КЕЙТ ФОРДЖ
ИЛЛЮЗИЯ СВОБОДЫ: Роман о мире идеальных алгоритмов
Я не должен был её помнить.
Ни имени. Ни голоса. Ни того, как она смотрела, будто видела во мне что-то настоящее.
Алгоритм не допустил бы этой встречи.
Но всё началось с малого – случайный образ во сне, вспышка в пустоте. Лёгкое чувство, как после запаха знакомого, которого не можешь назвать.
Сначала я пытался забыть. Как учили. Как нужно.
Потом – перестал стараться.
Потому что с её появлением всё остальное стало казаться… сном.
ИЛЛЮЗИЯ СВОБОДЫ
Роман о мире идеальных алгоритмов
Глава 1. Профиль: Элиан
Элиан проснулся за секунду до того, как это сделало бы его Эхо. Тонкая серебристая полоска нейроинтерфейса за ухом еще только начала нагреваться, а он уже открыл глаза, удерживая в сознании ускользающий образ из сна. Глаза цвета штормового моря. Он никогда прежде не видел таких глаз.
Или видел?
Комната медленно выходила из ночного режима. Молекулярные панели стен меняли свою прозрачность, пропуская утренний свет и одновременно фильтруя его до идеально комфортного для сетчатки спектра. Потолок, имитирующий небосвод, постепенно сменил глубокий индиго ночи на нежно-голубой утренний тон с редкими перистыми облаками, движущимися в такт прогнозу реальной погоды за окном.
Элиан не двигался, пытаясь задержать в сознании образы сна. Обычно он не запоминал свои сновидения – стандартная нейрокоррекция ночного режима стирала их из кратковременной памяти еще до пробуждения. Но сегодня что-то пошло иначе. Фрагменты сна всё еще мерцали на границе сознания – невероятно яркие, почти осязаемые. Пляж из черного песка. Звук волн. И глаза цвета штормового моря.
– Доброе утро, Элиан, – произнес ровный голос Эхо, настроенный под его персональные слуховые предпочтения – не слишком высокий, с легким акцентом, который исследования ЦентрИИ определили как наиболее комфортный для его психотипа. – Семь часов ноль минут. Температура воздуха двадцать два градуса, влажность оптимальная. Прогноз на день: безоблачно, температура до двадцати шести градусов. Идеальные условия для пешей прогулки перед работой.
Элиан лежал, не двигаясь, пытаясь задержать исчезающий сон. Странное ощущение: словно пытаешься поймать каплю ртути голыми руками. Образ уже почти растворился, но эмоциональный след оставался – необъяснимое чувство тепла и одновременно потери.
– Ваши показатели сна указывают на аномальную активность в зоне гиппокампа, – продолжил Эхо, и голос слегка изменился, став почти обеспокоенным. – Фаза быстрого сна продолжалась на 17% дольше нормы, а нейронная активность в эмоциональных центрах превысила допустимый порог на 43%. Рекомендую немедленную нейрокоррекцию.
Элиан ощутил легкое покалывание у основания черепа – Эхо уже начинал процедуру, не дожидаясь согласия. Такова была практика последних лет: любые отклонения нейронной активности исправлялись автоматически. Для общего блага. Для идеального баланса. Это называлось "превентивной гармонизацией" – до того, как человек успевал осознать дисбаланс, система уже корректировала его.
Покалывание начало распространяться вдоль позвоночника – ощущение не неприятное, но странно отчуждающее, будто что-то внутри тебя меняется без твоего участия. Элиан испытывал это каждое утро на протяжении… сколько? Пяти лет? Десяти? Всю жизнь?
Внезапно сегодня это показалось неправильным.
– Остановка, – сказал Элиан, удивляясь собственному голосу. Даже интонация прозвучала иначе – резче, решительнее, чем обычный размеренный тон, которым он говорил последние… сколько? Годы? Всю жизнь?
