Кирилл Казанцев
Блатная верность
©Казанцев К., 2013
©Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
Глава 1
Поздним осенним вечером машина «Скорой помощи» остановилась у придорожного кафе. Над входом горела незатейливая, но довольно претенциозная надпись «ВОЛЖСКИЙ УТЕС». Первое слово еще имело смысл в здешних краях. Заведение общепита располагалось неподалеку от великой реки. А вот слово «УТЕС» неизвестно каким ветром сюда занесло. В средней полосе России скал не существовало со времен сотворения мира.
Пожилой врач выбрался из кабины. Красное лицо выдавало в нем человека, «сильно подверженного». Ну а какой еще врач подастся на работу в «Скорой помощи»?
– Петрович, – окликнула его молоденькая медсестра. – Вы куда собрались?
– Чайку попить, – стесняясь собственного вранья, ответил медик.
– Знаю я ваш чаек.
– А если знаешь, то зачем старого человека тебя обманывать заставляешь? – резонно поинтересовался доктор.
– Тогда и я с вами. В сон клонит. Кофе мне не повредит. – Медсестра ступила на асфальт и бросила водителю: – Мы ненадолго. Если вызов будет, посигналь.
– Сделаем. – Водитель зевнул и поудобнее устроился в кабине.
Доктор заказал себе «сто грамм», стаканчик томатного сока и кофе для медсестры.
– Надо было сказать, чтобы половинку кипятка налили. – Молодая особа размешивала растворимый кофе пластиковой ложечкой.
– Все равно в животе все перемешается, и кофе, и вода, тобою выпитая, – философски заметил медик. – Свою дозу бодрящего кофеина ты в любом случае получишь. Хотя на самом деле в чае кофеина содержится больше, чем в кофе. – Доктор немного хлебнул водки, запил ее соком и подошел к большому настенному плакату-календарю, подслеповато прищурился. – Машенька, нам какого числа следующее дежурство выпадает?
– Двадцать пятого, – не задумываясь, ответила медсестра.
– Получается, что это воскресенье, – удивился доктор. – А я думал, что понедельник.
– У нас календарь прошлогодний – за 1999 год – висит, – развеяла сомнения полная женщина за стойкой.
– А… тогда понятно. Я уж испугался, что у меня с головой не все в порядке. – Доктор «Скорой помощи» вновь приложился к спиртному.
На улице трижды просигналил клаксон.
– Вот же черт, – скривился медик. – Будешь в машине сидеть, и ни одного вызова, а только расслабишься, стаканчик возьмешь, как на тебе. – Он допил остатки спиртного, опорожнил стаканчик с соком и заспешил к выходу.
Старшего коллегу медсестра догнала уже на улице.
Машина развернулась на шоссе через двойную сплошную и резво покатила, удаляясь от областного центра – Приволжска.
– Куда хоть едем? – поинтересовался немного повеселевший после «ста грамм» доктор. – Вызов откуда?
– В Говнядиново, – хохотнул водитель.
– Куда? – удивился медик, а медсестра покраснела.
– Это шоферня между собой так деревню называет, – осклабился водитель. – Официально она как Говядиново числится, а местные называют по-своему. Гиблое место. От асфальта семь километров. Там ни одной живой избы не осталось.
– Так кто же «Скорую» вызвал, если деревня «мертвая»? – включил логику доктор. – Телефон там откуда взялся?
– Я почем знаю, кто вызвал? Мне номер дома по рации передали. А телефон в таких деревнях один на всех – розетка на деревянном столбе. Люди со своими аппаратами к ней ходят. Воткнул и говори сколько влезет. Не с мобильника же звонили. Слишком круто для Говнядинова. Да и роуминга там не будет, – водила ввернул в свою речь новомодное слово.
Доктор пригрелся в кабине и задремал, разбитый проселок раскачивал машину, убаюкивал. Он проснулся, когда «Скорая помощь» остановилась. В лобовое стекло бил яркий свет фонаря, из-за него казалось, что все вокруг тонет в кромешной темноте.
– Дальше не проедете, – прозвучал из-за слепящего фонаря хриплый мужской голос. – Дорогу трактора разбили. Выходите, я доведу, захворала соседка. Жалуется на сердце, сильно прихватило.
