Владимир Колычев
Эх, Люба, Любонька!
3
Встреча с Игорем Алексеевичем обернулась самым настоящим ужасом. Она не помнила, как оказалась в этой страшной убогой комнате. Зато помнила, что с ней происходило потом…
Серые стены, пыльная циновка на грязном дощатом полу, расшатанная скрипучая кровать. Железная дверь, зарешеченное окно… Самая настоящая тюрьма. Но обыкновенным заключенным и в страшном сне не могло привидеться то, что происходило с Любой наяву. По пять-шесть раз на дню, когда с одним, когда сразу с тремя, русские и чурки… За отказ жестоко били тонкими стальными прутами по пяткам. Люба и ходить уже не могла – так болели ноги…
Снова открылась дверь. Новый клиент. Или клиенты… Люба закрыла глаза, чтобы не видеть их мерзких рож.
– Ты что, в слепую работаешь? – услышала она до отвращения знакомый голос.
Она открыла глаза и увидела того самого охранника, по злой воле которого она оказалась в этом подпольном притоне.
– Ну как нравится? – осклабился он.
Люба промолчала. Сказать пару ласковых слов страх не позволял. За каждое неосторожное слово здесь следовала жестокая расправа. А она и без того достаточно настрадалась.
– А ты думала, что жизнь у проститутки лафа…
– Не думала.
– Это ты сейчас не думаешь… Ну что, усвоила урок?
Не хотела она быть проституткой. И в уроке не нуждалась. Но уж лучше не ерепениться…
– Усвоила.
– То-то же… Официанткой работать хочешь?
– Да.
– Что ж, тогда, считай, тебе повезло. Игорь Алексеевич разрешил тебе ехать в Сен-Тропе…
– Я домой хочу.
– Нет, домой нельзя. Или во Францию, или здесь останешься. Так что выбирай.
– Во Францию…
– Молодец… Рейс через три дня. Отвезем тебя в аэропорт, посадим на самолет…
– Я ходить не могу, – всхлипнула Люба.
– Да в курсе… Норов не надо было свой показывать… Три дня здесь жить будешь. И не дергайся, чтобы не получать. Если за три дня на ноги встанешь, будет тебе Франция. Нет, здесь до смерти зашибут… И в аэропорту не дергайся. С ментами там все схвачено. Дернешься, снова здесь окажешься, поняла?
– Да.
– Тогда живи. И людей радуй…
Мордоворот ушел. Люба осталась одна в ожидании очередной партии клиентов… Надо будет отработать номер так, чтобы не было никаких жалоб. Она должна улететь во Францию…
Гости не заставили себя долго ждать. Дверь открылась с наступлением темноты. В комнату зашли сразу три неруся.
– Какой дэвочк, да, Асхат? – ощерился омерзительный тип с шакальми глазками.
– Раздэвайсь, Натаща! Вэртолот дэлат будэм! – добавил его не менее омерзительный дружок.
Люба затравленно кивнула и стащила с себя футболку – единственное, что на ней было.
– Загыбайс, да!
Она собиралась выполнить это требование, когда дверь с грохотом распахнулась, и в комнату заполнили люди в черном. Маски, автоматы…
Клиентам даже рта не дали раскрыть. Одного ударили в лицо прикладом. Второго размазали по стене. Третьего за ноги вытащили в коридор.
Любу не трогали. Она лихорадочно потянулась к своей футболке, трясущимися руками натянула ее себя.
Дошла очередь и до нее. Спецназовцы очистили комнату от грязи, а вместо них появился крепкого сложения мужчина в серой ветровке.
– Фамилия? – спросил он, не сводя с нее пристального взгляда.
– Лаврова.
– Как сюда попала?
– Силой… Я хочу домой! – забилась она в истерике.
– Успокойся. Кошмар твой уже позади. Отвезем тебя домой. Все хорошо будет…
Но сначала ее отправили в больницу. Оказалось, что от страшных ударов у нее загноились обе пятки. Врачам пришлось делать самую настоящую операцию.
Из операционной ее доставили в отдельную палату. А утром к ней пожаловал Рэм. Люба еще не совсем отошла от наркоза, поэтому решила, что это галлюцинация. И только когда он взял ее за руку, она поняла, что никакое это не видение.
