Керолайн Карлсон
Принцесса Мэриголд. Случайное заклинание
Глава 5. Проклятие пренебрежения
Вполуночной краске было что-то странное. Мэриголд ожидала, что она будет чёрной, но она оказалась глубоко синей, с огненными блёстками, сияющими, как звёзды в ночном небе, и чем больше девочка красила ею стены, тем тише, холоднее и темнее становилась комната. Казалось, краска поглощает солнечный свет, а также пение птиц за окном, и шаги в коридоре, и тепло кухонной плиты, растопленной этажом ниже. Когда Мэриголд покрасила все четыре стены, в комнате воцарились тени и тишина.
Девочке не терпелось показать свою работу Крючкотвору.
– Зловеще, не правда ли? – спросила она, когда тот застыл в дверях, разглядывая комнату: полуночную краску, тяжёлые портьеры и букет колючек. – Как будто здесь живёт очень злой человек.
Крючкотвор наклонил голову к одному плечу, затем к другому, изучая интерьер под разными углами. Пожал плечами:
– Не в моём вкусе.
Мэриголд плюхнулась на кровать, отчего древние пружины взвизгнули.
– Сегодня утром я двадцать три минуты была умирающей звездой, – сказала она. – Ты должен засчитать это в копилку моей злобы.
– А ты должна помочь мне нарезать овощи, – ответил Крючкотвор. – На ужин – тушёный кролик.
– Но приготовление рагу – не злое дело! – запротестовала Мэриголд.
– С точки зрения кролика – очень злое. – Крючкотвор развернулся, взмахнув хвостом. – Осталось всего шесть дней, чтобы произвести на меня впечатление, принцесса. Придётся постараться.
С этими словами Крючкотвор направился на кухню, но Мэриголд за ним не последовала. В Имбервейле она редко подчинялась правилам и теперь не собиралась начинать.
Вместо этого она поднялась по тёмной узкой лестнице в башню, где располагался кабинет Торвилла, и постучала.
– Что? – отозвался Торвилл с той стороны.
Его голос звучал ворчливо, но по крайней мере без прежней ярости. И он не велел ей убираться прочь и не угрожал превратить в жука, так что Мэриголд толкнула дверь.
– А, это ты. – Торвилл сидел в потёртом зелёном кресле, повернувшись к неровной каменной стене, которую пинал. Он едва взглянул на Мэриголд, когда та зашла. Солнце уже садилось за Дикий лес, и небо за окнами пылало оранжевым. – Разве я не говорил тебе не мешать мне?
Мэриголд оглядела кабинет. Она предположила, что это было единственное место в крепости, где не бывала Розалинда. Комната была загромождена книгами и инструментами, а деревянные доски пола были покрыты застарелыми пятнами от зелий. В воздухе пахло сыростью и гарью злой магии. В центре кабинета стояли большой железный котёл, в данный момент пустой, и пьедестал, где был закреплён огромный, как глаз великана, хрустальный шар, внутри которого сейчас клубился дым. Грифельная доска, стоявшая неподалёку, была исчерчена символами и уравнениями, однако Торвилл даже не смотрел на неё.
– Вы не выглядите очень занятым, – заметила Мэриголд.
– Я тону в отчаянии. – Торвилл пнул стену. – Это требует много усилий.
Мэриголд вполне догадывалась, что привело волшебника в столь мрачное настроение.
– Те люди, с которыми вы разговаривали, – сказала девочка, – Страдания. Они?..
Пинок.
– Ты что-то хотела, принцесса?
– Да, – ответила Мэриголд, – хотела. То есть хочу. – Нелегко было разговаривать с человеком, погружённым в отчаяние. – Я хочу научиться накладывать проклятия, – сказала она спине Торвилла. – Расскажите, как это делать.
Торвилл пнул стенку обеими ногами сразу, и кресло, заскрежетав, развернулось к девочке.
– Нет. – Он поднялся и посмотрел в глаза Мэриголд. – Во-первых, я занят. А во-вторых, я не хочу.
– Но мне нужно произвести впечатление на Крючкотвора, – объяснила девочка, – а ему всё равно, сколько банок полуночной краски я нанесу на стены. Что его действительно впечатляет, так это проклятия. Особенно ваши проклятия, – добавила она, вспомнив совет своего учителя по этикету о пользе удачно сказанного комплимента. – Он даже дал мне книгу по этой теме. Я уже прочитала о том, как вы завязали дороги королевства Тискари в узлы, а также о чуме невидимых ящериц, которую вы напустили на королевство Туманное Ущелье.
