Кира Леви
Снежные искры
Глава 3
– Если не побрезгуете, в доме наверняка найдутся вещи моего отца, – хозяйка скептически смотрела на незваного гостя. Согласится надеть поношенные вещи с чужого плеча или нет?
– Не побрезгую, – ответил мужчина, поднимая бровь. – Уверен, что это лучше, чем потом лежать с температурой.
Олеся ушла, оставив господина Сапсана ненадолго одного. Посторонний человек в доме напрягал своим присутствием. Но не выгонишь же в метель! Не по-людски это. Даже такой неприятный тип, как этот бизнесмен, не заслуживает замёрзнуть на улице.
Потрескивание камина наполняло комнату уютом, и Максима стало клонить в сон. Он встал с кресла и, стряхнув с себя дрёму, осмотрелся по сторонам.
Взгляд скользнул по обстановке: массивный дубовый стол, тяжёлые шторы, старинные часы с боем – всё здесь было пропитано духом прошлого. Этот дом явно любили и заботились о нём, но в то же время ему казалось, что он слышит запах нафталина.
Максим не любил подобные интерьеры, его раздражала загруженность пространства всякими безделушками, салфетками, вазочками, лишней мебелью.
Дизайнер оформил его квартиру в стиле хай-тек, где чёрно-белый цвет переплетался с хромированными деталями мебели. Пространство было минималистичным, с идеально выверенными линиями и продуманным освещением. Каждый элемент имел свою функцию, ничего лишнего, никаких намёков на сентиментальность. Он привык к лаконичности и технологичности, которые подчёркивали его вкус и образ жизни. Ему нравился его «умный дом».
Здесь же, в этом доме, всё было иначе. Полки, заставленные книгами с потрёпанными корешками, чёрно-белые фотографии в старинных рамках, вязаные накидки на креслах. Всего с избытком. Эта атмосфера уюта и тепла была ему чужда, но неожиданно для себя он почувствовал, что испытывает раздражение, такое же, как в доме своего старшего брата Алексея. Там тоже было так: полна коробочка вещей, людей, разговоров, шумных проделок близнецов. Максим всегда ощущал себя там неуместным – словно деталь, которая не подходит к общей картине. Сейчас это чувство вновь нахлынуло.
Олеся быстро нашла тёплую толстовку на молнии, спортивные брюки и новые, связанные бабушкой носки из гардероба отца и вернулась в гостиную.
Максим с благодарностью принял одежду и переоделся в гостевой комнате, предложенной хозяйкой. Одежда была немного коротковата и широка, но главные свои функции она выполняла и пахла свежо.
Вернувшись в комнату с камином, он почувствовал себя намного лучше.
– Где у вас дрова? – спросил он, встречаясь взглядом с Олесей.
Она кивнула в сторону двери, ведущей в небольшой коридор. – Дровник за домом. Берите фонарь, а я сейчас подойду.
Максим не стал спорить. Накинул пальто, взял предложенный фонарь и остановился перед мокрыми туфлями.
Он с сомнением посмотрел на обувь и поморщился.
– Эм, у вас случайно не найдётся чего-нибудь более подходящего? – спросил он, обернувшись к Олесе.
Она слегка усмехнулась, посмотрела на его ноги и махнула рукой в сторону шкафа.
– Сейчас принесу. У отца остались старые сапоги, если повезёт, подойдут.
Через пару минут Олеся вернулась, неся в руках добротные резиновые сапоги с меховой подкладкой.
– Какой у вас размер?
– Сорок четвёртый, – ответил он, забирая обувь.
– Вроде должны подойти. Попробуйте, – сказала она, наблюдая, как Максим аккуратно натягивает сапоги.
– Отлично, – произнёс он, чувствуя, как ноги погружаются в сухое тепло. – Спасибо, теперь можно штурмовать дровник.
– Пойдёмте, покажу дорогу, – предложила Олеся, накидывая на плечи куртку, на голову шарф и беря корзину.
Они вышли на улицу, где метель не унималась. Свет фонаря выхватывал из темноты снежные завихрения и едва различимую тропинку, ведущую к дровнику.
Олеся шла впереди, уверенно преодолевая снежные заносы, а Максим следовал за ней, не отрывая взгляда от её фигуры, закутанной в тёплый яркий шарф. Он не мог не заметить, как ей было сложно пробираться через сугробы. Девушка была невысокой, хрупкой. Максим рядом с ней чувствовал себя великаном.