Доктор и медсестра вышли из машины, водитель заглушил двигатель.
– Может, и вы с нами пройдете? – обратился к нему обладатель фонаря. – Чайку попьете с вареньем малиновым. Чего в машине сидеть? Замерзнете.
Водитель ненадолго задумался, затем все же соблазнился малиновым вареньем. Местный мужчина светил фонарем, указывая дорогу. Экипаж «Скорой помощи» шел по его следам. Держались поближе к покосившимся заборам, там было посуше да почище.
– Тут это. – Мужчина посветил фонарем в сторону темной избы.
Доктор до сих пор не видел его лица, лишь со спины всклокоченную, какую-то уж очень живописно растрепанную длинную бороду, хотя голос звучал вполне молодо.
– Света, что ли, в деревне нет? – поинтересовался он.
– Вообще-то бывает электричество. Но, если обрыв случится, то могут его и неделю ремонтировать. Осторожно, крыльцо выщербленное. Старушка одна живет, – предупредил мужчина, взошел по ступенькам первым, открыл на удивление не скрипучую дверь и пропустил бригаду «Скорой помощи» в избу. – Сейчас, сейчас, подсвечу вам, а то тут сам черт ногу сломит.
Луч света рассеял мрак в большой комнате. Выглядела она так, будто люди здесь давно не жили. Пыль лежала и на полу, и на мебели. Да и холод стоял, чувствовалось, что печь давно не топили. Доктор машинально отметил взглядом стоявшую на буфете вишневую наливку в большой бутыли.
– Где больная? – деловито спросил он.
– За перегородкой, заснула, наверное. Я сейчас, пробки посмотрю, может, и свет уже дали.
Свет фонаря вновь исчез в сенях, попадая в комнату лишь отблесками, а потом и вовсе пропал. Доктор и его спутники стояли в кромешной темноте.
– Куда он подевался? Эй! – крикнул доктор.
Никто ему не ответил.
– Эй, отзовитесь! – позвала медсестра.
– Хрень какая-то, – пробурчал водитель. – Пьяный он, что ли? – Чиркнула спичка.
Ее чахлый, неровный свет немного раздвинул границы мрака. Водитель вышел в сени. Мужчина, приведший их в избу, бесследно исчез. Спичка обожгла пальцы и погасла.
– Черт. – Водитель зажег еще одну, подергал ручку двери, та не поддалась, выйти на крыльцо не удалось.
– Ну, что там? – позвал доктор.
Наконец сумели отыскать оплывшую свечку, с ней и зашли за перегородку. Никакой больной старушки на каркасе железной кровати не наблюдалось. А больше в доме ей просто негде было находиться.
– Чертовщина какая-то. Вот уж точно, Говнядиново, – проговорил доктор с чувством омерзения.
В этот момент послышалось, как вдалеке завелась машина.
– Едет кто-то, – произнесла медсестра.
Звук двигателя стал неторопливо отдаляться.
– Да это ж моя машина! – воскликнул водитель и бросился назад в сени, с разгону налетел на дверь плечом, отбежал и вновь ударил.
Полотно, сработанное десятки лет тому назад из толстых шпунтованных досок, содрогнулось, но выдержало. Он бросился к окнам, но те оказались наглухо забиты снаружи досками.
– Может, это и не твоя машина была? – осторожно предположил доктор.
– У меня прокладка на выхлопном коллекторе прогоревшая. По звуку слышу, как мотор «подсекает». Бля буду, моя.
– Не матерись при даме, – напомнил доктор.
Водитель метался по избе, ища выход. Лестница под чердачным люком предусмотрительно куда-то исчезла. Ни топора, ни даже кочерги, чтобы попытаться ими выломать доски, в доме не оказалось. Наконец водитель опустился на пыльный табурет.
– Что все это значит? – спросил он у медика.
Тот пожал плечами:
– Угнали нашу машину. Вот что это значит. А ты не суетись. Она что, твоя личная? Ты за нее деньги платил? Вообще, странно, кому эта рухлядь могла понадобиться. Или эту менты найдут, или новую начальство оформит. Утро вечера мудренее. – Пожилой доктор присел на корточки перед печкой, стал разводить в ней огонь, благо охапка дров лежала на полу. – Рассветет, тогда как-нибудь и выберемся. Кто-нибудь обязательно через деревню проедет.
