Кассандра Клэр
Механическая принцесса
– Я…
– Вы просили приносить вам булочки. Едва ли не каждый день. Вы просили их, мистер Лайтвуд. Но зачем? Вы их даже не едите!
На щеках Гидеона выступил румянец.
– Только так я мог увидеть тебя. Ты не говорила со мной, не желала меня слушать …
– Поэтому вы решили водить меня за нос? – Подобрав упавший чепец, Софи поднялась на ноги. – Вы хотя бы представляете, сколько у меня работы, мистер Лайтвуд? Я приношу уголь и горячую воду, вытираю пыль, полирую серебро, убираю в вашей комнате и в остальных комнатах Института… Не подумайте, что я возражаю или жалуюсь, но как вы смеете давать мне еще больше работы? Как вы смеете заставлять меня носить вам тяжелые подносы с едой, которая вам даже не нужна?
Гидеон поднялся. Одежда его пришла еще в больший беспорядок.
– Прости меня, – сказал он. – Об этом я не подумал.
– Нет, – бросила Софи, поспешно убирая волосы под чепец. – Вы вообще никогда не думаете!
С этими словами она вылетела из комнаты, оставив Гидеона беспомощно смотреть ей вслед.
– Молодец, братец, – заметил Габриэль, едва открыв глаза.
Гидеон швырнул в него булочкой.
– Генри…
Шарлотта подошла к мужу, склонившемуся над самым большим деревянным столом в центре просторной подвальной лаборатории. Светильники пылали так ярко, что в подземелье было светло как днем. В мензурке на соседнем столе, извергая клубы сиреневого дыма, горело что-то мерзкое. Перед Генри лежал огромный лист бумаги вроде той, в которую заворачивают свой товар мясники, и он покрывал его всяческими расчетами и вычислениями, бормоча что-то себе под нос.
– Генри, милый, ты не устал? Ты здесь уже несколько часов.
Вздрогнув, Генри посмотрел на Шарлотту и поднял на лоб очки.
– Шарлотта! – Казалось, он был поражен и невероятно рад увидеть ее. Пожалуй, только Генри мог поражаться и радоваться встрече с собственной женой в своем же доме. – Ангел мой, что ты здесь делаешь? Здесь ужасно холодно. Ребенку это не на пользу.
Шарлотта рассмеялась, но не стала возражать, когда Генри подбежал к ней и обнял ее. Узнав, что жена ждет ребенка, он стал обращаться с ней, как с фарфоровой статуэткой. Поцеловав Шарлотту в макушку, он вгляделся в ее лицо.
– У тебя усталый вид. Может, ты попросишь Софи вместо ужина принести тебе в комнату мясной бульон? Я пойду…
– Генри, мы уже несколько часов назад решили не ужинать – всем принесли сэндвичи. Джем еще слишком слаб, а Лайтвуды пока не пришли в себя. И ты прекрасно знаешь, каким становится Уилл, когда Джем нездоров. И Тесс тоже. Весь дом как на иголках.
– Сэндвичи? – Казалось, Генри пропустил мимо ушей все остальные слова Шарлотты и теперь с надеждой смотрел на нее.
– Они ждут тебя наверху, Генри, – улыбнулась она, – если, конечно, ты хоть на минуту оторвешься от работы. Пожалуй, я не могу тебя винить – я заглянула в дневники Бенедикта и сама увлеклась его записями. Но все же чем именно ты занят?
– Я работаю над порталом, – воодушевленно произнес Генри. – Придумываю новое транспортное средство, которое сможет за считаные секунды перемещать Сумеречного охотника куда угодно – и откуда угодно. Мне пришло это в голову, когда я увидел кольца Мортмейна…
Шарлотта округлила глаза.
– Но кольца Мортмейна – это черная магия…
– А мое изобретение – нет. О, у меня есть еще кое-что! Подойди-ка. Это для Буфорда.
Позволив мужу взять ее за запястье, Шарлотта последовала за ним на другой конец комнаты.
– Я уже сто раз говорила, Генри, я не назову своего сына Буфордом. Ой, что это? Колыбелька?
– Не просто колыбелька! – просияв, провозгласил Генри и показал крепкую люльку, подвешенную между двумя столбиками. Шарлотта не могла не признать, что кроватка очень мила. – Это колыбелька, которая качается сама по себе!
– Как это? – удивленно спросила Шарлотта.
– Смотри!
