Коллектив авторов
Историческая психология: прошлое, настоящее, будущее
Теоретической задачей исторической социологии является «изучение социальных изменений и тенденций в развитии общества, выявление общих вневременных закономерностей, развитие новой теории, способной обеспечить более убедительное и исчерпывающее объяснение исторических явлений и структур» (Миронов, 2009, с. 12). Кроме теоретической задачи, историческая социология имеет и задачу верификационную, состоящую в «проверке какой-либо социологической теории на исторических данных», и прикладную: «использование существующих концепций и объяснений для анализа исторических данных. При этом предметом анализа может служить одно, несколько обществ или отдельная сфера общественной жизни» (там же). Глубокий научный потенциал исторической социологии заключен в возможности анализа и прогнозирования: «социологический анализ исторических изменений позволяет нам понять как источники современного мира, так и объем, и последствия текущих трансформаций» (Лахман, 2016, с. 20).
Историческая социология, таким образом, обращена прежде всего «к социологическим материалам прошлого и соответствующим документам, источникам», к «социальной истории процессов» и ее исследованию для выявления строения и функционирования социальной структуры общества. Источниками для подобного изучения становятся исторические факты и сопоставление их с данными нескольких конкретных социологических исследований (Кремнев, 2016, с. 44).
Необходимо заметить, что историческая социология в России, также имея статус молодой науки, стала активно развиваться в постсоветский период, в то время как западные исследования в этой области начались раньше, но тем не менее секция исторической социологии в Американской социологической ассоциации появилась только в 1983 г.
Что касается методов исторической социологии, можно отметить, что так как перед исследователем ставятся определенные специфические задачи, то и методы привлекаются под решения этих задач: с опорой либо на социологический, либо на исторический инструментарий. И в том, и в другом случаях трудно избежать недостатков и критики, так как в первом историческая действительность анализируется в логике социологических понятий и категорий, а при другом подходе просто описываются исторические события с попыткой их проанализировать в социологическом ключе. Собственных, оригинальных методов пока не разработано, но исследования в данной области продолжаются, как и попытки создать специфические методы исследования.
Еще одно относительно новое направление в отечественной науке – это историческая культурология, которая имеет дискуссионный характер и по предмету, и по методам исследований, и, как считают, по праву существования в целом. Она может быть определена как «специализированная научная дисциплина, изучающая „следы“ прошлого в настоящем, а также возможности практического использования объектов культурного наследия. Это область науки, изучающая макроисторическую динамику, используя всю совокупность структурно-функциональных методов, позволяющих выделить компоненты динамики исторического развития в масштабной системе пространственно-временных координат, а также описать социальное взаимодействие этих структурных единиц – начиная от норм, ценностей, стереотипов и кончая институциональными организациями» (Селезнева, 2015, с. 8).
Историческая культурология обращается к истории с позиции культурологической методологии познания: «Прошлое изучается как совокупность происшествий, ситуаций и форм по определению тривиальных, нормальных, обыденных – в противоположность событиям и фактам… попадающим в исторические хроники (на чем строится вся историческая наука), т. е. речь идет о феноменах культуры… а вовсе не о „шедеврах“ в искусствоведческом смысле» (Историческая культурология, 2015, с. 9). Таким образом, историческая культурология изучает в большей мере повседневную жизнь человека и общества в конкретный исторический период, не акцентируя внимания на исторических событиях данного времени.
Основным методом, обеспечивающим достоверность и надежность в исследованиях по исторической культурологии, является исторический метод. Кроме него используют другие общенаучные методы: системный, диалектический, структурно-функциональный, сравнительно-исторический, семиотический, моделирования, биографический, герменевтики и ряд других.
