Комбат Найтов
Чекист
Об этих событиях августа 1943 года очень много противоречивой информации. Одна странность на другой: откуда у польской "Армии Краевой" появились сведения о ракетном полигоне в Пенемюнде? Полигон находился на немецкой территории, польское население в бывшей немецкой Западной Пруссии еще в 1939-м получило штампы "группа DVL IV или V". "Пятерка" подлежала ликвидации, "четверку" направляли "перевоспитываться" в многочисленные трудовые лагеря. С ним поступили так же, как это сделали поляки в 1918 году: их выселили. Эти земли Польша получила от лорда Керзона, после поражения Германии в Первой мировой войне. Так что приблизиться к полигону Армия Краева не могла.
Да и последующие события описаны так, чтобы было не понять: кто же в действительности создал атомное оружие, что делала на территории Германии миссия "Алсос", и почему она внезапно прекратила свою деятельность. При этом обогатительные фабрики в США срочно переделывают, отказываясь от циклотронов в пользу химических процессов. Так они и работают по сегодняшний день под управлением крупнейшей в мире химической компании "Dupont".
Глава 1. Задержавшийся ответ на заявление
Из тамбура в дежурную комнату заставы ворвались клубы морозного пара вместе с вошедшими тремя бойцами в тулупах, с застегнутыми под подбородком буденовками и с винтовками за плечами. Очередной наряд возвратился с охраны государственной границы. Старший наряда вскинул трехпалую рукавицу к козырьку шлема и доложил о возвращении. На его ресницах быстро таял снег. Изморозь, покрывавшая края шлема, на глазах серела и впитывалась серым сукном. Зеленая звезда, с красной крапинкой металла посередине, была тоже покрыта изморозью. На улице ниже тридцати пяти. Остальная форма была скрыта длинным, до пят, белым маскхалатом, капюшон которого пограничниками был откинут еще на улице, когда разряжали оружие. Принимавший доклад командир заставы старший лейтенант Толоконников скомандовал: «Вольно! Отдыхайте, товарищи бойцы!» Старший наряда скомандовал: «Кругом! В расположение, шагом марш!» и собирался следовать за ними.
– Помощник! Задержитесь!
– Ефрейтор Барыкин!
– Я!
– Наряд в расположение, приступить к чистке оружия!
– Есть!
Помощник командира взвода повернулся к командиру и застыл в ожидании приказаний.
– Проходите! Чай будете?
– Спасибо, товарищ старший лейтенант, не откажусь, холодно очень! Даже Найду сразу в питомник отвели.
– Я заметил! Присаживайтесь! – лейтенант подвинул к краю стола стакан в подстаканнике и сахарницу.
Помкомвзвода успел развязать завязку от маскхалата на шее и сунуть за пояс меховые перчатки. Винтовку он поставил в стоявшую у входа открытую пирамиду дежурной смены заставы.
– Пришёл ответ на Ваше заявление о желании учиться в военном училище.
– Так ведь набор в этом году уже закончен! Или отказали?
– Нет, приказано отправить Вас в распоряжение кадров пограничных войск НКВД в Москву.
Командир протянул удивленному младшему командиру листок бумаги. Весной он, действительно, писал заявление с просьбой направить его на учебу в летное училище. «Комсомолец! На самолет!» – был модным лозунгом, и комсомолец Быстрых откликнулся на призыв ЦК ВЛКСМ. Но, никакого ответа летом он не получил, хотя ежедневно спрашивал в строевом отделе об этом. Затем понял, что его цель, по-прежнему, недостижима, и постарался забыть об этом. И вот в конце декабря 1937 года он держит в руках, может быть, заветный ответ. В бумаге ясно написано: «Согласно поданному заявлению о желании продолжить службу в качестве командира РККА». Странно, ведь набор давно закончен. Золотистые кончики петлиц старшего лейтенанта ярко отсвечивали под электрическим светом 200-ваттной лампочки под потолком дежурной комнаты. Худощавое лицо командира склонилось над бумагами: он заполнял требования и командировочное удостоверение на Быстрых. А сам «виновник» мучений командира прихлебывал чай из граненого стакана в металлическом подстаканнике и наблюдал за аккуратными движениями ручкой в левой руке командира заставы. Ему всегда было интересно наблюдать за тем, как пишут левши. Промокнув написанное массивным пресс-папье с бронзовым вензелем на ручке, и подув на документ для пущего результата, еще раз перечитав написанное и удовлетворенно хмыкнув, командир отложил его в сторону и взялся за заполнение следующего бланка. Так длилось минут двадцать, помковзвода успел немного вспотеть в своем зимнем обмундировании. Наконец, старший лейтенант поднялся из-за стола, Быстрых тоже встал. Ему протянули через стол бумаги. Лейтенант взглянул на часы.
– Передай старшине, чтобы тебя подняли в пять тридцать, и запрягли пару, как раз успеешь позавтракать и на станцию к Берлинскому попадешь. Ну, товарищ Быстрых, ни пуха тебе, ни пера! – и подал младшему командиру руку через стол. Тот коротко пожал ее и упомянул черта.
– Разрешите идти?
– Конечно! Дела сдадите старшине.
Поспать, естественно, почти не пришлось! Чистил оружие, собирал и сдавал старшине заставы имущество и материальную часть. Старшина ворчал, что у Быстрых все не как у людей, мол заранее надо готовиться! «Было бы к чему!» – хотелось ответить Быстрых, но, он помалкивал, дабы не провоцировать старого ворчуна. Затем короткие сборы собственного имущества в «отпускной чемодан», оставление «автографов» в вещевой книге, предъявление содержимого тому же Власюку. Короткий сон минут сорок, затем быстрый завтрак, и вот уже из-под копыт пары лошадей ему в лицо летят комья снега. На боку наган-самовзвод. Поверх шинели накинута толстая доха. Передвигаться по погранзоне разрешалось только при оружии. На облучке красноармеец Митрохин, рядом пристроился молодой «комод» Трифонов, который принял у Быстрых должность, и сопроводит обратно на заставу санки, предварительно получив в штабе и на складах отряда какое-то имущество и документы.
Через полтора часа приехали на станцию Колесово, до отхода скорого поезда на Москву оставалось сорок минут, но поезд уже стоял на станции, правда, без локомотива. Внутри работали досмотровые группы, и посадку на него не объявляли. Вячеслав уселся на деревянную скамейку в здании вокзала, и ждал объявления. Подошел патруль и у него проверили документы, после этого разрешили следовать в хвост поезда и садиться в концевой вагон, где досмотр уже произведен. Вагон был общий, но внутри было только несколько железнодорожников. Остальные жители приграничья в это время поездом не ездят. Пожилой усатый проводник проверил предписание и прокомпостировал полученный в воинской кассе посадочный талон. Предупредил, чтобы товарищ младший командир следил за вещами и оружием.
В вагоне тепло, Вячеслав снял и уложил на верхнюю полку шинель. Шинель и гимнастерка у него старого образца, с нарукавной нашивкой зеленого цвета. В этом году объявили о новой форме и новых званиях, но переаттестация и переобмундирование до западной границы еще не докатилось. Видно, у железного наркома Ежова времени на все не хватает. Так что, из 715 застав на Западе в новой форме щеголяют только три на основных переходах через границу. По-новому звание помкомвзвода соответствует званию старший сержант, во всяком случае три треугольника у обоих. Только пока на петлицах присутствует серебристая полоса, у сержантов ее не будет.
Вагон, наконец, дернулся и через несколько минут покатился на восток. Немного поскучав у окошка, Вячеслав забрался на верхнюю полку, положил вещмешок под голову и укрылся длинной «кавалерийской» шинелью, чуть поджав под себя коленки. В общем вагоне белье не выдают, хорошо еще, что есть верхние полки, так как поезд скорый. На местных поездах все места сидячие, и поспать можно только сидя. Проснулся он только поздно вечером, проспав Минск, Смоленск и многие другие пункты остановок. До Москвы оставалось два часа. Воспользовался кипятком из бойлера, стоявшего перед купе проводника, и заварил себе чай из сухого пайка, которым снабдил его старшина. Теперь вагон был наполнен людьми, и особо присесть было некуда. Горячая кружка обжигала руки.
– Товарищ командир! Сядайте и поснедайте, чаво порожнем кипяток хлебать! Рятуйте, люди добры, служивому человеку чайку попить не даем.
Ему уступили место у столика, на столе появились яйца, хлеб, куски разорванной курицы, домашняя колбаса.
