Кирилл Карюшин
Оставляя позади земное
Про лог
Лог – широкий и длинный овраг.
Лог – текстовый файл, куда автоматически записывается важная информация
о работе и ошибках системы.
Сейчас, когда эксперимент можно считать завершённым, я вспоминаю о нём как о невероятной авантюре. Хотя совсем недавно всё происходящее казалась мне до ужаса привлекательной и хитрой затеей. История этого эксперимента уходит корнями во времена, когда даже самые светлые головы решительно считали, что будущее за нейросетями. А разговоров только и было, что о развитии искусственного интеллекта, андроидах и колониях на Марсе, которые вот-вот построит Маск.
Теперь же я не сомневаюсь, что как только всё разрешится, самые шустрые заявят во всеуслышание, что считали иначе и верили в наш проект. И ни на секунду не сомневались, что будущее будет за невесомостью и вакуумом. Обычное, в общем то, дело. Однако, когда всё ещё только начиналось, никто не мог даже предположить, во что всё это выльется. Даже я.
Особенно я, руководитель проекта «Тихоходка», Вероника Валентиновна Журавлева.
Как руководитель – правда теперь уже бывший – проекта, я могу ответственно заявить, что человечество может смело забыть о создании сверхсветовых двигателей, солнечных парусов и прочих прибамбасов. Как? Я же уже сказала – с помощью невесомости и вакуума. Впрочем, кому сильно интересно, тот может заглянуть в мой дневник, который я оставила в своём рабочем столе. Если верить записям в дневнике, события эти, словно снежный ком, стали разворачиваться накануне дня Космонавтики.
5 апреля. Ожидая новостей от…
От размышлений меня оторвал шум в голове, словно к моему уху приложили раковину рапана. В невесомости мне всегда хорошо думается. Сделав кувырок, я всмотрелась в глубину кристаллической сферы размером с небольшой стадион. Вдалеке, словно огромные тропические рыбки, резвились трое – Большой, Забава и Санни – в разноцветных плотно облегающих мономолекулярных костюмах и защитных масках. Последние из участников эксперимента, не считая меня.
Санни в своем светло-зелёном костюме смотрел в мою сторону и махал рукой. Я помахала ему в ответ. Неясный гул в голове усилился. Прикрыв глаза я попыталась сосредоточиться на нём. Ощущение было такое, будто подслушиваешь, как кто-то разговаривает за стеной. Или не разговаривает.
В этом и была вся беда. Не было никакой уверенности, так ли это на самом деле или это лишь плод моего воображения. Я снова посмотрела на Санни. Стоило мне отвлечься на несколько секунд, как тот уже парил в невесомости без защитной маски. Его светлые волосы, будто пушинки одуванчика, окружали своим ореолом его голову. Типичный Санни.
Я погрозила ему кулаком и мысленно прошептала: «Ну ты у меня получишь»
Санни неторопливо натянул маску и вытянул руку с поднятым вверх большим пальцем. Интересно, сколько раз за сегодня он уже проделал подобное, пока я размышляла о дальнейшем ходе проекта. Причина моего беспокойства была вовсе в невесомости. Просто внутри кристаллической сферы, вдобавок к невесомости, был абсолютный вакуум. Так что даже после пяти лет экспериментов – к слову, крайне успешных с моей точки зрения – я всё ещё настороженно отношусь к подобным выходкам. Мы и без того в последнее время слишком много времени проводим без масок.
В правом углу маски загорелся огонёк общей связи. В ушах снова зашумело, но на этот раз слова звучали понятно и отчётливо.
– Командую всем возвращение, – послышался голос Деда в динамиках маски. – На сегодня достаточно.
Монокристалл сферы уже темнел, меняя свою структуру с прозрачной на непроницаемую. Мы без особой спешки двинулись в сторону шлюза. Покидать «икринку» – так между собой мы называли вакуумно-гравитационный преобразователь – никому из нас не хотелось. Пока я, в своём тёмно-фиолетовом костюме, двигалась в сторону шлюза, в углу маски снова загорелся огонёк. На этот раз персональной связи.
– Вероника, зайди ко мне после возвращения, – сказал Дед и отключился.
Интересно, что такого хотел мне сказать Дед. Наверняка очередные новости. И новости эти были не радужные, как подсказывали мне интуиция и опыт. Я догадывалась, о чём будет разговор, но не была уверена, рада я этому или нет. У меня до сих пор не хватало данных для принятия окончательного решения по проекту и оставалось множество сомнений. Вообще, сомнения – это обязательный спутник всех женщин, психологов и учёных. Во мне уживались все трое.
