Кирилл Титов
Герменевтика активной эволюции субъекта
© Кирилл Титов, 2025
ISBN 978-5-0065-9852-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Рецензенты: И. В. Кондаков, доктор философских наук, профессор (Российский государственный гуманитарный университет, Москва)
И. Г. Яковенко, доктор философских наук, профессор (Российский государственный гуманитарный университет, Москва)
Предисловие
Принцип активности субъекта в современном человекознании
Провозглашенный античной философией человека и выстраданный «в драме идей» современной наукой, принцип активности преимущественно утвердился в концепциях самодвижения человеческой деятельности. Активность субъекта, выдвигаемая К. В. Титовым на первый план его монографии, выступает как необходимое основание самоосуществления человека. Следует подчеркнуть, что ведущей психофизиологической категорией во всех возможных проявлениях жизнедеятельности как в онто- и морфогенезе, так и во всех формах взаимодействия живого организма с окружающим миром также становится категория активности.
В своем мировоззренческом поиске К. В. Титов стремится продолжить не только античную философскую традицию воинствующего идеализма, но и творческие искания С. Къеркегера, В. Соловьева, Л. Шестова, Н. Бердяева, М. Бахтина, М. Мамардащвили и целого ряда других выдающихся апологетов субъек-тности, свободы и ответственности человека. Так, автором, по сути дела, продолжается мысль С. Къеркегера, состоящая в том, что принцип тождества бытия и мышления вовсе не является абсолютным, – им скорее констатируется результат развития классической логики и объективной философии науки, не признающей движущего фактора субъектности в саморазвитии человека. Альтернативой отождествлению бытия и мышления является идея реального человеческого существования, конкретно-диалектически и разделяющая, и объединяющая названные категории.
С другой стороны, своеобразие авторской позиции К. В. Титова состоит в том, что, основываясь на посылке субъект-объектного представления мира, автор считает, что важнейшим предметом философии является не столько объективный мир, сколько сама философия субъекта в его отношениях в мире и к миру. Поэтому классическая формула тождества бытия и мышления является для автора отправной точкой в специальном анализе как возможностей относительного укоренения субъекта в его активности, так и возможностей его транс-цендирования, как события, состоящего в перманентном самопреодолении границ бытия. Состояние вечного преодоления, вечной неудовлетворенности является родовой характеристикой человека как человека. И то, что субъектность впервые и прежде всего обнаруживается именно в связи с этим рефлексивным состоянием – это и есть событие самопорождения субъекта в человеке. Человек как субъект есть философ по определению, он и есть тот самый «человек со стороны», извне-изнутри наблюдающий и реконструирующий собственное бытие через со-бытие.
Поскольку человек есть некое природно-внеприродное, сверхъестественное существо, самосозидающее себя на собственных основаниях, то установление тождества его мышления и его бытия не достигается им автоматически. Чтобы познать самого себя, человеку необходимо, как минимум, выйти за границы себя. Общий настрой книги К. В. Титова близок убежденности М. Мамардашвили, считавшего, что вочеловечивание представляет множество актов трансцен-дирования субъекта за границы наличного бытия, где тождество мышления и бытия уже установилось. (17; 24)
Монография К. В. Титов есть философский труд, ибо, обсуждая сверхъестественность активной эволюции субъекта, как внеприродный процесс события, автор исходит из того, что философия – это учение о бытии, сознании и мышлении человека, считая, что названные способности человека есть способности понимания и самоосознания, необходимые в построении современной философии человека.
Для современного человека дороге его философия, как дорого и его единичное со-существование, с одной стороны, – общественно обусловленное, а с другой – противопоставленное общественному бытию. Развитие человечества обеспечивается пусть и соединенными, но, вместе с тем, сугубо индивидуальными творческими усилиями. Более того, общественное развитие скорее соотносится с категорией возможности, чем с категорией действительности, творимой человеком, как субъектом его активной эволюции.
Страх свободного и ответственного человека, являющегося, как правило, высоким профессионалом и овладевающего в принципе беспредельными энергоинформационными ресурсами, – это страх творца своей судьбы и судеб человечества. Эти «страх и трепет» ничего общего не имеют со страхами животными, биологически обусловленными. Бытие человека перед лицом смерти и свободы, провозвещенное С. Къеркегером (14), в современном человекознании обретает теоретически и математически выверенную обусловленность, не говоря уже о том, что оно является фактом художественной классики в творчестве
Л. Толстого, А. Чехова и Ф. Достоевского.
По мнению автора, традиционный, биологически и физиологически редуцируемый, деятельностный подход в психологии и других гуманитарных науках только тогда имеет конструктивный смысл, если он не сводится к утверждению принципа простого приспособления или адаптации человека к социальной или природной среде. Необходимость адаптивных поведенческих актов несомненна, но отсюда не следует что эволюция человека как субъекта, личности и общественного индивида может быть сведена к приспособительной деятельности.
Наоборот, существует особая, относительно независимая от ситуаций жизнедеятельности активность человека, выступающая в форме тенденции к «бескорыстному» риску. В явлениях надситуативной активности, особенно выделяются моменты субъективной и субъектно обусловленной регуляции деятельности. Задача состоит в различении собственно активности субъекта и деятельности, регулируемой этой активностью. (23, 24, 25)
Решение этой задачи не должно приводить к абсолютизации указанных различий, поскольку это прямо противоречит принципу единства личности, сознания и активной самодеятельности человека, согласно которому субъект не только проявляется в актах этой творческой самодеятельности, но и созидается в них.
По Э. В. Ильенкову, личность и субъект не только существуют, но и зарождаются именно в те моменты, когда связываются сложнейшие и подчас весьма запутанные «узлы» сети взаимных отношений, возникающих между индивидами в процессе коллективной деятельности. (11)
Из различий активности и деятельности следует приоритетность феномена современных, общественно обусловленных человеческих отношений, регулируемых в формах или концептах энергии и информации, и, таким образом, содержательно представляющих действительное развитие активности современного человека.
Рассматривая генезис активности человека в контексте диалога природы и культуры, автор фактически солидаризируется с идеями Ю. М. Лотмана, в свое время предложившего обратить особое внимание на необходимое значение механизмов рефлексии и трансфера. (1б) Эти механизмы обеспечивают образование человеческой культуры и цивилизации в качестве особенной искусственной среды, представляющей грандиозную семиосферу, в которой человек, как «мыслящий тростник», не столько подчинен биологическому закону циклической повторяемости, сколько самоутверждается на его основе, «смертью смерть поправ».
Вместе с тем, в отличие от Ю. М. Лотмана, К. В. Титов не считает, что сущность человеческого обучения и поведения, тяготеющая к изобретению нового и непредсказуемого, такова, что ни животным, ни человеку не дано перейти ту границу сознания семиосферы, которая сохраняется как важнейшая доминанта культуры. Наоборот, доминанты культуры, есть своеобразные метки тех или иных пределов, раз за разом, вновь и вновь преодолеваемых человеком как субъектом активной эволюции. Можно сказать, что по Лотману, отделение слова от вещи создает «пропасть» между человеком и остальным, животным миром, и в этом определении явно озвучена неизъяснимая ностальгия по человеческой натуре, поверженной культурой. По Титову, современная эволюция человека никак не может быть ассоциирована с «пропастью», потому что отделение-объединение слова и вещи всегда может быть представлено как необходимый взаимопереход, как наведение «мостов» и как поиск меры гармонии природы и культуры.
Мнение автора представляется конструктивным и оптимистичным, возвращающим, в конце концов, человека к природе, но на гораздо более высоких уровнях современных энергоинформационных возможностей, позволяющих действенно споспешествовать эволюции жизни на Земле и за ее пределами.
Найденном Лотманом, и отрицаемом Титовым, понятием «границы» реанимируются стремления метафизической науки найти абсолютные, «граничные» признаки в процессе социоантропогенеза. Но представляющиеся надеж-
ными и «объективными», такие признаки исключают признание необходимой в эволюции относительной преемственности изменений ее объектов, то есть прерывно-непрерывного, предельно-беспредельного ее характера, определяющего существо жизни вообще, также как антропосоциогенеза и эволюции современного человека.
При своеобразном табу на отрицание свойственных семиосфере Ю. М. Лотмана пределов, был бы невозможен отстаиваемый К. Титовым конструктивный подход, выражающийся в диалектическом снятии простого перемещения информации ее трансфером, в снятии менее совершенной формы субъектности человека более совершенной, в снятии, наконец, системы культуры как общечеловеческой памяти системой культуры творческого мышления каждого субъекта, представляющего человечество в целом.
Исследование К. В. Титова альтернативно также и тому, как раскрывается идея трансфера в психоанализе, в представлениях 3. Фрейда и неофрейдизма о том, что такое трансферентная или осознанная активность человека. Для фрейдизма во всех его ипостасях существенна негативная теза трансфера, состоящая в том, что вне этой идеи объяснение активности клиента невозможно, но, якобы, действительное становление этой активности может быть легитимно лишь благодаря своевременному исключению трансфера из процесса излечения невроза. Таким образом, механизм трансфера, реально обеспечивающий диалектику бытия и инобытия субъекта, как механизм, обеспечивающий возможности постоянного развития человека от настоящего его состояния к иному, лучшему будущему, психоанализом не столько принимается, сколько «устраняется».
По Фрейду, трансфер не может быть введен в современную науку и культуру. «Инициация» и «устранение» трансфера связаны только с фазами психоаналитического взаимодействия с клиентом. (35)
По мнению К. В. Титова, трансфер, как механизм идеализации содержания человеческого взаимодействия и рефлексии, обеспечивает перенос смыслов существования человека, как субъекта управляемого им, осмысленного саморазвития. В самом деле, сознание человека, оттолкнувшись от бессознательного, от смутно ощущаемой правды чувствования, приобретает необходимое ощущение укорененности и ясности. Функция рефлексивной речи субъекта «перехватывает» сообщаемый ей механизмом трансфера переносный смысл в символической форме слова, – начиная от тех аффективных реакций, что породили этот переносный смысл, будучи простейшими орудиями эмпатического общения.
В традициях российской антропологии, преемственной по отношению к мировой философско-антропологической мысли, трансфер может быть определен как реально действующий и глубоко укорененный в культурных основаниях антропогенеза и онтогенеза человека механизм диалектического снятия бессознательных реакций – сознанием, также как снятия биологической активности -социокультурной.
Если во многих современных работах по антропологии чаще всего бесстрастно констатируется, что в силу еще «не вполне понятных причин» наибольшую способность к культурной адаптации проявила именно линия Ното, то поставленная К. В. Титовым задача утверждения активно реализуемого социокультур-ного потенциала в каждом индивидуальном процессе вочеловечивания, от сапи-ентации до аккультурации, научно- антропологически и чисто житейски, весьма привлекательна. Другое дело, что активность чаще всего рассматривается как формально-динамическая, функциональная, внешняя, энергетическая характеристика деятельности человека, созидающего цивилизацию и творящего культуру. Автору приходится постоянно полемизировать по поводу того, что активность субъекта, имеет сложную, содержательно выраженную отношениями человека в мире и к миру, социокультурную природу, несводимую к характеристикам основных свойств высшей нервной деятельности человека.
В этой связи уместно привести слова М. Фуко: «…классическая мысль и все, что ей предшествовало, вполне могли говорить о духе и теле, о человеческом существе, о его столь ограниченном месте во вселенной, о пределах, ограничивающих его познание или его свободу; и в то же время ни одна эпоха не знала человека, как он дан современному знанию. (37; 364—365)
Принимая необходимую меру ответственности за содержание его оригинального исследования перед современным человекознанием, К. В. Титов проявляет необходимую академичность изложения во всем содержании монографии. Автор вновь и вновь возвращает читателя к постоянно обогащаемой гипотезе своего исследования, согласно которой непрерывно изменяющаяся культура отношений и динамичное качество рефлексии субъекта, составляя условия и продукты его активности, в то же время реально представляют его творческую эволюцию. Активная эволюция человека, в ее обобщающем определении, есть прогрессивное и осознанное движение субъекта от одного способа своего существования к другому, более совершенному. При этом способы социокультурной рефлексии, проектируемые и реализуемые субъектом, характеризуются не столько количественными, сколько качественными показателями овладения информацией и энергией, концептуально и технологически обеспечивающими управляемую эволюцию человека, как субъекта, достойного лучшего будущего.
Елисеев О. П.,
член-корреспондент РАЕН, доктор философских наук,
профессор Российского государственного социального университета,
г. Москва, «25» апреля 2006 г.
Введение
Феникс в хрустальном замке: проблематика перспектив активной эволюции субъекта
В наступившем, – «энергоинформационном», – веке, объективно и весьма остро актуализирован вопрос о том, каковы могут быть перспективы развития индивидуально и субъектно представленного, отдельно взятого человеческого существа, как некоторой самоосознаваемой, разумной сущности. Неукорененный в природе, явочным порядком «вброшенный» в искусственный, энергоинформационный мир, современный человек, несмотря на свое могущество в научном, техническом и культурном плане, практически мало изменился как субъект и как носитель психики за все века его общественно-исторической, культурной эволюции. При качественном своеобразии внутреннего мира, не возросла сообразительность человека и не изменились биологические константы, связывающие грезы сознания с пределами телесных возможностей.
Действительно, развивается в полном смысле этого слова, и развивается исторически длительно – скорее человечество в целом, – как популяция, – нежели отдельный, эмпирически представляемый человек, как особь. С этой точки зрения, возможно даже, что внутренний мир отдельного индивидуума, в ожидании и по мере прогресса представляемого им человечества, – упрощается. Подобное происходит со специализированными клетками высших организмов: так, например, строение амебы значительно сложнее внутренней организации мышечных клеток высших млекопитающих.
Вместе с тем, – каждому человеку присуще и хорошо знакомо самоощущение изменения и развития, за которым находится сознание пестуемой им индивидуальной субъективности. Человек осознает себя в качестве отдельного, обреченного на глубинное одиночество, существа, которое, по С. Къеркегеру (14), со страхом и трепетом, но, тем не менее, – напряженно и неотступно, – исследует окружающий мир, находя и создавая в нем красоту. Человек стремится к неведомым целям и достигает их …, он наперекор всему и вся, при крайней родовой недостаточности, – живет и продолжает жизнь человечества и планеты.
И, несомненно, рано или поздно, то существо в человеке, которое способно переживать и со-переживать, непроизвольно взламывает пределы своей биологической ограниченности. Оказавшись за воротами хрустального замка психобиологической перцепции, человек воочию становится тем, чем ему предназначено быть. Человек выступает разумной сущностью, свободно строящей себя, не тождественно возможностям суженных сводов материальных структур организма, заодно презревая и все каноны архитектоники известной ему Вселенной. Однажды внутренне освободившись, человеческая сущность в своей самоактуализации и эскалации способна проявиться в любых одеждах, в чем ей угодно, она может предстать чем ей угодно, и, к тому же, – где угодно, в любом пространстве и среди каких угодно пластов бытия.
Хотелось бы предположить, что Человек способен являться, – то есть проявить себя, – в качестве свободной энергоинформационной сущности в свободном энергоинформационном мире. Такого рода современный человек, как правило, – профессионал своего Дела, – вполне достоин стать предметом нашего исследования, в особенности имея в виду его новейшие возможности и, в целом, – грандиозные перспективы его развития.
Важно, что при этом человек рассматривается не в плане специально биологическом или социальном. Значительно интереснее выявить его возможности, скрытые, как в хрустальном замке, – в резервах самодостаточного, изолированного от мира субъекта, а также в резервах управления его психикой. Овладение этими резервами, выход из-под хрустальных сводов в объективный мир чреват гибелью и новым самозарождением субъекта. Восстать Фениксом из пепла, так сказать, снимая себя собою, – на этот рискованный эксперимент, хотя бы даже в размышлении, – что-то до сих пор добровольцев не находилось. Но если подобный опыт настолько опасен, – а нам желательно было бы предложить не только теорию, но и технологии такого опыта, – то крайне необходимо определиться с основными, антропологическими и психологическими понятиями, ибо вне этого условия субъект вряд ли заново отыщет себя в мистическом тумане терминологических спекуляций.
ГЛАВА 1. Герменевтика бытия субъекта
1.1. Концепты бытия и со-бытия субъекта
«Человек» – весьма неопределенный концепт, под которым можно понимать все, что угодно вплоть до представления каждого из нас в качестве природного марсианина. Поэтому следует выделить ВАЖНЫЕ ДЛЯ НАШЕГО ИССЛЕДОВАНИЯ и, разумеется, – существенные, – признаки, представленные в соответствующих категориях, адекватных природе и культуре «человека рода Хомо Сапиенс». Эти наиболее значимые свойства или признаки, – в свете интересующей нас проблемы эволюции человеческого субъекта, – нуждаются хотя бы в рабочих, но, тем не менее, – в авторских, концептуальных определениях, необходимых в процессе обсуждения заявленной темы исследования.
1. Тело: комплекс (конструкт) живых клеток самого различного назначения, обеспечивающий при координированном функционировании выживание «человека» в материальном мире. Поддается протезированию, но в целом недолговечно. Тело служит человеку:
а) средством переработки приносящих химическую энергию веществ;
б) инструментом совершения действий в физической реальности;
в) системой поддержания гомеостазиса, то есть некоторого постоянства внутренней среды;
г) антенным комплексом для приема сигналов внешней и внутренней среды.
Благодаря перцептивным возможностям приема сигналов и возможностям кинетики, тело служит «каналом» обмена энергией и информацией с внешним миром.
2, Мозг: сложно организованный и относительно недолговечный комплекс (конструкт) нейронов, обменивающихся электрохимическими сигналами. Посредством мозга осуществляется функция активного отражения объективной реальности, вот почему он служит инструментом координации информационных процессов, частично обеспечивающих вышеуказанные функции а) и в). Мозг практически полностью координирует функции тела по пунктам б) и г). Он способен к специфическим реакциям и к активным сигналам в зависимости от физико-химических стимулов, также как на основе собственных ритмов и врожденных биологических программ (инстинктов).
Кроме того, отражающий реальность мозг и его электрохимическая активность неизвестными естественной науке способами служат тому, что человек не только погружен в бытие, но и является провозвестником своего со-бытия, своего общественно необходимого самоутверждения, как формы снятия наличного бытия. Состоявшись в со-бытии, человек тем самым предстает как новейшее событие в жизни человечества, свидетельствующее о том, что еще один представитель человеческого рода приобрел качество социально-исторической, а не только биологической или психологической новорожденное Другое дело, что эта форма новорожденное доступна не всем индивидуумам и не одновременно, то есть гетерохронно. Заново родившись, то есть составив оппозицию со-бытия к бытию, человек является субъектом и носителем его индивидуальной, субъективной реальности.
Событие новорожденного субъекта есть феномен, относящийся к иному классу явлений, трансцендентных физической реальности, ибо инструментально оные не обнаруживаемы. Элементы субъективной реальности заметнее выделяются, если, например, попытаться сравнивать то, что есть ФИЗИЧЕСКОЕ ДАВЛЕНИЕ и то, что есть ОЩУЩЕНИЕ ФИЗИЧЕСКОГО ДАВЛЕНИЯ. Подобно можно сравнивать химический состав клубники и ее вкус, и так далее. Понятно, что ощущения существуют исключительно в субъективной реальности. В материальной форме, в бытии человека они не даны. Они требуют события, в форме установления отношения человека к бытию. Продолжая мысль С. И. Гессена в область психологии человека, можно сказать, что ощущения для человека заданы, то есть с момента его субъективной и субъектной новорожденности, они представляют те или иные ЗАДАЧИ. (З)
Нам ДАНЫ только материальные причины и условия (факторы) бытия, как ОСНОВАНИЯ активно порождаемых человеком процессов ощущения, то есть процессов, отличающихся со-бытийным, также как вне- и над-бытийным характером.
3. Субъект: что это доподлинно такое, из чего именно состоит и как он возникает? Это наиболее трудноопределимый концепт, хотя для большинства людей субъект якобы погружен в его наличное бытие, а поэтому он и есть не более и не менее, чем некоторая ДАННОСТЬ в форме «Я», но отнюдь не ЗАДАН-НОСТЬ. Поэтому субъектность известна человеку чаще всего сугубо индивидуально. В шутку говоря, до сегодняшнего дня о его существовании свидетельствовали только обладатели МОЗГА, что заставляет предположить то, что существует некоторая связь, или корреляция мозга и субъективности его носителя.
По отзывам и согласно множеству общеизвестных философских дискуссий, главным признаком субъекта является волшебное слияние воспринятых телом и трансформированных мозгом сигналов внешнего мира, сигналов внутренней среды, а также собственных сигналов мозга в единую картину, составляющую целостную субъективную реальность. К тому же, весь этот комплекс сигналов представляется доступным изнутри, при возможности как целостного наблюдения, так и анализа со стороны гомункулуса, попросту обозначаемого словом «я». Кратко говоря, такая картина человеческого мира составлена ощущениями, образами, эмоциями, ожиданиями и намерениями, и в этом творческом хаосе и обитает некоторое «я», неотъемлемое от субъекта. То есть субъектность данного человека в каждый момент времени его жизни, есть нечто производное от его внутреннего, душевного и духовного богатства.
При этом субъектность человека оказывается до известной степени зависимой от функционирования многих мозговых структур и подвержена как влияниям явных для его сознания сигналов (ощущения света, звука), так и сигналов неявных (ощущения слабой тревоги, переживание ясности мышления или, наоборот, – сумеречности восприятия ближайшего окружения с тенденцией проявления «охоты к перемене мест»).
Важнейшими характеристиками качества субъектности для человека являются:
а) свойство непрерывности и целостности, существующей в каждый конкретный момент времени;
б) ситуативность, сиюминутность, или буквально говоря, – своеобразная «наличность», объясняемая тем, что каждый новый субъективный элемент порождается прежде всего самим субъектом
в) реальная или кажущаяся «воля к жизни», как способность непрерывно жить и действовать, постоянно модифицируя (или только обещая это делать) то, что представляется субъективным пространством, – в соответствии или в кажущемся соответствии с решаемыми субъектом задачами.
Оговорка «кажущаяся способность» здесь важна, так как на сегодняшний день не существует способа установить, является представляющееся произвольным действие субъекта именно и истинно произвольным, то есть зависящим только от него самого, как не связанного внутренними обстоятельствами индивидуума.
4. Психика: иногда этот концепт определяется, как вся сфера отражения, доступная субъекту. Однако такое определение представляется весьма туманным. Не исключается тавтология понятий психики и личности, психики и субъекта, вследствие чего обессмысливается содержание теории и практики активной эволюции человека. Так, совершенно непонятно, относится ли деятельность ретикулярной формации, регулирующая смену фаз «сон» – «бодрствование», к психике? В случае «медленного сна» субъекту эта форма жизнедеятельности организма, очевидно, – недоступна. Вместе с тем, человеку доступен результат медленного сна, и этот результат очень важен для субъекта. С другой стороны, безусловный «коленный» рефлекс организован вне участия субъекта; и хотя субъект может регистрировать этот рефлекс зрительно и кинестетически, как факт бытия и сознания, но изменить что-либо по существу этого рефлекса субъект не имеет возможностей.
Поэтому мы будем понимать под психикой любые, вне зависимости от уровня, функциональные механизмы мозга, которые в процессе или результате их срабатывания порождают НЕПОСРЕДСТВЕННО обнаруживаемые и/или активируемые субъектом эффекты. Таким образом, вырисовывается достаточно четкая граница сферы психического, как деятельности, в которой или по отношению к которой существует субъект, определяющий ее форму и в то же время ей не принадлежащий.
Например, яркий свет, влияющий на сетчатку, генерирующую электрохимический сигнал, который проводится в мозг, где срабатывает безусловный рефлекс сужения зрачка, попадает в сферу психического только тогда, когда он проходит зрительный анализатор и порождает субъективный эквивалент света или образа. Сужение зрачка и рефлекторная дуга этого процесса не относится к психическому. Вместе с тем, зрение, как анализатор обладает субъектным и внесубъек-тным планами, и эти два плана определяют внешнюю границу психики в случае зрительного восприятия.
Аналогично, совершение движения требует от субъекта создания специфического ощущения, служащего сигналом для моторной зоны головного мозга, далее самостоятельно координирующего соотношение тонуса, порядок и степень сокращения мышц, обеспечивающих то самое движение, идеальный эквивалент которого был создан субъектом. Этот эквивалент и выступает в данной ситуации конституиирующей движение проективной его формой. Мотори-ка, активируемая со стороны коры головного мозга, также выступает в данном случае непосредственной границей психики. Подобным образом, если некоторое воспоминание порождается в сфере субъективного, то, соответственно, генерирующие это воспоминание механизмы памяти, находятся за границей сферы психического, тогда как механизмы, хранящие это воспоминание и обеспечивающие его генерацию относятся к внесубъектному плану психики.
Таким образом, одни и те же механизмы способны, в зависимости от инициированной субъектом задачи, выдавать разные результаты. В целом, область психического и в пространстве, и во времени несколько обширнее пространства наличной субъективности, но меньше области церебрального и телесного, выступающих по отношению к субъекту в качестве периферических расширений.
Но, разумеется, более корректным является сопоставление психики, мото-рики и субъектности в динамике и диалектике взаимосвязи формы и содержания сопоставляемых процессов и механизмов и функций.
Так или иначе, важно отметить, что при указанном сопоставлении понятие психики включает в себя объективные механизмы самоактуализации субъекта, тогда как понятие субъекта выступает, скорее, как субъективная изнанка этих механизмов, по существу являясь формообразующим и регулирующим их началом, – подобно золотнику в его отношении к поршневому механизму двигателя.
5. Сознание: некая «часть» субъекта соотносима со сферой сознания, как областью, или концептом, проясняющим существо процессов рефлексии и самоотчета. Подразумевается, что элементы этой области субъективной реальности могут быть выделены вниманием, они могут быть осознаны и стать предметом и концептом мышления. Эти элементы в целом составляют набор субъективных переменных, используемых для конструирования ПРОИЗВОЛЬНОЙ внутренней жизни. При этом именно в сознании продуктивно регистрируются переживания и результаты восприятия, увязываемые с иными элементами субъективной реальности. В сознании создаются смыслы и абстракции и формируется сокровищница субъективного опыта. Благодаря сознанию, произвольно активируются эффекторные части психики, способные транслировать сигналы к мышцам тела человека.
С различной степенью эффективности сознание способно действовать даже в так называемых «измененных состояниях», включая фазы «быстрого сна» индивидуума. Следует заметить, что в измененных состояниях сознания часть его функций вполне сохранна, а поэтому представляется неправильной позиция некоторых авторов, предлагающих считать, что в этих состояниях сознание является «отсутствующим», – только на том основании, что люди подчас не запоминают содержание самих актов рефлексии.
6. Субъективно-бессознательное: лишенный непосредственности ясного сознания, но в принципе представляемый концепт, раскрываемый в отношении к самосознанию субъекта. Действительно, не каждый элемент субъективного пространства может быть абсолютно осознан, однако каждый из них не лишен того или иного отношения к сознанию субъекта. Любое впечатление человека присутствует в его осознанном переживании, даже находясь за порогом сознания. Например, так называемое «плохое настроение», основывается на реальных фактах психической и телесной жизни человека, также как на фактах его общественной жизни. Осознать эти факты удается не сразу и не одновременно, а тем более затруднительно осознать все без исключения элементы наличного настроения человека. Но при всей «рассеянности» компонентов настроения, все без исключения слабо осознаваемые и случайные впечатления, хотя и не становятся в центре нашего внимания, но составляют тот самый его фон, или контекст, наличие которого может кардинально изменять восприятие «текста» ситуации.