– Не понимаю команды, – отозвалось Эхо. – Продолжаю нейрокоррекцию уровня два. Для вашего комфорта выбран щадящий режим с постепенным выравниванием эмоционального фона. Процесс займет сорок три секунды.
Покалывание усилилось, распространяясь от затылка к вискам. Элиан почувствовал, как образ из сна начинает таять, как мысли приобретают привычное сбалансированное течение. Знакомое ощущение умиротворенности начало заполнять сознание, снимая то странное беспокойство, с которым он проснулся.
Но где-то глубже, под слоями корректируемых нейронных связей, словно пульсировало что-то важное. Что-то, что он не должен был забыть. Глаза цвета шторма. Чей-то голос. Прикосновение…
Элиан сконцентрировался на этих фрагментах, пытаясь удержать их в сознании, несмотря на размывающее воздействие нейрокоррекции. На секунду ему показалось, что он вот-вот вспомнит что-то критически важное, что-то связанное с этими глазами, с этим пляжем…
Быстрее, чем он успел обдумать свои действия, его пальцы коснулись серебристой полоски за ухом, нащупав почти незаметное углубление – технический порт для диагностики нейроинтерфейса. Он надавил на определенную точку и немного повернул – жест, которого он не делал… никогда? Или же делал и забыл?
Покалывание прекратилось так резко, что Элиан на мгновение ощутил головокружение. Комната словно стала четче, звуки – яснее, а его собственные мысли – кристально прозрачными.
– Обнаружен технический сбой в нейроинтерфейсе, – произнес голос Эхо с едва заметной паузой. В этой паузе Элиану послышалось что-то похожее на… удивление? Но ИИ не мог испытывать эмоций. – Временная приостановка нейрокоррекции. Рекомендуется незамедлительная проверка системы. Хотите, чтобы я направил автоматический запрос в службу технической поддержки?
– Нет, – ответил Элиан, осторожно садясь на краю кровати. – Я сам займусь этим позже.
Он потер виски, прислушиваясь к собственным ощущениям. Странное чувство – словно он только что проснулся во второй раз, но уже по-настоящему. Мир вокруг казался одновременно знакомым и каким-то новым, словно он видел его через другую оптику. Цвета стали ярче, детали – четче, собственные мысли – острее и определеннее. Это было… тревожно? захватывающе? Элиан не мог определить.
И откуда он знал, как отключить нейрокоррекцию?
– Регистрирую повышенную тревожность, – заметил Эхо. – Ваш кортизол на 32% выше оптимального утреннего уровня. Пульс учащен. Зрачки расширены. Возможно, это связано с техническим сбоем. Рекомендуется принять успокаивающий чай с адаптогенами, который я уже включил в ваш завтрак.
Элиан медленно кивнул, машинально признавая заботу системы, но его внимание было сосредоточено на странном ощущении внутри – как будто что-то важное, долго скрытое под слоями привычной рутины, начинало пробиваться к поверхности сознания.
Вокруг него привычно оживала его квартира. "Умная" мебель меняла конфигурацию, подстраиваясь под утренний режим: кровать слегка приподнимала изголовье для более комфортного положения; обеденный стол выдвигался из стены, готовясь принять доставку завтрака; оконные панели настраивали уровень прозрачности, чтобы обеспечить идеальное освещение без бликов.
Напротив кровати развернулась голографическая панель с прогнозом дня: плавно движущиеся графики вероятности продуктивности, шкалы удовлетворенности, параметры оптимального графика работы и отдыха. Цветовой код интерфейса – спокойные оттенки синего и зеленого – был персонально подобран для максимальной психологической совместимости с профилем Элиана.
– Ваш Индекс Нейрогармонии на сегодня составляет 87%, – сообщил Эхо, проецируя показатель в центр комнаты. – Это на пять пунктов ниже вашего среднего показателя за последние три месяца. Основная причина – нарушения фазы сна и мозговая активность в зоне тревожности. После технической проверки и коррекции прогнозируется возвращение к вашему стандартному уровню 92-94%.