Перед тем как начать разговор, Дед поставил чайник и водрузил на стол вазу, полную печенья и конфет. Для нас Дед, а для всех остальных Георгий Иосифович, был заведующим нашей лабораторией. Пока мой непосредственный начальник разыгрывал роль моего подчинённого и разливал чай по фарфоровым чашкам, я устроилась в удобном кресле и наблюдала за ним в ожидании начала разговора.
Дед не суетился, молча делая своё дело и периодически хмурился. Я знала его достаточно, чтобы догадываться о том, что сейчас происходит у него в голове. Там вёлся не один, а несколько параллельных диалогов: со мной, с инвесторами и даже с самим собой. Он был настоящим учёным и если уж брался за что-то, то старался довести дело до конца. Внутренние диалоги, судя по морщинам на его лице, иногда переходили в яростные споры. Сейчас он заново перебирал все аргументы и считал в голове потраченные годы и средства.
Судя по всему, решила я для себя, разговор предстоял серьезный. Чтобы скрасить ожидание я отправила конфету из вазы в рот. Конфета оказалась недурственной и я сразу же потянулась за второй. Я перекатывала на языке конфетку и слушала размеренные шаги старика по комнате. Было видно, как он пытается убедить всех, и прежде всего себя. Я молча сосала конфетку. В мои планы не входило мешать ему. Скорее даже наоборот. Почему-то мне казалось, что он должен сам принять верное решение. Решение затягивалось и вторая конфета отправилась вслед за первой.
«Может всё-таки начать самой?» – брать третью конфету было бы уже излишеством, но на мою удачу Дед наконец заговорил.
– Догадываешься, зачем я тебя вызвал? – спросил он, присаживаясь напротив меня и крутя чашку в руках. Чашка слабо подрагивала, но я сделала вид, что не заметила этого.
Я решила пожалеть Деда и обойтись без шуток про инопланетян, политику и мировые катаклизмы. У него и без того хватает своих проблем. Так что я взяла с места в карьер, не тратя времени.
– Инвесторы и правительство требуют заморозить проект. Временно, само собой. Хотя, как мы знаем: «Нет ничего более постоянного, чем что-то временное», – сказала я и захлопала глазками, будто самая настоящая дура.
Дед – моё уважение – не поперхнулся чаем, а лишь отставил чашку и внимательно посмотрел на меня холодным взглядом. Судя по всему, я попала не в бровь, а в глаз. А жаль. Иногда хочется и ошибиться в своих прогнозах.
– Надеру всем уши, – пригрозил Дед. – Кто-то слишком много треплется языком.
Я пожала плечами и наивно предположила вслух: «Интернет?»
Дед иронично хмыкнул. Следующие пару минут мы пили чай в тишине, наслаждаясь терпким вкусом и ароматом. Наконец он приглушил свет в комнате и включил настенный монитор. Вывел с компьютера на большой экран графики и таблицы, которые я знала чуть ли не лучше него.
Сейчас на экране было четыре графика с именами и фамилиями главных участников. Когда проект только стартовал, подобных графиков было в несколько раз больше. В пять, если быть точной. Двадцать человек, отдавших своё здоровье, а в нескольких случаях и свою жизнь науке и человечеству. Разве можно было их сравнивать с миллионами зеленых бумажек, для печати которых хватило бы одного единственного доисторического станка? Если верить данным на мониторе – то вполне себе можно.
– Это показатели по проекту за последние полгода, – пульт размеренно щелкал, пролистывая таблицы одну за другой. – А вот это наши доходы и расходы. Инвесторы и кое-кто из правительства считает что, у нас отсутствует динамика роста.
Графики закончились и Дед снова включил свет. Изобразить возмущенное лицо мне не составило труда. Кто бы сомневался. Чиновники от науки считали, что наука – это их собственная курица, несущая для них золотые яйца. Однако все свои затраты они уже с лихвой окупили благодаря тем патентам, которые участники проекта сделали за эти годы.
Сейчас, однако, деньги меня мало интересовали. Гораздо интереснее было наблюдать, как старик будет выкручиваться из неловкой ситуации. Всё-таки закрыть пятилетний научный проект это вам не пустяк. По лицу старика было видно, что он тоже не испытывает особого сочувствия к бедным инвесторам, но положение обязывало держать нейтралитет.
