Катерина Траум
Хозяйка Дьявола
Сеттинг романа псевдоисторический и подразумевает значительные художественные допущения в истории реальной Англии 1910-х.
1. Покупка
Не так-то много в тихом Нью-Биллингтоне и его окрестностях проживало людей, чей кошелёк позволял бы присутствовать на этом аукционе. Большого зала в ратуше не понадобилось, хватило совсем скромной комнатки, вмещающей четыре ряда обитых бордовым велюром стульев, невысокую полукруглую сцену для презентации товаров и блестящую от лака трибуну, с которой пухлый мужчинка с моноклем в глазу монотонно вещал:
– Продолжаем распродажу имущества почившего барона Глашера… Следующий лот, статуэтка индийской богини Кали, предположительно тринадцатый век. Бронза с золотым напылением, вес пять с половиной фунтов, высота – три хэнда, начальная цена – три тысячи фунтов стерлингов…
Сандра скучающе зевнула, едва успев прикрыть рот ладошкой в белой атласной перчатке. Дождаться нужного ей лота оказалось не так-то просто: торги шли медленно и лениво, а в душном помещении от парения разномастных парфюмов и табачного дыма уже кружилась голова. На стульях восседали такие же уставшие лорды в строгих костюмах, то и дело прикладывающиеся к трубкам или достающие часы из карманов на полных жучиных брюшках. Их леди, радующиеся возможности выгулять в свете пошитые по жестокой французской моде «хромые юбки» всех возможных оттенков, небрежно обмахивались веерами и сплетничали вполголоса с соседками. Их вычурные цветастые шляпы с огромными полями сильно мешали обзору, поэтому все лица Сандра разглядела и узнала далеко не сразу. И даже вздрогнула, когда компаньонка Полли склонилась к её уху и зашептала так жарко, что заболталась в мочке длинная бриллиантовая серьга:
– Он здесь! В первом ряду, и кажется, не один…
Сандра проследовала за её взглядом и не без горечи подтвердила: залихватски закинувший ногу на ногу рыжеватый джентльмен в кофейно-коричневом пиджаке действительно Рори Делавер. Вот уж кого ей точно не хотелось увидеть сегодня, тем более под ручку с нежной юной особой в розовом платье с летящими рукавами-крылышками.
– Отпустил бородку. Ему не к лицу, сразу накинуло лет пятнадцать, – фыркнула Сандра, про себя добавив:
«Зато всё так же падок на блондинок».
Она туго сглотнула, спешно переключая внимание на молоток аукционера, пока Рори не поймал её за изучением его новой пассии, о которой, как ни больно признавать, не могла бы сказать ничего дурного. Девушка была идеально мила и хороша собой, с этой скромной причёской и розой в золотых волосах, всего на тон темнее оттенка самой графини Де Росс. И где только красотка умудрилась вырастить цветы в середине зимы?
– А она уж слишком сладкая, – заботливо подхватила пышка-болтушка Полли, не упуская возможности перетереть косточки бывшему жениху подруги. – Прямо зубы сводит. На лбу написано: готова рожать десять маленьких Делаверов и лизать пятки смердящему старикану-графу.
Сандра заставила себя улыбнуться уголком ярко-малиновых губ: попытка поднять ей настроение не удалась, но за неё стоило быть признательной. Именно ультиматум отца Рори расстроил их помолвку полтора года назад. А также полное нежелание молодой леди Де Росс мириться с патриархальным укладом семьи жениха. Она бы не смогла жить после такого лицемерия: продолжать регулярно писать в местную газету «Нью Ворлд» революционные статьи в защиту прав женщин, а самой пресмыкаться перед авторитарным свёкром и смиренно отдать всё унаследованное от отца состояние в распоряжение мужа.
Да уж, за принципиальность ей приходилось платить пугающе часто.
Аукцион продолжался, и грустные воспоминания Сандра заглушила парой глотков шампанского, которое любезно пронёс мимо рядов официант. Холодная жидкость хорошо впиталась стянутым спазмом обиды нутром. Полли продолжала то и дело нашёптывать на ухо, как отвратительна спутница Рори, но толком слушать её не получалось из-за стука молотка по трибуне и собственных печальных мыслей.