– Не думал, что вы так легко управляетесь с дровами, – сказал он, чтобы разрядить тишину. Олеся ловко укладывала наколотые дрова в корзину.
– А что, по-вашему, мне остаётся делать? – ответила она, оборачиваясь через плечо. – Я приехала сюда недавно, после смерти бабушки. Она жила по старинке. Не хотела ничего менять в память о дедушке. Они ведь душа в душу в этом доме прожили больше шестидесяти лет. Вот теперь можно подумать и о ремонте. Следующим летом хочу переделать отопление.
Максим ничего не ответил, не хотел сворачивать разговор в нужное для себя русло. Знал – разругаются вдрызг. На языке так и крутилось сказать что-нибудь эдакое про развалины и раскопки, но он молчал и слушал нечаянные откровения молодой хозяйки усадьбы.
– У вас сильные руки, – заметил он с улыбкой.
– Ну, что есть, то есть, – коротко ответила она, поднимая очередное тяжёлое полено. – А вам, наверное, подобная работа в новинку?
– Детство в деревне, – просто ответил он, хотя не стал уточнять, что это было давно и не так серьёзно, как могло показаться.
– Правда? – её голос звучал с лёгким недоверием. – Вы не похожи на человека, который вырос в деревне.
Он усмехнулся, продолжая складывать поленья.
– Внешность обманчива. Мои родители держали небольшую ферму. Правда, я давно привык к городскому ритму. Уехал в город в шестнадцать лет, так и остался.
Олеся задумчиво смотрела на него, чувствуя, что впервые видит в нём не просто холодного бизнесмена, а человека с историей. Этот короткий разговор немного смягчил напряжение между ними.
С дровами они направились обратно. Когда дверь закрылась за ними, тёплый воздух мгновенно окутал их, избавляя от холода улицы. Максим аккуратно сложил дрова у камина, снял перчатки, да так и остался стоять, не зная куда их положить.
– Спасибо за помощь, – сказала Олеся, забирая из его рук перчатки.
Её голос звучал мягче, чем раньше, а в голубых глазах блеснула тёплая искорка. Их руки неожиданно соприкоснулись.
Максим вздрогнул, но не отдёрнул руки. Кожа Олеси была прохладной, но прикосновение оказалось каким-то удивительно тёплым. Они оба на миг замерли, словно время остановилось. Олеся подняла взгляд, её голубые глаза встретились с его пронзительными серо-зелёными.
– Извините, – прошептала она, убирая руку из его ладони. Голос её дрогнул.
– Ничего, – ответил Максим чуть тише, чем обычно, и едва заметно улыбнулся. – Просто неожиданно.
Олеся отвернулась, пытаясь спрятать лёгкий румянец, который неожиданно вспыхнул на её щеках. Она быстро положила перчатки на полку возле входа, стараясь занять руки, но мысли уже путались. Этот момент был мимолётным, но оставил после себя странное, тревожное тепло.
Максим тоже не сразу смог вернуть самообладание. Он провёл рукой по волосам и усмехнулся про себя. Что-то в этом доме, в этой женщине явно выбивало его из привычного равновесия. Но не мог понять, что именно.
– Ну что, готовы поужинать? – спросила Олеся, убирая непослушные волосы за ухо.
– А у вас всегда такой сервис для гостей? – подколол он, но в голосе чувствовалась благодарность.
Девушка хмыкнула и направилась на кухню. Ужин был простым, но удивительно вкусным: ароматный бульон с нежным куриным мясом, а к нему – ещё тёплый, хрустящий хлеб. Олеся достала его прямо из хлебопечки, и его запах мгновенно наполнил всю кухню.
Максим удивился, насколько приятным было это чувство – просто сидеть в тепле кухни и наслаждаться домашней едой.
У него тоже были тёплые воспоминания о родительском доме, но он давно закрыл их в дальний угол своей памяти, считая ненужными. Однако сейчас они нахлынули неожиданно, словно незваные гости. Как давно он был у родителей на ферме? Наверное, уже прошло два года, если не больше.
Разговор за столом завязался быстро. Еда в тарелке гостя быстро закончилась, и девушка, не спрашивая, подлила добавки и намазала ароматным домашним сливочным маслом ломоть хлеба. Максим проглотил его, едва жуя. Вкусовые рецепторы сходили с ума от ароматов блюда, пробуждая в памяти давно забытые ощущения. Как же это напоминало мамину стряпню – простую, но такую неповторимую!
