Катрина Кюри
Когда цветет инжир. Покоряя Париж.
Элонора Фаулер… кто же это? Что за таинственная незнакомка, которая стала мелькать на всех обложках журналов и подиумах?
Эта девушка перевернула мир моды 20 века, убирая все стандарты красоты, подстраивая под свой лад. Однако, не все в ее жизни было легко, и справится ли она с тем, что ждёт ее в будущем?
Окунитесь в переплетённые судьбы нескольких поколений разных семей от чьих тайн могут быть непоправимые последствия.
Глава 1
– Думаю, это был самый прекрасный восход солнца за всю мою жизнь, – начала свою историю загадочная девушка с невероятно манящими глазами цвета свежей, только проросшей травы, – мне никогда не забыть всего того, что было в далеком 1924-ом. Тогда я была маленькой шестнадцатилетней девочкой, жившей в небольшом городке (ныне звавшимся Иллирия) рядом с Дурресом. Мой отец не долго раздумывал над именем, в связи со скорой смертью моей матери, и поэтому назвал меня Лира. Я родилась в крестьянской семье с небольшим участком для выращивания инжира. Мой отец – носитель северной фамилии Бериша. Дело в том, что отец моего отца, то есть мой дед, решил посмотреть на мир и отправился южнее, но его попытка не увенчался большим успехом, и он смог добраться только западнее до небольшого горного поселения и к его сожалению, все также на Севере. Дед нашел себе жену иностранку и приобрел малый участок поля пригодного для посева, который и перешел в наследство моему отцу.
Лира взяла хрустальную чашку с чаем с кофейного столика из темного дерева, где неподалеку она сидела на кресле из красного бархата. Отпив немного, она поставила ее на место и продолжила:
– Прошу меня простить, я совсем отвлеклась от того, с чего начала свою тоскливую историю…
* * *
Запах полевых цветов, мягкий ветерок, что плавно развивает волосы и обворожительный взгляд карих глаз в сочетании с этим всем сбивали дыхание девушки вдвойне сильнее, ведь они бежали. Бежали так, как никогда прежде, с теплыми улыбками на лицах, почти такими же, как позже взошедшее из-за горизонта солнце.
– В самом деле… – дыхания не хватало и приходилось останавливаться, дабы совсем не задохнуться при таком крутом подъеме в гору, – Франко, подожди меня!
– Тихоня! – крикнул кареглазый парень с вершины. – Пока ты заберешься наверх, нам надо будет уже спускаться вниз.
– Я не могу так быстро, как ты… – продолжая подниматься, возразила Лира.
Спустя несколько минут они уже оба были на вершине. Франко опустился на корточки, а следом улегся на спину, спустив голову чуть вниз со склона.
– Что ты делаешь, глупый? – удивилась спутница молодого парня, взглянув на того с полным недопонимаем.
– Глупая здесь только ты, Лира, – с выразительной ухмылкой произнес Франко, резко потянув девушку за руку.
Она, совсем не ожидая подобной выходки, повалилась рядом.
– Прошу тебя, не порть нам этот прекрасный момент своим бурным негодованием, можешь сделать это позже.
– Просто взгляни вон туда.
Он слегка да дотронулся до ее подбородка, направляя голову в нужное направление ее взгляда.
Но как оторвать свои глаза от этих жутких, но манящих глаз напротив? Лира была заворожена Франко в этот момент, как он смотрел на это солнце в горизонте с ослепляющими лучами, которые падали точно на его глаза. От этого всего их цвет приобретал новые оттенки: золотистого и кофейного зерна с нотками орехового под тона. Вообще Франко красив, как и положено чистокровному итальянцу из Венето. Любая девушка, проходя мимо обратила бы на него внимание. Его оливкового цвета кожа выглядит еще более изящно с кудрявыми каштановыми волосами, локоны которых свисали перед его глазами, и он вечно их поправлял назад. Нос прямой, губы ярко выражены с четким контуром, легко выпирающие скулы с острым овалом лица и густые темные брови. Он отличался высоким ростом, но был хорошо сложен: не слишком худ и не имел склонность к полноте. Его стиль в одежде был утонченный с акцентами на определенные части его тела. Франко часто носил подтяжки из темного-красного материла со светлой рубашкой цвета шампанского, что свободно на нем сидела, и его любимый элемент – первая расстёгнутая пуговица, которая добавлял в его образ еще большей расслабленность и непринужденность. Из брюк предпочитал модель никербокеров из плотной ткани шоколадно-коричневого цвета. На ногах он носил красно-коричневые броги, которые было принято надевать на официальные мероприятия, но его семья была достаточно богата, и юноша мог себе позволить носить такую обувь на повседневной основе.
