Катерина Даймонд
Ангел
Глава 5
Эдриан наблюдал, как инспектор разговаривает с новым начальником следственного отдела. Джонатан Фрейзер откровенно радовался избавлению от обязанностей начальника, поскольку больше подходил для исполнения приказов, чем для принятия важных решений, что понимали все, включая его самого. Нового командира группы следователей, старшего инспектора Миру Капур, в участке никто не знал. Ее назначили со стороны, чтобы она активно включилась в борьбу с упорными слухами, будто полицию Эксетера охватила повальная коррупция. О такой кандидатуре могли только мечтать в отделе по связям с общественностью, настолько безупречным выглядел ее послужной список. Прославилась она и умением ладить с прессой.
Фрейзер жестом подозвал Эдриана.
– Инспектор Фрейзер очень высокого мнения о вас, – сказала старший инспектор Капур, пожимая Эдриану руку.
– Рад это слышать, мэм.
– С нетерпением жду начала работы с вами, сержант Майлз, – добавила она.
– Спасибо. Я тоже.
– Сержант Майлз в данный момент расследует дело о пожаре в старой железнодорожной сигнальной будке, случившемся четыре дня тому назад, – пояснил Фрейзер. – Они пытаются идентифицировать погибшего.
– Есть успехи?
– Никто не значится пропавшим без вести. Мы дотошно опросили почти всех городских бездомных, – вздохнул Эдриан. – Если кто-то и исчез, этого еще не успели заметить. Трудно даже представить сложность задачи.
– А что говорят криминалисты?
– Выделить ДНК им не удалось. Похоже, потолок обвалился на значительно обгоревшего к тому времени человека, череп и остальные части тела повреждены так, что мы не можем установить личность даже по записям и слепкам зубов. Пока в нашем распоряжении слишком мало материала, чтобы хоть немного продвинуться.
– Что же, продолжайте работать. К каждому нашему шагу будут проявлять пристальное внимание. – Мира чуть заметно поклонилась и кивнула в сторону дежурного сержанта Денизы Фергюсон, которая стояла у письменного стола Эдриана и указывала на него молодой женщине с зеленой сумкой через плечо. – А теперь прошу меня извинить. Пора приступать к работе.
Детективы дождались, пока старший инспектор удалилась. Эдриан невольно задумался, соответствует ли она новой должности. Слишком тяжким опытом далось ему понимание, что власть и коррупция ходят рядом. Мира Капур приехала из другого графства, и это уже давало надежду. По крайней мере, она точно не успела попасть под влияние Доминика, который, казалось, нашел подход ко всем остальным и знал все их слабые стороны.
– По-моему, она милая, как считаешь? – сказал Фрейзер, и его голос к концу фразы стал на тон выше.
Намек на осторожный оптимизм содержался в самой вопросительной форме, это было предположение, а не утверждение. Не только Эдриана интересовало и немного беспокоило назначение Миры.
В ответ он закатил глаза и вернулся к рабочему столу. Он не был склонен к преждевременному оптимизму и не собирался никому доверять без особых оснований. Тем более после всего, что пришлось пережить. Наивность в таких обстоятельствах – чистой воды идиотизм.
Когда он подошел, Дениза Фергюсон улыбнулась и женщина с зеленой сумкой – тоже. Но ее гримаса получилась отнюдь не дружелюбной. Она была понимающей, что немедленно насторожило и вызвало подозрения.
– Новая начальница следственного отдела попросила вас позаботиться об этой юной леди, Эдриан. Она – внештатный журналист, пишет статью об опасностях, связанных с нарастающей численностью бездомных в Эксетере. Ей хотелось бы узнать подробности работы над идентификацией мужчины, погибшего в огне.
– Что? – Эдриан обернулся и поймал улыбку Капур.
Он уже жалел, что теперь подчиняется не Фрейзеру.
– Будь душкой, – прошептала Дениза, прежде чем сесть за свой стол.
– Я – детектив Майлз. Приятно познакомиться.