Таким образом, историческая культурология изучает способ существования людей, исследует эволюционную динамику самоорганизации их жизнедеятельности на разных исторических этапах. Обращение к изучению реального повседневного культурного контекста жизни обычных людей, безусловно, является объединяющим историческую культурологию и историческую психологию. В то же время интерпретация этих данных позволяет описывать тот ли иной конкретный исторический период с разных позиций, раскрывая, с одной стороны, историческую динамику его культуры, с другой – психологию его повседневности.
Также историческая психология имеет тесные связи с исторической антропологией[1], которая предметом своего научного анализа избрала человека как изменяющегося во времени члена общества и как отдельная научная дисциплина впервые была представлена в 1978 г. в статье А. Бюргьера в энциклопедии «Новая историческая наука» (Бюргьер, 2003). Одним из источников исторической антропологии, как и исторической психологии, является история ментальностей М. Блока, Л. Февра и др. Далее в работах французских историков проблема ментальности стала расширяться и включать в себя для анализа новые переменные, например, демографическую историю, т. е. не просто анализ статистики рождаемости, смертности, количества браков и т. п., а анализ качественного отношения людей к смерти, рождению, старости, детям, болезням. Именно эти темы представлены в работе Ф. Арьеса «Ребенок и семейная жизнь при старом порядке», опубликованной впервые в 1960 г., и в более поздних его исследованиях эволюции отношения человека к смерти (Арьес, 1992, 1999).
Историческая антропология переживала взлеты, вызывала интерес историков во многих странах, но в то же время и много критики, разногласий в определении ее предмета и методов. В отечественной науке работы по исторической антропологии представлены, например, в журналах «Одиссей», «Диалог со временем». Это исследования А. Я. Гуревича, Ю. Л. Бессмертного, М. М. Крома, А. Л. Ястребицкой, Л. М. Дробижевой и многих других. Особое направление в отечественной исторической антропологии – военно-историческая антропология, занимающаяся изучением влияния такого экстремального явления, как война, и на отдельного человека, и на общество в целом. Наиболее видный представитель этого направления Е. С. Сенявская полагает, что подобные исследования возможны только при междисциплинарной кооперации истории, военной науки, социологии и психологии.
Научные исследования в области исторической антропологии и в области исторической психологии объединяет обращение к изучению исторического контекста, причем не просто прошлого, но человека в истории, в конкретный исторический период его существования. Тезис о том, что изучение психологических аспектов социальной активности людей невозможно вне временного контекста, наиболее значим и для исторической психологии.
Таким образом, историческая психология, являясь междисциплинарной наукой, имеет и общую методологическую основу своих исследований, характерную для гуманитарных и социальных наук в целом, объектом которых является человек во всех его проявлениях и связях. Такая сложившаяся антропологизация в современных социально-гуманитарных науках определила тенденцию на методологический синтез и совместную разработку новых подходов и методов исследования на основе уже имеющихся в арсенале.
Междисциплинарность исторической психологии возникает «как непосредственная реакция на „злободневные“, требующие безотлагательного, как правило, в режиме актуального времени, решения, проблемы» (Киященко, Моисеев, 2009, с. 16). Так как предметом исторической психологии является исследование человека как объекта и субъекта истории, изучение обусловленности структуры его сознания и поведения социоисторической процессуальностью, а именно вопрос об исторической детерминации психики в конкретное время, является ведущим в подобных работах. Для его решения необходимо обращение к самому широкому историческому контексту с привлечением всех доступных материалов из разных областей знаний, в таком случае исследования в области исторической психологии приобретают характер трансдисциплинарности.
Впервые термин трансдисциплинарность был предложен Ж. Пиаже в 1970 г. Он полагал, что таковыми являются исследования, выходящие за пределы конкретных дисциплин, преодолевающие их границы и использующие холистический подход к предмету исследования. Таким образом, если при междисциплинарном исследовании знания одной научной области дополняют, методологически обогащают знания другой науки, то трансдисциплинарные исследования изначально по своей сути не видят границ, не обращают внимания на жесткие дисциплинарные деления для решения поставленных задач. Трансдисциплинарность, по Ж. Пиаже, выступает особым этапом в развитии междисциплинарных исследований, так как в них изучаемый предмет находится в более общей системе отношений, может рассматриваться с позиций разных наук и с привлечением к исследованию их специфических методов.