Она отвернула голову. Ей стыдно было смотреть ему в глаза. Хотя и не чувствовала за собой никакой вины перед ним. Она ж не сама в подпольный бордель напросилась… На глаза навернулись горькие слезы. Никогда не забыть ей тех ужасов, которые она пережила по злой воле отмороженных ублюдков…
– Ну что ты, все уже позади, – попытался утешить ее Рэм.
Но ей стало еще горше.
– Это навсегда, – всхлипнула она.
– Ты же не хочешь тудавернуться? – озадаченно спросил он.
– С какой это радости?..
– Почему же навсегда?
– Потому что никогда не отмыться… Я грязная и мерзкая после всего этого… Да ты и сам это знаешь… Не знаю, зачем ты пришел… И вообще, как ты узнал, что я здесь?
– Ты лучше спроси, как я узнал, что ты в притоне… Я же тебя искал. Ну, не сразу искать начал. Предки мне мозги пудрили. В Майами увезли, ну, в Америку. Они там виллу… Э-э, в общем неважно… Короче, я когда в Москву вернулся, сразу к тебе. А тебя нет. Сказали, что ты во Францию улетела, работать… А я-то знаю, на какие работы наших русских девчонок вывозят. Дай, думаю, узнаю, в какую такую Францию ты улетела. И узнал. В списках пассажиров тебя не было… В общем, понял, что ты попала. На твоих предков насел, что да как. Сказали, что ты с Леськой должна была лететь… А Леську я дома нашел. Про тебя спрашиваю, а она волком на меня смотрит. Не знаю, говорит, ничего. А я-то чувствую, что знает… Короче, друг у меня один хороший есть, у него батя в МВД большой чин. Вот он мне и помог. Его подчиненные и Леську раскололи, и на фирму вышли. Чем дальше в лес, тем больше дров… Там у них целая сеть подпольных борделей. Крупные торговые рынки обслуживают. Сначала там девчонок ломают, а потом за кордон вывозят. Нет, не во Францию. В Турцию, Эмираты… Считай, что тебе повезло. Не накрыли бы эту лавочку, ты бы сейчас дальше…
Рэм не договорил. И без того ясно, чем бы сейчас занималась Люба… Он искал ее, ради нее поставил на уши ментов… Он добился своего. Люба спасена. Но нужна ли Рэму теперь грязная шлюха?.. Конечно же, не нужна… А то, что он пришел к ней, так это всего лишь визит вежливости. И еще ему хочется предстать перед ней в образе ангела-спасителя. Чтобы затем тут же улететь на крыльях своего благородства. Сделал дело – гуляй смело. И с любой девчонкой. Сколько их в Москве, красивых и неопоганенных…
– Спасибо тебе, – совсем невесело улыбнулась Люба. На душе такая тоска, что хоть в петлю лезь.
– Да ладно. Ты же мне не чужая…
– Но и не родная…
Возникла тягостная пауза. Люба сама поставила Рэма в неловкое положение. Озадачила его. Он не хотел вслух отрицать, что держит ее за родную. Как не мог и подтвердить это… Но выход из положения он нашел. Просто-напросто свернул с темы:
– Я с врачами говорил. Сказали, что ничего серьезного. Операция прошла успешно. Гангрены не будет… Да, досталось тебе. За что тебя так?
– Стелиться не хотела… По пяткам били, чтобы товарный вид не портить… Ненавижу!!!
Люба чувствовала, что близка к истерике. И чтобы не сорваться, до боли закусила губу.
– Поверь, они свое получат… Я с ребятами говорил, ну с операми. Они сказали, что всех этих скотов к блатным сунут, ну в камеру, в тюрьме. Там их самих пользовать будут…
Люба на миг представила, что с Игорем Алексеевичем будут делать в тюрьме, и волна злорадства смыла с души самый верхний и самый тонкий слой горечи. Но это слабое и недолгое облегчение…
– А ты выздоравливай… И знай, что все плохое уже позади…
– Все позади, – горько усмехнулась она. – Все, все позади…
– Ну да ладно тебе. Я-то вот впереди… Ты вот выздоровеешь, и мы с тобой…
– Что, мы с тобой?.. Нужна я тебе такая…
– Ты мне всякая нужна…
Рэм говорил бодро, но в голосе ощущался дефицит уверенности.
– Ты думаешь, зачем я тебя искал? Понял, что ты самая лучшая… – Зато сейчас он говорил искренне и очень уверенно.