– Это было пять лет назад, и они до сих пор пытаются поймать этих ящериц. Я слышал, что в прошлом месяце кронпринц нашёл одну из них в своей наволочке. – Торвилл улыбнулся, но лишь на мгновение. – Эти заклинания слишком сложны для новичков.
– Тогда научите меня чему-нибудь попроще! Ведь вы сказали, что у меня есть потенциал.
Торвилл сел обратно в кресло:
– У меня начинает болеть голова.
Он был упрям, но Мэриголд была ещё упрямее. Ей потребовалось пятнадцать попыток, чтобы сделать лодку с движущимися парусами, но в конце концов она добилась своего.
– Если вы не согласитесь учить меня, – заявила она, – я устрою очень громкую истерику.
– В таком случае, – ответил Торвилл, – я зачарую твой голос.
– Я разобью ваш хрустальный шар.
– Я прокляну тебя чесоткой.
– Я порву записи о ваших злодеяниях, – пригрозила Мэриголд, – а обрывки утоплю во рву.
Торвилл потёр виски.
– Я начинаю понимать, – сказал он, – почему в Имбервейле не хотят твоего возвращения. Встретимся завтра в десять утра, и не вздумай опоздать.
За все годы занятий у Мэриголд не было такого учителя, как Торвилл. Он не вручал ей охапки книг для чтения и не выдавал бумагу и перо. Он стирал записи с доски взмахом мантии, поднимая в воздух облако меловой пыли, а говорил так быстро, что Мэриголд казалось, будто она бежит за ним, пытаясь поймать слова, которые буквально растворялись в воздухе.
– Некоторые заклинания злы, – говорил Торвилл, – а другие, как ни прискорбно, можно использовать во благо. Некоторые необходимо употребить сразу же после приготовления, другие можно засушить и хранить в бутылках до тех пор, пока не понадобятся. Некоторые относятся к большой магии, то есть для их применения требуется группа волшебников, а другие так просты, что их осилит даже ребёнок. – Торвилл взглянул на Мэриголд и многозначительно поднял бровь. – Но для каждого из них необходимы три вещи: ингредиенты, заклятие и намерение.
Он написал эти три слова на доске.
– Ингредиенты – это физический материал для создания заклинаний: когти рептилий, слёзы от лука, дистиллированный туман, концентрированный страх. Каждый ингредиент должен быть точно взвешен и добавлен в котёл в правильном порядке. Ошибёшься с составом – катастрофа обеспечена. Заклятие – это слова, которые произносятся во время смешивания ингредиентов, и ты должна быть так же точна в своей речи, как и во взвешивании. Одно неправильно произнесённое слово – и?.. – Торвилл уставился на Мэриголд, ожидая ответа.
– Катастрофа? – догадалась она.
– Именно. А теперь слушай очень внимательно: даже если ты соберёшь все нужные ингредиенты, даже если произнесёшь все нужные слова, всё это не имеет значения без правильного намерения. – Торвилл обвёл третье слово на доске, мел скрипнул. – Добрые волшебники должны искренне желать добра, а злые – зла. Если в глубине души ты не хочешь, чтобы заклинание сработало, оно обязательно пойдёт не так. Секундное колебание может испортить весь рецепт.
Мэриголд подумала о чулане сожалений, в который она так и не смогла пробраться.
– С вами такое случается?
– Теперь уже нет, – с гордостью сказал Торвилл. – Если копить злобу в сердце достаточно долго, оно высыхает и сморщивается, и его толчки становятся слишком незначительными, чтобы обращать на них внимание. Я не беспокоюсь о своём сердце с тех пор, как мне исполнилось тридцать.
Мэриголд положила руку на грудь, чтобы почувствовать биение собственного сердца, удручающе сильное и ровное.
– Кажется, моё не сильно высохло.
– Ты ещё юна, – сказал Торвилл, – и поэтому, если ты всё же настаиваешь на проклятиях, следует начать с чего-нибудь простого. Может, ты хочешь создать грозовую тучу над милым пикником? Или чтобы у кого-то позеленели уши? Или ты могла бы наколдовать гул, который всегда доносится из другого конца комнаты и его источник невозможно обнаружить.