Полагаем, что историческая психология нуждается именно в трансдисциплинарных исследованиях. Для них не определены конкретные методы, это скорее стратегии познания с привлечением методов наук, участвующих в исследовании предмета. Одним из крупнейших центров в Европе, осуществляющих взаимодействие ученых гуманитарных, социальных, когнитивных наук для проведения трансдисциплинарных исследований, является Национальный центр «Rethinking Interdisciplinarity» в Париже, созданный в 1978 г. Его основатель Э. Морен, определяя особенности трансдисциплинарных исследований, писал: «Междисциплинарность может означать только и просто то, что различные дисциплины садятся за общий стол, подобно тому как различные нации собираются в ООН исключительно для того, чтобы заявить о своих собственных национальных правах и своем суверенитете по отношению к посягательствам соседа. Но междисциплинарность может стремиться также к обмену и кооперации, в результате чего может становиться чем-то органическим… Что касается трансдисциплинарности, здесь часто идет речь о когнитивных схемах, которые могут переходить из одних дисциплин в другие, иногда настолько резко, что дисциплины погружаются в состояние транса. Фактически, именно интер-, поли- и трансдисциплинарные комплексы знания работают и играют плодотворную роль в истории науки; стоит запомнить те ключевые понятия, которые здесь привлекаются, а именно – кооперация, точнее говоря, соединение или взаимосвязь или, выражаясь еще более точно, совместный проект» (Морен, 2005, с. 16).
Можно констатировать, что трансдисциплинарные исследования осуществляют взаимосвязь фундаментального и прикладного знания для решения острых проблем современности, с которыми сталкивается общество и человек. Это проблемы глобализации, цифровизации, экологические проблемы, актуальный вопрос пандемии коронавирусной инфекции и особенностей жизни после пандемии и мн. др., ответы на которые необходимо искать в том числе и в историческом прошлом.
Полагаем, что историческая психология, ставшая самостоятельной дисциплиной психологической науки, является в то же время интеллектуальной тенденцией для более объемного осмысления общественных процессов, роли исторической детерминации жизнедеятельности человека и общества, особенностей исторического воспроизводства культурной специфики народов. На наш взгляд, это одно из самых перспективных направлений современной науки, способных решать крупные комплексные задачи исследования историогенеза поведения и деятельности людей с точки зрения их психологического содержания.
Таким образом, потенциал для новых исследований в исторической психологии широк, источниковая база благодаря современным информационным технологиям во многом доступна. Сама современная действительность, с ее динамикой и постоянным стремлением к инновациям, безусловно, направляет нас к прошлому, чтобы осознать его величие, остановиться для продумывания перспектив и приступить к трансдисциплинарным исследованиям в области исторической психологии.
Литература
Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М.: Прогресс – Академия, 1992.
Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при старом порядке. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1999.
Барская А. Д. Психолого-историческая реконструкция особенностей психики гомеровского человека: Дис. … канд. психол. наук. М., 1998.
Белявский И. Г. Лекции по исторической психологии. Одесса: Астропринт, 2004.
Бердяев Н. А. Смысл истории: опыт философии человеческой судьбы. Париж, 1969.
Боброва Е. Ю. Основы исторической психологии. СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1997.
Бюргьер А. От серийной к комплексной истории: генезис исторической антропологии // Homo Historicus: К 80-летию со дня рождения Ю. Л. Бессметрного: В 2-х кн. Кн. 1 / Отв. ред. А. О. Чубарьян. М.: Наука, 2003. С. 191–219.
Де Моз Л. Психоистория. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000.
Историогенез и современное состояние российского менталитета / Отв. ред. В. А. Кольцова, Е. В. Харитонова. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2015.
Историогенез и современное состояние российского менталитета: Вып. 2 / Отв. ред. А. Л. Журавлев, В. А. Кольцова, Е. Н. Холондович. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2016.
История и психология / Под ред. Б. Ф. Поршнева, Л. И. Анцыферовой. М.: Наука, 1971.
Историческая психология: предмет, структура и методы: Учеб. пособ. / Под ред. А. А. Королёва. М.: Изд-во МосГУ, 2004.
Историческая культурология / Отв. ред. Э. А. Шулепова. М.: Академический проект – Альма-Матер, 2015.
Кольцова В. А. Теоретико-методологические основы истории психологии. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2004а.
Кольцова В. А. Особенности предметной области исторической психологии (взгляд психолога) // Историческая психология: предмет, структура и методы: Учеб. пособ. / Под ред. А. А. Королёва. М.: Изд-во МосГУ, 2004б. C. 12–31.
Кольцова В. А. История психологии. Проблемы методологии. М.: Издво «Институт психологии РАН», 2008.
Кольцова В. А., Журавлев А. Л. Сущностные характеристики и факторы формирования российского менталитета // Психологический журнал. 2017. Т. 38. № 3. С. 5–17.
Королёв А. А., Журавлев А. Л., Кольцова В. А. История и психология: неумолчный диалог: Учеб. пособ. / Под ред. А. А. Королёва. М.: Изд-во МосГУ, 2011.
Коялович М. И. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. М.: Институт русской цивилизации, 2011.
Кремнев Н. Т. Историческая социология: Вопросы теории общественного развития. М.: ЦСПиМ, 2016.
Киященко Л. П., Моисеев В. И. Философия трансдисциплинарности. М.: ИФ РАН, 2009.
Кон И. С. К проблеме национального характера // История и психология: Сборник трудов / Под ред. Б. Ф. Поршнева, Л. И. Анцыферовой. М.: Наука, 1971. С. 122–158.
Лаппо-Данилевский А. С. История русской общественной мысли и культуры. XVII–XVIII вв. М.: Наука, 1990.
Лаппо-Данилевский А. С. История политических идей в России в XVIII в. в связи с общим ходом развития ее культуры и политики. Кельн, 2005.
Лахман Р. Что такое историческая социология? М.: ИД «Дело» – РАН-ХиГС, 2016.
Лурия А. Р. Психология как историческая наука (К вопросу об исторической природе психических процессов) // История и психология: Сборник трудов / Под ред. Б. Ф. Поршнева, Л. И. Анцыферовой. М.: Наука, 1971. С. 36–63.
Миронов Б. Н. Историческая социология России: Учеб. пособ. СПб.: ИД СПб. гос. ун-та – Интерсоцис, 2009.
Морен Э. Метод. Природа природы. М.: Прогресс-Традиция, 2005.
Парыгин Б. Д. Социальное настроение как объект исторической науки // История и психология: Сб. трудов / Под ред. Б. Ф. Поршнева, Л. И. Анцыферовой. М.: Наука, 1971. С. 90–105.
Поршнев Б. Ф. Состояние пограничных проблем биологических и общественно-исторических наук // Вопросы философии. 1962. № 5. С. 117–129.
Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история. М.: Наука, 1966.
Селезнева Е. И. Историческая культурология. М.: Ритм, 2015.
Соболев Г. Л. Источниковедение и социально-психологическое исследование эпохи Октября // История и психология. М.: Наука, 1971. С. 226–241.
Спицына Л. В. Историко-психологическая реконструкция становления норм и способов общения в советском обществе в послереволюционный период, 10–20-е годы XX столетия: Дис. … канд. психол. наук. М., 1994.
Харитонова Е. В. Социально-исторические детерминанты агрессивного поведения: психолого-историческая реконструкция на материалах 20-х гг. XX в.: Дис. … канд. психол. наук. М., 1999.
Февр Л. Бои за историю. М.: Наука, 1991.
Федоркова И. Р. Психолого-историческая реконструкция Московского Купеческого Общества как субъекта предпринимательской активности: Дис. … канд. психол. наук. М., 2000.
Шкуратов В. А. Историческая психология. Книга первая. Введение в историческую психологию. М.: Кредо, 2015.
Эриксон Э. Г. Молодой Лютер. Психоаналитическое историческое исследование. М.: Московский философский фонд «Медиум», 1996.
Теоретические и эмпирические предпосылки становления исторической психологии в русской науке второй половины XIX – начала XX вв.
В. П. Позняков
doi: 10.38098/thry.2020.25.72.003
Статья подготовлена по Госзаданию № 0159–2020-0006.
Некоторые теоретические и методологические проблемы исторической психологии
В условиях интенсивных и зачастую непредсказуемых изменений, происходящих в современной российской экономике и обществе в целом, все больший научный интерес вызывает история российского государства и, в частности, роль психологических факторов в этой истории. Взаимосвязи истории и психологии имеют в отечественной науке глубокие корни (см., напр.: История и психология, 1971; Поршнев, 1979; и др.). Но именно в последние два десятилетия происходит становление и развитие исторической психологии как относительно нового научного направления (Журавлев, 2011; Историческая психология…, 2004; Королёв, Журавлев, Кольцова, 2011; Самохвалов, 2016; Шкуратов, 2015; и мн. др.). Проводятся научные конференции, посвященные исследованиям в этой области (История психологии и историческая психология, 2001; История отечественной и мировой психологической мысли, 2006, 2010, 2016; и др.). Создаются научные подразделения, специально ориентированные на проведение историко-психологических исследований. Отмечается рост числа публикаций, которые можно с уверенностью отнести к данному научному направлению. В этих публикациях делаются попытки рассмотрения и определения предмета исторической психологии как научного направления или как отрасли психологической науки, ее структуры и основных задач, теоретических и методологических проблем, а также результатов конкретных эмпирических исследований. Не ставя перед собой задачу детального рассмотрения и анализа результатов этих исследований и взглядов отдельных авторов, попытаемся выделить некоторые общие черты, по которым наблюдается сходство в позициях и взглядах их авторов, и сформулировать собственные представления по этим вопросам.
Не вызывает сомнения, что историческая психология как научное направление или отрасль психологической науки является междисциплинарной областью знаний, формирующейся на стыке материнских дисциплин – истории и психологии. Поэтому, как и некоторые другие научные направления и отрасли психологического знания – например, этническая, экономическая, экологическая, политическая психология и др. (подробнее об этом см.: Журавлев, 2011, с. 65–84), – она изначально имеет двойной статус: исследования в этой области проводились и проводятся как психологами, так и историками. Однако если рассматривать историческую психологию как научное направление или отрасль психологической науки, то при определении ее предмета, методов и задач логично исходить из представлений о предмете, методах и задачах психологической науки. В таком случае сразу необходимо определиться с областью психологического знания, с которой тесно связана или в которую включается историческая психология. Думается, что с большим основанием эту область правомерно определить как социогуманитарное направление психологического знания (см., напр.: Кольцова, 2018), или область социально ориентированных отраслей психологии (Журавлев, 2011, с. 217–226). Заметим сразу, что этим объясняется изначальная специфика методологии историко-психологических исследований, которая гораздо ближе к методологии социальных и гуманитарных наук, нежели к методологии естественно-научного знания. В качестве основного, но не единственного отличия назовем невозможность (или крайне ограниченную возможность) использования классического лабораторного эксперимента в качестве метода историко-психологического исследования. Если говорить более конкретно, то по своему предмету и методам, как представляется автору данной статьи, историческая психология наиболее близка к социальной психологии, поскольку область объектов и явлений, относящихся, по мнению исследователей, к историко-психологическим и составляющих предметное поле исторической психологии, практически совпадает с предметным полем психологии социальной. Оговоримся при этом, что и по данному вопросу (о предмете социальной психологии) существуют разные мнения.
