Катя Степанцева
Если любишь, не предаёшь
Через час, когда лыжи кончатся, он захочет прогуляться. Деду было уже восемьдесят три года, но, несмотря на все свои болезни, он ещё чувствовал в себе силы и желание выходить из дома.
Соседские бабульки, встречая Антона во дворе или в подъезде, говорили, улыбаясь:
– Ваш-то дед ещё ничего, бодрячком!
Антон сходил в парикмахерскую в соседний дом. Записался по привычке к Лене. От неё здорово пахло арбузными духами, а ещё она рассказывала всякую милую ерунду об учёбе, о соседке по комнате, о посиделках с друзьями. Они даже встретились с Антоном пару раз вне работы. Только, узнав про деда, Лена сказала:
– И зачем ты с ним мучаешься? Больше некому, что ли?
А кому ещё? Кого просить? Мать сразу сказала:
– Мне некогда! Я для себя ещё не пожила. Сначала родители свои условия ставили, потом замуж вышла, потом ты родился, жили мы то на съёмных квартирах, то с родственниками. Надоели они мне все. Теперь одна хочу пожить. Сама себе хозяйка.
– А как же любовь? – спросил Антон.
– А нету её, не бывает, – ответила мать.
С Леной отношения не задались: «Тебе дед дороже меня», – говорила она. С другими девушками тоже не сложилось. Кому нужен старик в придачу к парню?
Только вот Антон не рассказал никому, что однажды сдался и отвёз деда в дом престарелых. На чистой и ухоженной территории за высоким железным забором стоял небольшой двухэтажный домик, окрашенный в приятный мятный цвет. На первом этаже милые медсёстры и нарядные постояльцы рассказывали, как живётся восьмидесяти бабушкам и дедушкам, которые нашли здесь второй дом и вторую семью.
– Я умирать не собираюсь, потому что не у всех ещё кровушки попила, – смеялась одна бабулька в бордовом платье, расшитом позолоченными бусинами, – ладно, шучу-шучу! Здесь есть что пить, есть где спать, есть чем заниматься и с кем дружить.
Всё выглядело идеально. Дед только сидел, понурив голову, больно было смотреть на него. Антон чувствовал, что предаёт, но старался заглушить тревогу позитивными мыслями: нет повода для паники! Здесь ему будет хорошо. Здесь присмотр круглосуточный, уход, лекарства, врачи.
Откуда-то пахло столовской едой, скоро уж обед. Антон вышел в туалет, пока в кабинете заполняли бумаги. Бродил по коридорам, заглядывал в комнаты жильцов, в те, в которых была открыта дверь. Здесь жили по два-четыре человека в комнате, у каждой кровати стояла тумбочка с личными вещами: косметикой и бижутерией у женщин, кроссвордами, шашками или шахматами у мужчин, посередине у окна обеденный стол, в углу или у двери небольшой холодильник.
Увидев лестницу на второй этаж, Антон, недолго думая, поднялся. Здесь пахло чем-то другим. Лекарствами, смертью. В первой же открытой комнате он увидел лежащего на грязной клеёнке старика. Он плакал в забытьи, не в силах утереть слёзы. Да что там слёзы. Он не мог встать, чтобы дойти до туалета, приходилось ходить под себя. В лёгкие вгрызался удушающий запах человеческих испражнений, боли и отчаяния. Из других комнат доносились стоны, вздохи, шорохи. «Никто не должен так умирать», – мелькнуло в мозгу Антона. Из дальнего конца коридора то ли медсестра, то ли врач, увидев его, закричала:
– Вы как сюда попали? Сюда нельзя!
Он бросился вниз, забрал заявление, ничего не понимающего деда и уехал, чтобы никогда больше не вспоминать то место, чтобы как заклинание повторять: любовь есть, она бывает, а если любишь, не предаёшь.
Дед сидел спиной к телевизору и, глядя в стену, что-то кому-то доказывал:
– А я просил тебя не ездить? Просил. А ты что? Да дурак ты просто. Малину бери. Ну не бери.
– Ты с кем, дедуль? – Антон удивлённо тряс деда за плечо. Глаза у старика прояснились, и он словно очнулся.
