помешать. Мы сделаем свое дело прежде, чем они вернутся.

– Как раз этого никто не может утверждать. Если мы позволим им пройти, они отыщут место лагеря и потушенный костер.

– Чем же это грозит?

– Очень многим. Они смекнут, что мы уехали с целью выручить пленных.

– Вы и вправду думаете, что они сделают такой вывод? А не решат ли они, что мы просто продолжили нашу прерванную скачку?

– Только не это. Люди, к которым не вернулись их товарищи, не поедут без них дальше, это же ясно, как божий день!

– Значит, вы хотите этих разведчиков обезвредить?

– Вот именно.

– То есть убить?

– Нет. Человеческая кровь, знаете ли, – весьма ценная жидкость. Виннету и Олд Шеттерхэнд всегда помнят об этом и никогда не пролили зря ни капли чужой крови. Я – друг индейцев и знаю, кто прав – они или те, кто снова и снова вынуждает их защищаться и хвататься за нож. Красный человек ведет отчаянную борьбу, и он, по-видимому, проиграет в ней. Я готов пощадить индейца, даже если он считает меня врагом, ибо знаю, что его вынудили быть моим противником. Потому мне и сегодня не взбредет в голову совершить убийство.

– Как же вы хотите вывести шошонов из игры, не убивая их? Если мы столкнемся с ними лоб в лоб, схватка неизбежна! Они станут защищаться ружьями, томагавками, ножами…

– Па! Не имею ни малейшего желания встречаться с врагами, но ради вашего вопроса и ответа на него хотел бы, чтобы они все же выслали разведчиков – у вас появилась бы возможность увидеть, как захватывают таких людей, как они.

– А если их окажется слишком много?

– Этого не стоит опасаться. Чем их больше, тем сильнее они будут мешать друг другу. К тому же более, чем двух, никто не вышлет на разведку, а… Стойте, кажется, Виннету едет!

В следующий миг, не издав ни малейшего шума, как призрак, перед ними возник вождь апачей.

– Разведчики! – Он был предельно лаконичен.

– Сколько их? – осведомился Шеттерхэнд.

– Двое.

– Отлично! Виннету, Дэви и я остаемся здесь, другие быстро поскачут в пески, возьмут с собой лошадей и будут ждать от нас сигнала.

Охотник спрыгнул на землю, Дэви тоже. Виннету уже передал поводья своего жеребца Вокаде.

В течение трех секунд остальные исчезли из виду.

– Что будем делать? – обратился Дэви к Олд Шеттерхэнду.

– Вам ничего не надо делать, кроме того, что быть внимательным, – ответил Шеттерхэнд. – Прислонитесь здесь к дереву, чтобы вас никто не заметил. Слышите? Это они.

Белый охотник и апач тотчас передали ружья и животных своему спутнику.

– Ши дарте, ние овье!⁷⁵ – произнес вождь апачей, указав рукой вправо и влево, а потом исчез.

Длинный Дэви прислонился к дереву, как только Шеттерхэнд распластался на земле и пополз вперед. Разведчики приближались достаточно быстро. Они переговаривались. Их диалект не позволял сомневаться в том, что они действительно были шошонами. Вот они уже совсем рядом, вот проехали мимо места, где притаились белый и индеец.

Длинный Дэви увидел, как Олд Шеттерхэнд поднялся с земли и бесшумно разбежался.

– Сарич!⁷⁶ – успел выкрикнуть один из разведчиков, но больше ни одного звука не было слышно.

Дэви выскочил из засады. Он заметил двух человек на одной лошади или, скорее, четырех человек на двух лошадях – двоих нападавших и две жертвы. Животные понесли, рванувшись вперед, потом назад и в стороны, но напрасно. И всадники и лошади оказались в полной власти двух внезапно набросившихся на них людей. Шошоны с самого первого момента не имели возможности защищаться. После короткой борьбы все стихло, и лошади покорно стали.

Шеттерхэнд спрыгнул вниз, держа бесчувственного разведчика под руки.

– Сарки?⁷⁷ – спросил он, повернув голову направо.

– Сарки! – ответил Виннету откуда-то из темноты.

– Эй, люди, идите сюда!

Тотчас появились находившиеся поблизости Вокаде, Мартин и Боб.

– Они у нас в руках. Привяжем их лассо к их же лошадям и возьмем с собой. Итак, у нас есть двое заложников, которые будут нам полезны.

Шошоны, которым крепко сдавили горло, вскоре снова пришли в себя. Естественно, их разоружили, после чего ошарашенных пленников привязали к лошадям – ноги под брюхом животных, а заломленные назад руки также стянули крепким лассо. Олд Шеттерхэнд предупредил шошонов, что при малейшей попытке к сопротивлению они будут убиты. И маленький отряд тронулся в путь.

