Антология
Дежавю
© Коллектив авторов, 2018
© Т. Ивлева, составление, 2018
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2018
© Издательство «Каяла» (Киев), 2018
* * *
Магия дежавю
Слово «дежавю» пришло в русский язык из французского – Dйjа Vu – и переводится как «уже виденное». Во французском языке оно обозначено двумя словами, в русском же утвердилось слитное написание. По одной версии – приписывается Наполеону, по другой – французскому философу и психологу Эмилю Буараку (Emile Boirac, 1851–1917). Последний ввёл это понятие в научный мир психологии. С тех пор оно стало настойчиво проникать не только в мировую медицинскую и научную терминологию, но также в интеллектуальные и творческие сферы – в мир литературы и искусства. Ответу на вопрос: «Что такое дежавю?» посвящены книги, статьи, научные исследования. Великий швейцарский психолог и философ Карл Густав Юнг был убежден в том, что живет параллельной жизнью и отчасти пребывает в XVIII веке, о чём он написал в книге «Воспоминания. Сновидения. Размышления». В этом труде Юнг делится с читателями своими воспоминаниями, объективно анализируя собственный жизненный и творческий путь. Случаи дежавю описывали Джек Лондон, Конан Дойл, Клиффорд Саймак («Заповедник гоблинов»), Марсель Пруст («В поисках утраченного времени»). В сонете № 123 (перевод С. Маршака) Шекспир восклицает:
«Не хвастай, время, властью надо мной.
Те пирамиды, что возведены
Тобою вновь, не блещут новизной
Они – перелицовка старины».
Уже в XIX веке дежавю не раз упоминается в литературных произведениях Диккенса, Шатобриана, Бодлера. Оно напоминает сновидение, которое, как только мы просыпаемся, ускользает, оставляя лишь смутные воспоминания. Как в волшебной прозе Габриеля Гарсия Маркеса («Глаза голубой собаки»):
«Она пристально смотрела на меня, а я все не мог понять, где прежде видел эту девушку. Ее влажный тревожный взгляд заблестел в неровном свете керосиновой лампы, и я вспомнил – мне каждую ночь снится эта комната и лампа, и каждую ночь я встречаю здесь девушку с тревожными глазами. Да-да, именно ее я вижу каждый раз, переступая зыбкую грань сновидений, грань яви и сна. Я отыскал сигареты и закурил, откинувшись на спинку стула и балансируя на его задних ножках, – терпкий кисловатый дым заструился кольцами. Мы молчали. Я – покачиваясь на стуле, она – грея тонкие белые пальцы над стеклянным колпаком лампы. Тени дрожали на ее веках. Мне показалось, я должен что-то сказать, и я произнес наугад: “Глаза голубой собаки”, – и она отозвалась печально: “Да. Теперь мы никогда этого не забудем”».
К этой магнетической теме неоднократно обращался и кинематограф: «Дежавю» (2006). Режиссер Тони Скотт. (В ролях Дензел Вашингтон и Вэл Килмер). Содержание: агент ФБР открывает, что ощущение дежавю – ценный инструмент в поиске преступников. «День сурка» (1993). Режиссер Гарольд Рамис. (В ролях: Энди Макдауэлл, Билл Мюррей.) Ставшая культовой история о том, как журналист вынужден бесконечно проживать один и тот же день. Просыпаясь, он попадает в один и тот же день, с удивлением обнаруживая, что ничего не меняется ни в комнате, ни в пейзаже за окном. И каким бы образом он ни пытался изменить ситуацию, этот день повторялся снова и снова. На сюжетах переживания героями ситуаций дежавю построены почти все фильмы Андрея Тарковского, например, «Солярис» (по одноимённому роману Станислава Лема). Герои фильма, находясь на борту научно-исследовательской космической станции, встречают двойников тех людей, которым в прошлом они причинили боль или страдание, и заново переживают знакомую ситуацию, пытаясь исправить свои ошибки.