Поразительно было видеть двух молодых людей вместе так рядом и так близко: разные сословия не могло не бросаться в глаза из-за внешнего вида, образованности и манерам. Почему из всех других, этот привлекательный и очень интеллигентный дворянин из семьи Монти, обратил свое внимание на нее – неприметную девушку с инжирного поля. Как бы не так! Для Франко Лира никогда не была обычной: она всегда была уникальной. Позже он перестал видеть мир без этой девушки. Если ее нет рядом, то ему становилось все безразлично и эта Земля теряла свое многообразие красок.
Впрочем, даже несмотря на свою бедность, у Лиры было чувство стиля, которое ей досталось как раз от той самой бабушки-иностранки. Она предпочитала скромное и простое платье с низкой талией лакричного цвета, а в качестве небольшого дополнения к образу она надевала белый платочек на шею. В связи с тем, что чаще всего девушка проводила время в поле, ее прическа была максимально проста и практична: волосы обвязаны зеленой лентой в хвост или заплетены в косу. Лира ни была очень красива, но от ее зеленоглазого взгляда было тяжело отвести глаза, они манили свои невероятным цветом. Ее отец часто говорил ей: “Ах, Лира, твои большие глаза точная копия глаз моей покойной матушки… Мне так тяжело смотреть в них”. У нее был аккуратно вздернутый нос, что придавало ей некоторой милоты и делало ее черты более детскими. Лицо круглое, нет четко выраженных скул, губы пухлые красноватого оттенка от природы. Брови у нее были домиком, а под ними густые ресницы. Цвет ее волос был светлого золотистого оттенка шатенки, а из-за частого пребывания на солнечном свете ее передние прядки выгорали и обретали еще более светлый оттенок.
– Кажется, пора возвращаться. – произнес Франко, поднимаясь с земли.
Он отряхнулся и, не дожидаясь своей спутницы, направился вниз по склону.
Глава 2
Еще одно утро, следом другое и несколько точно таких же ничем не примечательных. Параллельно этому из Венето в Дуррес прибыл отец и мать Франко, и теперь он не мог так часто как прежде приходить к Лире. Без его улыбки и теплого взгляда дни девушки тянулись мучительно долго и очень скучно на поле инжирных деревьев. В компании отца было совсем неинтересно, ведь он только и говорил об этом инжире: какие у него крупные и жесткие листья, что сегодня больше соцветий каприфиги или же фиги (их отличие в том, что одни мужские и мелкие, а другие женские и более крупные). Его дочь искренне не разделяла такой любви к этим деревьям, и в будущем точно не собиралась лишь этим зарабатывать себе на пропитание. У нее была одна единственна мечта, точно такая же, как у ее покойного деда и бабушки – путешествовать по миру, посмотреть другие страны и узнать, как живут люди там. В предпочтение была Франция, девушка искренне верила, что однажды сможет побывать хотя бы там и посетить эти знамениты места по типу: Галереи Амбруаза Воллара, Дом Коко Шанель и прочих культурных центров Парижа. Она не была пустым мечтателем и вечерами до поздней ночи учила французский по книжке, что однажды одолжила у Франко.
– Лира, ты совсем невнимательна, – грубым басом сказал отец, перебирая корзинку с плодами инжира, – посмотри же, каких плодов ты мне на срезала! Хочешь покупателей натравить?
У ее отца была небольшая особенность в те моменты, когда он злился у него появлялась испарина над губой, его брови хмурились к переносице и создавали впечатление двух больших мохнатых гусениц.
– Прости, отец, я не нарочно. – Лира была не в том состоянии, чтобы как-то иначе ответить и решила просто успокоить его гнев своими извинениями.
– Что это с тобой? Ты не захворала? – он так по-отцовски дотронулся до ее лба, проверяя температуру тела дочери.