– А он мне, гад, еще про малиновое варенье что-то плел, – возмутился водитель. – Окно можно выбить и доски сломать.
– Не порть чужое имущество. Да и холода напустишь. Тебе это надо? У нас рабочий день до самого утра. Отдыхай.
В печурке загудело пламя. Доктор по-хозяйски взял из буфета большую бутылку с наливкой, вытащил пробку, понюхал, протер пыльные стаканы и поставил рядом.
– Машенька, тебе налить? – ласково спросил он.
– Какое еще налить? – обиженно проговорила медсестра. – Я в туалет хочу.
– Надо было по дороге попросить остановиться, – рассудительно произнес доктор. – Тут я тебе ничем помочь не смогу.
– Говнядиново, оно и есть Говнядиново, – сказал водитель и плюнул на пыльный пол. – Наливай, Петрович.
* * *
«Скорая помощь» раскачивалась на ухабах проселка, как мотобот в штормящем море. Свет фар то бил в самую землю, то упирался в низкие, нависшие над полем тучи. Рулевую баранку азартно крутил молодой мужчина в расстегнутом белом халате. Его неглупые темные глаза щурились на дорогу. Шикарный кучерявый чуб гордо возвышался над головой. Рядом с ним на пассажирском сиденье раскачивался, вцепившись в поручень, его спутник, тоже облаченный в белый халат, но с менее броской внешностью. Такие лица сразу и не запомнишь. Спокойный взгляд, аккуратная стрижка, чуть вздернутый нос. Единственное, что бросалось в глаза – это руки. Узкие ладони, тонкие, как у пианиста, пальцы. Он уже успел сорвать с себя всклокоченную театральную бороду и сковыривал ногтем с подбородка остатки клея. В ногах у пассажира подпрыгивал пластмассовый медицинский чемоданчик с надписью «Скорая помощь».
– …а если они, Хрущ, сейчас из избы выберутся? – продолжал он сомневаться в успехе предприятия.
– Ни хрена, сейчас они никак не выберутся. Я весь инструмент в сарай перетащил, окна досками-«сороковками» и гвоздями-«стодвадцатками» заколотил. А если бы и выбрались, то считай, Доктор, сам. По этому раздолбанному проселку семь километров до шоссе по грязи да по темноте топать. Часа два уйдет как минимум. Потом еще машину поймать надо и до ближайшего ментовского поста доехать – еще час набрось. Мы за это время все провернуть успеем. Так что не гони волну. Ты мне лучше ответь – двадцать первый век уже наступил или все еще двадцатый на дворе?
– Сам, Хрущ, прикинь – две тысячи, это двадцать веков, значит, двадцать первый на дворе.
– И я так думал. А может, зря мы с тобой так напились, второе тысячелетие встречая? Помнишь, как ты нажрался?
– Нормально выпили, – пожал плечами тот, кого спутник называл Доктором, ему явно не хотелось вспоминать что-то стыдное.
– Конечно, нормально, – засмеялся Хрущ, – если ты на унитазе заснул… Вот, смотри, первый век в каком году начался?
– Сразу и начался.
– Ты год назови.
– В первом году нашей эры, – призадумался Доктор.
– Теперь один век добавь, чтобы во второй век нашей эры перебраться – сто лет, значит. Какой год получишь?
– Сто первый, – произвел несложный арифметический подсчет Доктор.
– Опаньки! – радостно воскликнул Хрущ, выворачивая на асфальт трассы. – Второй век начался в сто первом году, а не в сотом. Значит, двадцать первый начнется только в этот новый год, в две тысячи первом! И, получается, зря мы с тобой тогда так нажрались. Еще раз нажраться придется.
Доктор промолчал. Машина неслась по шоссе с максимальной для нее скоростью. Впереди уже маячил, переливался поздними огнями областной центр. Поток автомобилей делался все более плотным. Впереди мигнул желтым светофор, сменил сигнал с зеленого на красный.
– А нам по херу! – Хрущ включил мигалку.
Синие сполохи облили застывшие перед светофором машины, взвыла сирена. Заехав двумя колесами на бордюр разделительной полосы, Хрущ выкатил на перекресток. Движение на перпендикулярной улице замерло.