Магическое очарование красивого, загадочного слова и стоящего за ним ясного и одновременно столь многогранного понятия не оставило равнодушными и русских поэтов и писателей, подхвативших традицию. Всё чаще в лексиконе русских современных авторов стало появляться это магическое слово – дежавю – и, соответственно, связанные с ним образы, фантазии и сюжеты, бесспорно, обогатившие все жанры современной русской лирики и прозы. Дежавю – тайное послание души? Дежавю – духовный маяк, мерцающий в океане жизни? Дежавю – сны о прошлом или предсказание будущего? Каждого из нас хоть раз в жизни охватывало внезапное и странное ощущение… Мы знаем наверняка: то, что сейчас происходит, происходит впервые. Но вдруг осознаем, что однажды это уже с нами случалось: мы уже были здесь, говорили с этими же людьми, слышали в ответ те же слова, вдыхали те же запахи, так же падал снег… дождь… лампы свет… Настоящее будто бы встретилось с прошлым…
Римма Запесоцкая:
«В этой квартире было много народу. Я, сидя на диване, наблюдала, как люди из органов проводили обыск, внешне спокойно беседовала с окружающими, а потом вдруг сказала: “Только не говорите об этом моей маме”. Вот такой кафкианский сюжет; и каждый раз после переживания этой абсурдной реальности я просыпалась с ощущением, что ледяной обруч сжимает сердце».
Инна Иохвидович:
«А она смотрела на него и насмотреться не могла, и поверить не могла, что судьба вновь столкнула их. И это уж случайностью быть не могло, вправду – суженого на коне не объедешь».
«Никому не снится то, что его не касается», – сказал
Герман Гессе. И был прав. Тайна феномена дежавю, пожалуй, заключается именно в повторении переживаний, ситуаций, обстоятельств места и времени в рамках текущей нашей жизни и круговорота наших судеб. Таким образом, таинственное и загадочное явление дежавю, вне всяких сомнений, имеет прямое отношение ко всему тому, что происходит с нами в реальности, в каждодневной действительности.
Виталий Амурский:
«А я, подспудной памятью ведомый,
Здесь словно погружаюсь в прошлый век…»
Бахыт Кенжеев:
«Ты помнишь морозный узор на стекле
в подвальном гнезде, в молодом феврале
и солнце, и рамы двойные?»
Итак, можно сказать, дежавю – это тайные знаки судьбы, которые художники и поэты умеют не только читать, но и расшифровывать в своих произведениях. Иллюстрация обложки данной антологии также подчёркивает возможное предположение: в дизайне обложки использована картина «Судьба» (1900) английского художника-прерафаэлита Джона Уи́льяма Уутерхауса (John William Waterhouse. 1849–1917). Попытка расшифровать и осознать знаки судьбы прослеживается у всех писателей и поэтов, в том числе и у принявших участие в этом сборнике.
Бахыт Кенжеев:
«Всякая вещь на свете есть рукописный знак
препинания, а вернее – озимый злак».
Михаил Анищенко-Шелехметский:
«И смотрит Господь удивлённо и строго,
И знает, зачем я живу на Земле».
Но всё же, что за феномен это мистическое дежавю —
ошибка человеческого (под)сознания или тайное послание души? Отчего оно так притягивает и будоражит наши умы? Точного ответа никто не может дать – ни психологи, ни художники, ни поэты и писатели.
Сергей Ильин:
«В общем, сказать можно только одно:
истину знать никому не дано».
Все попытки объяснить это загадочное явление строятся на догадках, наитии, фантазиях.
Одно лишь можно точно сказать – оно никого не оставляет равнодушным, и оно, обращаясь к прошлому, отражает моменты современной действительности.
Мария Савкина:
«Убегу
за тысячи лет отсюда,
чтобы вспомнить…»
А может, дежавю – это феномен восприятия? Он возникает как электрический импульс в (под)сознании человека – реакция на новую ситуацию, которая кажется знакомой до мелочей.
Генриетта Ляховицкая:
«…корреспонденты, вспышки, блицы,
сомнительные интервью…
Порою, думаешь – всё снится,
и кажется – что дежавю».
Борис Марковский:
«Всё как тогда – сажусь в пустой вагон,
не торопясь талончик отрываю,
гляжу на двух задумчивых ворон
и жизнь свою зачем-то вспоминаю».
Леонид Блюмкин:
«Я там жил когда-то, давным-давно,
Только тень и помнит моё окно».
Глубоко эмоциональное переживание, дежавю, несомненно, даёт простор для размышлений о смысле бытия и поисков ответов на «вечные вопросы». Казалось бы, это просто длящееся несколько секунд состояние, происходящее в самых рядовых ситуациях и затем бесследно исчезающее. Но какими должны быть глубина и смысл явления, чтобы оно так волновало человечество?
Валерий Рыльцов:
«Кто вошёл в Гераклитову реку,
Тот до устья останется в ней».
Под его волшебным воздействием возникает предвкушение чуда, иллюзия ясновидения, которая позволяет, обманув время, увидеть будущее или снова пережить прошлое. Вот что писал по этому поводу Зигмунд Фрейд: «Мои собственные переживания ощущений “дежавю” я могу объяснить сходным образом – воскрешением бессознательного желания улучшить мое положение».
Михаил Фокс:
«И если в первой жизни всё печально,
Надеюсь, будет лучше во второй».
Сергей Сутулов-Катеринич:
«Верю и знаю: разлука – иллюзия.
Сызнова встретившись, мы не расстанемся…»
А спустя несколько секунд все исчезает: прошлое вновь становится известным, настоящее – новым, а будущее, как обычно, неведомым… Марсель Пруст трактовал дежавю – это «сверкающее и неразличимое видение» – как попытку утешения: «Поймай меня на лету, если достанет сил, и попробуй разрешить загадку счастья, которое я предлагаю тебе». Иными словами, дежавю – это напоминание о наших тайных фантазиях, сигнал о том, что мы соприкасаемся с чем-то желанным и одновременно запретным. Дежавю – это яркое переживание, не похожее ни на какое другое. Напоминает волшебство, нечто необычное, происходящее с нами в самых, казалось бы, рядовых условиях. Оно многогранно, непостижимо, интимно и чувственно. И оно дарит нам весь спектр эмоций, чувств и переживаний: удивление, любопытство, тревогу, порой страх и печаль, но чаще даёт надежду – радует, вдохновляет и окрыляет. Мгновения, похожие на сон.
«Принять весь мир и всё понять мгновенно,
Что было, есть и станется потом…
Открыться мирозданью вдохновенно
И ощутить его как отчий дом».
Татьяна Ивлева
25 января 2018 – Эссен
Александр ГОРОДНИЦКИЙ / Москва /
Родился 20 марта 1933 г. в Ленинграде в семье служащих. Пережил блокаду. В 1951 г. окончил с золотой медалью 236 среднюю школу г. Ленинграда (ранее учился в 254 школе). В том же году поступил на геофизический факультет Ленинградского горного института им. Г.В. Плеханова, который окончил в 1957 г. по специальности «геофизика». Основная профессия – геофизик. Поэт Александр Городницкий – автор более 30 книг стихов, песен и мемуарной прозы и нескольких десятков дисков с авторскими песнями. Он член Союза писателей России (1972), Международного пен-клуба (1988), член Союза московских писателей и Международного Союза писателей-маринистов, президент Ассоциации российских бардов, лауреат Царскосельской художественной премии (1998) и национальной общественной премии «Благодарность» (2005), первый лауреат Государственной премии имени Булата Окуджавы (1999). Стихи и песни Александра Городницкого переведены на языки многих народов мира, включены в школьные программы. Его творчеству посвящены многочисленные статьи, кандидатские и докторские диссертации. Именем Александра Городницкого названы малая планета Солнечной системы и горный перевал в Саянах. В 2004 г. снялся в художественном фильме «Экстренное торможение» (реж. А. Борисоглебский, ООО «Русское ТелеВидео»). Автор и ведущий научно-популярных программ на ТВ «Культура» – «Атланты в поисках истины».
«Шестидесятникам теперь за шестьдесят…»
Шестидесятникам теперь за шестьдесят.
Бранит их всякий «мальчикам в забаву».
Пора оставить хрупкую их славу,
Что расцветала тридцать лет назад,
Когда победно громыхала медь,
Империя не ощущала крена,
И шла на гладиаторов глазеть
Гудящая спортивная арена.
Все началось совсем в другие дни,
И, видимо, не в них первооснова.
Недолговечным оказалось слово,
Которое придумали они.
Пошли на суп лавровые венки,
Им не понять, беспомощным и старым,
За что их обличают смельчаки,
Свободу получившие задаром.
А я другие вижу времена,
Где молодость моя, и над Москвою
Негромкая гитарная струна
Звенит освобожденной тетивою.
1996
«Синдром Хемингуэя»
Популярна давно невеселая эта затея,
Что теперь называют «синдромом Хемингуэя», —
Только дуло винчестера сунь понадежнее в рот
И вперед.
Смит и Вессон, и Браунинг, – в этой навязчивой теме,
Как потом выясняется, дело отнюдь не в системе, —
И веревка годится, особенно если спьяна.
Можно также использовать в случае интереса
Пистолеты системы Мартынова или Дантеса
(Есть и менее, впрочем, известные имена).
…Он охоту любил, на кулак и на выпивку скорый,
Мичиган переплыл и азартно выкрикивал: «Торо!»,
Карандаш лишь ценя и дешевой бумаги клочок.
Был везде он удачлив, – в любви, на войне и в футболе.
Что его побудило, забыв о присутствии Бога,
Укрепить аккуратно точеный приклад у порога
И босою ногою нащупать холодный крючок?
Где начало берет это чувство сосущее боли,
Неподвластной наркозу,
Неопознанный ген, неожиданно всплывший в крови?
…И уже совершенно неважно – стихи или проза,
Океан за окном или чахлая эта береза, —
Важно лишь не остаться с собою самим визави.
1996
Дон-Кихот
Дон-Кихот благороден. И все же – смертельно опасен
В постоянном стремлении зло корчевать на Земле.
Он стремительно скачет, за ним не поспеть Санчо Пансе
На домашнем приземистом, коротконогом осле.
У дороги в садах наливаются соком маслины,
Глаз ласкает вокруг незатейливый сельский уют.
Мир навстречу плывет меж ушей треугольных ослиных.
В нем леса зеленеют, и яркие птицы поют.
Но в багровую тучу окрестности мирные канут,
Если волю дадим подозрительным чувствам своим.
Встанут мельницы в ряд – угрожающий ряд великанов,
Атакующим змеем летящий окажется дым.
Дон-Кихот старомоден, и все же сегодня опасен.
Нам доспехи его и заржавленный меч – ни к чему.
Все он ищет врагов меж полей, перелесков и пасек,
Черный дым подозрений глаза застилает ему.
Стали нравы другими, и время сегодня иное,
Нет волшебников больше, и время драконов прошло,
Но, копьем потрясая, вторгается в мир паранойя,
Сея страх и вражду, и добро обращая во зло.
1989
Родство по слову
Неторопливо истина простая
В реке времен нащупывает брод:
Родство по крови образует стаю,
Родство по слову – создает народ.
Не для того ли смертных поражая
Непостижимой мудростью своей,
Бог Моисею передал скрижали,
Людей отъединяя от зверей?