Например, о том, что вообще-то, Де Россы и Делаверы равны в титулах и богатстве. И это Рори мог бы оставить семью и положение ради неё, пойти против отца… Если бы впрямь любил, а не изображал интерес. Если бы она была для него не просто выгодной невестой, а необходимой сердцу. Если бы хоть один из его мокрых поцелуев был настоящим. Или хотя бы та бездарно потраченная ими обоими дождливая летняя ночь.
– Что мы тут забыли? – вдруг вздохнула Полли и последовала примеру подруги, пригубив шампанское. – Неужели тебе нужно что-то из барахла этого скряги?
– Да брось, По. Я тут только из-за Торнадо, и готова выложить за этого жеребца любую сумму, – пояснила Сандра и вздохнула, когда аукционер за трибуной огласил покупателем нового лота – гигантского портрета короля Георга – её соседа, вдовца лорда Тилоуша.
Она была уверена, что давно положивший глаз и на её конюшни, и на саму наследницу знаменитого рода заводчиков лошадей дражайший соседушка тоже пришёл за лучшим скакуном города. Да что города, потомственный арабский иссиня-чёрный жеребец успел прославиться до самого Лондона своим небывалым успехом на скачках. Лучшее, что было у барона Глашера в имуществе и что так сильно хотелось заполучить. Ах, если бы Торнадо вошёл в табун Де Росс да в идеале осеменил бы парочку её породистых лошадок! Это моментально взвинтило бы ценность потомства до небес. Да и поучаствовать в забеге с таким конём было бы не лишним для преумножения богатств графини и стало бы отличным шансом доказать всем ханжам, что она достойна своего имени и титула. Достойна покойного отца.
Но Торнадо не стал следующим лотом. Вместо него из-за деревянной ширмы на сцену вальяжно ступил рослый, смуглый мужчина с такими беспорядочными иглами торчащими чёрными волосами, словно их криво обрубали топором. На широких плечах болталась грубая холщовая рубаха до самых колен, сильно похожая на мешок с дырой для головы и рук, коих не могла прикрыть, и развитые мышцы под бронзовой кожей моментально привлекли внимание всех местных кумушек, смущённо захихикавших в платочки. Густые брови на лице незнакомца росли под таким острым углом, что оно казалось бесконечно хмурым и злым, хотя и не кривилось. Блёклые серые глаза лишь мельком пробежались по рядам, но этого хватило, чтобы уловить источаемое ими презрение к окружающим. Как будто перед ним не люди, а пустые болванчики, которым так и хотелось поотрывать головы.
– Лот тридцать восемь, трудоспособный раб, – не колеблясь, объявил аукционер и тем же безразличным тембром зачитал текст с бумажки в руках: – Возраст двадцать пять лет, несовместимых с работой увечий не имеет, родственников тоже. Известен успехами на арене, что подтверждают отметины на спине… кхм, продемонстрируйте, будьте любезны, – обратился он к рабу, оторвав взгляд от листка.
Тот едва заметно дёрнулся, на давно небритых скулах заиграли желваки тщательно маскируемого раздражения. Но всё же стянул рубаху и неспешно, будто нехотя, повернулся к зрителям спиной, покрытой чёрными полосами татуировок. Просто палочки, набитые под углом от плеч, боков и поясницы к позвоночнику, перечёркнутыми рядами. Как если бы кто-то считал дни в невидимом календаре, стремящемся к центру спины. Палочек было много, и раб вдруг сам огласил низким, тяжёлым голосом, в котором ясно ощущалась простуженная хрипотца:
– Каждая черта – человеческая жизнь, которую я забрал.
Его слова произвели ошеломляющий эффект. Лорды заметно оживились, некоторые уже лихорадочно листали чековые книжки, прикидывая оставшиеся средства. Перекрывая возникший возбуждённый шёпоток, аукционер довёл ажиотаж до предела, объявив:
– Контракт раба бессрочный. Ограничений эксплуатации нет, требования только по стандарту. Начальная цена – сто тысяч фунтов стерлингов.
