Кирилл Шарапов
На краю чужого мира
Глава 4
При прохождении портала Михаил передёрнул плечами, стало зябко, словно на секунду на сильный мороз выскочил, но всё это быстро кончилось. Рессоры фургона поскрипывали, колёса у них были все с резиной – новинка, только лет десять пошла в народ. Так что, на каменистой почве они не стучали железными ободами. Ехать было тихо и комфортно. Да, немного потряхивало, но это не императорский скорый, на котором боярин с князем добирались в Кемь.
– Может, познакомимся? – подал голос крепыш. – Чего в тишине ехать? Разрешите представиться – купец первой гильдии Зимин Мирон Алексеевич. Принял дело у отца, первая моя поездка в Духов мир. Занимаюсь поставками элитного алкоголя, арендовал два фургона.
Одна из женщин, блондинка с кукольным лицом, сморщила нос, но ничего не сказала. Вторая, брюнетка, почти никак не прореагировала, только скользнул взглядом.
– Боярыня Анна Александровна Завидова, – наконец, представилась светленькая. – Еду к мужу, который получил от государя-императора землю в Духовом мире. Со мной племянник, которого сестра попросила взять с собой, чтобы посмотрел, да взрослой жизни хлебнул, звать его Андреем.
Паренёк кивнул сразу всем, но ничего добавлять не стал, на его лице отчётливо отражалось всё, что он думает об этой поездке. Описать это можно было одним словом – скука. Бельский мог его понять, в юном возрасте интересно с дружками по борделям да салонам ходить, а не к дикарям ехать, под присмотром тётки.
– Я, – подала голос брюнетка, – к жениху еду. Звать меня Дарьей, а больше вам и не нужно.
– Боярин Бельский, – поняв, что настала его очередь, отозвался бывший гвардеец, – Михаил Иванович. Еду на новое место службы, первый полк экспедиционного корпуса его императорского величества.
Лица женщин мгновенно изменились, исчезли равнодушие и скука, проступила заинтересованность.
– Тот самый боярин Бельский? – уточнила Анна.
– Не знаю, что вы подразумеваете под «тем самым», ваше сиятельство, – улыбнулся Михаил, – но уже, как год, я единственный представитель своего рода.
– Позвольте, ваша светлость, уточнить, – влезла в разговор Дарья, – вы тот самый боярин Бельский, который убил на дуэли сына князя Долгорукова?
– Да, тот самый. И прошу, давайте в нашей тесной компании обойдёмся без придворного этикета, не нужно обращаться ко мне официально. Боярин или Михаил Иванович вполне будет достаточно, я не спесивый, Михаил тоже сойдет.
– Приятно познакомиться, боярин, – подал голос Мирон. – Ко мне тоже можно по имени. И позвольте вас поздравить с победой на дуэли, с меня бутылка лучшего спиртного из моих запасов. Хотите водки или новомодного коньяка, так популярного у аристократов?
– С чего такая щедрость? – поинтересовался Бельский.
– Убитый вами Иван Фёдорович был редкостной скотиной. Ходили слухи, что он приложил руку к гибели председателя купеческой гильдии несколько лет назад, который выступал против предложенного его папенькой закона.
– Чернь, – взвилась Дарья, – как ты смеешь обвинять князя и аристократа, опираясь исключительно на слухи? Я знаю Федора Александровича, добрейший, замечательный человек, радеющий об отечестве.
– Абсолютно с вами согласен, – развеселился Бельский, глядя в смотровую щель. – В первый день в императорском затворе меня пытались отравить, поварёнку сунули пять сотен империков. Наверное, человек князя заботился о моём желудке. Накануне моего отъезда, пока я был в гостях, замечательный человек князь Долгоруков послал двух других замечательных людей навестить меня. Жаль, что в результате этого визита, мой дом сгорел. Правда, дом арендованный, но всё равно жаль, я там три года прожил. Добрейший души человек, видите, как позаботился, чтобы я ехал налегке? А потом этот замечательный человек подослал ко мне убийцу, который ждал меня в купе поезда. Меня он ослепил и наверняка бы проткнул шпагой, но мой друг, который меня сопровождал, князь Тарковский, заколол его. – Голос Михаила стал злым. – Очень заботливо с его стороны, вы так не думаете? А когда мы виделись с ним на коллегии офицерской чести, где было принято решение отправить меня сюда, подальше от его длинных рук, он мне в лицо сказал, что очень сожалеет, что у меня не осталось семьи, иначе он бы их всех по миру пустил. – Все это Михаил говорил, глядя в смотровую щель, после чего повернулся к Дарье.
Та сидела, сжав маленькие кулачки, и с ненавистью вперив взгляд в лицо Бельского.
– И да, уважаемая Дарья, не знаю, как по отчеству, я полностью с вами согласен, князь Федор Александрович Долгоруков – добрейший человек.
Женщина резко отвернулась и уставилась в стенку. Михаил обвел взглядом остальных собравшихся.
– Кто ещё считает, что князь не замечательный человек?
– Браво, Михаил Иванович, – зааплодировал Мирон. – И это только то, что произошло с вами за несколько дней и о чём вы в курсе. Не берусь утверждать, что у него все дни такие насыщенные, но вы не единственный, кто пострадали от его рук.
– В свете у него репутация жестокого и мстительно человека, – неожиданно подала голос боярыня Завидова.
– Ну, это всем известно, – ответил Бельский. – А теперь, если вы позволите, я пойду, подышу воздухом, всё же у нас тут экипаж первого класса.
Он, слегка пригнувшись, чтобы не задеть потолок, прошёл через весь фургон и толкнул дверь, которая выводила на маленькую площадку позади облучка кучера, где вместе с возничим восседал бородатый здоровяк. Вообще, фургон очень напоминал сильно упрощенный железнодорожный вагон.
– Как вам путешествие, ваше сиятельство? – поинтересовался бородач, услышав, как хлопнула дверь.
– Прекрасно, – улыбнулся Михаил. – Комфорт, хорошая беседа, приятная компания.
– Я слышал, – усмехнулся в бороду караванщик, – вы прямо в щель говорили, а здесь так тихо, кроме скрипа фургонов и цокота копыт никаких звуков. Разрешите представиться, старший караванщик Матвей Урядов. Вот уже четыре года занимаюсь этим делом, сменив отца.
– Матвей, приоткройте секрет, почему вы так обрадовались, что у вас в караване воин, да ещё аристократ?
Караванщик посмотрел вокруг и, не заметив ничего подозрительного, перебрался на площадку.
– Между нами, ваше сиятельство, – понизив голос почти до шёпота, произнёс он. – Четыре года я вожу караваны, и ни разу ничего не случалось. Видите этот жидкий туман? – Михаил кивнул, понимая, что сейчас услышит что-то интересное. – Так вот, иногда он такой, а иногда густой, как молоко, на два шага ничего не видно. Здесь, в каменных пустошах, дороги меж мирами, всегда было безопасно. Но два рейса назад я потерял человека. На стоянке он отошёл в туман, чтобы не смущать дам, которые с нами были, и исчез. И я готов поклясться, что я слышал крик, очень тихий, но крик. Мы звали его, я посылал двойки, но мы ничего не нашли. Когда я рассказал об этом в представительстве торговой гильдии, на которую работаю, мне сказали, что он заблудился в густом тумане и убрёл не туда.
– Может, и вправду ушёл в другую сторону? – озадачился Михаил, но бросил взгляд на жидкий туман. – А вскрикнул потому, что оступился и упал, а потом потерял ориентацию?
– Могло и так случиться, – легко согласился Матвей. – Я запретил людям отходить от костра дальше видимости огня. Стоянки нам всем знакомы до метра. Так вот, когда мы возвращались из Духова мира, два дня назад, снова вокруг стоянки сгустился туман. И я готов поклясться всеми богами, я видел, как что-то бродит вокруг. Обычно туман висит и висит без движения, а тут он двигался, словно его кто-то тревожил.
– Дай угадаю, тебе снова не поверили?
– Да, – кивнул старший караванщик. – И слушать не стали, сказали, я устал.
– Сколько людей пропало за все годы? – поинтересовался Бельский, пытаясь понять, действительно ли существует опасность, или всё караванщику показалось.
– Ни одного, я узнавал, не считая отряда первопроходцев на шестой год открытия портала. Одиннадцать человек ушли исследовать пустошь, и не вернулись. С ними были два аристократа, бояре. Все бесследно исчезли, кроме одного, его труп, совсем свежий, словно минуту назад умер, в обносках нашёл караван, идущий из Духова мира обратно в империю. Была собрана поисковая партия. Других следов, кроме тела, не обнаружено.
– Ты меня заинтересовал, – наконец, решил Михаил, прикидывая, что, если он согласиться помочь с охраной, то вреда не будет. – Если что, можешь на меня рассчитывать.
– Благодарствую, ваше сиятельство. Через три часа первый привал. – И Матвей полез обратно на облучок.
Бельский же, надышавшись воздухом, последний раз бросив взгляд на едва заметную дымку тумана, вернулся в фургон.
Дарья так и сидела, уставившись в стену. Мирон дремал. Боярыня Завидова что-то читала при свете не слишком яркой лампы, закреплённой на стене. Её племянник таращился в смотровую щель. По идее, там должно было быть стекло, но сейчас все они опущены.
Михаил пожалел, что не прихватил с собой никакой книги, не подумал, оставалось только пялиться в смотровую щель. Правда, теперь он смотрел на унылый пейзаж иначе, он понял, что Матвей его растревожил, и он ищет в этом тумане признаки жизни. Но нет, видимость была приличная, метров на сто пятьдесят, и на глаза боярину попадались только камни, поросшие мхом, больше тут ни беса не было.
Так прошло время до обещанного привала. Стоянка была обжитая – большое кострище, запас дров, несколько навесов.
– Сейчас поужинаем, – громко сообщил всем собравшимся Матвей, – и поедем дальше. Дорога тут прямая, спокойная, так что, на каждую телегу по фонарю, и в путь. Прошу вас не покидать границу стоянки. – При этом он очень внимательно посмотрел на Михаила, тот в ответ кивнул и, на всякий случай, огляделся, но туман всё ещё был лёгкий, только темнело быстро.
Караванщики споро разожгли несколько костров и принялись готовить ужин. Михаил вошёл в режим гвардейца и пару раз обогнул по периметру стоянку. Пока всё было спокойно.
Ели быстро, по-простому – огромная сковорода, с которой всем желающим накладывали яйца, пожаренные с копченым мясом и овощами. Про каторжан тоже не забыли, для них разогрели какую-то похлебку, которую притащили из одного из фургонов.
Ужин занял примерно час. За это время ничего не произошло, туман был жидким, видимость метров на сто. Только сумерки сгустились. Как уже Михаил знал из памятки, на каменной пустоши ночи, как таковой, не существовало, так темнело, что видимость падала, но никаких звезд и луны, всегда одинаковое серое небо.
– Грузимся! – зычно заорал Матвей.
Михаил забрался в фургон почти последним, приглядывая за остальными, вроде никого не забыли, никто никуда не ушёл. Усевшись на своё место, он глянул в смотровую щель, всё то же каменистое плато без каких-либо признаков жизни. Может, действительно накрутил себя старший караванщик?
Фургоны рывком тронулись и начали набирать скорость. Бельский прикрыл глаза и задремал. Хоть и не любил он спать сидя, шея потом ломила нещадно, но всё же ему требовался отдых.
– Тетушка, а я говорю, что там что-то двигалось, – прорвался сквозь сон голос Андрея.
– Не придумывай, – строго ответила боярыня Завидова. – Все знают, что каменные пустоши безжизненны, и за сотню лет, что существует эта дорога, караванщики не встречали ни одного живого существа. Даже мышей и ящериц нет.
Михаил тряхнул головой, окончательно прогоняя сон, и, усевшись поудобней, посмотрел в смотровую щель. Туман сгустился, он висел белой пеленой метрах в десяти, и казалось, что свет от мощного фонаря, закреплённого на телеге, не даёт ему полностью поглотить караван.
– Андрей, что ты видишь? – спросил он у парня. – Говори смело.
– Михаил Иванович, ну что вы ему потакаете? – устало возмутилась боярыня. – Нет там ничего. Скучно ехать, вот и разыгралось воображение.
– Что ты там видел? – повторил свой вопрос Бельский.
Андрей, получивший поддержку боярина, воспарял духом.
– Туман там двигается, – уверенно и упрямо заявил он. – Смотрите сами. Слева, где вы сидите, просто стена тумана на границе света, спокойная, словно занавес в театре. А я видел со своей стороны, как она двигалась, словно что-то внутри её тревожило. Тетушка мне не верит.
– Понимаю, – улыбнулся Михаил. – Ты приглядывай за туманом. Если ещё раз увидишь движение, меня зови, тоже взгляну. В одном твоя тетушка права, ничего тут не происходило. – О том, что у Матвея в таком тумане человек пропал, он решил не упоминать, нечего попусту людей накручивать, достаточно, что он накручен. – Пойду, воздухом подышу, – поднимаясь, произнёс он. – А где Мирон Алексеевич? – глянув на пустое место, поинтересовался он.
– Покурить вышел, – ответила Завидова. – Тут не дымит. Спросил разрешения, но наша спутница, – боярыня стрельнула взглядом в сторону брюнетки, – табачный дым не выносит, и он вышел наружу.
Сидящая напротив Михаила Дарья гневно сверкнула глазами и отвернулась.
– Стой! Куда, дурак? – раздался снаружи голос Матвея.
Михаил рванулся к выходу и, распахнув дверь, выскочил на маленькую площадку. Там было пусто, фургон замедлял ход, останавливаясь.
– Купец этот, стоял, курил и вдруг соскочил на ходу и бросился в туман, – обернувшись, взволновано выкрикнул Бельскому в лицо старший караванщик. – Выглядел он растерянным.
Михаил заскочил обратно. Сорвав с потолочной балки светильник, он прибавил мощности на максимум и вернулся обратно на площадку.
– В какую сторону побежал? – спросил он у Матвея.
– Направо, – тут же сообщил тот. – Мы метров двадцать от того места отъехали.
– Жди, – приказал Бельский и, перемахнув бортик, спрыгнул на дорогу, в правой руке он держал фонарь, в левой дух, по его приказу, создал чёрный болт.
Туман висел стеной метрах в десяти от фургона. Сплошная молочная пелена, в которой ничего не разглядеть. Михаил, подняв фонарь, направился прямо к ней, и чем ближе подходил, тем дальше от яркого света отступала белая непроглядная мгла.
– Мирон! – во всю мощь лёгких заорал боярин, прислушиваясь к тишине.
За спиной всхрапнула лошадь, но это был единственный звук. Где-то дальше по каравану хлопнула дверь фургона.
– Что случилось? – заорал кто-то из середины.
И Михаил решился. Шаг, ещё шаг… Туман расступается перед фонарём. Ничего подозрительного, просто свет разгоняет этот густой непроглядный кисель шагов на пять.
Михаил обернулся и посмотрел на Матвея.
– Иду за ним. Никого туда больше не отпускать. Раз в пару минут возничим дружно орать, что есть духу, допустим, э-ге-гей.
– Ваше сиятельство, да бес с ним, с купцом. Расскажу, как дело было, никто не предъявит. А если вдвоём пропадёте? – возразил старший караванщик.
– Не оставлю я его, – упрямо заявил Бельский, – он мне бутылку коньяка обещал. Понял насчёт крика?
– Да, понял я, – обреченно вздохнул Матвей. – Раз в пару минут всем караваном дружно орём.
Михаил кивнул и, уже не колеблясь, отправился в туман. Через десять шагов тот сомкнулся за спиной, отрезая его от людей и фургонов. Боярин стал забирать правее, выходя на путь, которым рванул в туман купец. Отмерив примерно шагов тридцать, он развернулся и стал углубляться в белый кисель, который лампа отлично разгоняла шагов на семь.
За спиной, следуя его команде, заорали. Слышно прекрасно, пока что можно было не волноваться о том, что Михаил не найдёт пути назад. Шаг, другой, третий… Он всё дальше уходил от дороги и каравана. И тут впереди туман колыхнулся так, как и говорили Матвей и Андрей, словно он что-то вполне себе материально-плотное и его кто-то раздвигает своим телом.
Михаил не стал думать, как и что, и швырнул болт в этот движущейся туман. Только когда заряд тёмной энергии пронзил белую мглу, он подумал, что это мог быть потерявшийся купец, и он его так не спасёт, а убьёт.
Снова колыхание занавеса, но уже левее этого места, и новый болт отправился туда, и он попал. Бес знает, куда, но попал. Чёрная вспышка на мгновение разогнала окружавший его туман, он увидел человеческий силуэт высотой с Бельского (а в нём был метр семьдесят восемь), может, и чуть выше него на пару сантиметров. Мёртвенно-бледная белая как мел кожа, полное отсутствие волос и отлично заметная татуировка на груди – большой императорский медведь. Существо начало заваливаться на спину, и тут туман снова сомкнулся вокруг него.
Михаил перекинул фонарь в левую руку, а в правой уже возникла шпага. Он в три больших прыжка добрался до места, где упала невиданная тварь, она корчилась на камнях, заливая их чёрной густой кровью. Увидев человека, она попыталась отползти, одновременно открыв пасть, полную мелких острых зубов, и тонко, на грани слышимости, закричала.
Михаил рухнул на землю, выронив фонарь. Шпага сама развеялась, когда он выпустил рукоять и зажал себе уши.
– Доспех, – борясь с раскалывающейся головой, мысленно закричал он духу.
И тут же всё кончилось. Дымчатая броня окутала его, защищая от этой мощнейшей акустической атаки. Существо всё ещё отползало, и до тумана ему было всего пару шагов.
– Болт, – скомандовал Бельский и, вытянув в руку, метнул в тварь новый заряд.
Тот угодил в живот, пробив существо насквозь. На белой коже появилась дыра размером с большой палец взрослого мужчины, её края были опалены, никогда ещё боярин не видел подобного эффекта. Тварь дёрнулась, её лапы подломились, и она рухнула на спину.
Михаил, подхватив фонарь, вскочил. В правой руке снова возникла шпага. Шаг, второй, и клинок бьёт точно в центр татуировки там, где у человека сердце. Тварь дёрнулась, её тело скрутила предсмертная судорога. С противным скрежетом она загребла лапой с внушительными когтями горсть покрытых мхом и кровью камней, и испустила дух. И тут всё кончилось, густой непроглядный туман стал расползаться в клочья. Прошло десяток секунд, и вот уже обычная привычная лёгкая дымка, за спиной в полусотне метров караван.
– Э-ге-гей, – раздался спустя мгновение слитный ор.
– Ваше сиятельство, – это, соскочивший с облучка, Матвей со счастливой рожей несётся к нему во весь опор.
А ещё Михаил увидел Мирона. Тот сидел на корточках шагах в двадцати и таращился на боярина с фонарём в одной руке и шпагой в другой. Он хлопнул глазами, потом поднялся и направился к нему.
– Это как вышло-то, Михаил Иванович? – спросил он Бельского. – Помню, покурить вышел. А потом меня позвали из тумана, и я пошёл. Больше ничего не помню.
– Зов, говоришь? – пробормотал Михаил, после чего пнул ногой лапу твари.
– Это что? – вздрогнув, спросил Мирон.
– Похоже, зовун твой, туманник, – пояснил Михаил. – Он этот кисель вешал, и когда подох, мгла развеялась.
– Говорил я всем, – выпалил Матвей, – есть что-то в тумане. А это что? – указал он пальцем на татуировку.
– Похоже, он раньше был человеком, – предположил боярин. – Он явно житель империи. Пальцев у него пять, как у нас с вами, на ногах, правда, срослись.
– Да понятно, что человеком, – ответил старший караванщик, – это я от удивления. Я даже могу сказать, кем он был. Это Никифор Малинин, служащий третьего отдела географической академии его императорского величества. Он – член экспедиции боярина Платова, сгинувшей сто лет назад. Когда читал досье на пропавших, было там изображение татуировки.
– О, как! – озадачился Михаил. – В общем, Матвей, бери тело за руку и волоки к каравану, с собой возьмём, иначе нам никто не поверит.
– Непременно, ваше сиятельство, – расцвёл караванщик. Видимо, идея о том, что он был прав, его окрыляла. – Кое-кому в торговой гильдии новости, что пустоши не так уж безжизненны, будут не по нутру. А ведь могли ещё одного человека потерять. Слышь, купец, ты жизнь теперь боярину задолжал.
Мирон ничего не ответил, только таращился на труп туманника. Выглядел купец так, словно его приложили пыльным мешком по голове.
– На, глотни, – протянул свою флягу Матвей.
Тот механически взял, свернул крышку, приложился, сделал пару больших глотков, из его глаз хлынули слезы. Мирон закашлялся, но, похоже, это привело его в чувство окончательно.
– Что ты такое пьёшь? – спросил он, возвращая флягу хозяину. – Словно жидкий огонь по горлу прошёл.
– Слабоваты вы, господин Зимин, – усмехнулся старший караванщик. – Дед это мой гонит. Лучший напиток, что пробовал. Крепковат, конечно, для обычных людей, мне водки, чтобы только захмелеть, нужно бутылки три, а чтобы напиться – семь, перевод напитка выходит. А дедовского самогона бутылки хватает.
Он ухватил за лапу тушку туманника и поволок её в сторону дороги. Там, возле фургонов, толпился народ, но отходить от них не торопился, похоже, испугались они случившегося. Пока искали, во что завернуть тело, Мирон отвёл Михаила в сторону.
– Я сильно вам должен, ваша светлость, – произнёс он тихо, прикурив папиросу. – И если возникнет у вас нужда, двери моего дома всегда для вас открыты. Род купцов Зиминых у вас в долгу.
Бельский кивнул.
– Я услышал вас, Мирон Алексеевич. Пойдёмте, тварь уже пакуют, скоро тронемся.
Купец кивнул и в три большие тяги добил папиросу, руки его подрагивали.
– По фургонам! – заорал Матвей и направился к боярину. – Как думаете, ваше сиятельство, это существо тут одно такое было?
– Понятия не имею, – покачал головой Бельский. – Но волну поднимать нужно, пусть отправляют сюда исследователей. Меня больше интересует, как он стал таким. Убить его оказалось не очень сложно, любой служивый, у кого дух есть, справится. Ну да это я доведу до тайной канцелярии.
– А может, не надо искать, а? – неуверенно прокомментировал слова Бельского старший караванщик. – Как бы беды не было.
– Извини, – покачал головой Михаил, – но это уже не утаить. Тайная канцелярия дело откроет, и люди, которые будут расследовать это происшествие, придут точно к таким же мыслям. А теперь давай уже поедем, полчаса верных потеряли.
– Ничего, мы никуда не опаздываем, – заверил его Матвей. – Часика через два привал, кофия выпьем, и поедем.
Дальнейшее путешествие прошло абсолютно спокойно, разве что Михаила достали расспросами, что да как случилось. И если простолюдины, что ехали с караваном, не лезли, то боярыня Завидова проявила неуёмное любопытство. Правда, и она успокоилась, когда поняла, что ничего нового к тому, что Михаил рассказал всем пассажирам первого фургона, добавить нечего.
Как и обещал Матвей, к вечеру следующего дня вереница фургонов миновала очередной портал и въехала на внутренний двор кремля, стоящего посредине града Создаль. Вторая треть путешествия осталась позади.
