Без судьбы – Имре Кертес

В общем, мы с кертесом не оказались на одной волне. Очень спокойно, даже холодно прочиталось. Считай, не прониклась совсем. Наверное, не мой автор. Бывает. Но он честен, насколько оно вообще возможно, этого не отнимешь. Сразу отметила, что вот был бабий яр, варшавское гетто, и была венгрия, где евреи, конечно, носили желтые звезды и были поражены в гражданских правах. Но тем не менее целыми скопищами жили-себе и жили, и никто не торопился отправлять их в горящую печь или газовую камеру. То есть налицо наличие некоего блата даже в такой ужасной ситуации.

И отправляли их по большей части в трудовые лагеря по разнарядкам. Оказывается, была разница между лагерем смерти и трудовым, в котором оставался хоть какой-то шанс на выживание. Правда к концу войны все стало более грустно, то есть понадобилось больше рабочей массы. Поэтому местная еврейская элита пошакалила на германию и помогла массово послать своих неблатных соотечественников в места не столь отдаленные. Так еврейский мальчик и попал в мясорубку.

Где по прибытию во время осмотра один из капо настоятельно посоветовал сказать, что ему и его товарищам по несчастью уже исполнилось шестнадцать годков. Ибо немцы отправляли на уничтожение, тех, кто младше. Мол, какие работники из детей. И во время всего повествования вырисовывалась очень неоднозначная картина. Агрессоры и предатели могли проявить доброту и человечность. Свои же вовсю предавали ради куска хлеба и выживания. И не было никакого великого героизма в общей массе. Такое происходило, скорее, как исключение. Потому что умирающие от голода люди думали только о еде. И это нормально. Подобная ситуация – полный слом человека во всех смыслах. Кстати, ежели заключенный заболевал, то его далеко не сразу отправляли в расход. Наш герой попал в больничку, где медперсонал сознательно придерживал его, несмотря на нелюбовь к венграм – союзникам фашистов. И неважно, что он – еврей. Из венгрии, значит, бойкот.

Я, конечно, сначала изумилась тому, что заключенных хоть паршиво, но лечили. А потом поняла, что это еще одно доказательство тотальной бесчеловечности фашизма. Наверное, такое могло случиться только в германии с их невероятной рациональностью. Прежде, чем отправить в окончательный расход – выжмем из из биоматериала всю пользу до последней капли. Кертес ушел в рационализацию, эмоциональную отстраненность, чтобы хоть как-то преодолеть свою боль и травму. Очень показателен его финальный монолог перед старичками-соседями, так и прожившими в своей квартирке в будапеште до конца войны, в котором он чуть ли не находит оправдание своим мучителям.

И умом я понимаю его. Но душевно не принимаю. Не оказались мы на одной волне, сердцу ведь не прикажешь. Впрочем, впечатляет честность без каких-либо прикрас в описании этого страшного года из жизни обычного еврейского мальчика.

Цитата:Домашний воздух всё вылечитВпечатление:Книгу еще в 21-м году мне посоветовала в подборку Allizena . Книга прекрасна в той ужасной истории, которая была.А вышло так, что я разбирала книги, которые подходили у меня для чтения в этой тематике и очень удачно я нашла эту книгу, ее аудио версию и, конечно-кино.Экранизация, как по мне очень тяжелая, потому она в черно-желтом варианте ( в большинстве сцен), и режиссер сделал ее на одной тональности, ощущение, что ты всегда в напряжении. В этом плане книга более динамичная, и история отображается более интересном ключе и в ней именно видно, что история настоящая.Сама история очень похожа, на то, что мы уже читали, выделяет ее молодой возраст участника событий и то, как все сложилось. Именно в разрезе возраста было интересно, а как дальше?О чем книга: история молодого парня о том, как можно выжить в лагерях смерти не потеряв себя.Экранизация: фильм «Без судьбы» 2005 г. (Венгрия)Читать/не читать: читать любителям жанра

Это очень тяжёлая книга. Да ведь так и должно быть: о концлагерях только в последнее время начали писать, поглядывая на всё со стороны оркестров и библиотек ( не спорю, наверное, и это там было), только вот пятнадцатилетний герой этой книги не смотрел на концлагерь в этом ракурсе.