Генри гордо шагнул ближе к колыбели и нажал какую-то невидимую кнопку. Люлька начала раскачиваться из стороны в сторону.
– Как прелестно, милый! – воскликнула Шарлотта.
– Тебе нравится? – спросил Генри. – А теперь сделаем так, чтобы она качалась быстрее.
Наблюдая за колыбелькой, Шарлотта почувствовала легкую тошноту, как будто бы находилась на борту корабля.
– Хм, – произнесла она, – Генри, мне нужно с тобой кое о чем поговорить. И это важно.
– Важнее, чем колыбелька, в которой каждую ночь будет засыпать наш малыш?
– Конклав решил выпустить Джессамину, – сказала Шарлотта. – Она возвращается в Институт через два дня.
Генри удивленно взглянул на жену. Колыбелька у него за спиной теперь качалась еще быстрее – прямо как экипаж, на полной скорости несущийся вперед.
– Она возвращается сюда?
– Генри, ей больше некуда идти.
Генри хотел было ответить, но не успел он произнести хоть слово, как раздался ужасный треск. Сорвавшись с подвески, колыбель перелетела через всю комнату, ударилась о дальнюю стену и раскололась на кусочки.
Шарлотта ахнула, прикрыв рукой рот. Генри нахмурился.
– Возможно, еще потребуются доработки…
– Нет, Генри, – отрезала Шарлотта.
– Но…
– Ни за что, – добавила она тоном, не допускающим возражений.
– Хорошо, дорогая, – вздохнул Генри.
«Адские механизмы не знают жалости. Адские механизмы не знают прощения. Адским механизмам нет числа. Адские механизмы не остановить».
Тесс сидела у постели спящего Джема, и в голове ее эхом отдавались слова, начертанные на стене кабинета Бенедикта. Она не знала точно, который час, но понимала, что уже перевалило за полночь, – вот-вот должна была заняться заря, как сказала бы Бриджет. Когда она пришла, Джем только что проводил Уилла и еще не спал. Он чувствовал себя лучше и даже смог съесть пару тостов, запив их чаем, хотя и был бледнее обычного.
Чуть позже Софи зашла в комнату, чтобы убрать пустые тарелки, и улыбнулась Тесс.
– Взбейте ему подушки, – шепнула она, и Тесс последовала совету служанки, несмотря на то что Джему не нравились ее хлопоты.
Тесс плохо умела ухаживать за больными – в прошлом ей иногда приходилось заботиться о брате, когда тот выпивал лишнего, и этим ее опыт исчерпывался. Но теперь в постели был Джем, и Тесс вовсе не возражала побыть сиделкой. Она держала жениха за руку, а тот лежал, полуприкрыв глаза, и длинные ресницы отбрасывали тени ему на щеки.
– Плохой из меня герой, – вдруг произнес Джем, не открывая глаз.
Вздрогнув, Тесс наклонилась к нему и провела ладонью по серебристым волосам юноши, не выпуская его руки. Его пальцы были холодными, пульс – слабым.
– О чем ты?
– Сегодня, – тихо сказал Джем и снова закашлялся. – Должно быть, я забрызгал кровью весь сад Лайтвудов…
– От этого он стал только прекраснее, – заметила Тесс.
– Ты говоришь, как Уилл, – улыбнулся Джем. – И меняешь тему, прямо как он.
– А что здесь удивительного? Как будто бы я разочаруюсь в тебе, стоит тебе заболеть! Ты ведь знаешь, что это не так. Сегодня ты был героем. Хотя Уилл и сказал, – добавила она, – что герои плохо кончают и он понятия не имеют, почему все так хотят ими стать.
– Что ж, – начал Джем и на мгновение сжал руку Тесс, – Уилл задает этот вопрос с позиции героя. А для нас, для всех остальных, ответ довольно прост.
– Разве?
– Само собой. Герои существуют ради нас. А не ради себя.
– Ты говоришь так, словно сам ты не герой. – Наклонившись, Тесс убрала волосы со лба Джема, и он закрыл глаза, наслаждаясь ее прикосновением. – Джем, ты когда-нибудь… – Она помедлила. – Ты когда-нибудь думал, как продлить себе жизнь, если лекарство так и не найдется?
Джем снова открыл глаза.
– Что ты имеешь в виду?
Тесс вспомнила, как Уилл задыхался от святой воды, лежа на полу мансарды.