В своих теоретических положениях и эмпирических исследованиях мы придерживаемся представлений о предмете и задачах социальной психологии, сформированных в научной школе Института психологии РАН – школе Б. Ф. Ломова, К. К. Платонова и Е. В. Шороховой – и развиваемых в работах А. Л. Журавлева и его учеников. Согласно этим представлениям, предметом социальной психологии выступают психические явления, возникающие в процессе социального взаимодействия и взаимоотношений людей в различного рода группах, а также психологические особенности этих групп. Основными объектами социально-психологических исследований выступают личность, человек как социальный индивид, член общества, а также человеческие общности – большие и малые группы, которые, как и отдельные личности, являются (и как таковые изучаются) субъектами социальной жизнедеятельности и участниками общественной жизни, в том числе и исторического процесса (см., напр.: Социальная психология, 2002; и др.).
Исходя из развиваемых в данной научной школе положений об общественно-исторической детерминации социально-психологических явлений (подробнее см.: Журавлев, Кольцова, 2018; Историогенез…, 2016; Социально-психологическая динамика…, 1998; и др.), мы полагаем, что любые социально-психологические явления (или, говоря другими словами, социальная психология, понимаемая в онтологическом смысле этого термина, как сфера явлений общественной жизни) являются исторически специфичными. И в этом смысле социальная психология как отрасль психологического знания или социальная психология, понимаемая в гносеологическом смысле этого термина, как наука, изучающая психические явления общественной жизни, является наукой исторической. Это ее первое методологическое ограничение.
Изучая те или иные социально-психологические явления – процессы, состояния и свойства социальных индивидов и человеческих общностей, – исследователь всегда изучает реальных людей, живущих в конкретное историческое время, включенных в конкретные социальные группы, являющихся носителями и выразителями современных им общественных отношений. Из сказанного следует второе методологическое ограничение исследований в области исторической психологии: трудность использования в качестве основного метода эмпирического исследования лабораторного эксперимента даже в его социально-психологической версии. Объектами эмпирических исследований в области исторической психологии должны быть в первую очередь реальные социальные группы и входящие в них индивиды, включенные в реальные социальные отношения и взаимодействия, участники реальных исторических событий и процессов.
Наконец, третье методологическое ограничение историко-психологического исследования связано с невозможностью (а если говорить точнее, то с принципиальной ограниченностью) непосредственного эмпирического исследования реального социального взаимодействия и социальных отношений индивидов и групп как участников исторических событий и процессов. Поскольку историческая психология, как и историческая наука в целом, имеет объектом своих исследований, как правило, события прошлого, нередко – чрезвычайно далекого прошлого, у исследователя нет возможности наблюдать и эмпирически исследовать реальные процессы социального взаимодействия и связанные с ними социально-психологические явления. Основным источником эмпирической информации в исторических и историко-психологических исследованиях выступают артефакты (продукты и результаты человеческой деятельности, в большинстве своем – письменные источники, документы и т. п.). Поэтому сама процедура историко-психологического исследования получила название психолого-исторической реконструкции (Барская, 1998; Кольцова, 2008; и др.). Это мысленное восстановление хода исторических событий, особенностей поведения, мыслей и чувств участников, является основным методом исторических исследований в целом, поскольку непосредственное наблюдение и фиксация этих явлений (по крайней мере, из области далекого прошлого) невозможны.