Когда ужин закончился, Олеся расстелила Максиму постель на старом диване в гостевой комнате.
– Простите, душ не предложу – водопровод замёрз, – сказала она, подавая тёплое лебяжье одеяло. – Но здесь тепло от грубы, так что не замёрзнете.
– Все лучше, чем могло быть, ночуй я в машине, – ответил он с лёгкой улыбкой. – Спасибо за гостеприимство, Олеся.
* * *
Ночь наступила быстро, и дом погрузился в сонное оцепенение. Максим пытался уснуть, но звуки дома не давали покоя. Часы пробили двенадцать.
Он встал, чтобы попить воды, и отправился на кухню. Там, в слабом свете ночника, он заметил Олесю. Девушка стояла у плиты в коротеньких пижамных штанишках и футболке, открывавшей тонкую белую полоску впалого живота и висюльку пирсинга на пупке, и мешала что-то в кастрюле.
– Вы решили готовить в такое время? – спросил он, слегка усмехнувшись. Олеся даже не представляла, как сексуально выглядела в его глазах. И Максим знал, что она так оделась не для него. От этого знания где-то в глубине хищной натуры Сапсана проснулась ревность. Есть ли кто-то у этой рыжей соблазнительницы? Кому она улыбается по утрам? С кем проводит ночи?
Девушка вздрогнула от мужского голоса и обернулась. В её руках была ложка, а на плите тихо закипало какао.
– Просто не могу уснуть, – призналась она. – Хотела сварить какао. Хотите?
Максим медленно подошёл ближе, разглядывая Олесю в непринуждённой домашней обстановке. Она выглядела иначе – не той уверенной и строгой женщиной, что спорила с ним на крыльце дома, а как-то тепло и ближе.
– Не откажусь, – сказал он. – Но только, если вы составите мне компанию.
Олеся широко улыбнулась.
– За чашкой какао можно перейти на «ты». Согласны?
В этот момент Максим понял, что хочет, чтобы этот момент длился.
– Согласен, – сказал он, присаживаясь за стол и наблюдая, как Олеся наливает горячее какао в две кружки. Её движения были мягкими, почти медитативными, и он подумал, что не помнит, когда последний раз чувствовал такое спокойствие и никуда не торопился.
Олеся поставила перед ним кружку со смешным изображением пузатого Санты и села напротив. Короткие штанишки открывали стройные ноги и округлые коленки девушки, и взгляд Максима не сразу вернулся к её лицу.
По телу приятной волной прошёл зуд возбуждения. Хотелось прикоснуться к нежной коже и провести рукой снизу вверх, медленно, по сантиметру поднимая край ночной футболки. Он закрыл глаза, позволяя мечте захватить его на мгновение, и представил, как её кожа отзывается лёгкой дрожью, а дыхание Олеси становится чуть глубже. Но в следующий момент он резко одёрнул себя, понимая, что это лишь неуместная фантазия, и заставил себя вернуться в реальность.
В тёплом свете ночника он впервые заметил, как много в её глазах оттенков: голубые с тёмно-синей каймой у зрачка и золотистыми лучиками, словно солнечные блики на воде. Сейчас глаза казались темнее, глубже, чем днём, будто в них пряталась неведомая тайна. Они манили, как мавки заманивают в синь озёр, обещая что-то запретное и прекрасное одновременно. Максим поймал себя на том, что не может оторвать взгляд.
Чтобы избавиться от наваждения, он задал вопрос:
– А почему ты вообще согласилась впустить меня?
Олеся улыбнулась и чуть пожала плечами.
– Не знаю. Наверное, потому что ты выглядел, как потерпевший кораблекрушение. Ну и… я не могла оставить тебя в такой метели.
– Выглядел настолько плохо? – он улыбнулся, поднимая кружку к губам. Какао он тоже не пил с детства.
– Нет, – ответила девушка, чуть отводя взгляд. – Просто пожалела по-человечески.
Мужчина ненавязчиво скользил взглядом по лицу Олеси. Оно было красиво своей естественностью. Он уже не помнил, как выглядят девушки без накладных ресниц и накаченных губ. Только за последний год он сменил три пассии, но все они были словно под копирку нарисованные куклы. Даже его нынешняя симпатия, хоть и кардинально отличалась цветом волос от предыдущих блондинок, не слишком отличалась по характеру и потребительским желаниям.