– Стань вампиром – и ты будешь жить вечно…
Джем резко сел среди подушек.
– Нет, Тесс. Нельзя… Нельзя даже думать об этом.
Она отвела глаза.
– Неужели тебе так неприятна мысль о том, чтобы перейти в Нижний мир?
– Тесс… – вздохнул Джем. – Я – Сумеречный охотник. Нефилим. Как и мои родители. Таковы мои корни, и я уважаю их. Я ценю тот дар, который они мне передали, ценю кровь Ангела, ценю оказанное мне доверие и данные мною клятвы. Не думаю, что из меня вышел бы хороший вампир. Вампиры презирают нас. Иногда они ради шутки обращают нефилима, но остальные глумятся над таким вампиром. В наших венах – свет и пламя Ангела, а это они ненавидят. Они будут сторониться меня, как и все нефилимы. Я больше не буду парабатаем Уилла, мне не будут рады в Институте. Нет, Тесс. Лучше уж я умру и заново появлюсь на свет, чтобы снова увидеть солнце, чем обреку себя на существование в мире теней.
– Тогда стань Безмолвным Братом, – предложила Тесс. – В Кодексе сказано, что те руны, которые они наносят на себя, достаточно сильны, чтобы даровать им бессмертие.
– Безмолвные Братья не могут жениться, – покачал головой Джем.
Тесс прекрасно знала, что за внешней мягкостью Джема скрывалось упрямство, в котором он ничем не уступал Уиллу. И сейчас она видела его стальную решимость.
– Знаешь, я предпочла бы, чтобы ты остался жив и не женился на мне, чем… – она не смогла закончить фразу.
Взгляд Джема смягчился.
– Мне закрыт путь в Безмолвное Братство. В моей крови столько инь-феня, что я не вынесу процедуры нанесения тех рун, которые им необходимы. Мне придется отказаться от наркотика, пока он полностью не выведется у меня из организма, но это наверняка меня убьет. – Должно быть, он заметил, как изменилось лицо Тесс, и добавил уже тише: – Да и жизни Безмолвных Братьев не позавидуешь: тени и тьма, тишина и никакой музыки. – Джем перевел дух. – Кроме того, я не хочу жить вечно.
– Но я могу жить вечно, – сказала Тесс.
Ей до сих пор не удавалось осознать это. Понять, что твоя жизнь никогда не кончится, ничуть не легче, чем поверить, что ей рано или поздно наступит конец.
– Я знаю, – кивнул Джем. – И мне жаль. Мне кажется, никто не должен нести на плечах такую ношу. Знаешь, Тесс, я верю, что нам дается не одна жизнь. Я вернусь, пусть и не в этом теле. Души, которые любят друг друга, находят друг друга в следующей жизни. Я встречусь с Уиллом, с родителями, с дядюшками, с Шарлоттой и Генри…
– Но не со мной.
Тесс не в первый раз задумывалась об этом, хотя обычно старалась отбросить от себя эту мысль. «Если я бессмертна, то у меня есть только одна жизнь, вот эта. Я не изменюсь, как ты, Джеймс. Мы не увидимся ни в раю, ни на берегах великой реки – ни в одной из жизней, которые ждут тебя впереди».
– Но ты со мной сейчас. – Джем провел рукой по щеке Тесс, глядя ей прямо в глаза.
– И ты со мной, – прошептала она, и он устало улыбнулся.
Тесс положила свою руку поверх руки Джема и молча сидела так, пока юноша не заснул. Затем, грустно улыбнувшись, она мягко опустила руку Джема на одеяло.
Дверь спальни отворилась. Обернувшись, Тесс увидела на пороге Уилла, который не успел даже снять камзол и перчатки. Стоило девушке взглянуть в его суровое лицо, как она тут же поднялась и вышла в коридор.
Уилл уже торопливо шагал прочь. Аккуратно прикрыв дверь в спальню Джема, Тесс поспешила за ним.
– В чем дело, Уилл? Что случилось?
– Я только что вернулся из Ист-Энда, – сказал Уилл, и в голосе его сквозила такая боль, какой Тесс не слышала с того самого дня в гостиной, когда рассказала ему о своей помолвке с Джемом. – Я искал там инь-фень. Но его больше нет.
Тесс оступилась возле самой лестницы.
– Что значит «больше нет»? Разве у Джема нет запаса?
Уилл повернулся к ней лицом и спустился на несколько ступенек.