Он протянул руку девушке. Она пристально смотрела на него на несколько секунд дольше, чем диктовала необходимость. Эдриан терпеть не мог журналистов, но знал, как сильно нужно полиции исправить репутацию, к порче которой он и сам приложил руку. Он подыграет на первых порах, пока не разберется в особенностях личности репортера.
– Люси Ханниган. Мне тоже приятно знакомство с вами. – Она словно не заметила его руки и уселась в кресло. Эдриан уловил в интонации нюанс, граничащий с сарказмом, но отмел эту мысль, списав ее на паранойю и свое привычное недоверие к представителям прессы. – Я даже не ожидала, что кто-то станет расследовать обстоятельства смерти этого человека, – продолжала репортерша. – Насколько я поняла, речь идет о мужчине.
Эдриан достал из ящика стола фотографии, сделанные на месте пожара, и выложил перед ней.
– Это практически все, что нам сейчас известно. Как видите, обломки постройки обрушились на него, и это, мягко выражаясь, не помогает следствию.
– Над делом работаете вы один?
– Я и мой напарник детектив Грей.
– Помнится, я читала, что ее в прошлом году ранили. Это так?
– Да. У вас отличная память.
Он не собирался делиться подробностями. Не стоило лить воду на репортерскую мельницу. Эдриан просто проявлял сдержанность, не более того.
– О да. Память у меня превосходная. – Снова промелькнула та же интонация.
– Сегодня мы с напарницей отправимся в пункт бесплатной раздачи пищи, чтобы проверить, не знают ли там о пропаже человека. Он до сих пор остается загадочной фигурой. Мы даже не можем с уверенностью утверждать, что это бездомный, хотя такая версия наиболее вероятна.
– Удачно, что именно вы – детектив, расследующий дело, верно? – Определенно, она странно себя вела.
– Извините, мы раньше встречались? Кажется, у вас ко мне особое отношение.
– Вот. Все-таки не зря вы получили свой жетон, – улыбнулась она.
Эдриан понимал, что выглядит озадаченным. Люси же явно забавляло его смущение. Он рылся в памяти, но никак не мог вспомнить ее. Это могло означать только одно. Он на секунду сосредоточил внимание на ее губах, чуть заметно кривящихся в усмешке. В ее внешности проглянуло что-то смутно узнаваемое… Интимно знакомое.
– У нас был… – Неловкость помешала закончить фразу.
– На самом деле в том, что мне пришлось снова столкнуться с вами, заключается настоящая ирония судьбы. Буду честна: если вы меня даже не узнаете, есть серьезные основания сомневаться в вашей профессиональной пригодности.
Он вдруг снова увидел ее мысленным взором. Обрывок, фрагментарное воспоминание – она лежит под ним, его руки касаются ее, губы целуют. Но все это по-прежнему очень туманно.
– Что я пропустила?
Имоджен шумно опустила сумку на стол, разряжая ситуацию.
– Мисс Ханниган – независимая журналистка, – сказал Эдриан, покрасневший и благодарный напарнице за своевременное появление. – Нас попросили ввести ее в курс дела о трупе, найденном в сигнальной будке.
– Откровенно говоря, боюсь, вы получите не слишком много информации. Мы пока топчемся на месте.
– Так я и поняла. – Люси Ханниган сунула руку в сумку и достала визитную карточку. – Эта леди занимается благотворительностью, она работает с бездомными в вашем районе. Она может помочь. Номер своего телефона я написала на обратной стороне, если вдруг вы его потеряли.
Она бросила многозначительный взгляд на Эдриана. Что же он забыл?
Журналистка положила карточку на стол и встала.
– Спасибо, мы сразу же свяжемся с ней.
Эдриан взял карточку и изучил ее, пытаясь высечь из памяти искру. Он по-прежнему не мог сказать, где и как встречался с Люси. Понял только, что было это года два назад и теперь она выглядит совершенно иначе. Оставалось надеяться, что этот отрезок прошлого полностью откроется к их следующей встрече.
– Я буду поддерживать с вами связь. Мне бы хотелось знать, как продвигается расследование. Полагаю, вы не позволите снять копии с этих фотографий. Или я ошибаюсь?
– Посмотрим, что сможем для вас сделать. Мне придется получить разрешение старшего инспектора Капур, – сказал Эдриан.