Мэриголд нахмурилась.
– Не думаю, что Крючкотвора впечатлит что-то подобное.
– А ему следовало бы впечатлиться! – Торвилл отложил мел. – Простые проклятия очень важны. С их помощью все злые волшебники остаются в деле. Лично я трачу почти половину своего времени, выполняя заказы на чихательные порошки и несезонный мрак, а другую – на то, чтобы помочь правителям королевств Диссонанса отомстить друг другу. Не так уж часто выпадает шанс сделать что-то по-настоящему ужасное только для себя. – На лице Торвилла мелькнула тоска. – Однако ты не сможешь создать невидимых ящериц, так что не стоит просить меня об этом.
Мэриголд вздохнула:
– Хорошо. У вас есть другие предложения?
Ворча о требованиях неблагодарных принцесс, Торвилл повёл Мэриголд в хранилище и нагрузил книгами, преимущественно с полок «ЕЖЕДНЕВНЫЕ ПРОКЛЯТИЯ». Вернувшись в башню, Мэриголд улеглась на живот и стала листать книги, а Торвилл бродил по кабинету, записывая расчёты на грифельной доске и взвешивая крошечные количества сушёного паслёна и порошка из стрекоз.
Злые заклинания в книгах выглядели впечатляюще, но Мэриголд понимала, что они за пределами её возможностей. Она не знала, как собрать большинство ингредиентов: слёзы человека, который никогда не плакал, или три чешуйки, только что снятые со шкуры дракона, – а ведь их количество ещё нужно было рассчитать с помощью формул, от которых у неё кружилась голова. Не лучше обстояло дело и с заклятиями, многие из которых были на незнакомых языках. Для некоторых заклинаний требовалась миниатюрная модель предмета, который хочешь зачаровать, – наподобие механизмов Мэриголд, но гораздо более детальная. А все наиболее впечатляющие заклинания указывали, что ингредиенты в котле должен мешать не сам волшебник, а «создание, призванное из пламени и тени».
– Что это значит? – спросила Мэриголд у Торвилла, когда в третий раз увидела эту фразу. – Вот здесь, в заклинаниях полёта, невидимости и отправки на Луну.
Торвилл рассмеялся:
– Это значит, что я лишусь рук, если попытаюсь сам мешать в котле, поэтому должен поручить это занятие Крючкотвору.
Мэриголд стало жутко интересно выяснить, чем занимается Крючкотвор, когда не вытирает посуду и не проводит экскурсии по замку.
– Значит, он – создание из пламени и тени? Это ты его вызвал?
– Именно так! – Торвилл отложил мел. – Каждому злому волшебнику нужен помощник, но не каждый способен отправиться в Царство теней, чтобы нанять одного из них. Приходится уворачиваться от всплесков кипящей лавы и трястись в дилижансе, запряжённом огнедышащими мулами, что ни с какой стороны не похоже на развлечение. Я описал это путешествие в своих заметках. – Он вытянул шею, чтобы увидеть, на каком заклинании открыта книга, лежащая перед Мэриголд. – Надеюсь, ты не планируешь отправить кого-либо на Луну. У тебя ничего не выйдет.
– Нет, не планирую! – пообещала Мэриголд. – Мне просто любопытно.
– Это я заметил. – Торвилл вернулся к своим расчётам.
Несколько заклинаний в книгах выглядели многообещающе, но каждый раз, когда Мэриголд спрашивала Торвилла, можно ли ей попробовать одно из них, он усмехался и объяснял, почему Мэриголд не может этого сделать.
– Как насчёт заклинания, разрушающего дружбу? – спросила она. – Звучит довольно злобно.
– Для него нужен лёд северных морей, – ответил Торвилл, не отрываясь от расчётов, – а у меня его нет.
– Вызывающее у врагов кошмары?
– Слишком амбициозно. Ты не готова к работе со снами.
– Заставляющее жаб и змей сыпаться изо рта?
– Кем ты себя возомнила – ведьмой Дважды Великой?
– Ладно…
Мэриголд вернулась к одной из книг. Она прочла её до конца – по крайней мере она так думала, – но теперь вдруг заметила, что там есть ещё одна страница.
– «Проклятие пренебрежения», – прочитала девочка вслух. – Заклинание… О! Это заклинание, которое заставляет окружающих игнорировать человека!
На этот раз Торвилл не стал пренебрежительно усмехаться.