– Порошка уже нет, – резко сказал он. – Он не хотел, чтобы ты знала, но скрыть это не получится. Порошка нет, и больше я найти не могу. Это я всегда покупал его. Я знаю места, но все продавцы либо пропали, либо исчерпали свои запасы. Сначала я пошел туда, где вы с Джемом нашли меня однажды. У них нет инь-феня.
– А в другом месте…
– Я побывал везде, – сказал Уилл и снова повернулся к девушке спиной.
Они шли по коридору на втором этаже Института, где находились библиотека и гостиная. Двери обеих комнат были открыты, и в коридор проникал желтый свет.
– Везде, – повторил Уилл. – В последнем месте мне сказали, что весь порошок выкупили за последние две недели. И больше ничего нет.
– Но как же Джем? – ужаснулась Тесс. – Без инь-феня…
– Он умрет. – Уилл помедлил на пороге библиотеки, встретившись с Тесс глазами. – Сегодня он дал мне разрешение на поиски лекарства. И теперь он умрет, потому что мне нужно время, а времени у нас больше нет.
– Нет, – сказала Тесс. – Он не умрет. Мы этого не допустим.
Уилл вошел в библиотеку, и Тесс последовала за ним, оглядывая знакомую комнату. На столах горели лампы, на полках стояли старинные фолианты.
– Здесь есть книги, – продолжал Уилл, как будто бы не заметив слов Тесс, – к которым я обращался, изучая редкие яды. – Он подошел к ближайшей полке и принялся быстро перебирать толстые тома. – Много лет назад, перед тем как Джем запретил дальнейшие поиски. Я забыл…
Тесс подошла ближе, шурша юбками.
– Уилл, остановись.
– Но я должен вспомнить. – Он переходил от одного шкафа к другому, вставал на цыпочки и приседал к самым нижним полкам. – Я должен найти…
– Уилл, невозможно так быстро прочитать все книги в библиотеке. Остановись. – Тесс подошла совсем близко и заметила, что воротник его камзола влажен от дождя. – Это не поможет Джему.
– А что поможет? Что поможет?
Уилл взял с полки книгу, взглянул на нее и швырнул на пол. Тесс вздрогнула.
– Остановись, – повторила она и поймала Уилла за рукав, вынуждая юношу повернуться к ней лицом. Щеки его пылали, он дышал часто и неровно, все тело было напряжено. – Раньше, когда ты искал лекарство, ты не знал того, что знаешь сейчас. У тебя не было таких союзников. Мы обратимся к Магнусу Бейну. У него повсюду глаза и уши в Нижнем мире, он знает все о магии. Он помог тебе с проклятием – поможет и сейчас.
– Проклятия не было, – монотонно произнес Уилл, словно повторяя заученную фразу.
– Уилл, послушай меня. Пожалуйста. Пойдем к Магнусу. Он может помочь.
Уилл закрыл глаза и глубоко вздохнул. Тесс украдкой взглянула на него – длинные черные ресницы, бледно-голубые тени под глазами.
– Да, – наконец сказал он. – Да, конечно. Тесс, спасибо тебе. Я об этом не подумал.
– Ты был расстроен, – произнесла она и внезапно поняла, что до сих пор держит его за руку и стоит достаточно близко, чтобы поцеловать его в щеку или нежно обнять. Тесс отступила на шаг, и Уилл открыл глаза. – И ты не знал, что Джем позволит тебе снова начать поиски лекарства. Я никогда не могла смириться с его запретом и уже думала о Магнусе.
– Но все-таки не обращалась к нему? – спросил Уилл.
– Джем этого не хотел, – покачала головой Тесс. – Но теперь… Теперь все изменилось.
– Да. – Уилл отступил, не сводя глаз с лица девушки. – Я спущусь и велю Сирилу подготовить экипаж. Встретимся во дворе.
Кому: Консулу Джошуа Вейланду
От: Совета
Многоуважаемый господин консул!
Ваше письмо чрезвычайно расстроило нас. У нас создалось впечатление, что вы полностью поддерживаете кандидатуру Шарлотты Бранвелл, учитывая, что она прекрасно проявила себя на посту руководителя лондонского Института. Инквизитор Уайтлоу высоко отзывается о ней и отмечает то, с каким достоинством она встретила вызов, брошенный ей Бенедиктом Лайтвудом.