– Да нормально все, – девушка решительно отдернула его руку, – у тебя руки грязные, а ты меня за лицо трогаешь!
– Ну что же, вижу, что с тобой все в порядке. Можешь идти к тому густому дереву у забора, а я закончу здесь, – в своем обычно тембре сказал отец и направился дальше работать.
Через несколько часов до начала солнцепека они закончили и направились в сторону дома готовить фрукты к продаже. Не успели отец с дочерью подойти ближе, как услышали мужской смех неподалеку. Его бы девушка узнала из тысячи других всегда и везде! Это был Франко, который разговаривал со старухой из соседнего дома. При виде юноши Лира не задумываясь бросила корзинки со всеми собранными плодами и стремительно побежала на доносящийся смех. Позади она лишь услышала злобный голос отца:
– Лира! Своенравная девчонка…
Но это все было уже не так важно, ведь радость от встречи с Франко наполняла изнутри и ее хотелось проявить внешне.
– Франко, мой милый друг, как же я рада встрече с тобой! – почти кричя, Лира упала в объятия молодого человека.
– И я рад встрече, моя дорогая Лира, – поглаживая по спине, тепло произнес тот.
– На самом деле я прибыл сюда исключительно для того, чтобы повидаться с тобой и сообщить одну новость…
Франко опустил глаза вниз и начал взволновано поправлять волосы левой рукой, однако она знала, что так он обычно делал, когда сильно нервничал и переживал. От чего Лира напряглась и почти уже со слезами на глазах поглядывала на своего друга.
– Прошу, продолжай… – выдавила девушка, пытаясь поддержать собеседника или может саму себя.
– Мы должны вернуться в Италию.
Резко выпалил он, переводя взгляд на Лиру в ожидании ее реакции.
– Как?… Когда? – вопросительно посмотрела на своего друга опечаленная зеленоглазая собеседница. Одна слеза уже покатилась по ее щеке вниз и упала на землю, оставляя маленький мокрый отпечаток.
– Лира, ну что ты? Мы всего лишь на праздник Феррагосто*, совсем ненадолго. Отец хочет познакомить меня с семьей какого-то важного человека, он сказал, что это связь с большим будущим, если все пройдет так, как он думает.
*Итальянский праздник, который отмечается 15 августа – Успение Богородицы или Вознесение. Он завершает сезон больших работ. В обрядах этого праздника слились обряды христианства и язычества.
Молодой человек потрепал свою собеседницу с целью того, чтобы немного приободрить, однако Лиру это лишь раздражило, и она яростно отдернула его руку.
– А тебе самому нужно это знакомство?
Девушка на минуту прервала свою речь, взяв паузу на то, чтобы обдумать свои дальнейшие слова, но у нее вырвалось лишь:
– Хотя знаешь что? Поезжай в свою Италию, доброго пути, – проявив холодность, высказала та, которая сама даже не ожидала подобного поступка от себя.
Следом она развернулась и ушла в дом.
Франко был ошарашен подобной выходкой своей милой подруги, и некоторое время стоял в ступоре после того, как она ушла. Он ожидал: криков, слез и просьб остаться, а Лира практически безэмоционально бросила его здесь стоять. Но из задумчивого онемения его пробудили слова старухи, с которой он буквально недавно радостно беседовал:
– Совсем она невоспитанная и какой прок тебе с ней водиться? Ты такой завидный юноша интеллигенции, поезжай и забудь про нее. – договорила старуха, присаживаясь на лавочку позади.
– Ваше мнение здесь никого не интересует, и впредь прошу не оскорблять мою подругу, вы ее совсем не знаете.
Франко никогда не позволял кому-то оскорблять Лиру, он считал свои долгом всегда ее защищать и быть рядом, даже несмотря на то, как порой жестко и бездушно она с ним обходилась.
После этого он ушел, точнее уехал обратно в семейный дом, и на следующее утро уже был на половине пути в Италию.
Если вы думаете, что Лира не жалела о своем поступке, то вы будете глубоко заблуждаться. Она всерьез страдала из-за того, что сама совершила, и не имела возможности что-то исправить или изменить. Теперь даже изучение французского стало для нее бессмысленным и абсолютно ненужным занятием.