– И на кого же ты собираешься его наложить?
– На Розалинду, конечно!
Мэриголд пробежалась по странице с инструкциями: ингредиенты не выглядели труднодоступными, а заклятие было достаточно простым.
– Это идеальное проклятие, – сказала она. – Даже Крючкотвор не сможет его высмеять, ведь что может быть злее, чем лишить Розалинду всего внимания?
Мэриголд вскочила. Она уже представляла себе это: фейерверки тают в ночном небе, толпы гостей разъезжаются по своим королевствам, и Розалинда остаётся совершенно одна, недоумевая, почему даже у её собственных родителей больше нет на неё времени. Это было самое ужасное чувство, которое только могла представить Мэриголд.
– Игнорирование Розалинды! – Торвилл задумчиво накрутил кончик уса на палец. – Какая интересная идея!
Он взял книгу из рук Мэриголд и изучил проклятие.
– Оно не рассчитано на новичков, – сказал он, – и это заклинание дальнего действия, а не то, которое можно разлить по бутылкам. Оно отскочит от защитных барьеров дворца.
Но Мэриголд быстро нашла решение:
– Я выполню его рано утром. Розалинда совершает конную прогулку перед завтраком.
– В таком случае, – сказал Торвилл, – ты можешь попробовать. Заклинание определённо злое, и намерение у тебя сильное. Но тебе нужно подготовить ингредиенты и выучить заклятие до окончания твоей недели в замке. – Он закрыл книгу заклинаний и вернул её Мэриголд. – Я никогда не видел жука, способного мешать ингредиенты в котле, и сомневаюсь, что ты станешь первым.
Глава 6. Катастрофа
Торвилл был прав. Наложить проклятие пренебрежения оказалось нелегко, даже имея доступ к хранилищу, полному странных субстанций. Мэриголд часами рылась на полках, не обращая внимания на предостережения и уговоры Крючкотвора быть осторожнее, прежде чем нашла необходимые ингредиенты: ёмкость с раковинами улиток и кувшин болотного тумана. Затем раковины следовало тщательно растолочь, а болотный туман отмерить чайной ложкой в меньшую ёмкость. Измельчая раковины в ступке, Мэриголд натёрла мозоли на руках, а кувшин случайно опрокинула, и болотный туман окутал весь первый этаж крепости; теперь ничего не было видно, и все постоянно натыкались на стены.
– Торвилл, из-за этой девчонки я рискую сломать нос! – донёсся до Мэриголд вопль Крючкотвора откуда-то из глубин тумана. – Неужели ты не можешь её остановить?
– Сомневаюсь, – крикнул в ответ Торвилл.
Он отказался помочь Мэриголд в подготовке проклятия, но по крайней мере не пытался ей мешать. Да и Мэриголд была не против, чтобы её предоставили самой себе, ей нужно было разыскать множество других ингредиентов – тех, которых не было в хранилище: горсть свежей амброзии, собранной в новолуние, первый утренний зевок, прядь волос проклинаемого и щепотку соли. Соль обнаружилась в кладовке с продуктами, но как Мэриголд раздобудет зевок? А прядь волос Розалинды? Она ведь не могла вернуться в Имбервейл и выдернуть волосы с головы своей идеальной сестры.
Но хуже всего дело обстояло с амброзией: она росла в саду возле крепости, однако в соответствии с астрономическим альманахом Торвилла новая луна взойдёт лишь в субботу – через день после крайнего срока. Когда за завтраком девочка спросила Торвилла, не может ли он сделать так, чтобы новая луна взошла раньше, волшебник смеялся так громко и долго, что у него каша потекла из носа, а Крючкотвор тем временем объяснил ей, что ни один чародей, добрый или злой, не может сотворить заклинание такого масштаба. Поэтому Мэриголд вручила Торвиллу салфетку и решила собирать амброзию в четверг, под почти новой луной. Коллин рассказывал ей, что иногда вносит небольшие изменения в рецепты, меняя коричневый сахар на белый или сок лайма на лимон, и, по его мнению, от этого блюда становятся лишь вкуснее. Возможно, с надеждой подумала Мэриголд, с магией дело обстоит так же.