– Спасибо. Славно было еще раз увидеться с вами, Эдриан. – Теперь сарказм прозвучал отчетливо, и в лицо детективу снова бросилась кровь.
Они с Имоджен взглядом проводили журналистку до двери.
– Значит, ты с ней знаком? – повернулась к нему Имоджен, недоуменно вздернув брови.
– Вероятно, когда-то был знаком. – Эдриан чуть заметно поежился и поспешил сменить тему, не дожидаясь дальнейших расспросов. – Где была? Обычно ты появляешься раньше меня.
– Разговаривала по телефону с матерью. Она сейчас на Крите.
– Она достаточно хорошо себя чувствует для таких путешествий? – спросил Эдриан с искренней заботой в голосе.
Имоджен вздохнула.
– Доктор говорит, что прежде всего ей необходим отдых. Наверное, это полезно – смена обстановки и постоянная забота.
– Ты побеседовала с Элайасом? Он рассказал, как чувствует себя мама?
Ее старики отправились на Крит вдвоем. Странно было даже думать об этом. Имоджен росла без отца, и вдруг почти после тридцати лет разлуки родители вновь сошлись. В доме появился мужчина, имени которого в детстве и юности она даже не знала. Мама держала его в секрете, и Имоджен приняла тайну как должное. Но отец оказался косвенно вовлечен в дело, которое она расследовала. В начале года все окончательно выяснилось, и вот он, папаша, тут как тут.
Имоджен до сих пор не привыкла, что у нее есть отец. Она предложила узнавать друг друга постепенно, но на самом деле вовсе не хотела сближения. Она успешно справлялась с жизнью и без него. Мама – другое дело. К ней вернулся мужчина, которого она любила и потеряла, но для Имоджен он оставался чужаком. Знакомство стало сильным потрясением, она не была к нему готова.
– Он внимательно следит, чтобы мама вовремя принимала лекарства. Их номер – один из лучших в санатории, и ей там по-настоящему хорошо. – Имоджен помолчала и глубоко вдохнула, прежде чем продолжить. – Когда они вернутся, он хочет познакомить меня со своими детьми и внуками. Они пока не знают обо мне. Отец сказал, что хочет сначала им рассказать, он слишком устал от секретов.
– Ты собираешься встретиться с ними?
– Я всю жизнь была единственным ребенком матери-одиночки и не представляла себе иного. Внезапно получить троих младших братьев и целый выводок племянников и племянниц… Не знаю, насколько я готова к подобным переменам.
– Тогда попроси его повременить.
Она встряхнулась, словно избавляясь от невидимого бремени, звякнула ключами от машины и пошла к выходу.
– Хватит обсуждать мои проблемы, не стоящие выеденного яйца, Майли. Нужно проверить, есть ли еще камеры наружного наблюдения вокруг ночного клуба, но после беседы с леди из благотворительной организации. Может, все же установим, с кем Гэбриел Уэбб развлекался той ночью. Жаль, что единственная камера внутри клуба направлена на стойку бара, а он всегда ходил за напитками один.
– Не понимаю, почему он просто не расскажет нам. Кого защищает?
– Подружку, разумеется.
– Ты, кажется, твердо в этом уверена. Его родители сообщили хоть что-то полезное? Они знают, как зовут его девушку?
– Нет. У меня сложилось впечатление, что им вообще мало что известно о сыне. И, по-моему, им на него глубоко наплевать, – добавила она, открывая перед Эдрианом дверь машины.
Имоджен поговорила с отцом Гэбриела по телефону, и папочку почти обрадовала новость о его аресте. Он даже соизволил отпустить комментарий, что, возможно, это поможет сыну наконец повзрослеть.
– Что ж, знакомая ситуация. Моего отца тоже интересовали только бабы и выпивка. По крайней мере, в первую половину моей жизни, пока он не переключился на более сильную дурь.
– Не думаю, что мистер Уэбб сталкивается с такими же проблемами.
– Но результат идентичный, правда? Эгоизм чистой воды. С тех пор как родился Том, я и представить себе не могу ничего подобного: не в состоянии вообразить обстоятельства, при которых я когда-либо посчитаю свои интересы или собственную гордость важнее благополучия сына. Просто не понимаю, как это возможно.