И пока покупатели наперебой принялись нагонять ценник, брови Сандры медленно ползли вверх. Подписать бессрочный контракт в таком молодом возрасте, да ещё и не добавив хоть каких-то особых требований… Этот мужчина или отчаявшийся, или сумасшедший. Продал себя с потрохами.
Рабство в Европе давно никого не смущало: оно существовало с древности, а сейчас просто было подведено к нормам морали и ценности человеческой жизни. Любой совершеннолетний мог подписать контракт с будущим хозяином, и действовать вне этой бумаги никто не имел права, вплоть до ответственности перед законом. Прописывалось всё досконально: срок действия, доступные варианты эксплуатации, особые требования. По стандарту хозяин был обязан обеспечить рабу кров, достаточное питание и одежду по сезону. Уже это толкало сотни бедняков продавать свои жизни. С согласия хозяина обычно добавлялись пункты о запрете на телесные наказания и умерщвление, для женщин – на сексуальные или репродуктивные услуги. Рабство всегда было куда выгоднее наёмного труда: рабу не надо постоянно платить, не нужно соблюдать никаких его прав, которые предусматривали обычные трудовые отношения. Его можно заставлять работать сутками, можно приказать что угодно, и это делало спрос на рабов колоссальным. Как и предложение. А уж сколько нечистых на руку господ обманывало безграмотных бездомных бедолаг с улиц, подсовывая вот такие варварские контракты!
Но, как говорится, перо сильнее меча. Подписался на бессрочный контракт – будешь носить ошейник, пока хозяин тебя не отпустит. Разорвать контракт со стороны раба было невозможно, если не оговорён срок его действия. И если хозяину за нарушение условий судья мог впаять штраф или даже тюремное заключение, то самих рабов без особых разбирательств пожизненно отправляли в угольные шахты.
Торги за гладиатора шли активно, но после двухста тысяч понемногу затухли. Всё-таки не каждый способен был выкинуть разом настолько круглую сумму. Сандра потягивала шампанское, не без любопытства наблюдая за рабом на сцене. Тот уже оделся, и казалось, скучающе ждал своей участи, сложив руки на мощной груди. По сути, для тех, кого это интересовало, он и был таким же удачным вложением, как Торнадо для Сандры. Отличный боец, который мог принести господину солидный куш за особо счастливый вечерок.
И вот, когда цена дошла до двухста тридцати тысяч, вдруг с первого ряда раздался до боли знакомый бархатный баритон:
– Двести пятьдесят.
На поднятую руку Рори, сжимающую рукоять трости, разом посмотрели десятки пар глаз, включая саму леди Де Росс. Она замерла с открытым ртом, пытаясь понять, когда это бывший успел заинтересоваться смертельными боями. Не он ли совсем недавно отзывался о драках за жизнь с осуждением? Или просто лгал невесте, с пяти лет не выносящей вида крови?
– Смотри-ка, Делаверу скучно живётся без тебя. Решил разбавить будни экстримом, – хохотнула Полли, прокомментировав происходящее.
Ставку уже перебили, а Сандра лихорадочно кусала губы, съедая помаду, и всё сильнее сжимала ножку опустевшего бокала. Сказать, что в душе пылала обида на то, как её бросили накануне свадьбы, да ещё и через полгода после похорон отца, – не сказать ничего. Она так долго и яростно придумывала планы мести, что сейчас не ожидала настолько лёгкой возможности. И потому, как только Рори снова поднял цену, без раздумий вскинула руку:
– Двести восемьдесят.
Теперь уже все смотрели лишь на неё, хрупкую блондинку в круглых очках со стянутыми в пучок волосами. Непростительное для высшего общества сиреневое платье-пиджак с атласными лацканами уже выделяло её среди настоящих леди, а уж то, что она вступила в торги, вызвало сальную шуточку у господина в соседнем ряду:
– Милейшая, женщине не пристало торговаться за раба. Он боец и убийца, а не ублажитель одиноких дам.
– Назовите мне хоть один закон, запрещающий графине иметь раба. А если нет, то заткните рот, лорд Зелман, или одинокой дамой станет ваша вдова, когда я разорю вас до нитки на панталонах, а вы с горя пустите себе пулю в рот.