С другой стороны, и в рамках эмпирических социально-психологических исследований (не историко-психологических, а связанных с изучением реального социального взаимодействия, происходящего «на глазах» исследователя, наблюдателем, а нередко и участником которых он сам является), непосредственное постижение явлений внутреннего мира исследуемых людей также крайне затруднено. И психолог-исследователь восстанавливает, интерпретирует и объясняет эти явления на основе данных, получаемых с помощью двух основных эмпирических методов социально-психологического исследования – наблюдения и опроса. В этом смысле любое социально-психологическое исследование является не чем иным, как психологической реконструкцией, в терминах психологической науки, эмпирических данных, полученных прежде всего в результате наблюдений и опросов.
Из высказанного положения, которое может восприниматься как свидетельство принципиального ограничения возможностей получения психологического знания, вытекает, однако, и важное позитивное следствие, касающееся методологических оснований эмпирических исследований в области исторической психологии. Оно состоит в том, что эмпирические данные, полученные в результате психологических исследований (прежде всего эмпирических исследований в области социальной психологии, проведенных в реальных социальных, а значит, и в конкретных социально-исторических условиях), могут и должны рассматриваться как эмпирические источники данных для историко-психологического исследования того исторического периода, в который эти исследования проводились.
Эмпирические предпосылки становления исторической психологии в российской науке
В этой связи специальный интерес представляет исторический анализ процесса становления исторической психологии в России. В рамках данной статьи в качестве исходного материала для анализа были выбраны материалы, представленные в монографии Елены Александровны Будиловой «Социально-психологические проблемы в русской науке» (Будилова, 1983, 2019). Анализируя зарождение социально-психологических исследований в русской науке во второй половине XIX – начале XX в. (т. е. в период, предшествовавший революции 1917 г.), Е. А. Будилова отмечает, что первые эмпирические исследования, которые можно классифицировать как исследования социально-психологические, проводились на стыке зарождающейся психологии и других отраслей социального знания: социологии, этнографии, юриспруденции, языкознания, военной науки, психиатрии и др. Эти исследования имели ярко выраженный прикладной характер и были направлены на анализ актуальных проблем развития российского общества и государства.
В ходе данных исследований были собраны обширные и уникальные научные материалы, содержащие фактические данные в том числе и о социально-психологических явлениях, характеризующих жизнедеятельность представителей самых различных слоев и социальных групп российского населения в исследуемый исторический период. Сам интересующий нас исторический период развития российского общества и государства можно с полным правом обозначить как период осуществления масштабных преобразований. Речь идет в первую очередь о проведении земельной, военной и судебной реформ в России, реализация которых имела серьезные последствия, связанные с изменениями в образе жизни, мировоззрении, идеалах и т. п. Поскольку эмпирические данные собирались квалифицированными исследователями, с использованием последних достижений науки того периода, их вполне можно назвать первыми эмпирическими свидетельствами историко-психологического знания.
Результаты этнографических исследований русского народа, выполненных научными сотрудниками, членами Русского географического общества, по программе Н. И. Надеждина (Надеждин, 1847; и др.), сразу после их появления привлекли внимание отечественных и зарубежных ученых. В них содержится разносторонний и многообразный материал, характеризующий социально-психологические особенности представителей различных российских регионов, и в первую очередь – российского крестьянства. Будучи представителями самой многочисленной социальной группы российского населения того исторического периода, являясь коренными носителями социально-психологических особенностей российского народа, его менталитета, российские крестьяне в этих исследованиях практически впервые стали объектом серьезного научного анализа, в том числе и социально-психологического. Именно поэтому их результаты до сих пор представляют большой научный интерес для специалистов в области исторической психологии.
Последующее обращение исследователей к изучению социально-психологических особенностей российского крестьянства на разных этапах исторического развития российского общества и государства позволило выявить как базовые, устойчивые их характеристики, которые с полным правом можно отнести к особенностям российского менталитета (Журавлев, Кольцова, 2018; Историогенез…, 2016; Кольцова, Синякина, 2018; и др.), так и закономерности их динамики в условиях радикальных социально-экономических изменений (Позняков, 1997; Позняков, Журавлев, 1992; Шорохова, 1999; и др.).