Итак, еврейское семейство из Будапешта. Отцу приходит повестка в трудовой лагерь. Не смертельно, хоть и страшно. Дано время на сборы, лагерь-то трудовой, там, мол, надо будет жить, так что возьмите сменную одежду, предметы гигиены… Семейство идёт покупать вещмешок и так – по мелочи, и тут в книге случается первая сцена, которая пробивает меня навылет.Это что-то вроде магазина спортивных товаров, хотя продают тут и много всего другого; в последнее время – даже желтую звезду собственного изготовления: желтая ткань сейчас – в большом дефиците. (О наших звездах мачеха позаботилась вовремя.) Если я правильно разобрался, они придумали обтягивать тканью картонную форму: так, конечно же, получается куда красивей, все шесть лучей выглядят ровными, одинаковыми, не торчат вкривь и вкось, как на иных домашних поделках. Еще я заметил, что у хозяев и у самих на груди красуется их собственная продукция.Эта жёлтая звезда – такая привычная вещь. Она, казалось бы, не показывает, что ты человек второго (последнего?) сорта. Ну звезда… Главное, что юный Дюрка (полное имя Дьордь) даже не особо воспринимает себя евреем. Он венгр.я ни словечка не понимал из тех фраз, с которыми мы обращались к Богу: ведь молиться Ему нужно было по-еврейски, я же еврейского языка не знаю.А поскольку он мальчик большой, ему тоже надо работать. Он получает направление на кирпичный завод на остров Чепель.Как видите, этот остров и сегодня является скоплением в основном промышленных строений. И зацепил он меня только потому, что дорога на работу в одно летнее утро становится для парнишки дорогой…в Бухенвальд. Всех «звёздных» просто ссаживают с автобуса, потом рассказывают, что они поедут в место, где требуется рабочая сила, им даже будут платить и… Они поверили. Может, потому, что очень хотели поверить.за новое дело везде, даже в концлагере, в первый момент берешься с самыми лучшими намерениями; я, во всяком случае, на собственном опыте пришел к выводу: для начала достаточно стать хорошим заключенным, а будущее покажет, как быть дальше.Дни сливаются в единое серое полотно. Куда -то водили. Кого-то ударили. Кто-то исчез. Какой-то осмотр. Тупое передвижение ног. Попытка набрать на лопату поменьше щебня. Женщины бритые, лысые за далёким забором женской части лагеря. Дождь. Грязь. Над всем этим мучительное чувство голода. Кертес скрупулёзно описывает названия, состав и количество еды, её раздачу, людей на раздаче.По его словам, этот суп, собственно, не что иное, как «отвар из сушеных овощей». Для венгерского желудка, добавил он с понимающей, но в то же время и с несколько презрительной улыбкой, это, конечно, не слишком подходящее блюдо. Однако, утверждал он, привыкнуть к такой пище можно и даже, считает он, нужно, поскольку в ней много «питательных веществ и витаминов», что, объяснил он, обеспечивается способом сушки, а немцы в таких делах – мастера.Дюрка, да и все заключённые, живёт как в тумане, мечтая слиться в единую массу, не выделиться, потому что крохи информации доходят даже до последнего тупицы, делая будущее понятным, только непонятно – когда оно настанет. И к тому же – вместе теплее…Со станции их тоже повели в баню. Им, как и нам, рассказали про вешалки, про номера, которые нужно хорошо запомнить, про то, где и как они будут мыться. Говорят, их тоже ждали парикмахеры, и мыло им раздали так же, как нам. Потом они тоже попали в помывочную, где тоже есть трубы и душевые розетки,

– только из этих розеток на них пустили не воду, а газ. Все это свалилось на меня не сразу, а по частям, понемногу, я то и дело узнавал новые и новые подробности, с некоторыми не соглашаясь, другие принимая сразу и дополняя их новыми деталями.Это не только читать тяжело. Об этом и писать трудно, особенно с учётом того, что я в те времена тоже ходила бы со звездой, а мой дедушка лежит в большой еврейской могиле примерно на 2000 человек…Мальчик же, прошедший все положенные круги и спасшийся только потому, что не все там были звери: врач-француз, польский санитар Петька, парень из Будапешта Банди Цитром, с которым они познакомились и сдружились в лагере, – все они приложили руку к спасению, выжил и стал писателем, лауреатом Нобелевской премии. Книга автобиографична.Нет в мире такого, чего бы мы не пережили как нечто совершенно естественное; и на пути моем, я знаю, меня подстерегает, словно какая-то неизбежная западня, счастье.