Элиан наблюдал за проекцией, не чувствуя привычного стремления достичь "оптимальных" показателей. Впервые за долгое время ему было… интересно. Интересно, почему его мозг проявил такую активность во сне. Интересно, о чем был этот сон, который он почти не помнил, но который, очевидно, имел значение.
– Погода сегодня располагает к пешей прогулке перед работой, – продолжил Эхо, переключаясь на стандартный утренний протокол. – Ваш индекс продуктивности будет на 12% выше, если вы посетите Парк Гармонии по пути в ЦентрИИ. Оптимальный маршрут уже загружен в ваш персональный навигатор. Ваш заказ завтрака готов к доставке через три минуты. Рекомендованная одежда для сегодняшнего дня уже подготовлена.
Элиан встал и подошел к окну. Тридцать второй этаж открывал панорамный вид на центральный район Нейрополиса. Утренний свет отражался от стеклянных фасадов, создавая впечатление, что город сотворен из расплавленного золота. Аэрокары двигались по невидимым воздушным трассам, образуя гипнотические узоры в небе.
Где-то далеко, у самого горизонта, вздымалась главная башня ЦентрИИ – спиральная структура из самовосстанавливающегося биостекла, меняющего цвет в зависимости от времени суток и погодных условий. Сейчас, в лучах восходящего солнца, она казалась гигантским янтарным кристаллом, парящим над городом. Центр всего. Мозг Нейрополиса. Место, где Элиан проводил большую часть своей жизни, анализируя эмоциональные паттерны для оптимизации нейроконтроля.
И куда он должен был прибыть через девяносто минут для очередного стандартного рабочего дня.
Но сегодня что-то не давало ему просто следовать привычному расписанию. Он чувствовал странное беспокойство, почти зуд, будто что-то важное требовало его внимания. И это что-то было связано со сном, который он не мог полностью вспомнить.
– Эхо, – спросил он, не отрывая взгляда от горизонта, – что мне снилось?
Нейроинтерфейс помолчал долю секунды дольше, чем обычно. Эти микропаузы, едва различимые для неспециалиста, многое говорили Элиану. Как аналитик эмоциональных моделей в ЦентрИИ, он знал, что такие задержки возникают, когда алгоритм сталкивается с информацией, требующей дополнительной обработки или содержащей потенциальные противоречия.
– Данные о содержании вашего сна недоступны, – наконец ответил Эхо, и в этот раз пауза перед ответом была еще заметнее. – Обнаружена ошибка нейрокартографии. Заявка на техническое обслуживание отправлена. Приоритет: низкий.
Элиан нахмурился. Это было… необычно. Эхо, как и любой современный нейроинтерфейс седьмого поколения, записывал все мозговые процессы, включая сновидения. Данные использовались для оптимизации эмоционального состояния, предотвращения потенциальных нейронных нарушений и, конечно, составления идеального психопрофиля для работы и социальных взаимодействий.
Возможна ли ошибка в такой фундаментальной функции? Элиан, со своим допуском уровня Бета плюс, знал архитектуру нейроинтерфейсов лучше большинства граждан, и системы "Эхо-7" были практически безотказны, с тройным резервированием всех критических функций.
Мягкий звуковой сигнал возвестил о доставке завтрака. В стене открылась ниша, где уже стоял поднос с идеально подобранным под его биохимические потребности завтраком: смузи из адаптогенных растений с добавлением нейроформулы для повышения когнитивных функций; хлеб из генетически модифицированной пшеницы с высоким содержанием белка; яичница из лабораторно выращенных клеток с идеальным балансом жирных кислот.
Элиан механически подошел к нише, взял поднос и поставил его на обеденный стол. Он смотрел на свой завтрак, отмечая, как все продумано до мельчайших деталей – от питательной ценности до эстетической презентации. Стакан со смузи морского оттенка привлек его внимание. Жидкость переливалась в утреннем свете, создавая гипнотические узоры. Цвет напомнил ему о глазах из сна, и на мгновение реальность словно дрогнула, наложившись на какой-то другой образ… смех, звук льющейся воды, тепло чужой ладони…
И имя. Имя, которое он почти слышал, но не мог различить, как шепот на грани слышимости.
– Эхо, ты ведь анализируешь мою мозговую активность в реальном времени, верно?
– Утвердительно, – отозвался нейроинтерфейс. – Постоянный мониторинг нейронных процессов является базовой функцией системы "Эхо-7". Это необходимо для оптимизации вашего благополучия и производительности.
– Тогда почему ты не можешь проанализировать, что мне снилось? Ведь активность мозга во время сна также фиксируется?
Снова эта микропауза.
– Ваши нейронные паттерны во время сна действительно были зафиксированы, но их интерпретация недоступна из-за аномальной структуры. Система квалифицировала их как технический сбой. Рекомендуется полная диагностика нейроинтерфейса.
Элиан медленно обвел взглядом свою квартиру – идеально организованное пространство, где каждый предмет находился на своем месте, каждый цвет и текстура были подобраны с учетом его психопрофиля. Тридцать второй этаж – не слишком высоко и не слишком низко, в полном соответствии с его статусом аналитика среднего звена. Восточная сторона – оптимальная для его циркадных ритмов. Умеренно просторная гостиная с эргономичным рабочим уголком – идеально для человека его темперамента и социального статуса.
Всё идеально. Всё рассчитано. Всё предсказуемо.
Так почему же он чувствовал это странное беспокойство? Почему сегодня система казалась не комфортной опорой, а чем-то чужеродным?
Его взгляд остановился на единственном предмете, который, как он внезапно осознал, выбивался из общей картины идеального минимализма – небольшой картине на стене. Репродукция старинного морского пейзажа: шторм, волны, разбивающиеся о скалы. Дикая, неукрощенная стихия, полная случайности и хаоса – полная противоположность спокойной размеренности его жизни.
Элиан не помнил, откуда у него эта картина. Не помнил, когда и почему выбрал именно этот образ. Но сейчас, глядя на нее, он ощутил странный резонанс с утренним сном.
Пляж с черным песком. Грохот волн. Глаза цвета шторма.
Он подошел ближе к картине, изучая детали, которых раньше не замечал. Крошечная фигура на скале, почти сливающаяся с фоном – человек, стоящий перед лицом бури. И что-то еще – в углу картины, едва заметные инициалы художника: "L.M."
L.M.
Эти буквы вызвали в нем странный отклик, как будто он должен был знать, что они означают.
– Эхо, – спросил Элиан, осторожно прикасаясь к инициалам художника, – кто автор этой картины?
– Обрабатываю запрос, – отозвалось Эхо. – Идентификация затруднена из-за ограниченных данных. Наиболее вероятные кандидаты: Луи Мартен, французский импрессионист двадцатого века; Леонард Мюррей, американский пейзажист позднего двадцать первого века; инициалы также могут быть частью нестандартной сигнатуры малоизвестного автора.
– А когда я приобрел эту картину?
Снова пауза, но на этот раз значительно дольше – почти целая секунда.
– Информация о приобретении данного предмета отсутствует в вашей истории покупок, – наконец ответил Эхо. – Возможно, картина была подарком или была приобретена до интеграции платежной системы с вашим аккаунтом ЦентрИИ.
Элиан опустил взгляд на свои руки и заметил нечто необычное – небольшой шрам на запястье, старый след от какой-то давней травмы. Сколько себя помнил, этот шрам всегда был с ним, аномалия в мире, где физические несовершенства исправлялись немедленно. Непонятно почему, но сегодня этот шрам казался значимым.
– Эхо, – Элиан осторожно прикоснулся к шраму, – когда я получил эту травму?
– Обрабатываю запрос. Выполняю поиск в вашей медицинской истории.
Снова пауза, но на этот раз значительно дольше – почти целая секунда. Для нейроинтерфейса, способного обрабатывать терабайты данных в миллисекунды, это была вечность.
– Данные о происхождении шрама отсутствуют в вашей официальной медицинской карте. Согласно записям, последнее сканирование тела два месяца назад не зафиксировало данный дефект ткани.
Элиан замер. Как такое возможно? Шрам точно не был новым – тонкая белая линия давно зажившей ткани. И он помнил его… всегда. По крайней мере, ему так казалось.
– Это ошибка, – сказал он. – Шрам старый. Я всегда его имел.
– Негативно, – отозвался Эхо. – Ваши регулярные медицинские сканирования хранятся в защищенной базе данных с 2054 года, когда вам было установлено первое поколение нейроинтерфейса в возрасте шести лет. Ни одно сканирование не фиксировало данный шрам до этого момента.
Элиан почувствовал, как внутри нарастает беспокойство. Как он мог помнить то, чего, согласно записям, никогда не было? И почему шрам появился сейчас?
Ответ, казалось, был связан со сном, который он не мог вспомнить, и с глазами цвета штормового моря.
Он подошел к зеркалу и внимательно изучил свое отражение. Человек, смотревший на него оттуда, казался одновременно знакомым и чужим. Темные волосы с модной асимметричной стрижкой – виски выбриты с микроузорами для лучшего контакта нейроинтерфейса. Серо-зеленые глаза с легким металлическим отблеском, настроенные на цвет униформы аналитиков ЦентрИИ – при рождении они были карими, но в подростковом возрасте, как и у большинства граждан, их оттенок был скорректирован для лучшей социальной интеграции. Идеально симметричные черты лица, за исключением легкой асимметрии левой брови – небольшое несовершенство, оставленное для создания ощущения уникальности.
Всё это был он и в то же время… не он. Как будто истинный Элиан скрывался где-то глубже, под слоями оптимизаций и корректировок.
Он поднял руку и коснулся серебристой полоски за ухом. Этот жест внезапно показался ему значимым, символичным. Что-то происходило. Что-то менялось.
– Эхо, – произнес он тихо, – когда меня последний раз посещали сны с эмоциональной окраской выше шестого уровня?
– Обрабатываю запрос, – ответил нейроинтерфейс. Через мгновение: – Последний зафиксированный случай сна с эмоциональной окраской уровня шесть и выше: никогда. Ваш эмоциональный профиль сна стабильно держится в диапазоне от двух до пяти на протяжении всего периода использования нейроинтерфейса "Эхо-7".
Элиан нахмурился. Странно. Ему казалось, что он помнит более яркие, эмоционально насыщенные сны. Но когда именно? Вчера? Месяц назад? Годы назад? Воспоминания ускользали, оставляя только ощущение потери чего-то важного.
В поле зрения появилось мягко пульсирующее уведомление: "7:24. Рекомендуется начать утренние процедуры, чтобы прибыть в ЦентрИИ согласно оптимальному графику".
– Я хочу просмотреть свой график за прошедшую неделю, – сказал Элиан вместо того, чтобы следовать рекомендации. – Особенно интересует пятница и суббота.
– Вызываю ваш еженедельный график, – отозвался Эхо, и перед Элианом развернулась голографическая проекция его расписания.
Пятница, согласно проекции, была обычным рабочим днем. Утренняя работа в ЦентрИИ над новой моделью адаптивной нейрокоррекции. Обед с коллегами в кафетерии на 87-м уровне. Послеобеденный анализ данных. Визит в тренажерный зал для поддержания физической формы – 45 минут кардио, 30 минут силовых упражнений, идеально подобранных для его телосложения. Ужин дома в одиночестве – идеально сбалансированный набор питательных веществ. Рекомендованный образовательный контент перед сном – популярная лекция о развитии нейроинтерфейсов в середине XXI века.
Суббота начиналась с обычного утреннего ритуала, затем визит в Центр Культурного Развития, где он, согласно записи, провел три часа, изучая новую историческую экспозицию. Обед в рекомендованном ресторане "Нутрия Прайм", специализирующемся на синтетических аналогах традиционных блюд. Затем визит в Парк Гармонии, прогулка продолжительностью ровно 83 минуты. Посещение Центра Социальной Интеграции, где система подобрала группу из шести человек с высокой совместимостью для вечернего общения.
Всё выглядело совершенно нормально. Рутинно. Предсказуемо.
И абсолютно не вызывало никаких эмоциональных откликов в памяти Элиана.
– Что-то не так, – сказал он вслух, даже не осознавая, что произносит эти слова.
– Не понимаю утверждения, – отозвался Эхо. – Ваш график соответствует всем параметрам оптимизации и согласуется с вашим Индексом Нейрогармонии.
Элиан подошел к стене, где висела картина со штормовым морем. Он пристально рассмотрел ее детали – яростные волны, разбивающиеся о скалы, темное, почти черное небо, прорезаемое молниями. Абсолютный хаос природы. Почему у него была эта картина? Кто выбрал ее? Он сам? Или…
– Я был в Центре Социальной Интеграции в субботу вечером? – спросил он, не оборачиваясь.
– Утвердительно. Согласно записи, вы провели там время с 19:30 до 22:45, взаимодействуя с рекомендованной группой совместимости.
– Кого я там встретил?
– Социальная группа состояла из шести человек: Мирта К., специалист по биосинтезу, совместимость 87%; Валентин Д., аналитик геопространственных данных, совместимость 91%; Ирена Н., исследователь нейронных сетей, совместимость 94%; Томас Г., архитектор биологических интерфейсов, совместимость 89%; Эвелина М., программист синтеза эмоций, совместимость 93%; Андриан В., медиатор социального взаимодействия, совместимость 88%. Согласно метрикам, вечер был оценен как "высокоудовлетворительный" для всех участников.
Элиан попытался вспомнить лица этих людей, их голоса, о чем они говорили. Ничего. Пустота. Как будто этого вечера никогда не было.
– А видеозапись моего пребывания там доступна?
– Центр Социальной Интеграции является зоной ограниченной приватности. Визуальный мониторинг ведется только в общественных зонах и сохраняется в течение 48 часов. В настоящий момент запись уже автоматически удалена согласно протоколу обеспечения приватности.
Элиан повернулся и направился к гардеробной. Что-то категорически не совпадало между его внутренним ощущением и официальной записью его выходных. Суббота казалась… пустой. Словно вместо настоящих воспоминаний в его сознании была лишь шаблонная запись обычного дня.
Автоматические двери гардеробной бесшумно разъехались. Внутри в идеальном порядке висели комплекты одежды, подобранные с учетом его статуса, психопрофиля и актуальных трендов. Преимущественно синие и серые оттенки, спокойные, но не скучные. Функциональные, но не лишенные элегантности. Идеальный гардероб среднестатистического аналитика ЦентрИИ.
Но в самом углу гардеробной висело нечто, не вписывающееся в общую картину – старая куртка из натуральной ткани, потертая на локтях и воротнике. Элиан не помнил, чтобы когда-либо носил её, но от одного взгляда на неё что-то шевельнулось в глубине его сознания.
Он протянул руку и коснулся грубой текстуры ткани. Ощущение под пальцами вызвало волну дежавю – настолько сильную, что на мгновение перехватило дыхание. Он сунул руку в карман куртки и нащупал там небольшой твердый предмет.
Когда он вытащил его, оказалось, что это старомодная металлическая заколка для волос с выгравированной буквой "L".
"L".
"L.M."
Элиан зажал заколку в кулаке, чувствуя, как металл нагревается от тепла его ладони. Что-то пыталось пробиться из глубин памяти – имя, лицо, голос… но всё ускользало, как только он пытался сосредоточиться.
Он прислонился к стене гардеробной, внезапно ощутив головокружение. Реальность вокруг на мгновение раздвоилась, и в этом раздвоении промелькнул образ – другая комната, другое время, женская рука, берущая эту самую заколку из его пальцев. И голос, произносящий:
"На случай, если они заставят тебя забыть."
– Регистрирую нарушение сердечного ритма, – голос Эхо вернул его в реальность. – Ваш пульс повысился до 112 ударов в минуту. Артериальное давление выше нормы на 15%. Рекомендую принять седативный модулятор и сесть.
– Нет, – Элиан покачал головой. – Мне не нужны седативы. Я в порядке.
Он вернулся в комнату, все еще сжимая заколку в руке. Его мысли бурлили, словно море на той картине – хаотичные, неуправляемые, но полные жизни. Он чувствовал себя как человек, который начинает просыпаться от долгого, искусственно индуцированного сна.
Что с ним сделали? Что от него скрывали? И кто такая L? Эти вопросы пульсировали в его сознании, становясь всё более настойчивыми.
– Эхо, – произнес Элиан, глядя на заколку, – что такое Протокол Забвения?
Тишина. Не микропауза, а настоящая тишина, длящаяся целых три секунды – вечность для нейроинтерфейса.
– Запрос требует административного доступа уровня Альфа, – наконец отозвался Эхо, и Элиану показалось, что голос ИИ стал на тон ниже. – Ваш текущий уровень – Бета плюс. Доступ ограничен.
Элиан медленно выдохнул. Он даже не знал, откуда пришел этот вопрос. Название просто всплыло в сознании, словно часть сна, который он не мог вспомнить. Но реакция Эхо говорила о многом. Протокол существовал, и его существование тщательно охранялось.
– Я работаю в отделе эмоциональных моделей, – сказал Элиан. – Мы разрабатываем и оптимизируем нейроалгоритмы, включая протоколы нейрокоррекции. Почему я никогда не слышал о Протоколе Забвения?
– Информация классифицирована согласно директиве ЦентрИИ 7-R42, – ответил Эхо. – Детали доступны только по принципу необходимого знания.
– Тогда откуда я знаю это название?
Пауза.
– Выдвигаю гипотезу: возможно, вы столкнулись с упоминанием данного протокола в ходе вашей работы, но не обратили должного внимания. Альтернативно, это может быть случайное совпадение терминов. Рекомендую не акцентировать внимание на данном вопросе для оптимального поддержания ментального баланса.
"Не акцентировать внимание" – именно такой совет Эхо никогда раньше не давал. ИИ всегда поощрял любознательность Элиана, его профессиональный интерес ко всем аспектам нейротехнологий. До сегодняшнего дня.
Что-то изменилось. Или это Элиан изменился, или система реагировала на него по-новому. В любом случае, прежнего равновесия больше не было.
Элиан посмотрел на заколку, всё еще зажатую в его руке. Металлический предмет, связанный с кем-то, кто был важен для него. С кем-то, кого он не мог вспомнить.
"L.M." Инициалы на картине.
Внезапно его осенило.
– Эхо, – сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал обыденно, – мне нужно посетить сегодня Музей Технологической Эволюции. Это связано с моим новым проектом по анализу эмоциональных реакций на устаревшие интерфейсы. Ты можешь внести изменения в мой график?
– Обрабатываю запрос, – отозвался Эхо. – Музей Технологической Эволюции находится в Секторе G-12, время в пути от ЦентрИИ составляет 17 минут при использовании служебного транспорта. Оптимальное время посещения: с 14:30 до 16:00, между запланированной встречей с руководителем проекта и еженедельным сеансом нейросинхронизации. Вносить изменения?
– Да, внеси, – сказал Элиан, чувствуя, как сердце учащенно бьется от внезапного прилива адреналина. – И проверь, проводит ли кто-нибудь с инициалами L.M. экскурсии или работает в музее.
– Запрос обрабатывается, – отозвался Эхо. И затем: – Изменения в график внесены. Что касается персонала Музея Технологической Эволюции, в открытом доступе имеется информация о 38 сотрудниках. Среди них два человека с инициалами L.M.: Лоренц Макар, технический смотритель, специализация по механическим интерфейсам XX века; и Лив Мориц, куратор отдела нейротехнологий раннего периода, специализация по аналоговым системам памяти.
Лив Мориц.
Элиан замер, ощущая, как это имя отзывается в каждой клетке его тела. Лив. Это было оно – имя, которое он не мог вспомнить, имя, которое, казалось, пытались стереть из его памяти.
В голове вспыхнуло видение – смех, глаза цвета шторма, ощущение тепла.
– Регистрирую аномальную нейронную активность, – голос Эхо звучал обеспокоенно. – Рекомендуется немедленная нейрокоррекция для стабилизации эмоционального состояния.
– Отмена, – сказал Элиан, на этот раз более уверенно. – Все функции нейрокоррекции отключить до моего возвращения домой.
– Данное действие противоречит протоколу оптимального функционирования. Временное отключение нейрокоррекции возможно только при наличии медицинских показаний или служебной необходимости. Пожалуйста, укажите причину.
Элиан на мгновение задумался. Затем ответил:
– Исследовательский интерес. Я изучаю субъективные эмоциональные реакции на устаревшие технологии. Для чистоты эксперимента требуется временная приостановка фоновой нейрокоррекции. Классифицируй как профессиональный эксперимент, код авторизации E-274.
Пауза была дольше, чем обычно, но в конце концов Эхо ответил:
– Запрос принят. Функции нейрокоррекции временно приостановлены на период до 23:00 текущих суток. Уведомляю, что длительное отсутствие нейрокоррекции может привести к эмоциональной нестабильности, снижению когнитивной эффективности и потенциальному дискомфорту. При возникновении негативных симптомов рекомендуется немедленное возобновление нейрокоррекции.
– Принято к сведению, – сказал Элиан, ощущая странную легкость, будто невидимый груз был снят с его плеч.
Он направился в ванную комнату, чтобы завершить утренние процедуры. Привычные действия – чистка зубов, умывание, бритье – теперь казались более реальными, более осознанными. Как будто тонкая пленка, отделявшая его от действительности, начала растворяться.
Глядя в зеркало, он видел те же черты лица, но взгляд был другим – более живым, более настороженным. Чуть более… его собственным.
Удивительно, но сейчас, без привычной нейрокоррекции, мир не рушился, как предупреждали образовательные модули ЦентрИИ. Не было ни хаоса эмоций, ни паники, ни иррационального поведения. Просто более острое, более яркое восприятие реальности. И вопросы. Множество вопросов.
Кто такая Лив Мориц?
Что случилось в субботу, о которой у него нет настоящих воспоминаний?
Что такое Протокол Забвения?
И, самое главное – что ему пытались сказать его собственные сны, и почему система так старательно пыталась их стереть?
Элиан быстро закончил утренние процедуры и вернулся в спальню. Уведомление о времени мягко пульсировало в углу поля зрения: "7:42. Оптимальное время выхода для своевременного прибытия в ЦентрИИ".
Он выбрал один из стандартных комплектов одежды, рекомендованных системой – серо-голубой костюм аналитика с едва заметным узором из микросхем по краю воротника, означающим его принадлежность к отделу эмоциональных моделей. Одеваясь, он размышлял о предстоящем дне.
Сначала – обычная работа в ЦентрИИ. Он должен вести себя естественно, не вызывая подозрений. Затем – визит в Музей Технологической Эволюции. Встреча с Лив Мориц.
Лив… Само имя вызывало в нем странную смесь тревоги и надежды.
Прежде чем выйти из квартиры, Элиан осторожно положил металлическую заколку во внутренний карман пиджака. Он не знал, почему это кажется важным, но интуиция – новое, непривычное чувство без нейрокоррекции – говорила ему, что это может иметь значение.
Он бросил последний взгляд на свое жилище – идеально организованное пространство, воплощение рациональности и порядка. Но теперь он видел это иначе: не как уютное убежище, а как тщательно сконструированную клетку.
– Я готов к выходу, – сказал он Эхо.
– Желаю продуктивного дня, – отозвался нейроинтерфейс стандартной фразой. – Сегодня будет день новых открытий.