Хотя разведчики были обезврежены, Виннету продолжал скакать впереди. Предосторожность апача была небезосновательной.

Через некоторое время они достигли бывшего русла реки, которое уходило от них влево, в горы. Всадники свернули и двинулись по нему. Ехали молча, кто-нибудь из разведчиков наверняка неплохо знал английский.

Через полчаса они снова встретились с едущим впереди Виннету, который придержал вдруг своего коня.

– Пусть мои братья спешатся, – произнес он. – Лагерь шошонов там, за холмом, и нам придется подниматься по склону через лес.

Проделать это было вовсе не легко, особенно из-за пленных. Под деревьями царил непроницаемый мрак. Люди шли на ощупь, выставив вперед одну руку, а другой вели лошадей в поводу. Виннету и Олд Шеттерхэнд выполняли самую тяжелую работу – они были первопроходцами, ведущими еще и лошадей пленников. Лишний раз можно было убедиться, как умны их жеребцы: животные, словно верные псы, трусили сами по себе позади хозяев, и, несмотря на тяжелейший путь, не издавали никаких звуков, хотя другие лошади довольно громко сопели и фыркали.

Наконец тяжелый участок был преодолен. Апач остановился.

– Мои братья у цели, – сказал он. – Пусть они привяжут своих коней, а потом помогут привязать пленных к деревьям.

Оба шошона, как только их приставили к стволам, тотчас получили по кляпу, хотя и позволяющему дышать, но не дающему говорить, а уж тем более кричать. Затем апач подал знак своим спутникам, чтобы те следовали за ним.

Он отвел их всего на несколько шагов вперед. Вершина, на которую они только что поднялись с восточной стороны, здесь снова круто обрывалась. Там, внизу, покоилась котловина, о которой говорил Виннету и где пылал один-единственный большой костер. Сориентироваться на местности было невозможно. Люди видели лишь свет костра, и больше ничего, все остальное поглотила непроглядная тьма.

– Так, значит, мой Толстяк сейчас там, внизу? – Дэви первым нарушил молчание. – Чем он занимается?

– Что может делать пленник у индейцев? Ничего, – ответил ему юный Бауман.

– Ого! Вы плохо знаете Джемми, мой мальчик! Несомненно, он уже придумал, каким способом уже сегодня выйти прогуляться, не спрашивая разрешения у этих краснокожих бездельников!

– На этот раз ему без нас не справиться, – без тени высокомерия констатировал Шеттерхэнд. – Впрочем, он знает – я приду к нему на выручку, и догадывается, что и вас приведу с собой.

– Ну, сэр, тогда не будем терять времени, и быстро вниз!

– Только тихо и осторожно. Спустимся один за другим. Одного оставим у коней и пленников – того, на кого вполне можно положиться. Это Вокаде!

– Уфф! – вырвалось из груди юного индейца, воодушевленного огромным доверием, оказанным ему Олд Шеттерхэндом.

Поскольку знаменитый охотник видел его сегодня впервые, оставлять такого молодого парня одного вместе с пленниками и лошадьми, несущими всю поклажу седоков, было, пожалуй, рискованно, но искренность, с которой Вокаде заверил, что его жизнь принадлежит Олд Шеттерхэнду, укрепила доверие белого. Впрочем, исподволь наблюдая за юношей, Шеттерхэнд успел сделать вывод, что у того достаточно хладнокровия, чтобы справиться с данной задачей.

– Мой юный красный брат сядет рядом с пленниками с ножом в руке, – напутствовал он Вокаде, – а если кто-либо из них попытается бежать или начнет шуметь, пусть мой брат воткнет нож ему в сердце!

– Вокаде сделает это!

– Он останется тут, пока мы не вернемся, и ни в коем случае не покинет это место!

– Вокаде будет сидеть здесь и голодать, даже если мои братья не вернутся!

Индеец произнес это таким тоном, что не оставалось сомнений – свое обещание он сдержит любым способом. Он вытащил нож – «боуи» и сел между пленниками. Олд Шеттерхэнд еще раз напомнил последним, что их ждет, если они не будут вести себя спокойно, после чего пять человек начали тяжелый спуск.

Склон, как уже упоминалось, был достаточно крут. Деревья едва не терлись друг о друга своими ветвями, а между ними разрослось столько зарослей и разлапистых кустов, что отважные люди, соблюдавшие повышенную осторожность, продвигались вперед очень медленно. Они не имели права издавать ни единого звука. Хруст одной-единственной ветки мог выдать их.

Виннету пробирался впереди – его глаза ночью видели не хуже, чем глаза кошки. За ним крался Мартин Бауман, следом – Длинный Дэви, после него – негр, а последним был Олд Шеттерхэнд.

Прошло более трех четвертей часа, прежде чем было преодолено расстояние, на которое при дневном свете ушло бы не больше пяти минут. Внизу, в котловине, люди оказались на лесной опушке: на дне ее деревья не росли. То тут, то там поднимались лишь отдельные кустики.