А стае не нужны законы Бога, —
Она живет заветам вопреки.
Здесь ценятся в сознании убогом
Лишь цепкий нюх да острые клыки.
Своим происхождением, не скрою,
Горжусь и я, родителей любя,
Но если слово разойдется с кровью,
Я слово выбираю для себя.
И не отыщешь выхода иного,
Как самому себе ни прекословь, —
Родство по слову порождает слово,
Родство по крови – порождает кровь.
1999
Корпово
Наши деды стреляли друг в друга на этой земле,
Где ржавеют сегодня остатки солдатских жетонов.
Над могилами их только ветры осенние стонут,
Да морозные вьюги снегами шуршат в феврале.
Наши деды, увы, были в судьбах своих не вольны.
Мне хотелось бы верить, что время наступит иное,
Где над Русской землей, над Германией и над Чечнею
Не займется пожар бесполезной и горькой войны.
В память всех убиенных горит под иконой свеча,
А гостей, как ведется, встречаем мы хлебом и солью.
Общей памятью все мы едины и общею болью,
Наша дружба надежна, и наша любовь горяча.
Протяни же мне руку, далекий неведомый друг,
Чтобы дымом пожаров не вспыхивать яркому лету,
Чтобы больше ни разу зеленую нашу планету
Не опутывал свастики черно-кровавый паук.
Так давайте дружить, чтобы больше ни разу опять
Не топтали пшеницу соляркой пропахшие танки,
Чтобы внукам потом безымянные наши останки
Не пришлось бы в полях, начиненных железом, искать.
Так давайте дружить, чтобы в будущих новых веках
На земле новгородской, обители тихой печали,
Не команды чужие и хриплые стоны звучали,
А звучали бы общие песни на двух языках.
2001
«Фотографии старые блекнут с годами…»
Фотографии старые блекнут с годами.
Я бы рад показать их, – да только кому?
Это бухта Нагаевская в Магадане,
Это практика летняя в южном Крыму.
В проявителе времени тонут, нестойки,
Миловидные лица далеких подруг.
Вот наш класс выпускной перед школой на Мойке,
Вот я сам, в батискафе откинувший люк.
Для чего, покоряясь навязчивой моде,
В объектив я ловил уходящую даль?
Фотоснимки и слайды дымятся в комоде.
Их бы выбросить надо, а все-таки жаль.
Проржавели суда, и закаты потухли,
Поразбрелся и вымер смеющийся люд.
Это выкинут все, как ненужную рухлядь,
Новоселы, что в комнату после придут.
Но пока еще лампы медовые нити
Сохраняют накал, занавесив окно,
Я листаю альбомы, единственный зритель,
И смотрю своей жизни немое кино.
1996
«В последний раз обнять друг друга…»
В последний раз обнять друг друга,
Пока безумна и слепа,
Невычислимая, как вьюга,
Кружит по улицам толпа.
О, эта грозная минута, —
Плотины гнилостной итог,
Когда вода вскипает круто,
И превращается в поток!
И водопад, подобно зверю,
Рокочет, пеною одет,
И на летящий рядом берег
Уже не выберешься, нет.
Прислушайся к ночному гуду, —
Надеяться – напрасный труд,
Что нас с тобою позабудут,
Что к нам с тобою не придут.
Как в воздухе окрестном душно,
Как время вязкое течет!
Наш дом не крепость, а ловушка,
Поставленная на учет,
Где, вылететь готово разом,
Дрожит оконное стекло,
И телевизор, как циклоп,
Нас ловит напряженным глазом.