“Ах, Франко, как же я сожалею, а еще более сожалею о том, что не имею теперь случая исправить что-то. Ты так далеко от меня, и это мучительно. Я не могу есть, не могу спать. Все стало мне тяжко”, – думала Лира.
– Боже, боже, боже мой, – сказал отец, смотря на свою поникшую дочь. – На тебе даже смотреть тяжко, Лира, ты словно переспелый гнилой инжир на нашем поле!
– Отец, у меня нет сил на разговоры, умоляю, поди прочь от сюда.
Вяло произнесла девушка, закрывая лицо руками.
– Ну уж нет, дорогая, ты моя дочь и живешь в моем доме, так что будь добра иметь хоть каплю уважения, – начал отец, сурово сверля взглядом.
– Мне нужна твоя помощь на поле, и ты знаешь это. Я дал тебе достаточно времени оправиться после отъезда твоего приятеля, так что сейчас это уже переходит в наглость, которую я не выношу от тебя больше всего.
Отец сделал несколько шагов в противоположную сторону от кровати, на которой лежала Лира, явно раздумывая над тем, что еще добавить к его нравоучительной “прозе”, но, видимо передумав говорить ту мысль, пошел в противоположную сторону и присел на дряхлый стул из дерева.
Дом был маленьким, но добросовестно встроенным в склон горы из известковой породы камня по примитивной прямоугольной планировке в виде касолы, которая сложена сухим способом с крышей покрытой: ветвями дуба – душк, соломой – кашт, тесом – драса, каменными плитами – раса. Крыша их касолы имеет стропильную конструкцию с двухскатной формой. С северной стороны от входа находится открытый очаг – вотра, который несколько отступает от стены, а над ним расположено маленькое оконце. Хлев жилья разделен коридором, образованным двумя перегородками. Там хранятся запасы продуктов, как для продажи, так и для собственного пропитания. В комнатах нет лишних предметов, и стоит самое необходимое: две кровати, небольшой комод для вещей, два стула и стол. По местоположению дом находится неподалеку от области горного поселения Малесия-э-Мади, а рядом есть долина с рекой Лим, где существует деление по классам с севера на юг: Фэфи, Шаля и Шоши (Шоши из которых самые бедные с малопригодной для посева землей). У их же семьи было хорошее поле для засева, но их скорее можно отнести только к Шоши, ведь жили они с ними в одинаковых условиях бедности.
– Твоя мать была бы расстроена тем, что ее дочь погрузилась в такое бездействие и уныние после отъезда какого-то юноши.
Отец произнес это с такой интонацией, что дочь это ранило до глубины души, как острым лезвием по сердцу, которое и без того было изранено. От его слов ее бросило в дрожь, и она даже подскочила с постели. Девушка быстро переодела ночную сорочку на свое повседневное платье, обвязала лентой волосы и побежала к выходу за туфлями. Тогда она отдавала предпочтение милым и удобным слипонам елово-зеленого цвета. Они были уже достаточно потрепанные, износили себя, но возможности купить новые просто не было. Приходилось довольствоваться тем, что есть, хоть это и было трудно.
– Лира, но куда же ты? – совсем опешив, спросил отец.
Та в свою очередь даже не обратила никакого внимания на заданный вопрос и убежала из дому так же быстро, как и вышла из комнаты. А недопонимающий отец лишь увидел хвост развивающихся волос, которые переливались золотистым оттенком на солнце.
Лира бежала и знала, что там ее будет ждать что-то от Франко. Однажды он ей сказал: “Если вспомнишь про меня и будешь скучать, то иди к дереву на самом высокой части горы, которую видно по левую сторону от твоего дома”.
Она прибежала туда и увидела небольшую горку у корня дерева. Лира откопала и достала оттуда небольшой сверток бумаги, где был написан текст почерком Франко:
Здравствуй, Лира.
Я знал, что ты погорячилась в тот день и возможно жалеешь об этом, однако я не злюсь, не держу обид.
Как мы вернемся из Италии я сразу навещу тебя. Не переживай сильно из-за сделанного, я твой поступок понимаю и именно поэтому уехал со спокойной душой. Часто не вспоминай, но и совсем не забывай, моя дорогая Лира.
Я никогда этого не говорил, но твой голос также приятен, как и звук того инструмента, в честь которого у тебя имя.
С глубоким уважением, Франко.