Сандра даже не задумывалась, произнося угрозу вслух. Её с детства бесили эти ограничения, и сейчас по одному покрасневшему от ярости лицу Зелмана она поняла: теперь заполучить раба – дело принципа и чести. Какую великолепную статью она напишет про этот день, когда доселе невиданная для женщины покупка случится вопреки всему!
Нормы негласные, а не узаконенные – то, что можно нарушать без последствий.
– Ваше хамство…
– Итак, двести восемьдесят, ставка принята, – перебил возмущённое шипение Зелмана аукционер, почти улыбнувшись гордо вздёрнувшей треугольный подбородок Сандре. – Кто больше?
– Двести девяносто, – не сдавался Рори, не поворачивая головы на задние ряды. Интересно, он хоть смотрел, с кем вёл торг?
– Триста, – упрямо перебила Сандра, хотя сумма становилась уже просто феноменальной. Даже за Торнадо она планировала отдать в разы меньше. Да что там, за эти деньги можно прикупить хороший такой табун из молодняка на обучение скачкам или отстроить новые конюшни.
И кажется, гнаться за этой цифрой не мог уже никто. Лорды вздыхали и убирали чековые книжки, их дамы с любопытством посматривали то на раба, то на юную графиню, вступившую в мужскую схватку. Аукционер взял обратный отсчёт, всё выше поднимая деревянный молоток, а Сандра, затаив дыхание, наблюдала за Рори. Как тот потёр новенькую бородку, как с прищуром смерил недовольным взглядом раба, как шепнул что-то миленькой спутнице, и та осторожно обернулась, столкнувшись взором с соперницей.
Сандре пришлось буквально заковать все бушующие под рёбрами эмоции в цепи, чтобы подарить девчушке самую широкую и обаятельную из улыбок, выученных с младенчества. Лживая показушность с абсолютным льдом в аквамариново-голубой радужке.
– Продано графине Александре Де Росс за триста тысяч фунтов стерлингов! – торжественно объявил аукционер, так громко стукнув молотком, что у Сандры заныло в висках. – Ваше имя будет вписано в его контракт после оплаты. Наличные, золото, чековая книжка?
2. Деон
В родной Стормхолл Сандра вернулась затемно, уже хорошенько отрезвев от спонтанного порыва. А потому успела обругать себя на все лады за несдержанность и глупое расточительство. Торнадо на торгах так и не появился, зато за ней теперь плёлся по заснеженной дорожке абсолютно ненужный раб, а внутренний карман песцовой накидки буквально прожигал его контракт.
«Триста тысяч… Триста! Отца бы хватил удар!» – только и вертелось в голове графини, а пустой желудок проедало тошнотворным стыдом.
Она обещала умирающему от долгой болезни отцу быть разумной в своих тратах. Да и не была склонна проматывать заработанное поколениями предков наследие зря. Конечно, как и любой любящей ухаживать за собой девушке, ей порой сложно было не скупить всю новую коллекцию Пуаре1 разом, но чтобы спустить триста тысяч на уязвление самолюбия бывшего… сплошной стыд.
К нему добавлялась и толика вины: с чёрного беззвёздного неба хлопьями валил щедрый декабрьский снег, а её внезапный подопечный всё так же был одет лишь в тонкие штаны и холщовую рубаху без рукавов, хоть и не жаловался, да и вовсе не сказал пока ни слова. И всё же Сандра спешила, поднимаясь по высоким каменным ступеням крыльца, где ей уже открывала двустворчатые дубовые двери Нэнни:
– Матерь Божья, Санни, что же так долго! Уже ночь на дворе!
– Прости, сама не думала, что всё так затянется. – Сандра мимоходом чмокнула её в испещренную морщинами щеку и нырнула в тепло и мягкий свет электрических ламп родного семейного гнезда. – Торнадо не было на аукционе! Всё абсолютно зря!
– А я знала, что его прикарманит сам мэр Уинслоу до официальной распродажи имущества барона, – фыркнула Нэнни и отступила на полшага назад, впуская продрогшего раба и вопросительно поднимая седые брови: – Кхм, позволь узнать, кто этот…
Сандра сняла шляпу и принялась стряхивать с неё снег прямо на паркет, лишь бы спрятать глаза от укора няни. Да, неловко называть кого-либо няней, если самой уже стукнуло двадцать два, и всё же привычку побороть сложно. На самом деле, в глубине души Нэнни занимала место матери, которой графиня не смогла узнать. Та умерла от родильной горячки, и в поисках кормилицы отец наткнулся на Нэн, чей новорождённый сын не выдержал тягот её нищенской жизни. Так и сошлось: поначалу Нэнни стала кормилицей и няней для малышки, с возрастом – первым советником и другом. В какой-то момент она даже подписала с почившим графом рабский контракт, который был её гарантом: она так сильно привязалась к подопечной, что относилась к Санни как к дочери и не пережила бы увольнения. Контракт и по сей день хранился у неё самой, и уйти Нэнни вольна в любой момент, но вряд ли этого пожелает.
Сейчас она официально считалась управляющей Стормхолла, и эта роль опытной старушке шла необыкновенно. Как и строгое чёрное платье с белым кружевным воротником, подчёркивающее женственность ещё не до конца скрючившегося от преклонных лет тела.
Сверкнув медово-карими глазами в свете висящей в холле хрустальной люстры, Нэнни поджала губы, наблюдая, как смиренно встал со сложенными за спиной руками раб, без малейшей толики интереса оглядывающий богатый интерьер и висящие на обитых красным деревом стенах пейзажи. С его блестящих от влаги чёрных волос капала вода и щедро стекала ему за шиворот, но тот этого словно и не замечал. Даже не дрожал от холода этой неожиданно сурово начавшейся зимы.
– Это… моя случайная покупка, – нехотя признала Сандра, боясь лишний раз смотреть на свою ошибку. – Хотела досадить Рори, только и всего.
– Ох, пресвятая Дева Мария, – простонала Нэнни, закатив глаза к потолку. – Детка, ты же собиралась купить жеребца! А привела мужчину? Твоя гордость порой граничит с дуростью.
– Нэнни, давай ты отчитаешь меня завтра, – графиня потупила взгляд и почувствовала себя неловко, потому как обсуждать всё это на виду у постороннего отчаянно не хотелось. Как и называть цену этой самой дурости. – Он явно замёрз и наверняка голоден. Сделай одолжение, распорядись приготовить для него горячую ванну и подбери какую-нибудь приличную одежду. И накорми. А потом пусть приходит в мой кабинет, нужно разобраться с его контрактом как можно скорее.
Посчитав свой долг хозяйки выполненным, Сандра уже было направилась к лестнице, на ходу стягивая перчатки, и Нэнни лишь недовольно прокряхтела:
– А ты сама собираешься поесть? Талула испекла твой любимый тыквенный пирог.
– Пусть подадут в кабинет.
Через полчаса, переодевшись в свободное шерстяное платье, Сандра уже сидела за любимым дубовым письменным столом отца и читала контракт. В просторном кабинете приятно пахло бергамотом из дымящейся чашки, рядом с которой остывал нетронутый пирог. Расписанный несколько десятилетий назад потолок запечатлел трёх маститых коней, несущихся по лугу навстречу закату, роль которого выполняла круглая люстра. За занавешанным тяжёлыми портьерами окном по-прежнему хлопьями валил снег, и с неразведённым камином было довольно прохладно, что заставляло хозяйку плотнее кутаться в невесомую пушистую шаль.
– С ума сойти, – поцокала она языком, убедившись, что аукционер не соврал: контракт и впрямь был варварским.
Кроме как крова, еды и одежды от хозяина не требовалось ничего. Никаких запретов – хоть руби раба на куски или прикажи зарезать себя самому. Помня, как выглядела подобная бумага для Нэнни (пять листов, плотно испещрённых текстом всех возможных нюансов), Сандра передёргивалась от каждой строчки, коих было до преступного мало. Зато приложение оказалось внушительным: оно содержало любезный список всех бойцов, которые пали на арене от руки Дьявола. Псевдоним также был прописан в самом верху, игнорируя настоящее имя, которое так и не нашлось на пожелтевшей от времени бумаге.
Во рту пересохло, когда Сандра дошла аж до шестнадцатого имени в списке. Лишь сейчас осознав, какую ужасающую машину для причинения боли притащила в свой дом, она действительно испугалась. Идея позвать раба в кабинет и не озаботиться при этом охраной показалась глупой: а вдруг он давно устал от такой жизни и сейчас будет рад стащить контракт, дать ей чем-нибудь по затылку да сбежать в эту глухую снежную ночь?
Дрогнувшей рукой Сандра спешно сунула документ в ящик стола и закрыла его на ключ, который тут же спрятала под тяжёлое пресс-папье в виде бронзового коня. Взяв чашку с остывающим чаем и блюдце, хотела было отпить, но в дверь настойчиво постучали. Фарфор звонко брякнул в аристократично тонких пальцах, чай едва не пролился на колени. С раздражением отставив чашку, графиня откинулась на стуле, поправила очки на остром носу и приняла как можно более независимый, гордый и властный вид.
Лишь бы только этот жутковатый посетитель не догадался, что с рабами ей толком не приходилось иметь дела.
– Войдите, – звенящим от напряжения тоном приказала Сандра, и дверь открылась, впуская под тёплый жёлтый свет настенных бра чёрную тень.
Именно такая ассоциация возникла первой, ведь несмотря на атлетичное телосложение, раб ступал бесшумно и легко, непринуждённо засунув руки в карманы. Не пытался склонить голову с зачёсанными назад, мокрыми после ванны волосами, а напротив – окинул просторный кабинет совершенно ленивым, скучающим взглядом. Стоило отдать Нэнни должное – она успела привести раба в достойный вид, вручив ему старые брюки, ботинки, подтяжки и синюю рубашку покойного графа. Правда, вряд ли эту дорогую одежду когда-либо носили настолько небрежно: закатав рукава по локоть и открыв вид на выступающие жилы предплечий, не потрудившись застегнуть добрых три верхних пуговицы и оставив подтяжки болтаться до колен.
– Что ж, думаю, нам нужно познакомиться, – строго обозначила Сандра, силясь только не дрожать голосом от пристального внимания раба, теперь обращённого лишь на неё. Не к месту вспомнилось презрение, с каким тот смотрел на лордов и леди в торговом зале. Словно, если бы у него был под рукой заряженный револьвер, перестрелял бы их всех как мишени в тире. – В контракте не указано вашего имени. Как мне к вам обращаться?
– Обращаться ко мне стоит лишь в одном случае: когда надо посчитать кому-нибудь кости, – насмешливо поднял хищную треугольную бровь раб, смерив графиню снисходительным взглядом по-прежнему едких дымчато-серых глаз. – А у такой миленькой пташки явно нет яиц, чтобы заявляться на бой. Прекрасно наслышан об этой обители нижних юбок и её писклявой хозяюшке.
Сандра нервно сглотнула: её несколько кукольное светлое личико часто воспринимали слишком детским и оттого не верили в предельную серьёзность характера. То ли от очевидной издёвки, то ли от хрипотцы низкого тембра, у неё пробежал холодок между лопатками. Раб явно был не из робких и не собирался выслуживаться перед новой госпожой, а ставить себя перед кем-либо самой ей ещё не доводилось. Обычно, зная её положение и титул, все и так были рады услужить.
– Ваши так называемые бои – дикий пережиток прошлого, – фыркнула она, тщательно маскируя налёт страха за бравадой. – Совершенно неэстетичная забава для мужланов. Разве не радует, что больше этим не придётся заниматься?
– Если бы меня заботила эта ваша эстетичность, я бы не стал абсолютным чемпионом. Дьяволом арены. Зато тебя, пташка, всё это показушное дерьмо заботит настолько, что ты готова выкинуть триста тысяч, лишь бы только нассать в тапки какому-то рыжему чмырю, – откровенно нагло, криво оскалившись, раб склонил набок голову, как если бы ждал реакции на такой выпад.
И пропустить уже второе хамство мимо ушей графиня не позволила. Медленно поднявшись со стула, Сандра скрипнула зубами от вспыхнувшей под рёбрами злости. Сжав ладони в кулаки, завела руки за спину и гордо вышла из-за стола, смерив раба уничижительным взглядом из-под очков.
– Какая отвратительная наглость, – процедила она, встав в шаге напротив него и запоздало осознав, что ростом едва доставала ему макушкой до плеча. Нос защекотал лёгкий аромат шалфея. – Дерзость и глупость. Хамить тому, в чьих руках твоя жизнь, крайне недальновидно.
– Недальновидно это было бы, если бы у меня появился настоящий хозяин, а не писклявая птаха, – не дрогнув ни единой мышцей лица, всё так же издевательски протянул раб, и Сандра сцепила кулаки ещё крепче.
А дальше пришлось откровенно блефовать.
– Писклявая птаха прямо сейчас может приказать выпороть тебя, как нашкодившего щенка, – она надеялась, что угроза вышла веской и достаточно настоящей. Ведь на деле в Стормхолле и некому было поручить подобное.
Похоже, раб это понял сразу, продолжая откровенно насмехаться.
– Да ну? И зачем же нам посредники, возьми кнут в свои изнеженные ручонки. Оба получим массу новых впечатлений, – одарив её оценивающе-пошлым интересом, он обличительно прищурился: – Не пытайся меня запугать. Я вижу разницу между тем, кто готов причинять боль, и тем, кто просто зазря сотрясает воздух. И если до тебя всё-таки дошло, что сработаться нам не вариант, давай к делу. Мне нужна моя арена, и ничего больше. Так что завтра с утречка резво подберёшь юбки и побежишь продавать меня тому, кто понимает отличие бемгишей2 от танто3.
Не такого разговора Сандра ожидала и не подобных ультиматумов. Даже слегка онемела от шока: как вообще можно хотеть вернуться в адское пекло, где приходилось драться за жизнь?! Правда, доля резона в словах раба точно была: избавиться от паршивца и вернуть себе потраченные деньги ей бы не повредило. Но хватило мимолётно представить, каким хохотом разразятся напыщенные лорды с сегодняшнего аукциона, когда узнают, что раб продан на следующий же день, и она упрямо вздёрнула подбородок.
– Заканчивай хамить мне и пытаться указывать, – повысила она тон, как можно более строго сверкнув глазами. – Я не собираюсь тебя продавать и не буду выгонять на арену…
– Ну и дура. Я бы за пару боёв вернул тебе все потраченные на меня деньги.
– И не смей меня перебивать! – Сандра чувствовала, как краснело от напряжения её лицо, но всё же пришлось напомнить рабу главную угрозу: – Ты будешь служить так, как мне будет угодно. Или я пойду с твоим контрактом не на невольничий рынок, а к судье. Ты прав, я сама не стану мараться об твою грязную шкуру. Тебя просто выбросят догнивать дни в угольной шахте, великий и непобедимый Дьявол. Готов навсегда попрощаться с солнцем?
Чего она точно не могла предвидеть – что вместо покаяния раб неуловимым движением метнётся вперёд и резко схватит её за горло. Безупречно быстро найдёт большим пальцем точку бешено затрепетавшего пульса и так перекроет дыхание, что подкосятся колени. Она и пикнуть не успела, не то, что отклониться, и смогла только безуспешно вцепиться ногтями в каменно твёрдую грубую руку, пытаясь разжать стальную хватку. Очки свалились с носа и звякнули, разбившись об пол.
– Смелая пташка, – прошипел раб, нависнув над ней и уничтожая почерневшим от ярости взглядом, пока Сандра судорожно пыталась поймать воздух ртом, становясь пунцовой от ужаса и беспомощности перед этой звериной силой. – Что ты там пропищала про шахты? Так вот назови мне хоть один повод не свернуть эту нежную шейку прямо сейчас. Забрать контракт и…
– И… нико…гда больше… не вер…нуться на ар…рену, – через жуткое, болезненное усилие прохрипела Сандра.