– Как там в стихотворении? «Они отравят тебе жизнь, папаша и мамаша…»
– Стихи никогда не занимали меня, уж извини.
– Ты не перестаешь меня удивлять.
Имоджен снова вздернула брови и села за руль. Она подумала, в какой степени строка из стишка касается ее родителей, каким образом принятые ими решения затронули ее жизнь, сделали ее той, кем она стала. На ум пришла еще одна цитата: «Удел людской нести несчастье для других»[5]. Насколько же точная фраза. Лучше не скажешь.
Глава 6
Имоджен нажала на кнопку звонка у двери штаб-квартиры благотворительной организации «Выжить на улице», расположенной в бывшем магазине одежды на Сидвелл-стрит в Эксетере рядом с заведением торговца шашлыками и шаурмой, куда ее напарник часто заглядывал прежде, выпивая в центре города. Сейчас Эдриан обошел здание, нашел боковую дверь и громко постучал. Послышался шум, а потом появилась женщина в домашнем халате и отперла замок. У нее было пунцово-красное лицо, а глаза опухли и выглядели сонными. Она попыталась что-то сказать, но зашлась в приступе неудержимого кашля.
– Добрый день. Я детектив Грей, а это мой коллега, детектив Майлз. Леди, вы заведуете этой благотворительной организацией? – спросила Имоджен, когда кашель унялся.
– Да, я самая. Меня зовут Клэр Морган. Извините, у меня только начал проходить грипп. Можете зайти, но на вашем месте я бы не подходила близко.
Они вошли в дом и оказались в небольшой гостиной с двухместным диванчиком и журнальным столиком, поверхность которого усеивали комочки использованных бумажных носовых платков. В воздухе витал густой запах эвкалипта, здесь явно в огромных количествах использовали «Викс»[6]. Имоджен особенно поразила стоящая в комнате жара, но хозяйка лишь плотнее куталась в халат, совершенно не страдая от избыточного отопления.
– Мы расследуем пожар в старой сигнальной будке возле главного городского вокзала, – сказал Эдриан.
– Я слышала в новостях. Но какое отношение тот случай имеет ко мне?
– Не знаю, что именно вам известно, вкратце: в подвале мы обнаружили останки мужчины. Предполагаем, что он там прятался от дождя. Это мог быть бездомный, что наиболее вероятно, – пояснила Имоджен.
Рука Клэр Морган непроизвольно взлетела к губам, а Имоджен прочитала в ее глазах отчетливое выражение озабоченности и расстройства.
– Вы знаете, сколько всего бездомных в городе? – спросил Эдриан.
– Когда-то знала точно, но их количество постоянно растет. Постепенно моя деятельность утрачивает… скажем так, возможность личных отношений с каждым из них.
– Вы не заметили, что кто-нибудь из ваших подопечных внезапно пропал?
– Трудно определить, пропал бездомный человек или нет, – ответила Клэр. – Иногда людям попросту хочется побыть в одиночестве. Порой они переезжают по своей воле, а бывает, что их вынуждают убраться. Можно насчитать несколько причин, почему мы перестаем кого-то видеть. Одно точно: двоих я не встречала достаточно давно. Зато появились новые лица. Как вы, вероятно, догадываетесь, наши подопечные – не самая стабильная часть населения.
– Вы храните списки тех, кому оказывала помощь ваша организация? – спросила Имоджен.
– Нет, подобных записей я не держу. Некоторые люди становятся бездомными по своей воле, и мне кажется справедливым уважать их выбор и чувство личной свободы, к которой они стремятся.
– Как именно вы им помогаете?
– Жители города делают добровольные пожертвования, на эти средства мы приобретаем для бездомных самое необходимое. К примеру, если вы пожертвуете тридцать фунтов, этого хватит на покупку спального мешка, термического одеяла и набора питательных протеиновых батончиков. И когда ко мне обратятся за помощью, я передам это нуждающемуся. Согласна, это немного, но это все, на что нас хватает.
– Это намного больше, чем делают для обездоленных другие. – Имоджен улыбнулась ей, ощущая вину, что не принимала участия в благотворительности.
– Когда-то я сама была бездомной, – продолжала Клэр. – И это не было сознательным выбором. Мне повезло. Посторонние люди позаботились обо мне, и постепенно я сумела вернуться к нормальной жизни. Однако большинство обывателей не желают даже задуматься об этом. Как будто опасаются, что тогда и их может постигнуть та же участь, словно бездомность – что-то вроде заразной болезни. Поэтому они упрямо стараются игнорировать проблему.
Имоджен достала визитную карточку и отдала ее женщине.
– Пожалуйста, позвоните, если до вас дойдут хоть какие-то слухи.
– Непременно. – Она улыбнулась и на мгновение задумалась. – Мне нравится, что вы так серьезно настроены.
– Последний вопрос, если не возражаете, – вновь заговорил Эдриан. – Вы знаете хотя бы одного человека, который когда-либо спал в сигнальной будке? Или, может, слышали о ком-то, кто сделал ее постоянным убежищем?
– На ум приходит единственная кандидатура. Мужчина по фамилии Брикс, – медленно произнесла Клэр. – Однако, по моим сведениям, его арестовали и посадили в тюрьму. Он страдает умственным расстройством. В прошлом году попытался ограбить почтовое отделение. Впрочем, он на протяжении всей жизни то попадает за решетку, то выходит на свободу.
– У вас, случайно, нет его фотографии?
Клэр нахмурилась и помотала головой.
– Нет, уж извините.
– Хорошо, Клэр. Спасибо, что уделили нам время. Не провожайте. Мы сами выйдем, – сказала Имоджен, не желая, чтобы пожилая леди снова выбиралась из кресла.
– Поправляйтесь, – сказали детективы и закрыли за собой дверь.
Имоджен была рада снова оказаться на улице, выйти из дома Клэр Морган, превращенного в подобие инкубатора с воздухом таким душным и теплым, что, казалось, от него можно заболеть. Она дышала полной грудью, не обращая внимания на множество крайне неприятных запахов из промышленных контейнеров на колесиках, стоявших в проулке рядом со штаб-квартирой благотворительной организации.
– Вот уж никак не могла предположить, что буду настолько счастлива вдыхать аромат не самых свежих шашлыков.
– Брось, хороший шашлычок с овощным салатом и с острым томатным соусом можно есть хоть пять раз в день!
– Теперь ты мне отвратителен.
Она улыбнулась и пошла по улице.
Глава 7
Тюремная постель оказалась крайне неудобной. Одеяло кололо тело, а подушка… Уж лучше бы ее не было вовсе. Зато имелся матрац, которого не полагалось в камере полицейского участка. Гэбриел закрыл глаза, упорно стараясь не обращать внимания на обстановку. Он думал об Эмме и ее светлой коже. Вместо пудры она наносила на лицо тальк, чтобы выглядеть еще белее, и, когда они целовались, на губах ощущался его привкус. Парень представил, как их губы сливаются, и у него перехватило дыхание. Он даже не мог попросить ее дождаться его возвращения. Возможно, пройдут недели, прежде чем назначат дату суда, его неизбежно приговорят к заключению, а Эмма будет жить как обычно.
Они не виделись всего девять дней, а Гэбриел уже почти разуверился, что им суждено когда-нибудь снова быть вместе. Лишившись надежды, он не знал, в чем еще обрести опору. У него и раньше бывали связи с девушками, но эта стала чем-то принципиально иным. Эмма казалась ему единственно возможной избранницей. Они очень подходили друг другу. Гэбриел и вообразить не мог, каково это – никогда больше не увидеть ее. От этой мысли сводило живот.
Затем он поймал себя на воспоминаниях о том злополучном вечере. Почему он не обыскал будку, прежде чем развести огонь? И вообще, зачем пошел туда? Он заслужил наказание. Он отнял чью-то жизнь.
Радовала темнота в камере. От здешнего воздуха, нездорового, нечистого и застоявшегося, болели глаза. Гэбриел с силой вдохнул, мечтая как следует расправить легкие. Хотя сойдет и так. Он сглотнул, чтобы избавиться от слез, собирающихся под веками и готовых вот-вот вытечь из воспаленных глаз.
Но ведь это какая-то большая и нелепая ошибка, правда? Тюрьма? Он никак не мог попасть в заключение. Это совершенно нереально. Всего неделю назад они с Эммой строили планы на лето. Теперь все, о чем они говорили, исчезло. Не будет ни возвращения в колледж, ни работы во время каникул. Больше нет ни надежды, ни будущего. То есть будущее его, конечно, ждет, но не то, на которое он рассчитывал, какого хотел. От этого уже никуда не денешься. Просто невозможно. Человек умер по его вине. Другие потеряли отца, брата, сына. И все из-за непроходимой глупости Гэбриела.
Он не мог жалеть себя, только злился. Онемение внутри исчезло. Он так долго уделял все внимание поведению, старанию никого не настроить против себя, что не разрешал себе чувствовать. Глаза больше не жгло, и Гэбриел понял, что плачет. Слава богу, что сейчас он совершенно один.
Гэбриел повернулся на бок и подтянул колени к груди. Его охватило невероятно сильное ощущение свободы от внешнего давления. Он дал себе волю и задышал нормально, как казалось, впервые за неделю. Слезы текли, пока не иссякли. Краткий всплеск эмоций неожиданно успокоил Гэбриела. Дыхание нормализовалось, мыслями он вернулся к Эмме, сожалея, что у него нет футболки, чтобы хотя бы вдохнуть ее запах.
Неожиданно он заметил свет, словно окно в царящей повсюду кромешной тьме. У Гэбриела замерло сердце, когда он услышал скрежет металла о металл. Засов отодвинулся, дверь открылась, донесся шум и легкий звук шагов. Затаить дыхание или притвориться крепко спящим? А может, повернуться и посмотреть? Гэбриел сжал кулак, готовый ударить любого, кто притронется к нему. При аресте никто ни о чем таком не говорил, но легко было догадаться, о чем все думают. Точно такая же мысль первой пришла в его голову, когда ему объявили, что отправляют в тюрьму. Для простых людей изнасилования в местах заключения – всего лишь предмет для шуток. «Только не роняй мыло». Но анекдот перестал быть смешным, стоило тюремным воротам открыться, а фургону въехать во внутренний двор.
Теперь до Гэбриела доносились перешептывания в его камере, но преувеличенно громкий стук сердца, отдающийся в ушах, не позволял расслышать ни слова. Никогда в жизни Гэбриел не чувствовал себя до такой степени уязвимым и беспомощным. Это куда хуже обыска с раздеванием до полной наготы, проведенного, по крайней мере, при ясном свете дня. Ужаснее первого посещения столовой, где пришлось лицом к лицу столкнуться с неизвестностью под пристальными взглядами остальных заключенных. Гэбриэл не понял, кто шепчет, но это точно был не один человек. Постепенно стало ясно, что явились не по его душу. Они рылись в вещах Джейсона, чтобы унести их с собой. Гэбриел слышал, как с койки скинули матрац, чтобы проверить, не спрятано ли чего под ним.
Что же натворил сокамерник? Где он сейчас? На протяжении всех девяти дней, минувших после его исчезновения, никто из заключенных или охранников не произносил имя Джейсона. Гэбриел не хотел навлечь на себя неприятности и тоже молчал, но ему казалось странным, что все так быстро смирились с пропажей человека. Почему никто не проявил ни малейшего любопытства? Заключенные совершенно не интересовались происходящим, и это тревожило Гэбриела даже сильнее, чем необъяснимое исчезновение соседа.
Только убедившись, что он снова один, Гэбриел осмелился пошевелиться. В камере снова стало темно и совершенно тихо. Он дал глазам привыкнуть и повернулся. Ему хотелось знать, что они забрали. На всякий случай он двигался так, словно по-прежнему спит, лишь чуть приподнял веки. Пропали все вещи Джейсона, и его опустевший шкаф стоял распахнутый настежь. От книг и фотографий, прикрепленных к стене, тоже не осталось и следа. Словно и не было здесь никогда никакого сокамерника.