А пока луна понемногу убывала, Мэриголд упражнялась в произнесении заклятия, топая вверх и вниз по лестнице, чтобы держать ритм, – до тех пор, пока Крючкотвор не пригрозил запереть её в подземелье, если она не успокоится. После этого Мэриголд тренировалась снаружи замка, маршируя вокруг рва на безопасном расстоянии от Нечто. Она записала на доске в кабинете несложные расчёты, необходимые для проклятия, а когда Торвилл не разрешил взять его весы, чтобы взвесить порошок из раковин, девочка соорудила собственные весы из чайных блюдец и бечёвки. Они колебались чуть сильнее, чем хотелось бы, но Мэриголд была почти уверена, что работают весы правильно. В понедельник она нашла пустую стеклянную бутылку, которую поставила у кровати; во вторник утром она зевнула в неё, как только проснулась, и сразу закрыла бутылку пробкой, чтобы зевок не улетел. В среду она вытащила из шкафа все старые рабочие платья Розалинды и перебирала их, пока не нашла длинную прядь золотистых волос, зацепившуюся за пуговицу. Во всех королевствах Диссонанса только у Розалинды могли быть настолько длинные и сияющие золотом волосы, так что Мэриголд сняла их с платья, чувствуя себя победительницей.
– Я почти готова произнести заклинание. Осталось собрать амброзию, – доложила она вечером Крючкотвору, когда они хозяйничали на кухне.
Графиня из Уитби заказала зелье, чтобы проклясть свою соперницу в Перепелиных Садах неприятным запахом изо рта, а для этого зелья требовалось такое огромное количество измельчённого чеснока, что Торвилл попросил и Крючкотвора, и Мэриголд помочь с приготовлением.
Крючкотвор поднял взгляд от разделочной доски и изучил Мэриголд с головы до ног.
– Проклятие пренебрежения действительно очень злое, – сказал он наконец, – но я не думаю, что ты с ним справишься.
Это было поистине несправедливо. Кроме подготовки всего необходимого Мэриголд продолжала делать упражнения из книги «Зло за двадцать три минуты в день», тренируя хмурое выражение лица с поджатыми губами и по-злодейски изогнутыми бровями, составляя списки всех людей, которые когда-либо вели себя недобро по отношению к ней, и топча муравьёв в крепостном саду. Упражнение с муравьями ей совершенно не понравилось, от него разболелся живот, и Мэриголд закончила его уже через пять минут вместо рекомендованных двадцати трёх. А вот хмуриться получалось хорошо, и теперь она хмурилась на Крючкотвора.
– Я справлюсь, – сказала она ледяным, как ей хотелось верить, тоном. – Вот увидишь.
Крючкотвор поморщился:
– Почему ты похожа на жабу, у которой болит зуб?
– Да что же это такое! – возмутилась Мэриголд и нахмурилась ещё сильнее.
Торвилл тоже стал хмуриться чаще. По меньшей мере раз в день по крепости разносился пронзительный свист чайника, заставлявший Торвилла бросать все дела и бежать в кабинет, чтобы устроить перебранку со Страданиями. Насколько Мэриголд могла судить по подслушанным разговорам, Страданий было всего двое – Элгин и Вивьен. Однако они приводили Торвилла в большее бешенство, чем все остальные его клиенты, вместе взятые, и, похоже, пытались приказывать ему, что показалось Мэриголд ужасно дерзким.
Чего бы ни хотели Страдания, Торвиллу это не нравилось. В четверг утром, когда Мэриголд ела кашу и размышляла, как бы соорудить приспособление для мытья посуды, Торвилл влетел на кухню с таким грохотом, что на столе подпрыгнули все тарелки, включая миску Мэриголд. Девочка вытерла кашу с коленей и обратила на Торвилла свой хорошо отработанный хмурый взгляд:
– Вам действительно необходимо делать это?
Торвилл протопал к плите, положил себе каши и сел за стол.
– Я могу делать всё, что хочу, – сказал он, – а хочу я громыхать и ломать вещи. Где Крючкотвор?
– На улице, – ответила Мэриголд, – кормит Нечто.
Она не знала, чем именно питается Нечто, когда не ест принцесс, но выяснять это не хотела.
Торвилл застонал:
– Но мне нужно ему пожаловаться!
– Вы можете пожаловаться мне, – заметила девочка.
Торвилл поджал губы. Он всегда так делал, когда взвешивал ингредиенты для заклинания, только в этот раз он, похоже, измерял Мэриголд.
– Это Страдания? – предположила девочка. – Они снова приказывают вам?