Максим сделал глоток какао, думая, что ему теперь делать с этим мелким воробьём. Неожиданно для себя он поймал себя на мысли, что давно не чувствовал такого живого интереса к женщине, который шёл бы дальше прагматичных целей или простого плотского желания. Хотя приоткрытые сладкие губы так и манили совершить грехопадение.
Глава 4
Деревня встретила утро знатным морозом и не такой яростной метелью. Лучи зимнего солнца не могли пробраться через белую пелену и заглянуть в окна спящего господина Сапсана. Тот спал на диване, натянув лёгкое лебяжье одеяло до самого подбородка.
Максим проснулся как никогда поздно – в десять. Первые секунды он пытался понять, где находится, пока запах древесины от камина не вернул его к реальности.
Воспоминания о вчерашнем вечере всплыли в голове, вызвав смешанное чувство досады и удивления. Ему было непривычно ощущать себя вне привычной городской среды, но эта обстановка именно в этой усадьбе, наполненная уютом и тишиной, обладала странным успокаивающим эффектом.
Мужчина поднялся, чувствуя, как тело ломит от долгого сна. Но жаловаться было бы глупо. Максим не мог не признать, что даже этот жёсткий, в буграх диван оказался лучше, чем он ожидал, когда только зашёл в этот дом. А главное, его удивила хозяйка. Олеся… Грозный воробей… Маленький тёплый воробушек.
Гость сложил в стопку постель и накинул тонкий свитер, одолженный Олесей вдобавок к тем вещам, в которые Максим переодевался вчера. Отец Олеси явно был человеком внушительных размеров, потому что рукава свитера болтались у Максима на запястьях.
На кухне раздавались лёгкие звуки: звон посуды и стук ножа по деревянной доске.
Максим втянул носом запахи. Странно, но сегодня никакого запаха нафталина ему уже не чудилось.
У входа на кухню мужчина остановился, заглядывая в приоткрытую дверь. Вчера он не ошибся. Эта молодая, хрупкая и в тоже время сильная женщина вызывала нешуточный интерес.
Олеся стояла у стола, уже одетая в уютный белый свитер и тёплые василькового цвета штаны, с хвостиком небрежно собранных рыжих кудрей. Её движения были быстрыми и уверенными, и мужчина залюбовался, наблюдая за девушкой.
– Доброе утро, – наконец произнёс он, толкая дверь и входя в кухню.
– Доброе, – обернулась она, приветствуя его лёгкой улыбкой. – Как спалось на новом месте?
– Честно? Диван явно пережил лучшие времена, – усмехнулся он, садясь за стол. – И спасибо за одеяло. Оно утром спасло от холода, когда камин потух и груба стала остывать.
Олеся кивнула, продолжая резать хлеб.
– Голодный? На завтрак – жареная картошка и соленья из погреба. Изысканной кухни здесь не жди.
Максим машинально провёл пальцами по краю чашки, переводя взгляд на Олесю.
– И не надо, – отозвался он, поднимая чашку с уже налитым чаем. Втянул носом запах чая, который заварила хозяйка. Приятный аромат приносил удовольствие. Сделав глоток, мужчина добавил: – Здесь свой колорит, приправленный твоей заботой.
Девушка остановилась на мгновение, явно удивленная его словами, но быстро вернулась к своим делам.
Олеся рассказывала о своих будничных делах, пока раскладывала еду по тарелкам. Она что-то говорила, но Максим ловил себя на мысли, что слушает не слова, а интонацию – та была особенной, с лёгкими нотами доверия и внутреннего спокойствия. И никакой чопорности и желания показать себя с лучшей стороны.
– Ты не такая, как другие, – вдруг отозвался он, даже не осознавая, что говорит вслух.
Олеся удивлённо взглянула на него, поднимая брови.
– И в чем же моя уникальность?
Максим улыбнулся, наклонившись ближе.
– Ты живешь по своим правилам. У тебя есть стержень. Ты следуешь своим убеждениям.
– Что ж, со стороны виднее, но не такая решительная, как ты себе представляешь.
Олеся как-то горько улыбнулась, как будто вспомнила что-то не очень приятное из своей жизни. Слова мужчины её поразили. Рядом с ним она совсем забыла об Артёме.