Потому что она была для него самой лучшей. Была.
– Пойми, красивых девчонок много, но все это мишура. Ты другое дело. Ты конфетка, а они всего лишь красивые фантики… Я с тобой в унисон попал…
– Попал… – эхом отозвалась Люба. – Конкретно попал… Рэм, спасибо тебе за все. Ты можешь гордиться собой, и вообще… Может, ты и в самом деле на меня запал, но я не про твою честь. Так что не мучай ни себя, ни меня…
Рэм задумчиво провел ладонью по лбу.
– Ладно, сегодня мучить не буду. Ты сегодня отдыхай – от меня и вообще… Знаешь, хандра тебе ни к лицу. Тебе развеяться надо… Слушай, а может, тебе музыку организовать…
– Радио есть – и ладно.
– Какое радио, «Маяк», что ли? «Валенки, валенки» по заявкам трудящихся?.. Я тебе музыкальный центр поставлю… И телевизор с видиком… А еще лучше с караоке… А что, сама петь будешь. Знаешь, как это тоску снимает?
– А ты знаешь?
– Я знаю, что ты без меня пропадешь… Да, если вдруг появится Леська, гони ее в три шеи. Не помню, говорил я тебе это или нет. В общем, это она тебя под фирмачей подставила. Знала она, какая Франция тебе светит…
Леська и сама могла стать жертвой Игоря Алексеевича и его компании. Но ведь ее в бордель не отправили. Дома ее Рэм нашел. Значит, она была с этой сволочью заодно… Говорила же она, что Люба поплатится за свой роман с Рэмом. Вот и подставила…
– Возможно, она в штате «Work&Travel» cостоит, – продолжал Рэм. – Легковерных девчонок ищет. И находит…
– Тогда почему ее не арестуют?
– Доказательств пока нет. А может, и вообще не будет… Леська на свободе. Напакостить она тебе уже не сможет, но держись от нее подальше… Ненавидит она тебя. Я когда с ней разговаривал, это понял…
– Из-за тебя все. Она с тобой хотела, а ты захотел со мной… Простить не может…
– А она не дура. Поняла, что у меня серьезные виды на тебя. Так оно и есть… Ну все, я пошел. Вечером жди. С музыкой…
Рэм ушел. И Люба почувствовала себя так, как будто ей перекрыли кислород… Не нравился ей этот парень. Не вдохновлял он ее на сильные чувства. Но без него так плохо…
4
Рэм выполнил свое обещание. Вечером она снова приехал к ней. Вместе с другом, который помог ему доставить в палату телевизор и музыкальный центр.
– Знакомься, это Валера, – представил его Рэм.
Не в пример ему парень был настоящим красавчиком. Загорелый блондин с аристократическими чертами лица. Стройный, подтянутый. Одет вроде бы просто, но дорого. Эксклюзивные джинсы, туфли на загляденье, часы – уж точно не дешевая штамповка. На лице улыбка, но в глазах пустота. Люба поняла, что не произвела на него впечатления. Что, впрочем, не очень ее и расстроило. Ей сейчас нужен был Рэм, а Валера – дело десятое. Да, он красавчик, с этим не поспоришь. Но Люба была далека от того, чтобы влюбляться в него. Он мог вызывать только симпатию. И то лишь потому, что был другом Рэма. И еще можно было испытывать к нему чувство благодарности, ведь это его отец со своими подчиненными вытащил ее из помойной ямы…
Жаль, что после этого никто не в силах отмыть ее от той мерзости, которая, казалось, намертво прилипла к ней. Валера знал, в каком дерьме побывала Люба. И хотя он старался быть обходительным с ней, в глазах нет-нет да проскальзывала тень отвращения… Да и Рэм больше не заводил разговора о том, что Люба самая лучшая. Может, друга стеснялся. А скорее всего, он сам уже не верит в это…
Ребята установили телевизор, настроили музыкальный центр, объяснили, как пользоваться караоке. Пожелали Любе всех благ. И ушли… Может, в ночной клуб закатятся. Может, прямиком в какой-нибудь массажный салон к проституткам. Родители позаботились о том, чтобы им по жизни светил зеленый свет. Но Люба их не осуждала. Ни в коем случае. Парни хоть и «золотые», но совести у них не меньше, чем зеленых купюр в кармане. А то, что сегодня Рэм будет отрываться с отвязными девочками, так это его право. Нет у него никаких обязательств перед ней… И не будет…
Глава 5
1
…Я буду баловать и радовать вас песней,
Без песни жить, как без воды, совсем нельзя!