По нашему мнению, Джордж Пенхоллоу не подходит на место консула. В отличие от миссис Бранвелл, он не зарекомендовал себя в качестве руководителя. Миссис Бранвелл действительно молода и увлечена своим делом, но позиция консула и требует подобной увлеченности. Призываем вас забыть о кандидатуре мистера Пенхоллоу, который слишком юн и неопытен для этой должности, и снова рассмотреть возможность назначения своим преемником миссис Бранвелл.
Во имя Разиэля,члены Совета
5
Разделенное сердце
Обыскал меня Бог со вниманьем,
В каждой жилке и до основанья,
Но большой глубины не нашел:
Весь я полон любовным желаньем.
– Элджернон Чарльз Суинберн, «Хвала Венере»
Кому: Членам Совета
От: Джошуа Вейланда, консула
Джентльмены, мне тяжело писать вам это письмо. Многие из вас не первый год знают меня, и многими я руководил, занимая должность консула. Я полагаю, что хорошо справлялся со своими обязанностями и прилагал все силы для служения Ангелу. Однако человеку свойственно ошибаться, и я считаю, что совершил ошибку, назначив Шарлотту Бранвелл главой лондонского Института.
Поставив ее на эту должность, я полагал, что она пойдет по стопам своего отца и станет прекрасным руководителем, покорным воле Конклава. Я также полагал, что ее муж будет сдерживать ее естественную женскую импульсивность и безрассудность. К сожалению, все вышло иначе. Генри Бранвеллу не хватает силы характера, чтобы противостоять жене, поэтому она со свойственным женщинам легкомыслием забывает о покорности. Только позавчера я узнал, что Шарлотта распорядилась вернуть шпионку Джессамину Лавлейс в Институт, как только ту выпустят из Безмолвного Города, несмотря на мое настоятельное требование отправить предательницу в Идрис. Я также имею основания подозревать, что миссис Бранвелл общается с потенциальными врагами нефилимов, которые могут даже оказаться союзниками Мортмейна, например с оборотнем Вулси Скоттом.
Совет не служит консулу, но консул служит Совету. Я – символ власти Совета и Конклава. Стоит непокорности подорвать мой авторитет, как подрывается и авторитет всех нас. Лучше назначить моим преемником исполнительного мальчика вроде моего племянника, который еще не получил возможности проявить себя, чем человека, который уже показал себя не с лучшей стороны.
Во имя Ангела,консул Джошуа Вейланд
Уилл погрузился в воспоминания.
Несколько месяцев назад дождь барабанил в окна спальни Джема и капли ползли по стеклу, оставляя после себя прозрачные дорожки.
– И это все? – спросил Джем. – Это вся правда?
Он сидел за столом, подогнув под себя одну ногу, и казался очень юным. Когда Уилл зашел к нему в комнату и без предисловий объявил, что больше не может притворяться и должен сейчас же сделать признание, Джем играл на скрипке.
Мелодия Баха прервалась, и Джем прислонил скрипку к стулу, где она теперь и стояла. Уилл вышагивал по комнате и на ходу говорил, говорил, говорил, пока не кончились слова, а Джем все это время не сводил с него тревожного взгляда своих серебристых глаз.
– Это вся правда, – наконец сказал Уилл. – И я пойму, если теперь ты меня возненавидишь. Я не смогу винить тебя.
Последовала долгая пауза. Джем внимательно смотрел на друга, и в глазах его полыхало серебристое пламя.
– Я никогда не возненавижу тебя, Уильям.
В животе Уилла похолодело, когда он мысленно увидел перед собой другое лицо, ощутил на себе взгляд серьезных голубовато-серых глаз. «Я пыталась ненавидеть тебя, Уилл, – призналась она, – но у меня ничего не выходит». И сейчас Уилл с болью осознал, что сказал Джему не «всю правду». Было еще кое-что. Была его любовь к Тесс. Но эту ношу он должен нести сам, нельзя перекладывать ее на плечи друга. Ради счастья Джема это нужно было сохранить в тайне.
– Я заслуживаю ненависти, – дрогнувшим голосом произнес Уилл. – Я подверг тебя опасности. Я верил, что на мне лежит проклятие и что всякий, кто полюбит меня, умрет. И все же я подпустил тебя слишком близко и не противился, когда ты стал мне как брат. Я рисковал твоей жизнью…
– Но опасности не было.