Взгляд Максима имел странное свойство – мужчина не просто смотрел, а будто заглядывал внутрь, ища что-то скрытое. Олеся почувствовала лёгкое волнение. Этот человек притягивал девушку, как магнит. Она все время ловила себя на том, что крутится рядом с ним. Первая начинает какие-то разговоры, чтобы хоть немножко заглянуть глубже в его жизнь. Она едва сдержалась, чтобы не спросить, есть ли у него кто-то. Что, если он скажет, что у него есть любимая женщина? Эта мысль вызвала весомое раздражение.
«И кто ты после этого, Олесь?» – упрекнула она себя мысленно. Её лицо изменило выражение на более серьёзное, и девушка отвела взгляд. Но сердце не останавливалось, продолжая стучать чаще, чем обычно.
– Что-то не так? – неожиданно отозвался Максим, словно уловив перемены её настроения.
– Нет, всё хорошо, – быстро ответила она, надевая на лицо привычную улыбку. – Просто думаю о будничных делах.
За завтраком разговор продолжился. Они обсуждали мелочи: погоду, зимние дороги, и даже вспомнили, как Максим пришёл к ней весь в снегу, промокший и замёрзший в сосульку.
Олеся смеялась над его шутками, а её смех был таким искренним, что мужчина ловил себя на мысли, что хочет слушать его ещё и ещё.
– Спасибо за завтрак, – сказал Максим, отодвигая пустую тарелку. – Но, боюсь, мне нужно возвращаться в реальность.
– Машина вряд ли заведётся, – заметила Олеся. – У нас здесь зимой связь бывает только по счастливой случайности. Придётся подождать, пока метель окончательно уляжется.
– Тогда, кажется, я всё ещё пленник злой Снежной королевы, – пошутил он, вставая из-за стола.
Олеся улыбнулась, собирая тарелки.
– Если так, то повелеваю расчистить снег у крыльца и дорожку до дровника! Частный дом заставляет пошевеливаться, а не только нежиться у камина.
Максим взглянул на неё и слегка усмехнулся.
– Слушаюсь, моя королева.
Через полчаса они уже были на улице. Снег, который казался лёгким и пушистым, оказался куда тяжелее, когда они начали его разгребать.
Мужчина взял лопату и, повертев её в руках, усмехнулся.
– Давненько не брал я такого в руки, – он сделал первый неуверенный взмах, а снег с хрустом свалился на обочину. – Ну что ж, королева, проверим, кто кого.
– Снег или ты? – парировала Олеся, облокотившись на метлу. – Уверена, счёт будет в его пользу.
– Это мы ещё посмотрим, – Максим, подняв взгляд, встретился с её озорным взглядом и невольно улыбнулся.
Метель улеглась, но снег всё ещё падал редкими снежинками. От их уборки в воздух поднялась искрящаяся снежная пыль. Она мерцала в рассеянном свете зимнего дня, создавая иллюзию лёгкого сияния, которое окутывало их двоих.
Работа спорилась. За шутками они расчистили длинную подъездную дорогу до крыльца, а затем принялись за тропинку к дровнику. Олеся то и дело поддразнивала Максима, подгоняя его словесными шпильками. Но он не испытывал раздражения. Вместо этого возникло странное чувство лёгкости – то ли от свежего воздуха, то ли от заразительного смеха Олеси.
– Ну, всё, хватит, – выдохнул он, опираясь на лопату, когда последний снежный завал остался позади. – Думаю, теперь я заслужил чай.
– Ты заслужил, – улыбнулась Олеся, – но чай с бельгийскими вафлями будет позже. Я обещала экскурсию по дому.
Олеся провела своего гостя по всем уголкам усадьбы, начиная с уютной библиотеки, где полки ломились от старых книг, заканчивая бальным залом с высоким потолком и шикарными зеркалами в рамах с вензелями.
Истории, которые она рассказывала о доме, звучали так, будто она сама была их свидетельницей. Максим слушал Олесю, позабыв о своей цели – уговорить её продать дом. Работа осталась где-то там, за снежным занавесом вчерашней метели, за чертой, отделившей Судьбинушку от остального мира.
Когда они, наконец, спустились на кухню, Олеся, снимая шарф, кивнула на старинные часы. Время было ближе к полднику.
– Ну что, теперь чаем не обойдёмся. Или, может, пока какао? А я быстро нам приготовлю что-нибудь перекусить. Я так устала махать лопатой, что рук не чувствую. Нужно передохнуть.