– Нам теперь и мусора дорогу уступают! – радостно объявил Хрущ, показывая в стекло на криво замерший на перекрестке милицейский «уазик».
– Не наглей, Хрущ. Зачем лишний раз светиться? Ты бы еще мусорам «фак» в окно показал.
– В следующий раз обязательно покажу, – пообещал Хрущ, но, миновав перекресток, мигалку с сиреной все же выключил, наглеть окончательно не стал.
«Скорая помощь» въехала в центр города. Вдоль широкой улицы выстроились старые купеческие дома. Неподалеку от кафедрального златоглавого собора с подсвеченными куполами нагло высился современный хай-тековский гигант в двадцать четыре этажа, колокольни храма отражались в зеркальных стеклах. Хрущ свернул к нему. Охранник у шлагбаума даже не стал выходить из своей будки. У него не возникло и тени сомнения в том, что «Скорую помощь» следует пропустить без задержек, на то она и «Скорая».
– Проехали… – негромко произнес Хрущ, минуя поднятый шлагбаум.
Машину он подогнал к стене дома, заглушил двигатель. Доктор повесил себе на грудь поблескивающий металлом стетоскоп, нацепил на нос очки-велосипед, натянул на голову белую медицинскую шапочку, отчего сразу же перестал быть на себя похожим. Чемоданчик с надписью «Скорая помощь» дополнял маскарадный костюм. Хрущ тоже сменил имидж, но не так радикально, с него хватило и шапочки, натянутой на самые глаза.
– Ты уверен, что нашего колдыря не будет дома? – спросил Доктор, когда они уже шли к подъезду. – Не хотелось бы проколоться.
– Да он уже на Кипре третий день с любовницей кувыркается.
– Это точно?
– Я пробивал.
– Смотри, если сгорим, то вместе. На пару работаем. А жена его где?
– Он ее на дачу «сослал». Ее машина в ремонте. Маршрутки уже не ходят. Пусто в квартире, – Хрущ посмотрел вверх, на темные окна пентхауса, венчавшего крикливый в своем богатстве дом, возведенный для властителей и «денежных мешков» губернского центра.
– Камеры наблюдения имеются? – уточнял последние детали Доктор.
– Дом еще до конца не заселен. На цокольном этаже до сих пор отделочные работы идут, – Хрущ, не таясь, показал на пустой кронштейн для камеры у подъезда, под ним висел скрученный в бухту кабель. – Половина квартир пустует. Дорого стоят.
Дверь подъезда, оснащенная кодовым замком, не стала серьезным препятствием. Хрущ просто рванул ее посильнее, она и открылась.
– А вот это лучше сразу же снять, выйти мы и так сумеем, – Хрущ содрал с плиты магнитного замка приклеенную к ней полоску прозрачного скотча. – Я же говорил, здесь еще ни камер, ни портье нет. Если кто увидит, то мы с тобой медики, по вызову приехали. Все чики-чики будет.
– Лавешки он точно дома держит?
– А где еще? Не в Сбербанке же ему светиться. В офисе тоже стремно. Да и «пластику» он не доверяет. На хазе держит.
– Похоже, что ты прав.
Лифт вознес «врачей-вредителей» на последний этаж.
– Ну и лох. Даже соседей у него нет, а значит, не будет и свидетелей, – усмехнулся Доктор, осматривая стальную дверь.
С виду та казалась надежной, несокрушимой, хотя не выдержала бы и пятиминутной атаки «болгаркой». Но шуметь грабители не собирались. Рядом с кнопкой домофона горело красным гнездо для ключа сигнализации.
– Самая простая, на ментовский пульт подключенная, навороченной установить не успел, так на Кипр трахаться спешил, – усмехнулся Доктор. – Но даже ее мы трогать не будем. Пошли.
– Для тебя же такая штучка – детская игрушка. Почему отключить не хочешь? – удивился Хрущ.
– Потому и не хочу. Зачем мусорне свои секреты выдавать, если без них обойтись можно?