Но пока что Люба пела и радовала только саму себя. Никаких других песен – только эта, про Любоньку. Хотела довести класс исполнения если не до совершенства, то хотя бы близко к тому. И ведь получалось у нее. Есть у нее вокальные способности. И если продолжить работу над собой, то можно развить их до самого высокого уровня…
Но пела она не только для того, чтобы совершенствовать свой вокал. Оказывается, музыка – отличное лекарство от хандры. И тоска от веселой песни рассасывается… Может, потому врачи и не запрещали ей баловаться в свое удовольствие…
Пока в груди не перестанет биться сердце,
Я буду петь для вас, мои друзья!..
Аплодисментов Люба не ожидала. Но кто-то вдруг захлопал в ладоши. Видно, так увлеклась, что прозевала гостя…
Она оторвалась от микрофона, повернула голову на звук. И оторопела. В дверях стояла мать Рэма. Роскошная, ухоженная от корней до кончиков волос дама. На губах саркастическая улыбка. Она уже не аплодирует, но ладони сведены вместе… Да и хлопала она в ладоши в насмешку, а не искренне.
– Поем? – с издевкой во взгляде спросила она.
– А что, нельзя?
Люба взяла пульт, выключила музыкальный центр.
– Ну, если больше заняться нечем, то почему бы и не петь?.. Знаешь, как та стрекоза, лето красное пропела, оглянуться не успела…
– Это вы о чем?
– О ком. О тебе…
– Я не стрекоза.
– А кто ты? Образования нет, положения никакого… Хотя нет, положение-то как раз и есть. Как положат тебя под мужика, так и лежишь. Еще и ногами дрыгаешь…
Можно было не сомневаться, что эта стерва уже знает, какая беда стряслась с Любой. Видно, ей доставляет удовольствие издеваться над людьми.
– А вам что, завидно? – Люба не собиралась оправдываться. Но и обижать себя не позволит.
– А чему тут завидовать? Я знаю немало достойных девушек, которые могли бы составить партию моему сыну. А он увивается вокруг какой-то прости Господи…
– Господь вас не простит. Злая вы женщина…
– А кто ты такая, чтобы мне быть с тобой доброй?
– Человек я…
– Какой ты человек? Проститутка ты!.. Думаешь, я не знаю, из какого гадюшника тебя вытащили?.. И как ты туда попала, я тоже знаю. За границей хотела работать, за валюту…
– Жало спрячь, – тихо сказала Люба.
Она поднялась с постели. Ей еще больно ходить, но хватит сил дотянуться до этой суки. И плевать, что она мать Рэма. Хватит смелости, чтобы выцарапать ей глаза. И все равно, что ей за это будет… Хуже того, что с ней уже было, быть ничего не может…
– Что?
– Жало, говорю, спрячь! – громко повторила она. – И пошла отсюда!
Мать Рэма дрогнула под натиском ее взгляда. Подалась назад, взялась за ручку двери. Но уходить не торопилась.
– Не надо со мной так, девочка! – угрожающе сузила она глаза.
– А то что? – с вызовом спросила Люба.
– Можешь пожалеть…
– А я уже жалею. Жалею, что у Рэма такая мать!
– Какая-никакая, а мать!.. А вот ты его женой не станешь никогда!
– Да уж лучше застрелиться, чтобы стать вашей невесткой! – презрительно усмехнулась Люба.
– Можешь, стреляться, это твое дело. А о Рэме забудь!
– А я его не привораживаю. Он сам хочет быть со мной…
Люба говорила о том, на что хотела бы надеяться. Шестой день она в больнице, и за все это время Рэм был у нее только четыре раза. В первый свой визит он еще говорил, что лучше нее никого нет. А потом как отрезало. Привет, как дела, все такое. И разговоры ни о чем. Как будто она ему больше не нужна. Скорее всего, так оно и есть. И не понятно, какая вожжа попала под хвост его матери. Неужели она думает, что у них с Рэмом все очень серьезно?.. Может, есть у нее веская причина так думать. Может, Рэм сказал, что влюблен в Любу… Все может быть. И хорошо, если так…
– Я не знаю, привораживаешь ты его или нет, но голову ты ему точно морочишь… И вообще, откуда, ты думаешь, у него деньги на отдельную палату для тебя? А этот телевизор?.. Мы ему деньги даем, он от нас полностью зависит…
– Переводите в общую палату, забирайте телевизор, плакать не буду…
– И Рэма заберу!
– А он что, вещь?
– Нет. Просто без денег он тебе не нужен…
– Не надо судить о людях по себе.
– Я сужу о людях по тому, что они собой представляют! А ты пока что ничего собой не представляешь! Даже проститутки из тебя не вышло!
– Так научите меня, может, выйдет из меня проститутка.
– Ну знаешь! – вспылила женщина.
Как ужаленная, выскочила из палаты и громко хлопнула дверью. Люба с преогромным удовольствием сжала руку в кулак и выставила из него средний палец…
2
Рэм появился вечером следующего дня. Лицо помятое, взгляд тусклый. И улыбка какая-то фальшивая. Люба все поняла.
– А где Валера? – спросила она.
– Зачем он тебе? – вяло спросил он.
– Не мне, а тебе. Сам, что ли, все это вниз нести будешь? – кивком показала она на телевизор.
– А что, тебя уже выписывают? – удивился Рэм.
– Уже выписали. Мама твоя мне выписала…
– Моя мама?! Она что, здесь была?
– А ты не знаешь…
– Нет. Она мне ничего не говорила…
– Быть такого не может.
– Может… Мы с ней позавчера поругались… А она, значит, у тебя была, да? – Была. Вчера. Петь хотела заставить… Просила, чтобы я оставила тебя в покое. Как будто я тебя на привязи держу… Рэм, если я тебя напрягаю, ты скажи… Нет, даже говорить ничего не надо. Просто уйди. Я все пойму. И поверь, плакать не стану…
– Хочешь сказать, что тебе все равно, есть я или нет? – насупился он.
– Нет, не все равно. Ты классный парень, настоящий друг. Я всегда буду помнить, какой ты хороший… – Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал…
– Спасибо, и больше ничего?
– А как ты хочешь, чтобы я тебя отблагодарила? Натурой? Так зачем я тебе такая грязная?
– Если ты о прошлом, так я о нем уже и забыл…
Рэм хотел казаться искренним, но Люба видела, что он кривит душой. Не забудет он никогда о том, что ее пользовали грязные вонючие мужики…
– Ну забыл, так забыл… Рэм, давай не будем об этом. Как у тебя дела? Как институт?
– Да нормально все… Представляешь, Валерка вчера в казино кучу бабок выиграл. До утра с ним гудели. Всю первую пару сегодня проспали. Пронесло. А на второй паре по паре схлопотали…
Рэм рассказывал об институтских делах с искренним увлечением. Ведь в этой теме не было места Любе. А ею он тяготился…
Люба ясно осознала, что Рэм поставил на ней крест. И когда он ушел, поняла, что больше он к ней не придет.
Так и оказалось. Прошло еще четыре дня, а Рэм так ни разу и не появился. Ее выписали и отправили домой. Он за ней не приехал…
Через два дня она позвонила в больницу и узнала, что Рэм все-таки приезжал. Но только затем, чтобы забрать телевизор и музыкальный центр. Техника его волновала, а сама Люба уже нет…
3
Не суждено было Любе стать официанткой в ресторане на Лазурном Берегу, но по иронии судьбы она устраивалась на такую же работу в своем родном Подберезовске. Правда, это был не ресторан, а кафе. И зарплата не шла ни в какое сравнение с той, которую бы она могла получать во Франции. От четырех до семи тысяч рублей в месяц в зависимости от прибыли. Плюс процент с чаевых…
На работу ее принимал сам хозяин – здоровенный, как буйвол, мужик не самой приятной, если не сказать отталкивающей, внешности. Он смотрел на Любу откровенно раздевающим взглядом. И при этом хмурил брови.
– Образования, значит, нет, опыта тоже нет… – густым с хрипотцой голосом подытожил Григорий Борисович.
– Зато есть желание, – неуверенно подсказала Люба.
Не очень-то ей хотелось работать на этого монстра. Да еще больные ноги давали о себе знать. Ходила она легко, но сможет ли она выдержать напряженный ритм работы. Ведь официантка постоянна должна быть на ногах…
– Желание – это хорошо… А как насчет секса? – прямо спросил мужик.
– В каком смысле? – всколыхнулась Люба.
– В смысле, трахаться любишь?
– Ну знаете!..
– А что я знаю? Я ничего не знаю, – ухмыльнулся он. – А хотел бы знать… Может, ты на передок слаба?
– И не надейтесь.
– А почему я должен на это надеяться? Как раз на это я и не должен надеяться. Шлюхи мне здесь не нужны… В случае чего в момент на улицу выставлю…
Самое удивительно, что Григорий Борисович говорил об этом вполне серьезно. Сам производит впечатление законченного развратника, а требует от своих сотрудниц пуританского поведения… Может, он считает, что под юбку к официанткам может лезть только он сам?
– Что ж, тогда завтра можешь приступать к работе… Месяц испытательный срок с половиной оклада. Если все будет путем, зачислим в штат… Вопросы есть?
– Нет.
– Тогда иди к старшей официантке, она скажет, что делать…
На этом разговор и закончился. Под юбку к ней Григорий Борисович не полез. Неужели он в самом деле не такой, каким кажется. Хотелось бы на это надеяться?
Старшая официантка озадачила Любу. За два дня она должна была найти черную юбку, жилетку и белую блузку. Если все это уже есть – хорошо, если нет – отправляйся на рынок, покупай за свой счет.
Юбка у Любы нашлась. Блузка тоже. А жилетку сшила мамина сестра. В общем, из ситуации она выкрутилась и через два дня после разговора с хозяином кафе вышла в свою первую смену…
Работа ей не понравилась. Кафе достаточно известное, выбор блюд, как в ресторане, так что клиентов хватало. Казалось бы, все просто. Принимай заказы да по столам разноси. Но столов много, и клиенты корчат из себя миллионеров: то им не так, это не этак. Да и не только от претензий голова шла кругом. Сделает клиент заказ, а потом начинается – то одно подай, то другое. И все заказы надо в счет не забыть внести. Хоть на минуту выключишь мозги и вмиг запутаешься. А мозги то и дело норовили отключиться. Всему виной бешеный ритм работы и ураганная музыка. Ни в одном кафе города не было своего ансамбля, а здесь был. Музыканты неважные, солистка нещадно фальшивила, но факт оставался фактом: в кафе Григория Борисовича звучала живая музыка. И не важно, что этой музыкой можно рыбу глушить.
Но Люба старалась не обращать внимания на бешеные децибелы. Играют, пусть играют. Клиентов распугивают, и хорошо. Меньше народу – меньше заморочек… Крутилась она как белка в колесе. Вроде бы успевала. Но к концу смены едва держалась на ногах. В первый день, вернее, ночь даже не помнила, как домой добралась… Зато хорошо запомнила, как закончилась первая трехдневка. Три дня отдыха казались Любе великим чудом…
Но, увы, эти три дня пролетели, как один миг. И снова Люба отправилась на работу. Холодный дождь или осенняя слякоть не действовали на нервы так, как мысль о каторге, которая ждала ее вечером.
Первая половина дня хлопот не принесла: клиентов почти не было. Массовый приток начинался обычно после семнадцати ноль-ноль. Но как это ни странно, даже в половине седьмого вечера зал заполнился не более, чем на четверть. Может, дождь тому виной. Может, просто день для Григория Борисовича неудачный… Даже музыканты явились не в полном составе. Не хватало солистки Яны. Люба думала, что она подойдет позже, но она вообще не появилась. Вместо нее к микрофону припал бородач Леша. Пел он так, что Люба не выдержала и, воспользовавшись паузой, выскочила в летнюю беседку на перекур. К ней тут же присоединились ее новые подружки Валька и Людка.
– Ужас какой-то! – поеживаясь от холода, сказала одна.
– Уши вянут, – добавила вторая.
– А Янка где? – спросила Люба.
– Да говорят, жениха себе при бабках нашла. А тот запретил ей петь… В общем, не будет Янки. Она хоть худо-бедно пела, а Леша нас в могилу всех загонит… Может, Борисыч одумается, и всех их поганой метлой…
Люба готова была согласиться. Но неожиданно для себя предложила другой вариант.
– А может, лучше нового солиста найти?
– Найди дуру за копейки работать! – хмыкнула Людка.
– Ну, копейки ни копейки, а уж лучше чем подай-принеси, – прожала плечами Люба. – Я бы попробовала…
– А сможешь? – с интересом посмотрела на нее Валька.