– Какао звучит идеально, – кивнул Максим. Он не любил сладкое, но какао стояло на отдельной ступени. Оно было родом из детства, когда вот такими же холодными зимними вечерами мама варила сладкий напиток ему с братом и рассказывала сказки о волшебных мирах.
Его мышцы тоже приятно ныли от уборки снега. Он почти забыл, каково это – устать от простого физического труда. Максим потёр затёкшие плечи и с улыбкой посмотрел на Олесю. Её раскрасневшееся на морозе лицо, лёгкая небрежность в движениях и сияние в глазах будто наполняли всё вокруг теплом. Этот день действительно получился чудесным – спокойным, но каким-то удивительно значимым.
К вечеру мороз усилился, и ветер принёс с собой новые облака, намекая на свежий снегопад. В условиях изоляции усадьба стала каким-то убежищем на двоих. Это непредсказуемое обстоятельство начинало связывать двух совершенно незнакомых людей невидимыми нитями, заставляя узнавать друг друга всё лучше.
Вечерами в усадьбе становилось особенно тихо, только потрескивание дров в камине нарушало тишину.
Свет лампы торшера за плечом Максима мягко освещал комнату, создавая уютный полумрак. Он положил книгу, которую пытался читать, на стол и повернулся к камину, разглядывая игры язычков пламени. Атмосфера располагала к философским размышлениям: о прошлом, о том, что упущено, и о том, что ещё только может быть. Словно само время здесь замедляло ход, давая возможность задуматься о главном. В городе у него совсем не было времени на праздное безделье или неспешные размышления. Каждый день был расписан по минутам, наполнен встречами, звонками и бесконечными делами. Но здесь, в тишине усадьбы, всё было иначе. Казалось, само место заставляло его остановиться, прислушаться к себе и обратить внимание на то, что он давно отодвинул на задний план.
Олеся появилась в дверном проёме, держа в руках ещё одну вязанку дров. Её щёки слегка покраснели от холода, волосы растрепались, и она выглядела так естественно, что Максим снова поймал себя на мысли, как сильно она отличается от всех женщин, которых он знал раньше.
– Зачем сама? – мужчина поднялся с кресла, перехватывая тяжёлый груз.
– А кто, если не я? – усмехнулась Олеся, но в её тоне не было упрёка, скорее, лёгкая насмешка.
Максим хмыкнул, чувствуя, как грубые края поленьев режут ладони. Конечно, он умудрился занозить руку – перчаток ведь на нём не было.
– Чёрт, – пробормотал он, внимательно рассматривая ладонь.
– Давай посмотрю, – спокойно сказала Олеся, кладя дрова у камина. Она протянула руку, и Максим без лишних слов позволил ей осмотреть занозу. Её пальцы были тёплыми и лёгкими, хотя он ощутил, как её прикосновение вызвало странный трепет.
– Ничего страшного, – сказала она, улыбнувшись. – И даже не вздумай жаловаться, как ребёнок.
– Жаловаться? Я? – Максим приподнял бровь, улыбнувшись в ответ. – Никогда.
– Ничего страшного, – сказала она, вытянув короткими ноготками застрявшую щепку. Она приблизила мужскую ладонь к своим губам и легонько подула, словно пытаясь развеять боль.
Это движение было таким простым и естественным с её стороны, но Максим почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Он закрыл глаза на секунду, чтобы собраться, но тело словно жило своей жизнью.
Мужчина застонал тихо, почти неслышно, чувствуя, что ещё чуть-чуть – и он переступит черту. Притянет её тонкий стан к себе, почувствует в руках бесстрашного «воробушка» и забудет обо всём на свете. Его взгляд задержался на её лице – на чуть приоткрытых губах, на лёгком румянце, который только усиливал её притягательность.
– Олеся… – прозвучало вымученно.
– Больно? Всё, готово, – её голос удерживал его на границе между реальностью и грёзами.
Девушка отпустила его руку и шагнула назад, словно ничего не произошло.
Максим провёл рукой по лицу, стараясь унять эмоции, которые накрыли его с головой. Возбуждение затапливало. Хорошо, что спортивные штаны были мешковатыми, а то пришлось бы объясняться.
«Остынь», – мысленно приказал он себе, но это было не так просто, когда Олеся стояла так близко и смотрела на него своими огромными голубыми глазищами. Наивный воробушек только что выскользнул из лап хищника, даже не подозревая, какая опасность ему грозила.