– Они всегда так делают! – взвыл Торвилл. – Элгин – бесцеремонный брюзга, а Вивьен хуже любого ночного кошмара! Они всё время пытаются выкрутить мне руки, но я не дамся. Я самый злой и самый умный. Они должны слушать меня! Наверняка завтра опять позвонят, а я так не хочу с ними говорить… – Он съел ложку каши. – Не то чтобы это тебя касалось.
– А вы не можете просто проклясть их? – спросила Мэриголд. – Превратить в мармеладных жуков? Похоже, они этого заслуживают.
– Марморированных, – поправил Торвилл. – И нет, я не могу, хотя мне бы очень хотелось. Это противоречит Кодексу. Кодексу злодеев, – пояснил он, предвосхищая незаданный вопрос Мэриголд. – Эти правила регулируют поведение каждого злого волшебника, ведьмы и колдуна во всех королевствах Диссонанса. Мы не имеем права причинять вред собратьям. Видишь ли, такое правило необходимо, потому что большинство из нас совершенно ужасны. Если бы не Кодекс, мы бы немедленно вцепились друг другу в глотку.
Теперь Мэриголд поняла, что отличает Страдания от других клиентов Торвилла: они тоже были волшебниками.
– Что будет, если нарушить Кодекс? – спросила она.
– Остальные злодеи насылают на виновника кару, – сказал Торвилл. – Сто пять наказаний, если не ошибаюсь. Неубиваемые осы, неугасимый огонь, поочерёдная потеря пальцев на ногах – и это ещё наименее ужасные. Я бы не хотел испытать такое только ради того, чтобы заставить Страдания страдать. Оно того не стоит.
Мэриголд согласилась. Она пошевелила пальцами ног, чтобы убедиться, что все на месте.
– Почему бы не игнорировать их звонки? – предложила девочка. – Когда мои родители получают сообщения от правителей других королевств, они иногда притворяются, что слишком заняты, и просто-напросто не отвечают. В частности, король Годфри всегда был слишком занят для короля Стикелриджа, который однажды обманом заставил его сесть на дикобраза.
– Я не могу игнорировать Страдания, – удручённо сказал Торвилл. – Если я не отвечу на звонок, они явятся лично.
– Кто явится?! – крикнул Крючкотвор из холла. Он влетел на кухню в панике, по самые глаза обмотанный шарфом. – Ты про Страдания, не так ли? Не впускай их, Торвилл, запри двери, если придётся. Заблокируй двери! Если ты сделаешь нас невидимыми, они подумают, что мы переехали!
– Видишь? – сказал Торвилл девочке. – Не стоит рисковать. Придётся завтра поговорить с ними. – Он отодвинул миску с кашей, хотя съел лишь несколько ложек. – А сегодня я собираюсь закончить зелье для графини Снут-Харли. Если кому-то из вас понадоблюсь, ищите меня в кабинете по сильному запаху чеснока.
Из-за полуночной краски в комнате Мэриголд трудно было понять, наступил ли рассвет, однако на следующее утро девочка проснулась рано даже без помощи солнца. Была пятница – с того дня, как она пересекла Дикий лес, прошла ровно неделя. В Имбервейле Розалинда готовилась к утренней прогулке. А в крепости Торвилла у Мэриголд почти закончилось время.
Она даже не пыталась завтракать, желудок неприятно сжимался при одной мысли о еде. Мэриголд натянула мантию и умылась, гадая, станет ли это утро последним, когда она видит в отражении зеркала человека, а не жука. Крючкотвор не верил, что она хоть сколько-нибудь зла. Он ошибался, он должен был ошибаться, но убедить его могло лишь идеально выполненное проклятие пренебрежения. Так что Мэриголд собрала ингредиенты: шестьдесят граммов толчёных раковин, пять чайных ложек болотного тумана, щепотку соли, прядь волос Розалинды, зевок в бутылке и амброзию, собранную в саду накануне, – и поднялась по лестнице в кабинет Торвилла.
Торвилл и Крючкотвор уже были здесь.
– Доброе утро, принцесса. – Голос Крючкотвора звучал бодро. – Покажешь мне, насколько ужасной ты можешь быть?
Мэриголд разложила необходимые принадлежности.
– Не сомневайся, – сказала она. – Я прокляну Розалинду. И когда я закончу заклинание, никто из нас даже не вспомнит её имени.