Костер горел ярко, что совсем не в правилах индейцев. Это было знаком того, что шошоны чувствовали себя в полной безопасности.

В то время как белые складывают дрова друг на друга так, чтобы огонь сразу пожирал их, порождая высокое, издалека заметное и сильно дымящее пламя, индейцы кладут поленья по кругу таким образом, чтобы каждое являлось его радиусом. Только в центре горит маленькое пламя, поддерживаемое потихоньку подталкиваемыми в середину поленьями. Такой огонь часто используется краснокожими, его низкое пламя легко скрыть, и от него очень мало дыма, который едва ли можно заметить даже на небольшом удалении. К тому же индейцы – мастера отыскивать именно тот хворост, что при горении почти не распространяет никаких запахов. Вообще запах дыма на Западе крайне опасен. Острый нюх краснокожего распознает его даже на большом расстоянии.

Но сегодня огонь был разведен по способу белых, а аромат жареного мяса стелился по всей долине. Виннету втянул в себя воздух и прошептал:

– Макасши-сиче⁷⁸.

Его обоняние было развито так великолепно, что вождь смог определить даже то, какая именно часть туши зверя жарится.

Все пятеро увидели три большие палатки, расставленные по вершинам треугольника, самый острый угол которого смотрел прямо на наблюдавших. Ближайшая к ним палатка была украшена орлиными перьями, там жил вождь. Костер пылал в самом центре треугольника.

Лошади краснокожих паслись неподалеку в траве; они не были привязаны. Воины сидели у огня и спокойно вырезали себе порции жаркого прямо с запекшейся туши, насаженной над огнем на крепкий сук. Они вели себя очень шумно, что также противоречило всем индейским законам. Похоже, то обстоятельство, что они недавно поймали двух пленников, и привело их в такое возбужденное состояние. Несмотря на ощущаемую ими безопасность, они выставили несколько часовых, которые неторопливо прохаживались взад-вперед. Но по их виду было ясно, что все они считают себе несправедливо обойденными и больше интересуются тушей на костре, нежели окрестностями лагеря.

– Дело дрянь, – пробурчал Дэви. – Как же мы их выручим? Какие есть предложения, господа?

– Прежде всего мы хотели бы услышать ваше собственное мнение, мастер Дэви, – заметил Олд Шеттерхэнд.

– Мое? Zounds! У меня его нет.

– Тогда соблаговолите пораскинуть мозгами!

– Это тоже ничего не даст. Я представлял себе дело несколько иным. Красные бездельники совсем из ума выжили – торчат себе между палаток вокруг огня, и нет никакой возможности сунуться к ним! Могли бы и разойтись по вигвамам!

– Я смотрю, вы привыкли к комфорту, сэр. Может, вы желаете, чтобы индсмены заложили экипаж и доставили сюда вашего Толстяка Джемми?

– Неплохо было бы! Но мне не до шуток! Если бы только знать, в какой палатке они их прячут!

– Естественно, в вигваме вождя.

– Тогда у меня есть предложение.

– Какое же?

– Мы подползем к нему как можно ближе и нападем на них, когда они нас заметят. При этом поднимем такой шум и разыграем такой спектакль, что они тотчас сбегут, а мы вытащим пленников из палатки и тоже как можно скорее уберемся оттуда.

– Это и есть ваше предложение?

– Да.

– Вы не хотите еще чего-нибудь добавить?

– Нет. Но скажите: моя идея вам по вкусу?

– Нет,

– Ого! Вы полагаете, что выдумаете нечто получше?

– Получше? Не берусь утверждать, но глупостей предлагать не стану.

– Сэр! Не слишком ли много вы себе позволяете?! Я все же Длинный Дэви!

– С некоторых пор мне это известно. Я не хотел вас обидеть. Вы видите: индсмены держат оружие при себе. Если мы нападем на них, они, пожалуй, и будут ошеломлены, но лишь на миг, только на один миг. Потом они бросятся на нас.

– Но я полагаю, что это никого из нас не напугает.

– Риск очень велик, а зря рискует только глупец. Даже если мы победим, прольется очень много крови, а этого можно избежать. Какой прок вам с того, если мы освободим пленников, а сами вы будете застрелены? Не лучше ли найти иной путь, который приведет нас к цели без кровопролития?

– Сэр, если бы вы нашли такой путь, я, конечно же, снял бы перед вами шляпу.

– Возможно, он уже найден.

– Так не тяните, рассказывайте, что да как. Я сделаю все, что в моих силах!

– Перетруждаться вам, может, и не придется. Я хочу знать, что скажет о моем плане вождь апачей.

Охотник накоротке переговорил с Виннету, разумеется, на языке апачей, которого никто, кроме них, не знал. Потом он снова обратился к Длинному Дэви: