Кирилл Казанцев
Последняя капля терпения
Сколько уже было подобных папок во время их встреч? Андрей не считал. Одной и той же оставалась обложка – из натуральной кожи. Старая добротная сафьяновая папка. У Дугина имелись свои странности. А вот содержимое менялось раз от раза. Ларин раскрыл обложку. Внутри лежали фотографии, компьютерные распечатки, заправленные в прозрачные файлики. С большой цветной фотографии на Ларина смотрел мрачного вида молодой мужчина восточной внешности. Он явно хотел казаться старше своих лет, потому, наверное, и насупил брови. На груди золотился знак лауреата Государственной премии.
Дугин уже забрасывал удочку, подсвечивая себе рыбацким фонарем.
– Узнал?
– Парадный портрет президента – правда, я бы не хотел употреблять это слово применительно к нему – одной проблемной автономной кавказской республики, – проговорил Ларин. – Не сомневаюсь, что информация в папке интересная и местами шокирующая. Ваши люди не готовят документы для представления к государственным наградам.
Дугин, не оборачиваясь, проговорил:
– Да-да. Это молодой харизматический лидер северокавказской республики. Очередной герой, слепленный пропагандой. Вернее, парадный портрет героя. Обычно журналисты кремлевского пула представляют его публике как «жесткую руку, на которой все держится». Мол, он, конечно, далеко не ангел, но только он один способен поддерживать мир в этом полугосударственном образовании и предотвращать вылазки соплеменников-террористов. Только он обеспечивает лояльность своего народа к федеральной власти. Он, и никто другой. Короче, классическое: он, конечно, сукин сын, но ведь это наш сукин сын. К тому же незаменимый. Иногда тошно становится слушать эту ахинею для идиотов, которую проговаривают с серьезными лицами на всю страну люди при должностях и даже с некоторой репутацией.
– Я думаю, проговаривают не бесплатно, – вставил Ларин.
– А я не думаю, я знаю расценки. На самом-то деле, этот так называемый автономный президент – обычное плотоядное и кровососущее чудовище всего лишь с заочным высшим техническим образованием, которое числится теперь почетным членом-корреспондентом и лауреатом Госпремии. Известное дело, как покупаются у нас политиками научные звания и награды. Даже формулировку соответствующую придумали: по совокупности заслуг. Ну, и пусть бы тешил свое самолюбие. Но он типичный восточный деспот, жестокий и порочный. Амбициозен, себялюбив, до потери сознания одержим мыслью «войти в историю». А главное – безграничной власти, которая у него есть сегодня в его республике, ему явно стало мало. Мнит себя в будущем куда в более серьезной роли. И, возможно, не только в формате Северного Кавказа.
– Все это невозможно без поддержки федеральной власти. Неужели в Кремле окончательно впали в маразм? – не слишком удивился Ларин. – Сегодня он захочет быть президентом объединенной северокавказской федерации. А завтра? В президенты РФ баллотироваться? Сколько Кремль разных социально близких диктаторов кормил – рано или поздно они поворачиваются к нему спинами! А главное, эта республика – бездонная яма. Сколько туда денег из бюджета идет!
– Деньги – не самое страшное. – Дугин отложил удочку и повернулся к собеседнику лицом. – Одно время мы стеной стали на пути врастания криминала во власть. Была сделана ставка на «твердую руку». Многое удалось. Всякие братки и уголовные авторитеты перестали быть примером для подражания у подрастающего поколения. Они были сметены со сцены национальной истории. Но произошло другое. Теперь дети мечтают податься в чиновники. Власть и силовики вписались в освободившуюся криминальную нишу, занялись банальным крышеванием. В случае же проблемной северокавказской республики не произошло даже этой рокировки. Там не уголовники, а вчерашние бандиты и террористы стали официальной властью.
– Бывших террористов не бывает. Это как космонавт: состояние души и звание на всю жизнь.
– Вот-вот. Они буквально бандами в полном составе и спустились с гор. Даже оружие не сдавали. Служить в милицию и спецслужбы республики пришли со своими автоматами. В один прекрасный день незаконные вооруженные бандформирования стали законными бандформированиями. Вчерашние полевые командиры и бригадные генералы абсолютно легально получили общероссийские звания, погоны и удостоверения. Получили и доступ к секретной информации. С ними сделалось невозможно бороться, потому что они сами стали частью государственной системы. Они уже и в центральных органах управления – свои люди: делают карьеры, перетаскивают своих, отмазывают родственников и соплеменников от судов.
– Послушать вас, так скоро начнешь рассуждать как незатейливый обыватель, начитавшийся черносотенских газетенок. Мол, повсюду полно «черных», и с каждым днем их становится больше. Скоро они все скупят и «баб наших трахать будут», а «мы все их рабами станем», – не удержался от того, чтобы не поддеть Дугина, Ларин.
– Я не о том. Преступники не имеют национальности. И мне без разницы, говорят они по-русски с кавказским акцентом или окают, словно жители Поволжья. Как бывший сотрудник уголовного розыска, ты не хуже меня знаешь, что преступность страшна не сама по себе. Одиночек и стихийно возникшие группы достаточно легко ликвидировать. Страшна именно организованная преступность – когда возникает центр, в котором концентрируются средства, откуда идет управление и транслируются идеи. Отсекаешь щупальца, они отрастают вновь и вновь. Организованная в государственном масштабе преступность способна покупать общественное мнение, политиков. В нашем же случае преступники получили государственный статус, стали неуязвимыми. То же самое, если бы «Аль-Каида» стала филиалом Пентагона и Лэнгли. Это уже раковая опухоль, которую придется вырезать по-живому.
– Я думаю, что с бен Ладеном в своем допуске вы недалеки от истины. Просто филиал вышел из повиновения.
– Шутишь. А мне не смешно. Думаешь, будущий имам не выйдет из повиновения и не укусит руку, кормящую его? Обыватель, о котором ты говорил, по-своему прав. У него на глазах и «страну скупают», и «баб трахают». А видя вседозволенность, он начинает справедливо чувствовать себя рабом. Так что ты не спеши захлопывать папку, которую я тебе дал, вглядись в лицо этого деятеля. Лицензия на убийство, выданная Джеймсу Бонду, ничто по сравнению с его сегодняшними полномочиями. А он хочет большего. Считается, что этот человек – единственный, кто способен контролировать ситуацию в республике.
– Кем считается? Президентом? Премьером? – прищурился Ларин.
– К сожалению, обоими. Но они-то, по большому счету, не слишком хорошо ситуацией владеют. И бывали там всего пару раз. Ведь проблемная республика – один из многих субъектов федерации. Зато у них есть масса советников «по кавказским делам»... Плюс целый пул аналитиков, журналистов и медиасоветников. Это и есть лобби северокавказского президента. За соответствующее вознаграждение и дуют им обоим в уши о незаменимости этого парня. Средств для покупки нужных людей у него хватает.
– А мы-то тут при чем?
Дугин пристально посмотрел в глаза Андрею; тот взгляд выдержал, глаз не отвел. После значительной паузы руководитель тайной организации продолжал, словно выкладывал в игре главные козыри:
– Несколько дней тому назад в Генпрокуратуру пришло очень интересное анонимное письмо. Там его всерьез не восприняли, и от моего информатора оно попало мне. Написано, судя по всему, человеком, приближенным к этому презу. Другим словом этого деятеля мне называть сложно. Там изложено подробное описание планов презика той республики по захвату власти на всем Северном Кавказе. Я бы не придал этому значения, но буквально позавчера на Ставропольщине произошли два странных события, которые почему-то никто не связал воедино. Скорее всего, не захотел связывать. Но при этом они странным образом вписываются в план расширения власти, изложенный в анонимном письме.
– Я только просмотрел документы, не успел вникнуть в них, поясните, – предложил Ларин.
– Озвучиваю «официальную версию». Трое командированных в Ставропольский край милиционеров проявили бдительность, на расстоянии нескольких километров преследовали преступников, миновавших их передвижной пост, были обстреляны из автоматического оружия, перевернулись, короче, погибли смертью храбрых. Теперь добавлю от себя. То, что они десять километров гнались за подозрительной машиной и даже не удосужились сообщить об этом по рации, свидетельствует только о том, что они надеялись остановить автомобиль, взять откупные и отпустить ехавших в нем восвояси.
– Что ж, это привычные северокавказские реальности, – пожал плечами Ларин.
– Это один фрагмент общей картины. Буквально вчера в том самом районе, где погибли милиционеры, двое подростков отыскали на кукурузном поле вблизи дороги пивной кег. Я уверен, что он вывалился во время погони из машины, которую преследовали милиционеры. Подростки притащили его в заброшенное хранилище сельскохозяйственных химикатов, что на окраине поселка. При попытке его вскрыть оба погибли.
– Взорвались? Кег был начинен взрывчаткой? Так называемая мина-сюрприз? – попытался самостоятельно восстановить картину Ларин.
– Нет. По свидетельствам очевидцев, кег был пуст, но корпус оставался целым. Видимых повреждений на телах подростков тоже не было. Дальнейшее же поражает. Погибших похоронили, даже не производя вскрытия. Официально они отравились парами просроченных ядохимикатов, остававшихся в хранилище. Кег в качестве вещдока вообще не фигурирует. Он пропал. Насколько мне удалось выяснить, кег без всяких документов, неофициально, приехали и забрали криминалисты из лаборатории ФСБ той самой проблемной северокавказской республики. Остатки чего они в нем обнаружили, даже мне не удалось узнать. Похоже, кто-то знает истинные причины и старательно заметает следы. Короче, имеется предположение, что тот человек, написавший письмо в Генпрокуратуру, был прав. К тому же есть основания считать, что автор анонимного письма бесследно исчез несколько дней тому назад. Контактный телефон, указанный в письме, теперь не отвечает. Последний раз номер был отслежен уже в Москве.
– Когда вы спрашивали меня об имаме, что имели в виду?
– Дело в том, что в окружении президента проблемной северокавказской республики уже подготовлен проект указа об официальном назначении его верховным имамом всего Северного Кавказа. В Москве есть влиятельные люди, способные продавить безумный проект в Кремле. Дело за малым, осталось заполучить на этом указе подпись президента России. После чего власть неуравновешенного парня расширится на новые территории.
– И этот указ будет подписан?
– Это пока вопрос без ответа. Сегодня, однозначно, нет. Но игра идет по-крупному. Если воспринимать всерьез отвергнутое Генпрокуратурой письмо, главный фигурант постарается в ближайшее время при помощи верных ему людей максимально дестабилизировать ситуацию в стране посредством терактов, а потом запеть старую песню – мол, только он способен навести порядок и договориться с разными отморозками на Кавказе. Что, кстати, и произойдет, поскольку теракты устроят подконтрольные ему люди. Какие и где, пока не ясно. Параллельно в дело вступят купленные им кремлевские лоббисты. Они и подсунут в критический момент проект указа президенту страны на стол. Минутная слабость, обманчивое желание одним росчерком пера вернуть стабильность и воцарить порядок в многонациональной стране могут сыграть свою роль – указ будет подписан. Вроде бы имам – это и не должность, а что-то вроде почетного пожизненного звания. Однако в соединении с большими деньгами, подконтрольными силовыми структурами, СМИ, осведомителями и московскими лоббистами оно образует гремучую смесь. Мы-то помним аятоллу Хомейни. Он тоже официальных должностей не занимал, считался только моральным и религиозным авторитетом, но правил Ираном покруче теперешнего президента. Временами ему удавалось встряхнуть весь цивилизованный мир. Этого нельзя допустить в масштабах России.
– Согласен. Мне тоже не по душе опасения рядового обывателя. Но не предлагаете же вы мне...
Ларин не успел договорить, Дугин вскинул руку, останавливая его.
– Можешь не напоминать мне мой собственный принцип – обходить стороной первых лиц. Нам далеко до их возможностей. Я не собираюсь губить организацию, созданию которой посвятил всю свою жизнь. Но короля делает свита. Без нее король – пустое место. Вот свитой и займешься. Тебе предстоит внедриться в окружение одного из основных московских лоббистов северокавказского президента, вывести и его, и его коллег, получающих бабло от хозяина, на чистую воду.
– Сперва хотелось бы уточнить, кто же он такой – главный лоббист? – прищурился Ларин.
Дугин протянул ему фотографию:
– Александр Филиппович Глотов. Думаю, хоть пару раз ты видел его; он не любит маячить на телеэкране, но обязательно мелькает в группах на втором плане. Узнал?
– Член Совета безопасности, отвечающий за Северный Кавказ? Легальный мультимиллионер?
– Он самый. Легальный мультимиллионер и подпольный миллиардер.
– Вопрос второй. Как это сделать? В смысле, внедриться. Я в подобные круги доступа не имею. На корпоративы и светские вечеринки меня почему-то не приглашают. Адреса, наверное, не знают?
– Мы долго думали и пришли к неожиданному решению. Ты собак любишь?
– Не фанатею, если честно. На ментовской зоне на них насмотрелся. А так – в Академии МВД нам читали общий курс кинологии. А к чему вопрос, какая связь?
– У этого деятеля-лоббиста, Глотова, собственная псарня. Фанат собак. И бойцовые, и охотничьи, и каких только нет. У него на службе, конечно, специальный кинолог есть, ветеринар. Однако вскоре у него освободится вакансия смотрителя псарни. Только он сам об этом еще не знает.
– Вы точно знаете, что освободится? – усомнился Ларин. – Откуда такая уверенность?
– Можешь поверить мне на слово. И тебя обязательно возьмут на его место.
– Буду убирать за псами и выгуливать их?
– Типа того. Кормить еще.
– А где этот деятель живет?
– Огромное подмосковное поместье, бывшая дворянская усадьба восемнадцатого века, принадлежавшая до революции князьям Волконским. Купил, перестроил. Короче, в помещика играет.
– Полагаю, что люди, подобные этому кремлевскому чиновнику, не набирают персонал через спецагентства. Там ведь все проверенные-перепроверенные, анкеты изучаются под микроскопом. Берут только «своих».
– Мы обставим все так, что тебе понадобятся лишь устные рекомендации якобы с теперешнего твоего места работы. От одного известного кинорежиссера, страстного любителя собак.
– Но как? Он будет в курсе всего?
– Мы тоже окажем ему одну услугу, и он будет стараться ради себя. Тебя самого это не касается. Человек оступился, попал в наше поле зрения. Смена смотрителя псарни произойдет спонтанно, практически случайно. Ты будешь человеком, оказавшимся в нужное время в нужном месте. Идет?
– Идет. А если не получится?
– Получится, иначе не стоит и браться.
– Кстати, вы выяснили, кто это мог написать письмо в Генпрокуратуру? – Ларин вытащил из папки ксерокс письма, написанного от руки.
– Пока выясняем. Но, судя по озвученным в нем деталям, сделал это человек, приближенный к нашему главному фигуранту – президенту автономной республики. Все говорит о том, что он поддерживал его, пока позволяла совесть, а вот теперь чаша терпения переполнилась.
– Вы говорили о смотрителе, чье место мне предстоит занять. Если пострадает невинный человек...
– Теперешний смотритель – отъявленный мерзавец. У меня есть факты.
– Это немного утешает. Но каким именно образом вы собираетесь удалить его от члена Совета безопасности Глотова?
– У него, как и у тебя, есть свои странности. Ты вот запиваешь водку морковным соком, а он постоянно пользуется одним и тем же мужским дезодорантом для тела.
– Не вижу связи, – Ларин неопределенно повел плечами.
– А тебе и не надо ее видеть. Вот, держи свою рюмку и морковный сок. Мы с тобой договорились – цели поставлены, задачи очерчены. И это главное, ради чего мы встретились на берегу Оки.
Сказав это, Дугин сделал широкий жест рукой, как бы пытаясь объединить им все ночное великолепие природы – и звездное небо над головой, и проступающий из мрака таинственный лес, и серебристый блеск полноводной реки.
Ларин приподнял металлическую рюмку и сделал короткий глоток.
– Предлагаете не терять время и заняться рыбалкой?
– Именно. Так редко выдаются подобные минуты. Вот только твоего любимого Утесова придется выключить. Рыбу распугаем. Рыбалка сродни нашему с тобой занятию. Мы должны предложить рыбе не то, что любим сами, ее не словишь на клубнику со взбитыми сливками. А вот если насадить на крючок жирного опарыша, выросшего в гнилом мясе, хищная рыба обязательно на него клюнет.
Сказав это, Дугин раскрыл небольшую металлическую коробочку и предложил Андрею:
– Выбирай, какой пожирнее.
* * *
Руководитель тайной организации, объединявшей честных офицеров-правоохранителей, лукавил. Он вел разговор на берегу реки так, словно Андрей Ларин может принять его предложение или отказаться. На самом деле Дугин все уже для себя решил. И Ларину следовало принять сказанное им к действию, обратной дороги у Андрея не было. Но все же лучше иметь в исполнителях не слепо действующее «разящее копье», а человека, сделавшего сознательный выбор, понимающего, в какое дело и ради чего он ввязывается. Такой исполнитель ценен тем, что в критический момент сможет сам оценить обстановку и принять решение, от которого будет зависеть успех.
Да, Дугин лукавил. В то время, когда он беседовал с Лариным и закидывал удочку, уже вовсю шла подготовка к замене смотрителя псарни в поместье Александра Глотова.
В небольшом филиале кинологического центра, расположенном неподалеку от Серпухова, несмотря на глубокую ночь, готовились к последней тренировке. Кинолог, хоть и являлся членом организации, созданной Дугиным, но даже ему не было известно, зачем и для каких целей пришлось отыскивать среди бесхозных собак, отловленных санитарными службами, этого черного как смоль монстра – помесь немецкой овчарки и ротвейлера. Тем более ему не сказали, с какой целью пса нужно науськивать на определенный запах. Ему просто передали аэрозольный баллончик с дорогим мужским дезодорантом и поставили задачу.
Процедура тренировки была стандартная.
Неосведомленным кажется, что собак, да и других животных, чуть ли не человеческими словами убеждают совершать те или иные действия. Все гораздо проще и действеннее. Как писал знаменитый Чехов, «даже зайца можно научить зажигать спички, если бить его по голове». Допустим, нужно, чтобы пес мог суметь отыскать в толпе принявшего дозу наркомана; первому попавшемуся предварительно нарику под кайфом дают в руки крепкую палку, пса садят на короткую цепь, и начинается избиение. Чем сильнее и дольше наркоман избивает животное, тем крепче в голове собаки заседает стереотип: человек под кайфом – это боль, это смертельный враг. И потом, когда мирного в прошлом пса после такой тренировки ведут сквозь толпу, он уже за сотню метров чует наркомана и готов растерзать его прежде, чем тот вновь сделает ему больно. Так можно натренировать животное на любой другой запах: алкоголя ли, духов или дезодоранта... Можно привить ему смертельную ненависть и к внешнему виду обидчика: натаскать против людей в форме, женщин-блондинок или даже детей определенного возраста и национальности. Все действенное просто. Грубые удары палкой убедительнее ласковых слов.
Отловленного пса – гремучую помесь немецкой овчарки с ротвейлером – уже посадили на короткую цепь в загоне, огороженном высоким сетчатым забором. Животное понимало, что его ждет в ближайшее время. Собака нервно била хвостом, прижавшись к земле, и протяжно скулила. К еде пес даже не притронулся.
Кинолог, как и всякий профессионал-тренер, жалости к псу не испытывал. В конце концов, у каждого своя судьба, свое предназначение в этой жизни. За окном вагончика-бытовки то и дело слышался лай собак. Свет от раскачивающегося под порывами ветра фонаря то падал на стол, то уходил назад к подоконнику. Мужчина глянул на часы, потянулся, выдвинул ящик стола и взял в руки серебристый баллончик мужского дезодоранта. Он опрыскал им висевший на крючке крепкий брезентовый ватник с длинными рукавами, с застежкой на спине, какой обычно используют при дрессировке собак. Поморщился от терпкого можжевелового запаха.
Во дворе, под присмотром конвойного, кинолога уже ожидал бытовик, угодивший на «химию» и успевший грубо нарушить режим. Мало того, что умудрился напиться до невменяемого состояния, так еще и подрался с товарищем. Теперь он выглядел вполне счастливым, ведь совсем неожиданно ему предложили заменить положенное по закону наказание на добровольное участие в тренировке собаки. И вот он оказался здесь.
Кинолог на каждую очередную ночь тренировок брал нового «воспитателя», ведь собаку следовало приучить не к определенному человеку, а лишь к запаху.
– Ну что, гражданин начальник, – подобострастно заглядывая в глаза кинолога, проговорил бытовик, – я готов начинать. Песик-то где?
– А песик вон, сейчас покажу.
Кинолог подвел начинающего «воспитателя» к сетке вольера. Пес бросил скулить, приподнял уши и угрожающе зарычал. Ощущение счастья, царившее в душе бытовика, тут же испарилось наполовину.
– А это... оно... безопасно? Живым останусь?
– Если быть осторожным, то возможно, – прищурился кинолог. – Для начала надень вот это, – и он вручил худосочному мужчине тяжелый брезентовый ватник.
– Пахнет как-то странно, вроде хвоей или вареньем…
Бытовик примерил обновку и даже попытался сам застегнуть ее на спине. Естественно, не получилось. Пришлось кинологу помочь.
Получив в руки длинную увесистую палку и инструкции, бытовик приободрился.
– Значит, гражданин начальник, мне его надо только метелить изо всей силы?
– Смотри, не перестарайся. Если сломаешь ему что, самого этой палкой отхожу.
– Понял, не дурак, – бытовик втянул голову в плечи и нерешительно шагнул за сетчатую калитку, которую за ним тут же закрыл на задвижку кинолог.
– Не дай ему до лица добраться, а то сгрызет на хрен. Потом ни один хирург не восстановит, – прозвучало в спину добродушно-напутственно.
Бытовик подходил к псу осторожно, кругами. Тот уже чувствовал приближение опасности, знал, что его ждет. А потому, вскочив с земли, лаял, бросался, натягивая короткую цепь.
Бытовик, перед посадкой на «химию» хладнокровно изувечивший свою жену, не мог решиться нанести первый удар.
– Ближе, ближе подходи! Не тяни! – уже кричал ему кинолог.
Бытовик сделал шаг, прищурил глаза и занес палку. Пес не пытался убежать, злость уже захлестывала его. Он рвался, забыв о цепи. Когда палка пошла вниз, он сумел подпрыгнуть и схватить ее зубами. Трещало, щерилось щепками дерево. Псу удалось вырвать палку из рук пошатнувшегося бытовика, и теперь он вымещал на ней всю скопившуюся в его памяти злобу к людям, избивавшим его несколько ночей подряд – к мужчинам, пахнущим дорогим дезодорантом.
– Держи! – крикнул кинолог растерявшемуся бытовику и бросил ему еще одну палку, на этот раз короче и потяжелее.
В мыслях он лишь молился, чтобы пес не дотянулся до своего «воспитателя». Теперь уже и глаза бытовика зажглись азартом. Адреналин, выброшенный в кровь, начинал действовать. Он наносил удар за ударом, матерился, отплевывался, еле успевал стирать заливавший глаза едкий пот. Пес неистовствовал. Пена, смешанная с кровью, стекала из его оскаленной пасти. Желтые клыки окрасились розовым.
– Хватит! – закричал кинолог, но мужчина его не слушал.
Он бил и бил рвавшуюся к нему собаку. Если бы цепь не выдержала, мощные челюсти мигом впились бы в тщедушную глотку. Бытовика пришлось оттаскивать силой. Оказавшись по другую сторону сетчатой стены загона, он еле отдышался, сбросил пропитанный потом и собачьей слюной ватник. А затем прохрипел горлом:
– Выпить бы сейчас, начальник.
– Обойдешься, – безучастно произнес кинолог, теряя к «воспитателю» всякий интерес.
Теперь он присматривался к псу. Животное уже не рвалось с цепи, не урчало. Длинный язык зализывал раны. А вот глаза пса говорили о многом. Его воля не была сломлена. Он просто понимал, что сейчас бессилен отомстить за себя. Но верил – придет момент, когда его ничто не будет удерживать, и вот тогда уж он «оторвется».
– Можете увести, – не оборачиваясь, бросил кинолог.
– Эх, стресс бы снять, – продолжал бормотать бытовик, следуя впереди своего конвоира.
Кинолог поднял с земли брезентовый ватник. Почти все, что от него требовалось, он выполнил. Теперь оставалось только привезти пса в указанное место и выпустить в строго оговоренное время. Зачем, для чего? Он и сам не знал.
