Клара Рутт
Дорога на Эшгет
Они не оставили ничего. Только слабость и острый холодок под грудью. И теперь, в ночи перед нечестной битвой, он крепчал. Этот маленький холодный огонек рос и превращался в стальной шар внутри, река глушила страх и сомнения, и сталь забирала боль. Ненависть гасла в морозных волнах, обида стиралась, и приходило понимание Истины. Того, что он должен делать.
Остаток ночи, до сборов, он провел в бдении. Поутру Гнехт окликнул его, и Когон не задавал вопросов. Он подошел к месту сбора и оседлал варга. Орки озирались на него и шептались безо всякого стеснения, но он дернул поводья. Где бы ни было сейчас его племя, оно не проиграет.
Пыль бросалась в глаза, оседала на лицо и доспехи, мощные лапы варга тоже покрылись серой пеленой, но Когон гнал лишь вперед. Он не оборачивался на своих сослуживцев, он хотел лишь скрыться с глаз.
Он мчался вдоль Вьюнки, по дороге у рваного берега, не имея особой цели, пока ему не преградил путь всадник. Такой же покрытый пылью и потом силуэт, с лицом, повязанным платком, верхом на варге.
– Не спеши, Когон, – говорил Гнехт. – Если скроешься, тебя объявят дезертиром. Как твоего дружка-эльфа, помнишь о таком?
– Где он? – Когон натянул поводья, варг резко остановился, поднимая очередной столб пыли. – Эльфов даже не нанимали, чтобы объявить дезертирами.
– Однако он исчез. И очень интересно, что же случилось с тобой в момент его пропажи. Наш Император слишком учтив, чтобы задавать неудобные вопросы, но мы с тобой не чужие.
– Ты ведешь орков уничтожать орков! И после этого мы не чужие?? – Когон прорычал. За спиной послышался топот. Отстающие орки приближались.
– Будущее за Империей, и я выбрал его. В племени мы доживали последние дни. Не люди, так змееголовы поработили бы нас! И что-то мне подсказывает, у нас бы не было выбора сдаться самовольно, – он подал знак приближающимся. – Зря старейшина не одобрил союз, мы могли бы стать частью Империи.
– Напомни мне, Гнехт, когда захват и разорение земель стало считаться союзом? – Когон сплюнул, и, гася подступающий озноб, приблизился к нему. Но Гнехт развернулся, и его варг сорвался с места.
За столбом пыли Когон почти не видел его, но направление осталось неизменным: орки направлялись к истоку реки. Что-то подсказывало, не было здесь никакого племени. Гнехт просто должен был расправиться с несогласными. И если так, то… вероятно, он не одинок в своих мыслях.
Когон на миг обернулся. Вместо соплеменников он увидел серые фигуры, слившиеся с дорожной пылью – все, как один, следовали за предводителем. Интересно, какую байку придумал для них Гнехт?
Но в том, что они направлялись к племени, он не соврал. Совсем скоро, когда река начинала поворот, они обнаружили мостик. А за ним – догорающий костер. Котелок был брошен рядом.
– Сюда! – Гнехт спрыгнул на землю, перебрался на другой берег и первым вошел в заросли. Сунул руку в тлеющие угли. – Еще горячие. Обыскать местность!
Орки разбрелись по округе, Когон осмотрелся. Костер, с дюжину палаток, брошенная посуда, одежда. Здесь вправду кто-то был. И покинул дом не позднее, чем с час назад.
Пахло едой. Даже головешки впитали в себя запах жареного мяса. Когон выдохнул: им удалось уйти. Борьбы не будет, и теперь главное вернуться.
– Тощая задница Бронга, они улепетнули! – из зарослей показался Йорхен – крепкий орк, ранее служивший в гарнизоне. – Мы прошлись по округе, варгов пустили по следу, но они еще не вернулись. – Он утер пот со лба и поставил руки на пояс. – Будем ждать?
– Главное найти старейшину, – Гнехт кивнул товарищу. – Остальных отыщем позднее.
– Вы явно бредите, – Когон вмешался. Из горла вырвался протяжный рык. – У вас нет семей? Сородичей? Друзей, с кем вы выпивали, глядя на закат? Они – наше племя!
Орки переглянулись и залились хохотом. Йорхен похлопал его по плечу:
– Когон, ты славный малый, но орки – это прошлое, чуешь? Мы вступили в новую жизнь. Император позаботится о нас.
– Он уже позаботился, – Гнехт его поправил, – когда пришел в наше племя.
– Точно, – Йорхен хмыкнул. – Наши семьи мертвы во благо высшей цели, и мы – часть ее воплощения.
Когон осторожно вырвал руку, посторонился. Что он пропустил, когда был в забвении? Это ли его сородичи? Где их вздорный нрав и дерзкие речи? Где ярость и былое высокомерие? Где настоящие орки?
– Жаль, что это другое племя, – Йорхен почесал нос, поморщился. – Своих бить куда приятнее.
– Так бей! – Когон накинулся первым. Что-то громыхало у него в висках, и холодели ладони, но оттого крепче он сжимал топоры. К горлу подступал тот самый ком, что засел где-то под сердцем, и ноздри раздувались от тяжелого дыхания.
На кончиках пальцев кипела ярость, она буквально рвалась наружу, вселяясь в лезвия невидимым духом. И лезвия слушались его волю.
– А-ар-рр! – Когон замахнулся вновь, Йорхен только и успел округлить глаза, топор вошел в его ключицу, Гнехт вынул меч.
– Ты мертвец, Когон. Нас больше, – он говорил, и на его голос плотным кольцом сходились бывшие сородичи. Послышался звон стали – все, как один, достали оружие из ножен. – Но мы посмакуем твою смерть.
Он сделал выпад, Когон невольно уклонился. «Умей отступить вовремя» – указ старейшины Укмара запоздало возник в голове. Теперь уже некуда отступать, это – его бой.
И Когон побежал в атаку. Выхлестнув наружу всю обиду, вложив боль в последний рывок, он замахнулся. Но теперь Гнехт не тронулся с места. Он выставил блок. Его двуручный меч, как щит, принимал отчаянные удары, но не получал никакого урона. Когона душила злоба. Как он мог… предать?
– Дерись со мной! – он выпалил в сердцах, опуская на колени дрожащие руки. Он слишком давно не был в битве, он потерял форму. Он потерял свой мир.
– Уймись, Когон. Дай мне руку, и я сделаю тебя героем в глазах Императора. Только прими наш новый народ.
Топор оттягивал руку, и Когону показалось, что не оружие он держит, а камень – горный валун, взгроможденный на его плечи. Он тянет его, и никто не может помочь его сдвинуть, а орки – его бывшие соплеменники – восседают верхом.
Зурха улыбалась ему бледными губами, и ее лицо таяло среди алых цветов – таких же прекрасных, как она сама. Она ждала его дома, в старой лачуге на окраине Чуткого Леса, за тысячи лиг от столицы призрачной Империи – такой смутной и такой неосязаемой, что ответная улыбка покрыла его губы. Совсем чуть-чуть, и он попадет в свой мир.
Когон перехватил топоры и бросился на Гнехта. Кажется, он увернулся, но Когон уже не видел его. Из-за спины полетело с десяток стрел.