Доктор открыл окно на лестничной площадке, выглянул наружу – вверх, до парапета крыши оставалось всего ничего – каких-то полметра. Он встал на подоконник, ухватился за козырек руками, подтянулся и перевалился через невысокое ограждение. Вниз старался не смотреть – высоко. Хрущ немного поколебался и последовал его примеру.
Грабители стояли на крыше, перед ними поблескивали темные окна пентхауса.
– Точно, никого дома нет, – Доктор прислушался, припав ухом к стеклу.
Из докторского чемоданчика он достал две большие резиновые присоски с ручками, приложил их к стеклу, уверенно надавил. Стеклопакет вышел из рамы почти бесшумно.
– Учись, пока я жив, – сказал он Хрущу. – Тому, кто стеклопакеты выдумал, нужно при жизни памятник поставить. С виду надежно смотрится. Но они все элементарно внутрь выдавливаются, главное – не разбить, шуму много. Теперь и сигнализация не тронута, и путь свободен.
Доктор осторожно поставил стекло на пол комнаты и перебрался внутрь. В просторной квартире было темно. Сюда, к пентхаусу, не доставала подсветка здания, да и шторы оказались задернуты.
– Эту комнату хозяин еще не обжил, – осмотрелся Доктор в пустом помещении. – Тем лучше для нас. Меньше времени на поиски уйдет.
Приятели двинулись в глубь квартиры. Она поражала своими размерами. В широких коридорах спокойно можно было бы отгородить еще несколько просторных комнат. За панорамными окнами открывались городские пейзажи. Свет не включали, справедливо опасались, что его заметят с улицы.
– Кучеряво живет, – оценил обстановку Доктор.
Повсюду нагло бросалась в глаза безвкусная роскошь. Позолоченные скульптуры, картины в массивных рамах, бронзовые люстры, абсолютно не вязавшиеся с современной архитектурой, арабская мебель. Хрущ работал в матерчатых перчатках. Выдвигал ящики столов, заглядывал в комоды и шкафы. Доктор предпочитал латексные перчатки, он действовал не спеша, сперва думал, потом проверял. Наконец отыскал то, ради чего парочка грабителей и появилась в пентхаусе. За картиной на стене в зале оказался вмонтированный в стену сейф.
– Есть, – восхищенно прокомментировал открытие приятеля Хрущ. – И двадцати минут не прошло.
Доктор вставил в уши трубки стетоскопа, поковырялся в замке связкой отмычек, провернул колесико установки цифрового кода и прослушал медицинской трубкой щелчки. Хрущ кусал губы, молчал, боялся спугнуть удачу. Сейф хоть и был не очень большим, но выковырять его бесшумно и унести с собой точно не получилось бы. Прошло минут пять напряженного ожидания. Доктор поймал на слух «нужный» щелчок, замер и потом осторожно потянул на себя дверцу. Та медленно отворилась. Свет фонаря выхватил плотно сложенные на полках пачки долларов, коробки с ювелирными украшениями. В прозрачном цилиндре поблескивали, переливались драгоценные камни.
– Как ты с ним так быстро управился? – часто дыша, спросил Хрущ. – Я такую конструкцию первый раз в жизни вижу. Швейцарский?
– Не швейцарский, а израильский. А как справился, это секрет профессии.
– И что за секрет? Неужели от одноклассника у тебя тайны есть?
– Тебе мой подвиг не повторить. Я себе две недели тому назад такой же сейф купил, вдоволь в нем поковырялся, все нутро изучил. Вот теперь и справился за считаные минуты.
– Это я все понимаю. Но откуда ты знал, какой сейф у этого мудака в квартире стоит?
Доктор не стал прояснять это обстоятельство. Он не любил предавать огласке все, что касалось его отношений с женщинами. Не хотелось признаваться в том, что соблазнил секретаршу бизнесмена, которому принадлежал пентхаус. От нее и выведал про сейф, купленный «на фирму».
– Не хрен тянуть, – поторопил приятеля Доктор, открывая медицинский чемоданчик. – Бросай все подряд, потом разберемся.
Хрущ с горящими глазами принялся опорожнять полки сейфа, сгребал с них пачки долларов, вынимал из футляров «ювелирку». Камешки погрохатывали в прозрачном цилиндре, как в детской погремушке.
– И с чемоданчиком ты подгадал, – изумлялся предусмотрительности напарника Хрущ. – Все влезло, ничего не осталось.
– Я же знал объем сейфа, – ухмыльнулся Доктор, закрывая под завязку набитый чемоданчик с надписью «Скорая помощь». – Пошли.
Но не успели грабители сделать и пары шагов, как во входной двери защелкали запоры. Доктор с Хрущом переглянулись. Фонарь тут же погасили. В прихожей вспыхнул свет. Так уверенно найти выключатель мог только кто-то из хозяев или прислуги. Послышались голоса. Томный женский и возбужденный мужской.
– Ну, куда ты лезешь? Дай хоть туфли сниму.
– Не могу ждать, тебя хочу. Прямо здесь.
Раздался звук расстегиваемой «молнии».
– Не так грубо, милый. Ты же мне засос оставишь. Муж увидит.
Доктор мысленно выругался. В квартиру не вовремя приперлась хозяйка – молодая жена бизнесмена, которую, как выразился Хрущ, муж «сослал на дачу». Приперлась не одна, а с любовником, который собирался отыметь ее прямо в прихожей. А чего бояться, если богатенький муж сам с любовницей на курорте развлекается? На даче соседи могут увидеть, а в квартире пусто.
Из большой комнаты в прихожую не выйдешь, там вот-вот должна была начаться сексуальная оргия, в пустую комнату с выдавленным стеклопакетом тоже не проскользнешь. Тут уж архитектор постарался, все входы-выходы вновь через ту же самую прихожую. Доктор и Хрущ сделали то, что им оставалось сделать, – спрятались за спинки огромных кожаных кресел-бегемотов, стоявших в зале перед домашним кинотеатром. Надеялись, что, порезвившись, любовники переберутся в спальню, вот тогда можно будет и незаметно выскользнуть из чертового пентхауса.
– Коленька, только не здесь… И не сюда… ты что-то путаешь… я так не люблю… больно же… – томно и чувственно приговаривала женщина.
– И здесь, и сюда, Маринка. Руками в стену упрись, – хрипел любовник.
«Да соглашайся ты с ним. Какая тебе разница?» – уговаривал в мыслях Доктор любвеобильную хозяйку.
Но такой немой уговор не подействовал. Послышалось, как что-то в прихожей упало. Застучали каблучки так и не снятых туфлей. Молодая растрепанная хозяйка влетела в зал, короткая юбка была задрана. Кружевные трусики сбились набок, голые увесистые сиськи вываливались из нерасстегнутого лифчика, на голове у нее почему-то была надета милицейская офицерская фуражка. Следом за ней забежал любовник, вот тут и выяснилось происхождение фуражки. Коленька оказался ментом в расстегнутых брюках. Он, продолжая рычать львом, сбросил на пол китель с погонами капитана. На рубашке четко прорисовалась желтая подмышечная кобура, над срезом которой темнела рифленая рукоятка «табеля». Капитан повалил Маринку на ковер и принялся елозить на ней, приговаривая:
– Все равно по-моему будет… по-моему…
– Потом, как хочешь, ты же знаешь, я заводная… А пока нежно, не спеши…
Сидевшие за огромными креслами Хрущ и Доктор обменивались испуганными взглядами. Парочка на ковре просматривалась великолепно, она отражалась в экране большого телевизора, а значит… там для любовников так же чудесно отражались и грабители. Просто, пока похотливой хозяйке и ее менту-любовнику было не до того, чтобы глазеть по сторонам, они всецело были заняты друг другом. И самое гнусное, что укрытие уже было не сменить. Кресла, как назло, стояли посередине комнаты, придвинутые к мраморному журнальному столику.
Маринка наконец «завелась», она вывернулась из-под капитана и подставилась. Разгоряченный мужчина пристроился к ней сзади. Зал оглашали стоны и хриплое дыхание. Любовники еще говорили что-то друг другу, но голоса их звучали абсолютно невнятно. Капитан еще раз дернулся и замер, оторопело уставившись в экран выключенного телевизора.
– Коленька, ты что – уже? – с огорчением проговорила женщина, энергично дергая бедрами и одновременно пытаясь глянуть на любовника через плечо.
Рука капитана рванулась к подмышечной кобуре. Хрущ втянул голову в плечи. Лязгнул затвор, ствол уставился на спинку кресла. Маринка, увидев оружие, а потом и отражение в экране телевизора, завизжала, лежа на полу, она торопливо натягивала трусики и заталкивала сиськи в лифчик.
– А ну, выходи! – приказал мент.
Хрущ уже покорно поднимался на ноги. А вот Доктор не растерялся. Он вскинул включенный фонарь, на мгновение ослепив им Коленьку. Но этого мгновения ему хватило, чтобы выпрыгнуть из-за кресла и ударить ногой по руке с оружием. Выстрел прозвучал гулко, но не громко. Пистолет заскользил по полу и ударился о плинтус. Мент вскочил на ноги, однако спущенные штаны сыграли с ним злую шутку, он не успел отступить, когда Доктор врезал ему промеж ног коленом. Второй удар он нанес фонарем в лицо. Капитан рухнул на колени, прижал ладони к разбитому в кровь носу. Маринка на животе уползала в коридор, извиваясь ужом, и визжала. Лежащий на полу фонарь эффектно подсвечивал ее отступление. Хрущ козлом перепрыгнул через женщину, рванулся к двери, ведущей на площадку, исчез за ней, только замок лязгнул.
Доктор не стал дожидаться, пока оклемается Коленька. К оружию он не притронулся из принципа – возьми пистолет в руки, совсем другая статья нарисуется. Хватало и того, что он заехал правоохранителю, частично одетому в форму, по яйцам и в рыло. Грабитель подхватил фонарь в свободную руку, метнулся в другую комнату, где, как он помнил, находился балкон. Не ошибся в своем выборе. Дом был еще не до конца заселен, жильцы не успели закрыть, замуровать люки пожарной лестницы. Сварная решетка была отброшена. Доктор заспешил вниз по узкой лесенке, соединяющей все балконы двадцатичетырехэтажного дома, прижимая к груди увесистый чемоданчик с надписью «Скорая помощь».
Капитан размазал по лицу кровь, сочившуюся из носа, вскинул голову.
– Он туда побежал, – истерично выкрикнула Маринка, указывая на входную дверь.
Коленька схватил пистолет, зарычал и выскочил на площадку, временно забыв о том, что грабителей было двое. Хрущ в этот момент уже успел заскочить этажом ниже в подоспевшую лифтовую кабинку. Капитан лишь увидел, как сходятся дверцы, загудел мотор. Мент сперва метнулся вниз, затем сообразил, что не сможет догнать опускающуюся в шахте кабину, и бросился назад. Память не подвела его. На площадке пентхауса виднелся силовой электрощит, но дверца оказалась закрытой на ключ. Капитан не растерялся, вскинул оружие, выстрелил. Замок снесло с креплений, бросило внутрь ящика, полетели искры. Вогнувшаяся дверца жалобно скрипнула и отошла сама собой. Недолго думая, мент стал обесточивать переключатели один за одним. В пентхаусе погас свет, следом отключилось освещение на площадке. Наконец, затих и двигатель лифта. Капитан хищно улыбнулся и бросился вниз по лестнице.
Хрущ метался внутри остановившейся кабинки, на потолке которой тускло светилась маломощная лампочка аварийного освещения. Он жал кнопки, лифт не собирался «оживать». Тогда грабитель решился, он поднялся на цыпочки, уперся руками в потолок. Панель с дырочками для вентиляции поднялась. Вверх уходила темная шахта. Хрущ уцепился за край люка, подтянулся, засучил ногами в воздухе. Тремя этажами выше дернулись створки, приоткрылись, в освещенном проеме показалась голова капитана. Взгляды грабителя и мента встретились.
– Ах ты, сука, – гулко разнеслось в лифтовой шахте, и голова исчезла.
Хрущ отчаянно пытался выбраться на крышу кабинки, но подошвы ботинок постоянно соскальзывали со стен из полированной нержавейки. Створки кабины разошлись рывком. Капитан схватил грабителя за ноги и выдернул из люка. Падая, Хрущ ударился головой о пол и вырубился. Очнулся он, когда Коленька уже вытащил его на площадку и приковывал наручниками к трубе отопления рядом с окном. Браслеты защелкнулись, один на трубе, второй на правом запястье, прежде чем Хрущ успел это понять.
– Уйти думал? Не на такого напал! – выдохнул ему в лицо мент.
Подошвы ботинок часто застучали по лестнице. Хрущ потянулся к окну, повернул ручку, открывая фрамугу…
Доктор пробежал последний пролет пожарной лестницы и оказался на козырьке. Первый этаж здания занимал еще не достроенный магазин. Зарешеченный люк оказался замотан толстой проволокой. Если бы его закрыли на замок, то опытный взломщик легко бы открыл его за несколько секунд при помощи отмычек, но «против лома нет приема», толстую проволоку голыми руками не размотаешь. Грабитель взглянул вниз – высоковато, метров пять, можно и ногу сломать. Но и выжидать времени не было. На неоконченном тротуаре из плитки-косточки высилась куча то ли песка, то ли раствора для основания.
«Если песок – прыгать можно. Если застывший раствор…» – Доктор бросил на кучу чемоданчик, тот легко взрыхлил, вонзился в кучу, криво застыл.
Лишь после этого грабитель решился, разогнавшись по козырьку, прыгнуть сам. Ноги чуть ли не по колени вошли в рыхлый песок. Доктора потянуло назад, и не успей он выдернуть увязшие ноги, наверняка вывихнул бы себе колени. Он скатился с кучи, ни на секунду не забывая о заветном чемоданчике, ведь именно из-за его теперешнего содержимого они с Хрущом и решились на ограбление.
Машина «Скорой помощи» светлела впереди. Прихрамывая, грабитель побежал к ней, рванул на себя дверцу – заперта. А ключи остались у Хруща! Но замок – не преграда для взломщика, в руке зазвенели отмычки. Однако тут же на душе стало тоскливо, ведь он бросил напарника в беде. Доктор вскинул голову, скользнул взглядом по окнам подъезда, пытаясь понять, что же случилось с Хрущом. Кто-то бежал вниз по лестнице, но из-за погасшего освещения было не понять, кто именно. Если Хрущ – имело смысл подождать.
«А если мент?» – мелькнула тревожная мысль.
И тут где-то на высоте десятого этажа распахнулось окно, оттуда прозвучал надрывный крик напарника:
– Сваливай! Быстрее!
Доктор не стал пытаться что-либо выяснить. То отчаяние, с которым кричал ему Хрущ, свидетельствовало о надвигающейся опасности, все могло решиться за считаные секунды. Он бросил чемоданчик на водительское сиденье, вскочил за руль. Рука в латексной перчатке предательски подрагивала. С отмычкой угадал лишь на третий раз. Стартер проворачивал двигатель старой машины, но тот и не думал заводиться. Даже ни разу не «схватил».
Дверь подъезда распахнулась, на крыльцо вывалился капитан, тут же вскинул ствол, прицелился. Прозвучал выстрел, боковое стекло рассыпалось. Доктор лихорадочно нажимал и отпускал педаль газа, стартер лениво проворачивал двигатель. Наконец «схватило». Мотор заурчал.
Мент бежал за удаляющейся машиной, матерился и размахивал пистолетом с расстрелянной обоймой. Поняв, что патроны кончились, Доктор развернулся, пронесся мимо капитана, показал ему в выбитом окне оттопыренный средний палец и втопил педаль газа в пол. Ревущая добитым мотором машина «Скорой помощи» легко снесла пластиковый шлагбаум у будки охранника и вырулила на улицу.
Хоть и было довольно поздно, но машин в центре еще хватало. От волнения беглец чуть не столкнулся с автобусом. Завизжали тормоза. В заднем зеркальце мелькнули сполохи милицейской мигалки. «УАЗ» шел на обгон. Доктор даже разглядел за ветровым стеклом лица патрульных.
Случайно ли здесь оказался экипаж или его успела вызвать по телефону Маринка, думать об этом не оставалось времени. Доктор «воткнул» скорость и влился в поток машин. Милицейский «УАЗ», завывая сиреной, шел следом – через одну машину, водитель которой лихорадочно пытался вклиниться в соседний поток, принять вправо, чтобы уступить полосу. Только сейчас до беглеца дошло, что и у него есть мигалка с сиреной. Засверкали сполохи, взвыли звуковые сигналы.