1990
Вероника ДОЛИНА / Москва /
Родилась 2 января 1956 года в Москве. Отец – авиаконструктор Аркадий Яковлевич Фишер, мать – врач Людмила Александровна Долина. Окончила французскую спецшколу и музыкальную школу. В 1979 году окончила Московский государственный педагогический институт им. В.И. Ленина, получив профессию учителя французского языка. Некоторое время работала в библиотеке, затем – в редакции специализированного журнала. С 1971 года Долина начала писать песни и исполнять их, аккомпанируя себе на шестиструнной гитаре. В 1986 году у нее выходит первый диск, вскоре – второй (тираж более 1 млн.). В 1987 году она становится членом Комитета московских драматургов. В том же году у нее в Париже выходит первый сборник стихов. В 1989 году фирма «Мелодия» издала компакт-диск Вероники Долиной «Элитарные штучки». На сегодняшний день у Долиной выпущено более 10 сборников стихов, 9 виниловых дисков, более 20 компакт-дисков. В 2005 году ей была присуждена литературная премия «Венец».
Под этим небом
(Cтихи 2015)
«Под этим небом – разве соберешь…»
Под этим небом – разве соберешь
Слова, слова… И вдохи, вдохи, вдохи
Без выдоха. И слезоньки утрешь
Себе самой, и людям, и эпохе.
Так я сказала. Море предо мной
Сиять – сияло. И катить – катило.
Но все же небо – куполом, стеной —
Оно меня особенно смутило.
А прежде где же все же я была?
В какой пробирке на стеклянной полке…
Из глубины какого же села
Вдыхала я тот кофе в кофемолке.
А это не питье и аромат.
Да ты сама меняешь свой формат.
Так только тут. Берут твое, иное —
И бинт, и жгут, и небо прописное.
«Под этим небом – соберу слова…»
Под этим небом – соберу слова.
Хоть руки между раковин согрею.
Ни мясо и ни рыба – но жива,
Последняя кружится голова,
Не розовею, но и не серею.
Под этим небом – камни и цветы.
Я острых и подводных – не замечу.
Переполох в отделе простоты.
Переворот в разделе немоты.
И я сама с собой назначу встречу.
Преодолев растерянность одну,
Я ко второй придвинусь инстинктивно.
Вот голосок застенчиво дрожит.
Пиноккио по улице бежит,
Поколотив беднягу Буратино.
«Под этим небом, бархатным, густым…»
Под этим небом, бархатным, густым, —
Сижу я с телефончиком простым,
Сижу себе, пишу себе о чуде.
Я только что увидела друзей.
Там были все – кокетка, ротозей.
Удачник, неудачник… Были люди.
Они все обнимались невзначай.
И отменялись горе и
Печаль.
И о лекарствах – там не толковали.
Немного пели детским голоском…
И, в общем, говорили языком
Сердечным.
А другому не давали
И шевельнуться, господи прости.
Ну, то есть, – очень тихо «не грусти»
Там бормотали, даже без испуга.
И небо нависало над горой,
Как голова склоняется порой —
К плечу, к плечу стареющего друга.
«Потихоньку – полегоньку…»
Потихоньку – полегоньку
Не хочу тебя будить.
Книжку отложу в сторонку.
Дочитаю, может быть,
Там, на берегу толковом,
С бестолковым словарем,
Как ты стал тяжел и скован…
Помолчим – да и умрем.
Может, это временное.
Перемены-возраст-боль.
Но боюсь, что именное.
Наше именно с тобой.
И ведь, как бы ни боялась,
Дочитаю и добьюсь.
Я лет десять не смеялась.
Ничего себе! Смеюсь…
«Так слепо, так ненаблюдательно…»
Так слепо, так ненаблюдательно,
Москва, ты смотришь в темноту.
Хотелось бы законодательно
Открытость, детскость, простоту
Тебе вменить. И тонкой прописью,
Предписывать, как педиатр:
Не плакать, не стоять над пропастью,
А только небольшой театр
Открыть сейчас же в каждой мыльнице,
Где нет парковки и врача,
Но грозно ссорятся и мирятся
Палач и дети палача.
И послеоперационная
Пройдет бессменная вражда.
И загорится пенсионная
Полувоенная звезда.