– Но я ведь верил, что она была! Джеймс, если бы я приставил револьвер к твоей голове и спустил курок, разве имело бы хоть какое-то значение то, что я не знал, что в барабане нет патронов?
Джем округлил глаза и рассмеялся.
– Думаешь, я не знал, что у тебя есть тайна? – спросил он. – Думаешь, я стал твоим другом, не обращая внимания ни на что вокруг? Я не знал, что так тяготит тебя, но не сомневался, что у тебя на плечах тяжкая ноша. – Поднявшись на ноги, он добавил: – Я видел, что ты считаешь себя опасным для всех окружающих и полагаешь, будто нечто внутри тебя может навредить мне. Я хотел показать тебе, что это не так, что любовь не бывает такой хрупкой. Разве у меня не получилось?
Уилл беспомощно пожал плечами. Ему хотелось, чтобы Джем рассердился на него, ведь так все было бы проще. Всякий раз, сталкиваясь с безграничной добротой Джема, он чувствовал себя совершенно ничтожным. Он вспомнил Сатану Мильтона: «…и посрамленный Дьявол / Почувствовал могущество добра»[8].
– Ты спас мне жизнь, – сказал Уилл.
На лице Джема появилась сияющая улыбка.
– О большем я и не мечтал.
– Уилл?
Тихий оклик вернул юношу к реальности. Тесс, сидевшая напротив Уилла в экипаже, смотрела на него глазами цвета дождя.
– О чем ты задумался? – спросила она.
Уилл не без труда вырвался из оков воспоминаний и посмотрел на Тесс. На ней не было шляпки, а капюшон парчового плаща упал ей на спину. Уилл в очередной раз удивился, как выразительно бледное лицо девушки: каждая улыбка, каждый горький взгляд Тесс разрывали его сердце, как молния раскалывает толстый ствол дерева. Сейчас Тесс участливо смотрела на него, и Уилл не мог ее обмануть.
– О Джеме, – честно ответил он. – Я вспоминал, как он повел себя, когда я рассказал ему о проклятии Марбаса.
– Он проникся к тебе сочувствием, – мгновенно подхватила Тесс. – Он рассказал мне об этом.
– Сочувствием, но не жалостью, – сказал Уилл. – Джем всегда поддерживает меня как нельзя лучше, хотя я и сам порой не понимаю, какая поддержка мне нужна. Все парабатаи верны друг другу. Иначе нельзя. Мы делимся силой друг с другом и так становимся еще сильнее. Но с Джемом все иначе. Я много лет мечтал, чтобы он продолжал жить, но на самом деле это он поддерживал жизнь во мне. Я думал, он и сам не понимает этого, но, возможно, я ошибался.
– Может быть, – кивнула Тесс. – Он никогда не считал, что все это впустую.
– Он никогда тебе об этом не рассказывал?
Тесс покачала головой. Ее маленькие руки сжались в кулаки у нее на коленях.
– Он всегда с гордостью говорит о тебе, Уилл, – сказала она. – Ты даже не представляешь, как он тобой восхищается. Узнав о проклятии, он ужасно волновался за тебя, но в то же время казалось, будто он нашел некое…
– Доказательство?
Тесс кивнула.
– Он всегда верил, что ты хороший человек. И так он получил этому подтверждение.
– Ах, не знаю, – горько произнес Уилл. – Быть хорошим человеком и жить под тенью проклятия – разные вещи.
Подавшись вперед, Тесс взяла Уилла за руку. От этого прикосновения все тело Уилла вспыхнуло огнем, хотя Тесс и не сняла перчаток. «Каким мощным пламенем зажгли вы меня – меня, кучу негодного пепла…»[9] Когда-то Уилл не мог понять, почему любовь всегда сравнивали с огнем, но теперь жар, растекавшийся по его венам, все ему объяснил.
– Ты хороший человек, Уилл, – сказала Тесс. – И никто не знает этого так, как я.
– Знаешь, – медленно произнес он, не желая, чтобы она отнимала руки, – когда нам было по пятнадцать, демон Яньлю, который убил родителей Джема, был наконец-то повержен. Дядя Джема решил переехать из Китая в Идрис и предложил Джему жить с ним. Джем отказался ради меня. Он сказал, что нельзя покидать своего парабатая. Что это входит в клятву. «Народ твой будет моим народом». А если бы у меня была возможность вернуться домой, я бы остался ради него? Не знаю.