– Снедайте, не побрезгайте, товарищ командир! Вы ж с границы! А Вы нарушителей ловили?
Вячеслав кивнул в ответ, но рассказывать ничего не стал, несмотря на многочисленные просьбы. Он многое мог бы рассказать, с самого детства скитался по пограничным заставам вслед за отцом и матерью, которые оба были пограничниками. Времена, когда западная граница кипела, и пограничникам и отрядам ЧОН приходилось ежедневно сталкиваться с противником, миновали. Теперь здесь относительно спокойно, а основные события происходят на Дальнем Востоке и в Средней Азии. Здесь же активных боевых действий нет. Идет «ползучая» война. Из Польши контрабандой ввозятся и вносятся товары ширпотреба и ткани. Здесь их продают только на старые советские деньги из серебра, которые выпускались с 1921 по 1931 год. От 1,8 грамма до 18 граммов серебра в каждой. Шесть лет назад их выпуск отменили, но изъять из обращения не смогли. За задержание крупной партии такой контрабанды молоденького красноармейца-первогодка, возглавившего погоню и задержание банды после гибели старшего наряда, и направили в Могилев, в школу младшего комсостава. Через полгода он вернулся на заставу, уже со значком «За отличную стрельбу», и стал вначале командиром отделения, а затем и помкомвзвода. Таких задержаний у него восемь. Но, об этом приказано никому не рассказывать. Серебро скупается по всему Союзу, и ручейками стекается в западные области. То, что удается перехватить – лишь вершина айсберга.
Поняв, что захватывающих рассказов не будет, соседи успокоились, и Вячеслав перешел в свое полукупе и забрался обратно на полку. Впрочем, вскоре по вагону прошел проводник и сказал, что подъезжаем.
Белорусский вокзал встретил гомоном и рыхлым мокрым снегом под ногами. Пришлось много козырять, вокруг было большое количество командиров различных войск. Это – практически окраина Москвы, а Вячеславу предстояло попасть в ее центр. Рядом – Ходынское поле, ипподром, в общем, «глушь, Саратов». ГУПВВ, само собой, скорее всего, закрыто. Но делать нечего, втискиваться в переполненные трамваи на улице Горького было совершенно невозможно. Можно, конечно, позвонить матери, но видеть самодовольную физиономию отчима совершенно не хотелось. Существовал и еще один момент: в предписании говорилось прибыть в распоряжение именно кадров ГУПВВ НКВД (Главного Управления Пограничных и Внутренних Войск), а командовал ими никто иной, как комиссар 3-го ранга НКВД Быстрых Николай Михайлович, муж Генриетты Александровны Быстрых, по первому мужу: фон Валенштайн, в девичестве: фон Крейц, матери Вячеслава. Поэтому появляться в доме у матери Вячеславу совершенно не хотелось. До Лубянки тут недалеко, поэтому он закинул вещмешок на плечи, подхватил фибровый чемоданчик и пошел по четной стороне улицы в направлении центра. Через час подошел к проходной слева от главного входа и предъявил предписание. По меньшей мере, на ночлег куда-нибудь устроят. К его удивлению, ему выписали пропуск, изъяли револьвер, и вместе с сопровождающим он очутился на втором этаже здания на Лубянке. Несмотря на поздний час, кадры работали. Внимательно рассмотрели предписание и направление. Подтянутый командир НКВД куда-то вышел, и вернулся через минут десять. Постучал обратным кончиком карандаша по стеклу в приемном окошке, подзывая помкомвзвода.
– Почему не прошел переаттестацию?
– Была назначена на февраль.
– Понятно, черкани здесь и здесь.
– Разрешите? – он решил ознакомиться с документами, которые предстояло подписывать. Лейтенант госбезопасности, не пограничник, ухмыльнулся немного кривоватой улыбкой, но разрешил прочитать документы. Итак, что мы имеем с гуся? Очередное направление: город Саратов, войсковая часть № 10652, в распоряжение майора Мамсурова Х.Д.. Вторая бумага рассказывала о том, как хранить государственные тайны, помеченные отметкой «Особой Важности» и «Особой Государственной важности». Ни о какой летной школе там не говорилось.
– Я же просил направить меня в летную школу?
– Принято такое решение, сержант.
Вячеслав макнул ручку в чернильницу, и расписался.