Хватка раба дрогнула, чуть сузился ненормально затопивший серую радужку зрачок. Лёгкой слабины хватило, чтобы графиня смогла вывернуться из его руки и отклониться назад, едва не упав грудью на стол. Уперев кулаки в столешницу, она отчаянно закашлялась, пытаясь восстановить баланс в лёгких. По щекам текли слёзы, горло саднило, а чувствительная кожа шеи, знавшая лишь мягкость дорогих тканей, горела огнём.
– Вот тут ты права, пташка, – как будто не замечая её страха и боли, вздохнул раб. – В бегах я не смогу быть тем, кем должен. На смертельные бои можно выходить только рабам под эгидой хозяина. Так что давай искать золотую середину между нашими «хочу».
Сандра лихорадочно соображала, пока её дыхание приходило в норму. Осторожно коснувшись явно припухшей шеи, она стиснула зубы от злости и развернулась лицом к рабу, на этот раз твёрдо решив поставить его на место. Ведь его слабость всё-таки удалось нащупать, как и выход из кошмарной ситуации, в которую сама себя загнала.
Впервые пожалела, что не держала на службе какого-нибудь дуболома, который прямо сейчас перебил бы хаму пару костей. Так что играть осталось лишь теми картами, которые доступны.
– А теперь слушай сюда, ублюдок, – выплюнула она севшим, хриплым голосом. – Ты больше никогда не посмеешь распускать руки. Будешь вести себя как положено рабу, выполнять все мои приказы. Без хамства и споров. И тогда я не только забуду про то, что ты сделал сейчас, как посмел угрожать хозяйке… но и найду тебе такого владельца, который даст больше, чем арена захолустного Нью-Биллингтона. Я продам тебя в Лондон, где ты сможешь драться с кучей новых соперников и самоутверждаться сколько душе угодно.
– Что ж, звучит неплохо. Это уже попахивает сделкой, так? – помедлив пару секунд, нехотя признал раб и отступил на два шага назад.
Сандра едва не выдала своё торжество победной улыбкой, но удержалась и продолжила как можно более официально:
– Да. Сделка. Поработаешь на меня, пока не найду покупателя в Лондоне.
С удовлетворённым вздохом графиня осознала, что теперь разговор поменял позиции. Приосанившись, она неспешно вернулась за стол, как будто желала подчеркнуть, кто здесь главный, а на самом деле для банальной безопасности. Находиться на расстоянии вытянутой руки рядом с рабом-убийцей, плевавшем на неприкосновенность аристократки, совсем не хотелось.
– Сколько мне придётся ждать? – нахмурившись, поинтересовался раб, с явным неудовольствием на хмуром лице наблюдая за восстановлением позиций госпожи и подчинённого.
– Не в моих интересах затягивать и держать в доме такого безумца, который прямо-таки рвётся кромсать людей. В течение месяца я решу вопрос.
«Месяца вполне хватит, чтобы лорды забыли об аукционе и перестали ждать Дьявола на боях. Тогда можно будет от него избавиться», – справедливо рассудила Сандра. Это действительно был компромисс.
– Пока что мне нужно дать тебе работу. С лошадьми умеешь управляться? – наигранно буднично спросила она, демонстративно взяв чашку и отпив остывший чай, едва не вставший поперёк саднящего горла.
– Я тебе не конюх, – презрительно скривился раб, сложив мощные руки на груди. – И если месяц буду заниматься всякой чушью, быстро потеряю форму.
Сандра задумчиво прищурилась: по хорошо поставленной, не свойственной простолюдинам и тем более рабам речи чувствовалось, что он грамотен и наверняка умел читать. Но вряд ли этот довольно странный факт поможет ей найти ему применение, безопасное для неё самой.
– Плевать я хотела на твою форму, – фыркнула она как можно более небрежно. – Передай Нэн, что ты наш новый подсобный рабочий. Будешь выполнять все её поручения, таскать тяжести, чистить от снега дорожки, топить камины и колоть дрова. Жить отправишься на конюшни. Я собиралась дать тебе комнату для слуг, но после твоего хамства и попыток меня придушить не собираюсь спать с тобой под одной крышей. Хватит и сеновала, сдобренного амбре от навоза.