Она надеялась, что это правда, хотя и не могла представить, на что будет похожа жизнь без Розалинды, постоянно витающей в её мыслях, словно сказка, которую она так старалась забыть.
Торвилл и Крючкотвор внимательно следили за тем, как Мэриголд насыпает ингредиенты в котёл. Её руки слегка дрожали, однако она ничего не просыпала. Затем Торвилл протянул девочке деревянную ложку с длинной ручкой.
– Помни! Ингредиенты. Заклятие. Намерение. – Волшебник отступил на несколько шагов. – Приступай.
Мэриголд кивнула. Она начала мешать содержимое котла, ритмично постукивая ложкой по стенкам. «Не обращай внимания на Розалинду, – думала она про себя. – Не обращай внимания. Не обращай внимания». Её руки задрожали ещё сильнее – сильнее, чем когда она карабкалась по крыше дворца или пробиралась туда, где ей не следовало быть, – однако Мэриголд начала произносить заклятие:
Как вращение космических сфер,
как дыхание ворона и песня ящерицы,
как камни, которые крошатся с годами,
и сны пауков, и слёзы термитов,
и самые глубокие детские страхи,
и прегрешения богачей…
Мэриголд замешкалась. Под котлом не было огня, но каким-то образом ингредиенты в нём расплавились и превратились в густую серо-зелёную жижу, которая пузырилась и дымилась от каждого взмаха ложки. Каждый раз, когда девочка заглядывала в котёл, ей казалось, что жижи становится всё больше. В кабинете стоял невыносимо сильный запах злой магии. Мэриголд глубоко вдохнула – от дыма из котла дыхание на секунду перехватило – и продолжила:
Как тихие шаги на лестнице,
как плесень, ползущая по дереву,
как плач фей, и волосы гоблинов,
и гниль под кожицей спелой груши.
И все неприметные заботы мира…
Мэриголд снова остановилась. Последние три слова заклятия были наиболее важными, и она должна была произнести их правильно. Нужно было сохранить ритм, нужно было сохранить намерение. Но сейчас всё её тело дрожало, а ужасная бурлящая жижа всё поднималась – и чем выше она ползла по стенкам котла, тем больше Мэриголд задумывалась о том, что именно проклятие сделает с Розалиндой. Будет ли ей больно? Сестра никогда не пыталась причинить вред Мэриголд. И Мэриголд полагала, что на самом деле Розалинда не виновата в том, что она настолько добрая, или что её волосы сияют, как летнее солнце, или что все её любят. Вообще-то Мэриголд тоже стоило бы её любить.
– Намерение! – Торвилл громко хлопнул в ладоши. – Закончи заклинание! Скорее!
– Да будет так! – воскликнула Мэриголд.
Как только слова вылетели из её рта, жижа в котле яростно забурлила и поднялась до самого верха. Дым стал гуще и быстро заполнил комнату. Сверкнула жёлтая молния, раздался удар грома – и Мэриголд рухнула рядом с котлом.
Прошло не меньше минуты, прежде чем дым рассеялся, а Мэриголд смогла перевести дыхание. Она осторожно поднялась и оглядела кабинет. Всюду царил беспорядок. Книги, банки и кусочки мела валялись на полу, грифельную доску перекосило, а несколько оконных стёкол треснуло. Котёл казался неповреждённым, однако был совершенно пуст. Крючкотвор сидел на полу и отряхивал носовым платком пыль со своего костюма.
– Ты в порядке? – Мэриголд протянула ему руку. – Мне жаль насчёт взрыва. Это то, что обычно бывает в конце проклятия?
Крючкотвор взял её руку с явной неохотой.
– Я ушиб хвост, – пожаловался он. – И нет, это не то, что обычно бывает.
Мэриголд так и подозревала, однако, когда это прозвучало вслух, она почувствовала себя ещё хуже.
– Ты был прав, – расстроенно сказала девочка. – Я не справилась с заклинанием. Не стоило и пытаться. Теперь Торвилл превратит меня в жука. – Она ещё раз оглядела комнату. – Крючкотвор? А где Торвилл?
Тот моргнул. Посмотрел налево, затем направо. Обошёл вокруг котла и, балансируя на кончиках копыт, заглянул внутрь. Затем поднял взгляд на Мэриголд.
– Торвилла здесь нет, принцесса, – осторожно сказал Крючкотвор. – Думаю, ты его испарила.