Лейтенант передал одну бумагу Вячеславу, а два экземпляра второй и корешок первой положил в не очень пухлую папку личного дела.
– Тебя вызовут, сержант, посиди.
Сидеть пришлось долго и в полном одиночестве. Окошки, через которые общаются здесь, были закрыты. Единственная лампочка косо освещала помещение. Даже рассматривать было нечего. Он пожалел, что у него изъяли чемоданчик, в котором были книги. Очень бы пригодились. Часов нигде не было, у сержанта их не было тоже. Время тянулось, как белая круглая резинка от игрушки. Наконец появился командир в форме майора Госбезопасности.
– Помкомвзвода Быстрых? Следуйте за мной.
Они прошли коридором до следующего часового, там вошли в кабинет. Майор уселся за стол, а Вячеслав остался стоять у двери. Сесть никто не приглашал. Майор довольно пристально читал материалы личного дела, время от времени мусолил пальцы, слегка облизывая их, с целью перевернуть страницу. Наконец, он поднял глаза на Быстрых.
– По распоряжению Наркома НКВД, с целью усилить работу Разведуправления РККА, принято решение дополнительно укомплектовать управление опытными и молодыми чекистами, имеющими боевой опыт. Учитывая, что вы в совершенстве владеете языком противника, Главное Управление погранвойск рекомендовало направить вас для прохождения дальнейшей службы в одну из школ для подготовки разведчиков-нелегалов. Как Вы, лично, относитесь к такому предложению?
– Я хотел стать летчиком.
Майор улыбнулся, затем сказал, что это желание совпадает с легендой, разработанной в Разведуправлении, и это желание учитывалось.
– Товарищ Сталин говорит о возрастающей опасности, которую представляет из себя возрождающаяся немецкая армия. С ее помощью наши враги собираются уничтожить страну победившего пролетариата. Нам, чекистам, и разведчикам Красной Армии предстоит нелегкая схватка с фашистами, которая уже началась, и противник показал, что обладает серьезной силой.
Майор говорил немного коряво, частенько упоминал роль Сталина в этом вопросе, затем заговорил о вскрытом военно-фашистском заговоре, и о той опасности, которую несут спрятавшиеся в недрах нашей армии остатки недобитой гидры. Вячеслав понял, что его вербуют еще в одну службу, что его роль состоит не только в том, чтобы обучаться в школе. НКВД рассчитывает с его помощью проверить и личный состав преподавателей, так как провалов армейских нелегалов было выше крыши. Ежов, получив в руки мощнейший аппарат, стремился прибрать к рукам всю разведывательную деятельность. И направление в святая святых пасынка «главного пограничника страны» входило в этот план. Сопротивляться было бесполезно. Все уже решено за него. Как ни старался Вячеслав держаться подальше от всего этого, все равно отчим нашел способ испортить ему жизнь. Совсем не так он представлял свое будущее.
Выйдя из здания НКВД, он позвонил через коммутатор матери, назвав ее позывной, и сообщил, что проездом находится в Москве, сейчас выдвигается в сторону Казанского вокзала.
– Где ты сейчас?
– На Лубянке, вышел из управления кадров.
– Подожди меня, я сейчас спущусь.
Мать выскочила из того же подъезда, откуда вышел он. Но ее ждала машина. Они осветили фарами фигуру Вячеслава и остановились. Мама выскочила из нее, и обняла сына. После этого усадила его на заднее сиденье, и сама села рядом. Вначале заехали в ресторан «Арагви», поужинали, мама говорила, в основном о мелочах, и даже не спрашивала какими судьбами он здесь оказался. Попытки заговорить о чем-то серьезном в ресторане ею решительно пресекались. Когда они вышли оттуда, то мать сказала, что быть разведчиком он еще не готов.
– Я ничего не говорил про разведку!
– Вообще-то, я, теперь, в кадрах работаю, и твои документы проходили через меня.
– Но почему, тогда, ты не направила их в летную школу?
– Направляла, но тебе было отказано. Не подходишь по происхождению. Угу, сын комиссара Валенштайна рылом не вышел. В общем, сделала, что смогла. Большего в этих условиях просто не удалось. Правильно, что домой не зашел, мы с Быстрых разводимся, твое появление было бы лишним.
– Зачем ты за него вообще выходила? Сама же говорила, что он виноват в смерти отца.