– Ты поступаешь точно так же, как он, – заметила Тесс. – Думаешь, я не знаю, что Сесили хочет, чтобы ты вернулся домой вместе с ней? Думаешь, я не понимаю, что ты остаешься здесь ради Джема?
– И ради тебя, – не сдержался Уилл.
Тесс отняла руки, и Уилл принялся молчаливо проклинать себя. «Как можно быть таким глупцом? – думал он. – Прошло уже два месяца, и ты был так осторожен. Твоя любовь к ней – тяжкая ноша, которую она несет из вежливости. Не забывай об этом».
Но Тесс просто откинула занавеску, почувствовав, что экипаж остановился. Они въехали в конюшни, над входом в которые висел знак, велящий извозчикам вести своих лошадей под уздцы.
– Мы на месте, – сказала Тесс, как будто не заметив признания Уилла.
А может, никакого признания и не было. Может, Уилл и не произнес ничего вслух. Может, он просто сходил с ума. В сложившихся обстоятельствах это не казалось таким уж невероятным.
Дверца экипажа распахнулась, и внутрь ворвался прохладный воздух Челси. Тесс протянула руку, и Сирил помог ей спуститься. Уилл последовал за ней. Пахло Темзой. До постройки набережной река подходила гораздо ближе к здешним домам, фасады которых сейчас освещались неровным светом газовых фонарей. Теперь до воды стало подальше, но пахло все равно неприятно.
Дом номер шестнадцать был выстроен в георгианском стиле. Стены были сложены из красного кирпича, а над парадной дверью выступал изящный эркер. За красивой кованой решеткой виднелись небольшой мощеный дворик и сад. Калитка уже была открыта. Тесс решительно вошла в нее и поднялась по ступенькам к двери. Уилл ни на шаг не отставал от нее.
Дверь отворил Вулси Скотт. Поверх рубашки и брюк его был накинут желтый шелковый халат. На одном глазу оборотня поблескивал монокль, сквозь который он уставился на своих посетителей.
– Вот это да! – воскликнул он. – Я собирался послать к двери лакея, чтобы он прогнал незваных гостей, но я не ожидал, что это будете вы.
– А кого вы ожидали? – поинтересовалась Тесс.
Уилл подумал, что этот вопрос никак не относится к делу, но такой уж была Тесс – она всегда задавала вопросы. Казалось, если оставить ее одну в комнате, она принялась бы расспрашивать о чем-нибудь мебель или стоящие на подоконниках цветы.
– Торговца абсентом.
– Хлебнешь этой гадости – и вообще никого ожидать не будешь, – заметил Уилл. – Мы ищем Магнуса Бейна. Если его здесь нет, просто скажи нам – и мы больше не будем тебе мешать.
Вулси вздохнул, как будто бы потерпев поражение.
– Магнус! – крикнул он. – Здесь твой синеглазый парнишка.
В коридоре за спиной Вулси послышались шаги, и на пороге появился Магнус. Он был одет в безупречный вечерний костюм: белоснежная накрахмаленная манишка, изящные запонки, черный фрак, блестящие черные волосы – казалось, что он только что вернулся с бала. Он перевел взгляд с Уилла на Тесс.
– И чем я обязан столь позднему визиту?
– Нам нужна услуга, – сказал Уилл и тут же поправился: – Мы хотим задать тебе один вопрос.
Вулси вздохнул и пропустил гостей внутрь.
– Что ж, проходите в гостиную.
Никто не предложил им раздеться, поэтому в гостиной Тесс просто стянула перчатки и поднесла окоченевшие руки к огню, слегка подрагивая от холода. Блестящие волосы девушки рассыпались тяжелыми локонами по ее шее, и Уилл поспешно отвел глаза, чтобы не вспоминать о том, каково было гладить эти локоны и чувствовать их под пальцами. В Институте, когда рядом был Джем и все остальные, легко было не забывать о том, что Тесс принадлежит не ему, но здесь, когда она стояла так близко, когда казалось, что она заботится только о нем, а не о здоровье собственного жениха, это стало практически невозможно.
Вулси опустился в кресло, снял монокль и принялся раскручивать его на длинной золотой цепочке.
– Мне не терпится услышать, что стряслось.
Магнус подошел к камину и небрежно прислонился спиной к каминной полке, приняв непринужденную позу истинного джентльмена. На картинах, украшавших бледно-голубые стены комнаты, сверкало синее море, а мужчины и женщины в античных одеяниях прогуливались по гранитным мостовым. Уиллу показалось, что он узнал репродукцию Альма-Тадемы[10] – ведь не могло же это полотно быть оригиналом?
