Кира Измайлова
Футарк. Второй атт
– Допустим, знаю, – неохотно ответил О’Ши. – И что с того? Хотите узнать его имя и предложить взятку? Не выйдет. Кузена не вытащите, да и сами потонете…
– Фу, как грубо, – поморщился я. – Почему вы сразу говорите о взятках, когда есть куда более элегантное решение этой задачи?
– Какое?
– Мистер О’Ши, вы же фэйри, – укоризненно сказал я.
– Наполовину, – педантично поправил он.
– Непринципиально. Вы же можете зачаровать человека?
– Как раз принципиально, – усмехнулся О’Ши. – Зачаровать-то я могу, но, поскольку я полукровка, то это получится далеко не со всяким. С пьяными получается скверно, они уже в своем мире грез. На полковника Стивенсона мои чары вообще не действуют – есть такой тип абсолютно непробиваемых людей…
– А на меня? – живо поинтересовался я.
– И на вас не действуют, – неохотно ответил он. В самом деле, если бы он мог со мной что-то поделать, я давно ехал бы домой, пребывая в уверенности, что мы очень мило побеседовали, но О’Ши ничем не может мне помочь. – Правда, по какой-то другой причине.
– Хм… Ну, будем надеяться, нужный нам господин окажется достаточно восприимчив… – пробормотал я. – А внешность вы изменить можете?
– Не могу, – отрезал О’Ши. Подумал и добавил: – Ну разве что сделаться неприметным. Человек будет смотреть на меня, говорить со мной, но стоит ему отвернуться, как он тут же забудет мое лицо.
– Полезное умение для подпольщика, – хмыкнул я. – Наоборот тоже можете?
– Да, немного… – Он усмехнулся. – Могу очаровать любую женщину. Только мне это давно прискучило…
– Видимо, на сходках вы завоевываете внимание не только с помощью риторики! – не удержался я. – Ну да ладно. План очень прост. Вам нужно попасть на прием к тому господину, о котором мы только что толковали… под чужим именем, конечно, и сделавшись неприметным. После чего вы убедите его подписать приказ об освобождении Сирила в связи с его полной непричастностью к делу. Ну и тех ваших товарищей, если пожелаете…
О’Ши задумался, нахмурился, явно что-то просчитывая, потом кивнул:
– Хорошо. Я дам вам знать, когда дело будет сделано. Где вы остановились?
Я назвал гостиницу и поинтересовался:
– Может быть, мне чем-то помочь?
Признаюсь, мне просто было любопытно, как О’Ши намерен все это провернуть.
– Вам результат важен или мои методы? – зло взглянул он на меня. – Не путайтесь под ногами, мистер Кин! То, что я согласился на эту сделку, еще не означает, будто я от нее в восторге! А если вы хотя бы намекнете о моем участии в движении или о моей истинной сущности…
– Вот уж чего я делать вовсе не собирался, – поспешно сказал я, вспоминая о трепетном отношении фэйри к сохранению их тайн. – Можете быть уверены. У нас в семье болтунов отродясь не бывало, а у моего троюродного дядюшки так и вовсе прозвище – Могила.
Я не стал уточнять, что получил он его по несколько другому поводу.
– Остается только рассчитывать на вашу порядочность, – произнес О’Ши и поднялся, давая понять, что разговор наш окончен.
– Взаимно, – кивнул я, и мы расстались.
Следующий день я провел как на иголках. Позвонил миссис Вашингтон, осторожно сказал ей, что, кажется, нашел кое-какой выход, но о подробностях говорить отказался. Дескать, это не телефонный разговор, а даме лучше и вовсе о таком не слышать. Она, кажется, обиделась, но промолчала. Право, ее участие в судьбе Сирила становилось… весьма заметным!
И только поздно вечером со мной связался О’Ши и мрачным тоном сообщил, что сделал все от него зависящее, бумага пошла по инстанциям, и если все будет в порядке, то уже завтра Сирил может выйти на свободу. А за своей платой он как-нибудь потом заедет, потому что видеть меня не желает.
Надо ли говорить, что с самого утра мы с миссис Вашингтон дежурили напротив угрюмого серого здания, где томился в заключении мой непутевый кузен?
День уже давно перевалил за половину, а я порядком проголодался (и если бы не сандвичи, предусмотрительно захваченные миссис Вашингтон, еще бы и разозлился), когда на улице показался взъерошенный и затравленно озирающийся Сирил. Вид у него был крайне помятый, от обычной самоуверенности не осталось и следа: кузен вжимал голову в плечи и выглядел совершенно несчастным.
Углядев наши с миссис Вашингтон автомобили, он просиял и кинулся через дорогу, едва не угодив под лошадь. Кебмен обругал Сирила последними словами, но тот не обратил внимания, спеша оказаться в моих надежных (и чересчур крепких) объятиях и припасть к моей широкой груди.
– О Виктор! – воскликнул он со слезами на глазах. – Это было ужасно!
– Не сомневаюсь, – сказал я, принюхался и отстранил от себя кузена. – Сирил, чем от тебя несет?!
– Да уж не розами… – понурился он. – Это тушеная капуста. Боже, кажется, я весь пропитался этим омерзительным запахом!
– Сирил, боже, какой вы бледный! – воскликнула миссис Вашингтон, утирая счастливые слезы кружевным платочком. – С вами все в порядке? Вас не били?
– Нет, – ответил он, подумал, решил, видимо, что так потеряет часть романтического ореола, и печально добавил: – Ну, почти…
– Ах, бедняжка!
– Я смертельно голоден… – продолжал играть узника кровавых палачей Сирил.
– Если бы я знал, то оставил бы тебе половину сандвича, – сказал я.
– А ты все слопал сам? – покосился на меня кузен. – Вот так всегда…
– Я не подумала, что вы будете голодны… Я полагала, даже… даже в таких заведениях кормят! – пролепетала миссис Вашингтон.
– Да, – печально сказал Сирил. – Тушеной капустой и еще какой-то гадостью, к которой я не смог даже прикоснуться! Мне делалось дурно от одного взгляда на… на это!
«Если бы ты хоть одним глазом увидел то, что порой приходилось есть мне, – подумал я, – ты наверняка хлопнулся бы в обморок. Знаешь ли, когда крыса или там жаба считается за деликатес, а обычно голод приходится утолять гусеницами или что еще под руку подвернется… И что? И ничего. Проголодаешься – и не такое проглотишь!»
– Едем в гостиницу, – сказал я.
– О да, да! – воскликнул Сирил, живо запрыгивая в машину. – Мне необходимо принять ванну! Ми… миссис Вашингтон, умоляю простить за то, что оскорбил ваше тонкое обоняние этой ужасной вонью!
– Ах, пустое! – махнула она платочком. – Прошу, приезжайте ко мне на ужин, и…
– Простите, но я сегодня же возвращаюсь в Блумтаун, – покачал я головой. – Сирила нужно срочно вернуть матери, иначе она заподозрит неладное: денег на столь продолжительную гулянку в Лондоне у него быть не могло! Кстати, ты достал то, зачем она тебя посылала?
– Не успел, – вздохнул кузен.
– Ладно, я сам куплю, пока ты будешь приводить себя в порядок, – вздохнул я. – Миссис Вашингтон…
– Думаю, я составлю вам компанию в пути, – очаровательно улыбнулась она. – Что делать в этом сером городе? Не сочтите за труд позвонить, когда будете выезжать!
Ну что мне оставалось делать? Только согласиться!
Уже под вечер к воротам нашего поместья подкатила целая кавалькада: во главе шел мой автомобиль, следом – сияющая алым лаком машина миссис Вашингтон, а замыкал колонну чихающий и рычащий драндулет Сирила. Убейте, не представляю, как он умудряется в самые кратчайшие сроки довести любую машину до такого непотребного состояния!
Миссис Вашингтон обитала немного дальше, но решила остановиться и поболтать с тетушкой Мейбл – они успели сойтись накоротке еще на приеме у лорда Блумберри. Ну и заодно, решили мы, прикрытие кузену не помешает…
Однако планам нашим не было суждено сбыться. Стоило нам заглушить моторы, как дверь распахнулась, и на пороге появилась тетушка Мейбл, воинственно потрясающая одним из самых тяжелых своих зонтиков.
– Сирил! – воскликнула она. – Ах ты негодяй!..
– Мама, ну я немного задержался, Виктор же тебя предупредил! – начал он, явно не осознавая всей опасности.
– Вик постоянно тебя покрывает, но с ним я поговорю позже, – воинственно произнесла тетушка и направилась к сыну. – Как ты мог! Какой позор!
– Ай! – воскликнул Сирил, не успев увернуться от удара зонтиком пониже спины (этот прием у тетушки был давно отработан). – Мама! Ну не при миссис же Вашингтон!
– Ничего, пускай все видят! Все и так знают, что ты… позор на мои седины!
– Мама, у тебя нет седины! Ай!..
– Иди сюда, хватит бегать вокруг машины! Я не настолько молода, чтобы гоняться за тобой!
– Мама, ты еще… очень даже ничего! Ты в прекрасной форме!
– Полковник, что происходит? – спросил я Стивенсона, с интересом наблюдавшего за воспитательным процессом.
– А… – махнул он рукой, миссис Вашингтон придвинулась поближе, чтобы тоже послушать. – В полицию пришел запрос относительно Сирила. Из Лондона. Дескать, не замечен ли в противоправных деяниях, каких взглядов придерживается, интересуется ли политикой… Ну ясное дело, шила в мешке не утаишь, кто-то кому-то сболтнул – и вот. Весь Блумтаун в курсе. Кажется, Сирила уже записали в международные террористы…
– О боже! – воскликнула миссис Вашингтон, заламывая руки. – И это все из-за меня! Миссис Стивенсон, умоляю, остановитесь! Это полностью моя вина! Если бы Сирил не согласился помочь мне донести покупки, он не оказался бы в том месте и не стал бы жертвой полицейской облавы! Они же хватали всех подряд, не разбираясь… О, вы только представьте, что пришлось вынести вашему сыну за это время! Допросы… ужасная еда… грязная камера… какие-то бандиты рядом… А он даже не понимал, чего от него хотят! И разумеется, они решили, что Сирил запирается, и любой ценой пытались добиться признания…
Я одобрительно хмыкнул. Язычок у прелестной вдовы был хорошо подвешен, даже тетушка Мейбл остановилась и прекратила преследование (хотя, возможно, она просто запыхалась).
– Вик, это правда? – спросила она строго.
– Да, тетушка, – ответил я. – Это произошло на глазах у миссис Вашингтон, и она немедленно бросилась ко мне за помощью. О-о-о… Эти ужасные порядки! Сирила еще год продержали бы в клетке, пока разобрались бы, что он не имеет никакого отношения к этому… этому движению! Я убеждал их как мог!
– Ах, если бы не вы… – вздохнула миссис Вашингтон.
– Если бы не Виктор… – вторил ей Сирил с безопасного расстояния.
– Какой кошмар, – сказала тетушка Мейбл, опираясь на зонтик.
– Все беды от бунтарей! – Полковник рубанул ребром ладони воздух. – Независимость им подавай!
– Дорогая, идемте в дом, – сказала тетушка, – выпьем по чашечке чая. Сирил, ты тоже иди сюда. Нет, я больше тебя не трону, не беспокойся… Ты и так уже сполна расплатился за свою безалаберность! Вик, ты к нам присоединишься?
– Боюсь, нет, – отказался я. – Мне нужно еще заехать к Таусенду, он тоже беспокоился из-за Сирила…
– По-моему, мне в самом деле пора остепениться, – буркнул кузен, прощаясь со мной.
– Например? – заинтересовался я, склоняя голову к плечу.
– Ну… – Кажется, Сирил всерьез задумался, потом выдохнул, словно бросаясь в омут: – Женюсь!
И добавил задумчиво:
– Может, супруга хотя бы зонтиком меня бить не будет?
– Надейся, надейся, – усмехнулся я.
Бури и грозы, в прямом и переносном смысле пронесшиеся над головой моего кузена, кажется, заставили его задуматься. Воистину хагалаз – драматические перемены! Только надолго ли?
Поехал я, разумеется, прямиком домой, Таусенду можно и позвонить, а мои малютки наверняка соскучились без меня!..
Некоторое время Блумтаун еще бурлил, но постепенно все успокоилось. Сирил сидел тише воды ниже травы, что устраивало меня как нельзя больше: хоть какое-то время я мог не думать о том, что он выкинет в следующий момент.
А через пару недель в гости ко мне заявился О’Ши.
– А вы не торопитесь за своим гонораром, – сказал я после приветствия.
– Не ближний свет, – пожал он плечами. – Вообще-то я еду к лорду проведать его лошадей, а по пути решил заглянуть к вам.
– Что ж, тогда идемте…
Я провел его в кабинет, открыл секретер и достал кинжал. Простой формы, довольно грубо выкованный, он тем не менее притягивал взгляд и внушал опасение. Кромка листовидного лезвия и сейчас еще была бритвенно остра. Я посмотрел на навершие рукояти и невольно передернул плечами: впервые увидев кинжал, я подумал, что, должно быть, в это углубление был когда-то вставлен камень, да выпал… Однако я ошибался: у навершия странной формы (вообще-то оно здорово напоминало ложку) имелось особое предназначение, в чем я вскоре и убедился…
– Вот, берите, – сказал я, протягивая кинжал О’Ши.
Тот, однако, не торопился прикасаться к нему, разглядывал, то отступая, то подходя поближе и чуть ли не утыкаясь носом в клинок.
– Нет уж, – сказал он наконец. – Эту вещь я взять не могу.
– Почему? – удивился я. – Она недостаточно дорога?
– Нет, не поэтому, – туманно ответил О’Ши. – Вы вряд ли поймете, хотя… Кажется, вы сказали, что кинжал достался вам в наследство… от какого-то шамана, верно?
– Ну да.
– А каким образом, если не секрет?
– Да какой уж тут секрет, – усмехнулся я. – Мне пришлось его убить. Кстати, этим вот самым кинжалом. Дело в этом, да?
– Нет, – снова сказал О’Ши. – Просто, мистер Кин, это ваш кинжал. Вряд ли он пожелает сменить владельца… ну, разве только я вас им заколю. Но мне что-то не хочется, право слово…
– Однако… – Я посмотрел на кинжал новым взглядом. Хм, не удивлюсь, если в роду того шамана наследство получали именно таким образом – убив предыдущего хозяина!
– И потом, это слишком чуждая магия, – добавил он. – А с тем, чего не знаешь, связываться опасно. Я вообще удивлен, что вы, владея такой вещью, до сих пор живы!
– Гхм… – сказал я. – Ну… дело в том…
– Погодите. – О’Ши поднял руку. – Кажется, я понял. Чары мои на вас не действуют, потом еще этот кинжал… Хотя нет, железа вы не опасаетесь… Впрочем, мало ли у нас далекой родни?
– Родни?
– Ну… вы ведь тоже из наших? – полуутвердительно произнес он. Так, меня что, приняли за фэйри?! Час от часу не легче! Хотя, в сущности, мне-то какая разница?
– Можно сказать и так, – уклончиво ответил я, вспомнил, что у фэйри непременно должен иметься какой-нибудь физический недостаток, и вынул искусственный глаз. – Вот.
– Значит, я угадал, – довольно улыбнулся О’Ши. Должно быть, отсутствие шрамов и видимых повреждений убедило его, что второго глаза у меня не было с самого рождения.
– А если не секрет, у вас… – начал я, потому что мне было смертельно любопытно.
Он вздохнул, наклонил голову, словно собирался меня боднуть, и взъерошил густые темные волосы. Мне удалось разглядеть что-то вроде пеньков.
– Рожки, – мрачно произнес О’Ши. – Вам легче, а я их спиливать замучился. Заметно же! А вы бы попробовали бронзовой пилкой… Сейчас, правда, есть препараты для вытравливания рожек телятам, но не помогает. Все равно отрастают.
Я сделал каменное лицо. Надеюсь, на нем было написано достаточное сочувствие к проблеме «собрата».
– Ну что ж, мне пора, – сказал он, приглаживая волосы. – Но знаете, мистер Кин, я все равно не взял бы этот кинжал, даже не окажись он… ну, вы поняли.
– А почему?
– Да потому, что мне фактически ничего не пришлось делать, – хмыкнул О’Ши. – Приказ на освобождение вашего кузена уже был практически готов, достаточно было избавить того господина от остатков сомнений. Ну а то, что я воспользовался вашим планом и вытащил из-за решетки пару хороших ребят, – это уже другое дело. Тут я работал на себя.
– Понятно… – сказал я. У меня отлегло от сердца. И стоило так суетиться? Ведь над делом работали серьезные люди, не какие-нибудь провинциалы, не в обиду Таусенду будет сказано… Должно быть, им не составило труда вызнать всю подноготную о Сириле!
«Чего только не бывает в этой жизни, – подумал я, когда О’Ши ушел, и повертел в руках кинжал. – И сколького, черт возьми, я не знаю о себе самом!»
От размышлений меня отвлек деликатный стук в дверь.
– Войдите! – откликнулся я, и на пороге появился великолепный Ларример с маленькой леечкой в руках.
– Сэр, – откашлявшись, начал он. – Я поливал кактусы, и…
– И? – подбодрил я, напрягшись. Надо думать, сейчас последует очередная жалоба на моих питомцев, злонамеренно изорвавших одежду бедняги-дворецкого.
– Семена Ariocarpus retusus взошли! – торжественно провозгласил Ларример, держа лейку, будто королевские регалии.
– Да что вы?! – просиял я, с трудом сдерживая желание броситься Ларримеру на шею. Этот редкий кактус размножается только семенами, а всходы появляются нечасто и только при особых условиях: посев в начале весны, герметично закрытые емкости и температура не ниже плюс тридцати по Цельсию. Я получил семена из Мексики только в конце апреля и, признаюсь, не особенно рассчитывал на успешное прорастание.
– Это правда, сэр, – подтвердил Ларример с легкой улыбкой. За последние годы, вынужденный помогать мне в уходе за моими питомцами, а также хлопотать над ними во время моих отлучек, Ларример наловчился неплохо разбираться в кактусах. И, кажется, даже полюбил их по-своему, хотя он ни за что в этом не признается.
– Восхитительно! – резюмировал я и ринулся в оранжерею, чтобы поскорее полюбоваться на пока еще крошечные всходы.
Гордый Ларример следовал за мной по пятам.
Пожалуй, я был не прав: самое важное о себе я знаю давно…
Глава 2
Наутиз[3]
Немного о снах, старинных кладах и духах предков
Потребность давит грудь,
Но может пойти на пользу,
Предостеречь и спасти.
Ведь нагой на морозе замерзнет[4].
За завтраком я был необыкновенно рассеян. Мне сегодня приснился удивительный сон, и даже крепкий чай не заставил меня окончательно очнуться от грез. Вообразите только: бал кактусов, где каждый из моих питомцев облачен в смокинг или же в бальное платье, живописно задрапированное вокруг интригующих выпуклостей горшка… И все это великолепное общество, украшенное яркими цветками и впечатляющими шипами, кружит по паркету в ритме вальса…
Картиной этой я был поражен в самое сердце, а потому, каюсь, не отдал должного стряпне Мэри.
– Сэр, – отвлек меня от очередного кусочка голос Ларримера. – Простите, сэр, но… вы здоровы?
– Вполне, – ответил я, прожевав, и поднял бровь. – А что?
– Но, сэр… – Ларример замялся, потом спросил нерешительно: – Вам понравился завтрак, сэр?
– Да, а что? – удивился я. Все же столь трепетная забота была излишней. – Разумеется, передайте Мэри мою искреннюю благодарность!
– Приказать ей завтра сделать… сандвичи по вашему рецепту? – уточнил он.
– Сандвичи? – Я недоуменно перевел взгляд на стол и наконец понял, что столь встревожило обычно невозмутимого дворецкого. На моей тарелке гордо возлежали малосольные огурчики, густо намазанные абрикосовым джемом. И, судя по всему, несколько кусочков этого «лакомства» я уже успел проглотить. Я потер переносицу и попросил: – Ларример, будьте добры, кофе, и покрепче!
– Да, сэр! – с явным облегчением отозвался он…
В стопке обычной корреспонденции оказался и конверт от тетушки Мейбл. Она в последнее время весьма рьяно взялась за осваивание технических новинок, однако до телефона у нее руки пока не дошли (к немалому моему облегчению).
Чего же хочет от меня тетушка? Я вскрыл письмо и углубился в чтение. В обычной своей манере она требовала, чтобы я сегодня явился к ней на пятичасовый чай и к тому же непременно привез с собой инспектора Таусенда! Хм, а вот это уже весьма любопытно. Тетушка не то чтобы не жаловала инспектора, однако столь настоятельная просьба наводила на размышления…
После обеда я, вдоволь натешившись со своими питомцами, вознамерился предпринять вылазку из дому. Я не стал звонить Таусенду, а решил заехать к нему лично. Все равно у меня накопилось немало дел в Блумтауне, так что загляну в полицейское управление по дороге.
– Сэр, – начал Ларример, подавая мне шляпу, – вы не могли бы…
– Что именно? – уточнил я рассеянно и придирчиво рассмотрел себя в зеркале. Сегодня я решил не нервировать тетушку и выбрал скромный карий глаз.
Ларример смущенно кашлянул.
– Сэр, – снова заговорил он несколько сконфуженно. – Я прочитал в газете, что в записи появился Второй фортепианный концерт мистера Рахманинова…
– И вы хотите, чтобы я купил пластинку? – уточнил я, пряча веселье. Кажется, Ларример сделался записным меломаном.
– Да, сэр, – подтвердил он с достоинством. – Если это возможно, сэр!
– Почему нет? – пожал плечами я и пообещал: – Непременно заеду в музыкальный магазин. Если, разумеется, эта запись уже появилась в нашей глуши.
– Благодарю, сэр! – Ларример на радостях даже забыл всучить мне непременный зонтик и – небывалое дело – не напомнил, что джентльмену не подобает водить самому…
Дела мои, по большей части мелкие, удалось решить в рекордно короткие сроки. Больше всего времени потребовалось на визит к механику из-за барахлящего двигателя – не хватало еще, чтобы он заглох где-то на полпути из Блумтауна к дому тетушки! Погода стояла на диво мягкая и приятная, однако я не расположен к столь длительным пешим прогулкам.
Обзаведясь шестью пластинками с музыкальными новинками (надеюсь, Ларример оценит!), пишущей машинкой – давно мечтал освоить сей агрегат – и заказав новый смокинг, я добрался наконец до полицейского управления.
Констебль, которого я недолюбливал из-за пренебрежения к бедному Конно-идее, отчего-то обрадовался мне как родному.
– Здравствуйте! – просиял он. – Вы к инспектору Таусенду?
– Да, – подтвердил я, несколько удивившись столь радушному приему.
– Он вас ждет! – провозгласил констебль торжественно.
– Хм, – только и ответил я.
Любопытно, неужели милейший Джордж осваивает ясновидение?
Провожатый мне не требовался – в последнее время я был частым гостем в полицейском управлении. Однако, распахнув дверь в кабинет инспектора Таусенда, я обнаружил у него посетителя, неприметного мужчину лет сорока в скромном твидовом костюме.
– Извините, – произнес я, собираясь закрыть дверь и обождать, пока инспектор освободится.
– Нет-нет, мистер Кин! – торопливо запротестовал инспектор. – Проходите, мистер Адамсон уже уходит.
Названный мистером Адамсоном недовольно скривился, но возражать не стал.
– Я зайду на следующей неделе! – пообещал он, и в его голосе мне почудилась угроза. – Узнаю, как продвигается расследование!
– Конечно, – согласился инспектор без особого воодушевления, и мистер Адамсон, бросив на меня не слишком приязненный взгляд (видимо, мое несвоевременное появление расстроило его планы), наконец удалился, сжимая под мышкой какой-то ящичек. Пахло от этого господина как-то… странно.
– Здравствуйте, Джордж! – вспомнив о вежливости, произнес я, когда за ним закрылась дверь.
– Здравствуйте, Виктор. Присаживайтесь, – со вздохом облегчения предложил инспектор. – Как он мне надоел, этот Адамсон!
– А что с ним стряслось? – из вежливости поинтересовался я, опускаясь на ближайший стул.
– Да не поверите – мыши!
– Мыши?! – теперь уже всерьез заинтересовался я. – С каких пор полиция занимается грызунами?
– Вот и я говорю! – Таусенд экспрессивно рубанул воздух ребром ладони. – Нет, явился!
– Хм. – Я склонил голову к плечу и попросил: – Если можно, расскажите подробнее.
– Да нечего там особо рассказывать. – Таусенд воровато покосился на дверь, потом извлек из ящика письменного стола бутылку коньяка, плеснул в стакан и залпом выпил. – Уф! Извините, Виктор, вам не предлагаю – вы за рулем.
– Кстати, откуда вы это знаете? – вспомнив странное поведение констебля, спросил я. – Неужели… хм, осваиваете хрустальный шар? Или на картах гадаете?
– Вот еще! – отмахнулся инспектор. – Не равняйте меня с этими шарлатанами! Все предельно просто: новая горничная вашей тети – племянница сестры моей кухарки…
– И она, конечно, доложила, что тетушка Мейбл ждет вас сегодня к чаю! – закончил я.
– Точно! – подтвердил Таусенд с усмешкой. – И я предположил, что если вы не позвонили и не прислали записку, то заедете за мной лично. Как видите, все гениальное – просто!
– Действительно, – улыбнулся я. – Так вы готовы ехать?
– А куда я денусь? – притворно вздохнул инспектор, беря шляпу. По-моему, он был чрезвычайно рад возможности вырваться из серых стен полицейского управления. – Только, Виктор, вы в следующий раз лучше звоните заранее, а то вы ведь могли меня не застать на месте.
– Учту, – согласился я, хотя летом в Блумтауне обычно царят тишина и спокойствие, так что полиция предпочитает отсиживаться в прохладном здании управления. – Если не секрет, что это за история насчет мышей?
– Да этот Адамсон совсем с катушек съехал, – отмахнулся инспектор, запирая за нами кабинет. – Представьте, явился в управление и стал требовать у констебля, чтоб его принял лично суперинтендант. Сказал, дескать, угрожают ему…
– Мыши?! – не выдержал я.
– Мышами! – ухмыльнулся инспектор. – В общем, мучил Адамсон констебля битых полчаса. Тут, на свою беду, я шел мимо, вот он в меня и вцепился, раз к суперинтенданту не пустили. Да такую чушь понес!
– И? – подбодрил я Таусенда, который сделал драматическую паузу.
– Говорит, мол, находит у себя по утрам на подушке задушенных мышей! – объяснил Таусенд и подмигнул дежурному констеблю, мимо которого мы как раз проходили. – Замучил он вас, верно, Дженкин?
– Да, сэр! – с чувством подтвердил тот. – Еще как, сэр!
– Ну вот. – Инспектор продолжил рассказ, когда мы выбрались на улицу и уселись в мой автомобиль. Ради этого пришлось потеснить пишущую машинку, но, думаю, она не возражала. – А мышь – старинный символ чумы, и вообще пожелание: «Укуси тебя мышь!» – обозначает: «Порази тебя проказа!» Значит, мыши у него в постели – это угроза!
– Хм. – Я завел двигатель и покатил по дороге. – Джордж, он это всерьез?
– В том-то и дело, что всерьез! – помрачнел инспектор. – Целый час мне распинался о символизме этих дохлых мышей. Он, видите ли, этнограф – легенды всякие собирает, сказки. Вот и того… двинулся, видно, на этом деле.
– И вы, разумеется, посоветовали ему искать кота? – предположил я, бросив взгляд на лицо Таусенда, скривившегося, как от зубной боли. Видимо, сумасшедшие регулярно донимают полицию.
– Ну да, – подтвердил он. – Еще и намекнул, что он должен быть благодарен этому самому коту. Раз уж в доме завелось столько мышей, они точно попортили бы все его рукописи и прочую бумажную рухлядь!
– Думаю, мистер Адамсон с вами не согласился, – любуясь проплывающей мимо зеленой лужайкой, заметил я.
– Еще бы, – хмыкнул Таусенд. – И в шутку слуг он тоже не поверил… Даже притащил мне этих мышей – как вещественное доказательство.
– Надеюсь, вы их внимательно изучили? – усмехнулся я, сообразив, что было в том самом ящичке. Судя по… хм, амбре, мышей он держал отнюдь не на леднике.
Таусенд поморщился и пригладил бакенбарды:
– Смейтесь, смейтесь!
– Что вы, Джордж, я не хотел вас обидеть, – спохватившись, запротестовал я.
– Я бы всех этих чудиков в Бедламе держал! – в сердцах бросил инспектор.
– Боюсь, все там не поместятся, – вздохнул я…
* * *
День выдался теплым, солнце ласково пригревало, а мы были надежно укрыты в сени беседки, увитой только-только начавшими обвивать опоры клематисами.
Дамы щебетали, мы с полковником и старшим инспектором Таусендом старались поддерживать разговор, а Сирил вовсе не старался, смотрел мечтательно куда-то вдаль, а его рука то и дело исчезала под столом, и миссис Вашингтон тут же вздрагивала и начинала говорить чуть громче. Право, легкий румянец ее очень красил, а вот кузену стоило надавать оплеух… Но это потом, наедине, по-семейному…
– И представляете, инспектор, – продолжала тетушка Мейбл (она вела главную линию беседы, не обращая внимания на перешептывания на флангах), – этот ужасный человек посмел обратиться к Мирабелле с такими словами…
– Простите, тетушка, – перебил я, оторвавшись от восхитительного марципана. – Я упустил начало беседы… Ваш супруг…
– Да, я объяснял Виктору, как надлежит объезжать лошадей, – кивнул полковник, правильно интерпретировав мой отчаянный пинок под столом. Слава богу, я не промахнулся!
– О, так ты все пропустил, Вик! – всплеснула руками тетушка. – Мирабелла, дорогая, если это не слишком вас встревожит, расскажите еще раз!
– Ничего страшного, миссис Стивенсон, – улыбнулась прекрасная вдова. – Мне это ничуть не повредит, а господа, быть может, сумеют дать совет!
Из рассказа миссис Вашингтон я сумел понять следующее: когда она в компании моей тетушки и Сирила, сопровождавшего маменьку (полковник в тот раз еще накануне решительно заявил, что дамские чаепития ему не по нраву, и предпринял ретираду в район конюшен лорда Блумберри), вкушала божественный напиток, в сад вторгся незваный гость.
– О, это было ужасно! – прижала к вискам пальцы Мирабелла. – Я уже видеть не могла этого человека!
– То есть он являлся не в первый раз? – уточнил инспектор.
– Да, да, в третий или четвертый, надоел уже… – ответила она досадливо. – Ну сами подумайте, зачем мне продавать дом, который я только что купила, сделала ремонт… И там еще отличный сад, заброшенный, правда, но его легко привести в порядок! Так ведь не отстает! В этот раз пришлось выставлять его силой…
– Силой? – удивился я.
– Да, это было несложно, – улыбнулась миссис Вашингтон, а Сирил припал к моему уху и зашептал горячо:
– Ты бы видел! Этот тип начал разоряться, мол… кто вы такая, тут порядки устанавливать! Ми… миссис Вашингтон встала, выпрямилась и ка-а-ак свистнет в два пальца!..
– Что? – покосился я на кузена. Это уж он разфантазировался!
– Ей-ей, не вру! – шептал он. – А на свист из кустов вылетели две зверюги, и тот парень шел до калитки, будто у него ноги связаны! Не хотел бы я оказаться на его месте…
– Хм… – сказал я, поскольку прежде никаких собак при миссис Вашингтон не замечал. – Ну, допустим…
– Он очень неприятно бранился, – говорила тетушка инспектору. – Мол, вы еще попомните… Точно, угрожал!
– Не иначе, – вторила миссис Вашингтон, а я с интересом смотрел на даму, которая вроде бы соответствовала всем признакам современной благовоспитанной леди, но в то же время умела свистеть в два пальца. Уверен, Сирил бы такого сам никогда не выдумал!
– Милые дамы, – развел руками Таусенд. – Ну сами посудите, что я могу сделать? Прямой угрозы здесь не было!
– И верно, – встрял я, вспомнив о своей специальности. – Миссис Вашингтон, он ведь не сказал: «Я вас убью» – или как-то там… А «вы пожалеете» можно интерпретировать как угодно. Скажем, через год на соседних землях найдут залежи дорогих металлов, а ваши окажутся бросовыми, вот вам и жалость – могли бы заработать, пока никто не знал, где выработки начинать… Приходил этот человек несколько раз? Работа такая.
– А что имя нанимателя не сообщает, это его право, – добавил инспектор. – Простите, никакого состава преступления я пока не вижу. Не воспрещено уговаривать владельца продать собственность, другое дело, что вы вольны не пускать этих людей на порог!
– Это уж само собой, – мрачно сказала тетушка Мейбл. – А вообще будто поветрие какое-то. И Уотсоны уехали, и Макферсоны… Вроде бы, я слышала, Джайлзы тоже продают поместье. Скоро в округе ни одного знакомого не останется! Вот в прежние времена веками жили на одном месте, а теперь… – Тут рядом с нею возник дворецкий и что-то шепнул на ухо. – Проси.