– Ну, я конечно, не Долина, но уж не хуже Янки…
– Так и я не хуже… В музыкалке когда-то училась. Может, мне попробовать?
– Э-эй! – Со стороны кухни донеся окрик старшей официантки Оксаны.
– Пошли работать, певицы, блин! – хихикнула Людка.
На этом разговор и закончился.
А следующий день принес Любе сюрприз. Музыканты появились в кафе раньше обычного. Развернули аппаратуру. И за микрофон встала Валька.
– Во дает! – осуждающе глянула на нее Людка. И перевела взгляд на Любу. – Ты предложила, а она воспользовалась… К Борисычу вчера ходила. А он разрешил. Теперь у нас новая солистка…
– А что, подходит? – не без ревности спросила Люба.
– Так сейчас услышим…
Фурора Валька не произвела. Может, и училась она когда-то в музыкальной школе, но фальшивила она так, что бородач Леша по сравнению с ней казался Шаляпиным. Неудивительно, что вторую песню исполнить ей не позволили.
– А можно я попробую? – подняла руку Люба.
Ощущение такое, будто она спрыгнула с обрыва в холодную воду. Ощущение полета – гремучая смесь из восторга и жуткого страха…
– Ну попробуй, – с кислым видом пожал плечами Леша.
– Только я не умею… – сама от себя этого не ожидая, призналась Люба. Но тут же поправилась. – Вернее, умею, но только «Любу-Любоньку»…
– Ну давай, раз уж назвалась груздем…
Леша распорядился играть «Любоньку». Слаженность ансамбля оставляла желать лучшего. Синтезатор в лад, гитары невпопад, ударные вообще в лес по дрова… Люба даже не представляла, как будет петь. Но запела, ориентируясь на клавишные…
Под караоке петь было гораздо проще. Музыка там мягче и стройней, опять же подсказки на экране. Люба пела и все ждала, что Леша стукнет ее сейчас темечку своей гитарой. Но нет, не стукнул. И даже похвалил:
– А ведь хорошо… Бревно сырое, неотесанное, зато древесина хорошая…
– Спасибо за сравнение, – уныло посмотрела на него Люба.
– Да нет, я серьезно. Толк из тебя выйдет. Но надо поработать…
– Поработаете, – откуда-то со стороны донесся голос Григория Борисовича. – У нее целых три дня будет свободных. Вот тогда и работайте. А сейчас пусть делом занимается…
В этот вечер снова пел бородач Леша. А Люба, как угорелая, носилась между столиками, обслуживая клиентов.
А потом был еще целый рабочий день. Леша пел у микрофона, а Люба бегала с подносом. Но это последний день. Завтра у нее репетиция, пусть и в свободное от работы время. Леша со своими лабухами далеки от идеала, но у них есть, что почерпнуть. Если все будет хорошо, то Борисыч разрешит ей навсегда перейти в ансамбль… Вдохновленная такой перспективой, Люба летала, как на крыльях. Пока ей не подставили подножку… Часы показывали уже половину одиннадцатого вечера, когда в кафе появилась Леська. И не одна, а с кавалером. Полный лысоватый дядечка со смешными ушами годился ей в отцы, но это ее нисколько не смущало.
Люба неосторожно подлетела к их столику. Увидела Леську и оторопела. Такое ощущение, будто крылья подрезали. И все же она не растерялась.
– Извините, я сейчас!
Сказала и упорхнула. Попросила Людку обслуживать их столик. И та взялась за дело.
Леська вела себя вполне прилично. И даже делала вид, что не обращает на Любу никакого внимания. Пила коньяк и о чем-то ворковала со своим старпер-френдом. Можно сказать, что выглядела она солидно. Прическа – полудлинное каре с прямым прибором, никакой дикой экспрессии, как в школьные времена. Спокойный макияж, стильный джемпер нежно-персикового цвета с длинным воротом, поверх золотая цепочка с красивым кулоном. С виду и не скажешь, что злодейка…
Из кафе она ушла вместе со спутником в половине первого ночи, как раз перед самым закрытием. Провожая ее взглядом, Люба облегченно вздохнула.
Но, как оказалось, радовалась она рано. В половине второго она отправилась домой. Вместе с Людкой и Валькой. Шли, трепались о том о сем, потом разошлись. Дальше Люба шла одна.