– Оторвись от стен, Уилл, – сказал Магнус. – Тебя не было несколько месяцев. Что привело тебя сегодня?
– Мне не хотелось тебя беспокоить… – пробормотал Уилл.
Это было правдой лишь отчасти. Как только Магнус доказал, что Уилл, вопреки собственному убеждению, не был проклят, юноша стал избегать его – не потому, что он рассердился на чародея или больше не нуждался в нем, а потому, что один вид Магнуса отзывался в нем болью. Уилл написал ему краткое письмо, поведав, что произошло, и объяснив, что его тайна раскрылась. Он сообщил о помолвке Джема и Тесс и попросил Магнуса не отвечать.
– …но теперь ситуация безвыходная, – добавил Уилл.
Кошачьи глаза Магнуса округлились.
– И в чем же дело?
– В инь-фене.
– Прекрасно, – буркнул Вулси. – Уж не хочешь ли ты сказать, что моя свора опять его принимает?
– Нет, – покачал головой Уилл. – Принимать больше нечего.
Магнус, казалось, заинтересовался, и Уилл постарался как можно понятнее объяснить ситуацию. Пока юноша говорил, ни один мускул не дрогнул на лице чародея – Магнус лишь внимательно смотрел на Уилла своими золотисто-зелеными глазами.
– А без инь-феня? – наконец спросил он.
– Он умрет, – ответила Тесс, отвернувшись от камина. На щеках ее то ли от жаркого огня, то ли от беспокойства пылал яркий румянец. – Не сразу, конечно, но он не протянет и недели. Его организм не может существовать без порошка.
– Как он его принимает? – поинтересовался Вулси.
– Растворяет в воде или вдыхает… Но какая разница? – огрызнулся Уилл.
– А никакой, – протянул Вулси. – Простое любопытство. Удивительная штука – эти демонические наркотики.
– Джем – наш друг, так что нам этот наркотик не кажется таким уж удивительным, – сказала Тесс, вздернув подбородок.
Уилл вспомнил, как однажды сравнил ее с Боудиккой[11]. Тесс была невероятно смелой, и Уилл восхищался этим, даже когда она вставала на защиту своей любви к другому человеку.
– Почему вы пришли ко мне? – тихо спросил Магнус.
– Вы уже помогали нам, – объяснила Тесс. – И мы подумали, что вы сможете помочь еще раз. Вы помогли с де Куинси… и помогли с проклятием Уилла…
– Я вам не слуга, – произнес Магнус. – Я помог с де Куинси, потому что меня попросила Камилла, а Уиллу я помог, потому что он оказал мне ответную услугу. Я – чародей. Я не служу Сумеречным охотникам, не требуя ничего взамен.
– Я не Сумеречный охотник, – заметила Тесс.
Повисло молчание.
Наконец Магнус отвернулся от огня и произнес:
– Хм-м… Насколько я знаю, Тесс, вас можно поздравить?
– Меня?..
– Теперь вы помолвлены с Джеймсом Карстерсом.
– Ах да… – Тесс вспыхнула и прикоснулась к подаренному Джемом кулону, который когда-то принадлежал его матери. – Спасибо.
Уилл почти физически ощущал, как по всем ним – по нему самому, по Тесс и по Магнусу – скользит взгляд Вулси Скотта и как Вулси по очереди изучает каждого из них и наслаждается процессом.
От этого Уиллу стало не по себе.
– Я с радостью предложу что-нибудь взамен, – сказал он. – На твой выбор. Я могу снова оказать тебе услугу в обмен на инь-фень. Я могу и заплатить… Могу попытаться…
– Может, я и помогал вам раньше, – начал Магнус, – но это… – Он вздохнул. – Только подумайте. Если кто-то скупает весь инь-фень в стране, значит, на то есть причины. А у кого могут быть причины?
– У Мортмейна, – прошептала Тесс, опередив Уилла.
У Уилла в голове зазвучал собственный голос: «Приспешники Мортмейна скупают инь-фень в Ист-Энде. Я видел сам. Если у тебя кончится наркотик, а все запасы он сосредоточит у себя в руках…» Джем тогда ответил: «Мы окажемся в его власти. Если, конечно, ты не позволишь мне умереть, что будет разумнее всего».