– Во-первых, выбора не было, иначе вслед за отцом и я бы пошла. Дерьмо он редкостное! И ни перед чем никогда не останавливался. Любит только себя и считает себя гением, несколько недооцененным. Бог с ним! Квартиру он мне оставляет, а сам уходит к своей мамзель новой. Ничего, недолго ему прыгать по бабам осталось.
Она что-то недоговаривала, они шли в направлении площади трех вокзалов, а за ними ехала служебная машина матери. Урожденная баронесса фон Крейц, дочь Ольги фон Крейц, одной из подружек последней императрицы Александры, с головой ушла в революцию вслед за мужем, Георгиевским кавалером из 3-й Русской Императорской армии, которая густо полила кровью солдат и офицеров галицийские холмы. Там капитан артиллерии познакомился с Михаилом Васильевичем Фрунзе, под началом которого впоследствии воевал в Крыму и в Средней Азии, принимал участие в создании нескольких армий РККА, а затем был направлен на охрану госграницы и борьбу с басмачеством. Где и погиб. Мать с 18-го года была начальником штаба отряда ЧОН, организованного отцом из солдат и офицеров 12-й Сибирской дивизии, в которой он служил, затем стала начштаба Туркестанского пограничного округа. И, до самой смерти отца в 29-м, выполняла эти обязанности. Став женой Быстрых, немедленно уволилась из органов, и когда она вновь стала служить для Вячеслава было загадкой.
– Ко мне обратились с просьбой подобрать кандидатуру для одного очень интересного задания, и я остановилась на тебе. Ты как нельзя лучше подходишь для этой цели, и еще одно: Быстрых малость зарвался в своем стремлении угодить Ежову, не понимая того, что крест на Ежове уже давно стоит. Думаю, что через пару-тройку месяцев все и состоится. А потом под нож пойдут те, которые помогали Ежову нарушать законность и Конституцию СССР. Ну, а находиться в погранвойсках с такой фамилией тебе просто не стоит. Когда лес начинают рубить, то треск стоит такой, что за ним отдельных судеб и не видно. Так что, переход на нелегальное положение для тебя будет сейчас лучшим выходом из ситуации.
– А ты сама?
– Ой, обо мне можешь не беспокоиться! Меня столько раз собирались шлепнуть, что я уже и со счета сбилась. Переживу. В общем, не отказывайся.
– Я и не отказался.
– Ладно, время! – она остановилась и сделала знак рукой, подзывая машину. Через несколько минут в помещении военного коменданта Вячеслав получил посадочный талон.
Глава 2. Саратовская разведшкола
В Саратове зима, поскрипывает снег под сапогами, помощник военного коменданта «порадовал»:
– Раньше тебе надо было выходить! В Жасминной.
– Мы там не останавливались.
– Ну, да, ты ж на скором! Что ж с тобой делать-то, милай!
– А тут далеко?
– Да, нет! Напрямки, ежели, через Лысогорье, так рядом. А ежели кругом, то верст питнацать, али шишнацать, не мене. Да боязно мне, что не найдешь ты дороги через лес. А так до Разбойщины по Новоузенской дороге, а там напрямки тропа ведет.
Нерешительно потоптавшись вокруг стола, сержант ГБ выглянул в окошко, подошел к вешалке, и накинул на плечи форменный «офицерский» полушубок черного цвета. В таких в Гражданскую деникинцы щеголяли.
– Пойдем, милай, пойдем. – и они вышли на площадь перед вокзалом.
– Антон, подь сюда! – к ним подошел крепкий с виду мужичок в меховухе поверх пальто. – Антон Савелич, не в службу, а в дружбу, тебе ж по путю. Добрось младшего командира до Разбойщины.
Мужичок оценивающе посмотрел на Вячеслава, стоит-не-стоит время тратить, чуть помялся.
– Трохи далековато, ну, да ладно. Пошли.
Круп у лошади был покрыт инеем, извозчик убрал торбу, и ведя под уздцы, развернул легкие санки. Жестом пригласил садиться, и запахнул уголком распахнутой дохи ноги Вячеслава.