Она испугалась, когда откуда-то из темноты появилась машина с выключенными фарами. Остановилась, преграждая ей путь. Иномарка, вроде бы «Мерседес»… Сейчас из машины выберутся жадные до баб отморозки…
Но из иномарки вышла Леська. В роскошном кожаном плаще, с изящной сумочкой на плече. Вся из себя. Чуточку навеселе.
– Ну, привет, подруга!
– Где ты видишь подругу? – взъерошилась Люба.
– Не поняла, ты чего дымишься?
– Все ты понимаешь… Может, скажешь, сколько тебе Игорь Алексеевич платил?
– Не платил он мне. Я же не работала. Должна была с тобой в Сен-Тропе, там бы заработала. Но не судьба…
– Ты идиоткой не прикидывайся. Как будто не знаешь, что наше с тобой Сен-Тропе в районе Черкизовского рынка находится. Только туда я одна попала… Мне Рэм все рассказал…
– И что он тебе рассказал?
– Что ты сука последняя… Избавиться от меня хотела? Из-за Рэма мстишь?.. Уезжай, Леська. Не буди лиха. А то ведь я и убить могу…
– Что-то я не пойму тебя, девочка. В чем я перед тобой виновата? И при чем здесь Черкизовский рынок?
– А то ты не знаешь, что я этот рынок через притон обслуживала…
– Впервые слышу… Что там тебе Рэм наговорил?
– Брось дурой прикидываться. Ты же не дура. Ты – сука!
– Ты бы язык попридержала… Да, кстати, а где Рэм твой?
– Рэм на месте. Вы с Игореи Алексеевичем меня в притон отправили, а Рэм меня оттуда вытянул…
– Да, был у меня с ним разговор. Я сказала, где тебя найти можно. А больше ничего не знаю… Так, значит, в бордель тебя отправили… И меня бы туда, да?.. Хорошо, что с Василием Павловичем вовремя познакомилась. А то и я попала бы… Да, кстати, я не познакомила тебя с моим френдом. Ничего, успеется. Он уже дома. Вот, машину мне свою дал, чтобы я к родителям своим съездила. У них я уже была, сейчас к нему возвращаюсь… Классный мужик, скажу тебе…
– Он тебе в отцы годится.
– Зато бабки есть. Дом свой, машина вот. И не женат… Короче, я за ним, как за каменной стеной…
– Да вижу, что ты непробиваемая. Как будто не знаешь, что к чему… – Не знаю. Может, расскажешь?.. Хотя нет, ты лучше про Рэма расскажи… Слушай, а может, он тебя бросил, а?
– Не твое дело!
– Да вижу, что бросил. Стала бы ты в этом кафе горбатиться при его-то бабках… Ерунду какую-то про меня наплел… Честное слово, даже не знала, что с тобой там случилось… Да, он спрашивал меня, куда ты могла деться. Но на этом все…
– И менты тобой не интересовались?
– Чур тебя!.. А с чего это им интересоваться мной?
– Игоря Алексеевича посадили…
– Да что ты!.. Но я-то к нему никакого отношения не имею… Вот видишь, я же на свободе. Значит, ни в чем перед тобой не виновата!.. А Рэму своему плюнь в глаза за то, что на меня наговаривает… Ну да, он же тебя того… Что-то не пойму я тебя, Любка. Рэм тебя бросил, а ты ему веришь. А мне ты не веришь, а ведь я-то тебя не бросала. Как были подругами, так и остались…
– Это ты так думаешь…
Люба задумалась. А ведь действительно, Рэм ее бросил. Почти месяц о нем ни слуху ни духу. Разве ж можно ему после всего этого верить… Да, он не любил Леську, считал ее дурой. Может, потому и оговорил. Возможно, он просто хотел, чтобы Люба с ней не дружила. Оттого и наговорил на нее… А ведь ее должны были бы арестовать. Но ведь она же на свободе. Значит, не при делах она…
– А ты нет?.. Вижу, что нет. Даже обслуживать нас отказалась… Любка, что случилось? Почему нос от меня воротишь? – искренне сокрушалась Леська.
– Ты меня во Францию сблатовала!
– Ну и что? Я же не знала, что нас в притон могут отправить. Если бы не мой Василий Павлович, я бы точно вместе с тобой попала. Но меня пронесло. Потому что я вовремя в отказ пошла. В этом, что ли, моя вина?