– Но, милая! Пошла-пошла! – вожжи щелчком сбили изморозь с крупа, лошадка всхрапнула и легко понесла сани по заснеженной улице. Немного покрутившись по кривой улице Степана Разина и перескочив через переезд, оказались за городом. Извозчик чуть подхлестнул кобылу, которая замедлила шаг, поднимаясь по горке. Затем начался заснеженный лес и сплошные косогоры. Проехали мимо огромной антенны, расположенной тут на Лысой горе. Примерно через сорок минут раздалось громкое: Тпру-у-у!
– Слезай, милай! Тебе направо, там школа лазутчиков, а мине налево, живу я там. Прямо не ходи, вишь тропка вправо забирает, так по ней.
Вячеслав предложил деньги, извозчик аккуратно скинул рукавицу, и потянул на себя трешку из предложенных пяти.
– Благодарствуйте! А закурить не будет?
Взял две папиросы и заложил одну за ухо. Хлопнул кобылу по крупу, и санки резво побежали вниз под горку. О том, что здесь находится разведшкола даже местные собаки знали. РВ-3, так называлась радиостанция, обеспечивала связь с агентами по всему миру. Подхватив чемоданчик, Вячеслав пошел по заваленной ночным снегопадом тропе. Едва вошел в лес, и там возник проволочный забор и будка часового. Справа и слева было скрыто два пулеметных бункера. Часовой вызвал разводящего. В отличие от него, эти двое в маскхалатах. За плечом у обоих незнакомая винтовка с большим набалдашником на стволе. Вячеслав поприветствовал разводящего и передал ему документы.
– Вообще-то, КПП с другой стороны, а здесь выход на площадку приземления. Следуйте по тропе, полтора километра. В километре отсюда будет караульное помещение, а там увидите. Штаб – слева от дороги. Так что, добро пожаловать, товарищ помкомвзвод.
Откозыряв, и засунув во внутренний карман шинели документы, Быстрых зашагал дальше по зимнему лесу. Здесь тропа была разметена, по ней проходило восемь человек. Тренированный взгляд разглядел следы двух пар валенок и шести пар сапог. Справа в лесу кто-то был. Помимо привычного стрекота сорок иногда раздавались звуки, которые можно было считать условными сигналами. Но, края тропы были чистыми, и люди попали в лес другой дорогой. Угу, кажется, засада! И он юркнул к деревьям. Службу Владислав проходил в лесу, и ухищрения нарушителей границы были ему хорошо знакомы, в том числе, и места для подобных засад. Взгляд привычно осмотрел ближайшие деревья, затем пошел ниже, есть, ствол, направленный в его сторону. Он перекатился к ели, и заполз под густую крону. След! Наган перекочевал из кобуры в руку еще в шести метрах отсюда.
– Вы на мушке, слезайте! – негромко сказал он. Фигура, спрятавшаяся на дереве, трижды свистнула сойкой.
– Отставить! Отбой! Все сюда! – послышался громкий приказной голос. К удивлению Вячеслава, все пять человек были вооружены немецкими карабинами «Маузер», у двух человек в руках незнакомые пистолет-пулеметы: деревянная накладка на затворной коробке с откидным прикладом и длинный тонкий прямой магазин, вставленный под довольно большим углом. Все были одеты в зимние маскировочные комбинезоны совершенно незнакомого кроя.
– Кто такой и как сюда попали?
– Помкомвзвода Быстрых, направлен в войсковую часть «десять шесть пять два», следую в штаб части в распоряжение майора Мамсурова.
– Майор Мамсуров. Подскажите товарищам курсантам: по каким признакам определили засаду! – майор протянул раскрытое удостоверение незнакомого образца. Но, там было указано, что представитель сего документа является командиром в/ч 10652. Владислав отдал честь и вынул свои бумаги, но, командир не стал их смотреть, и повторил вопрос.
– Место удобное для засады: поворот тропы и отсутствие просмотра, сороки шумели, и дважды крикнула сойка. Все справа. Типичные отвлекающие действия от засады с левой стороны, товарищ майор.
– Ну, что ж, пограничник! Толк в засадах понимает! Подождете меня в штабе.
На этом «приключения» не закончились! В/ч 10652 продолжала удивлять! Городок был построен в виде типичного немецкого военного городка. Все надписи были строго по-немецки. В одном из «объявлений» Вячеслав обнаружил грамматическую ошибку. Оказалось, что сделана она специально. Таким образом проверяли знание немецкого и наблюдательность. К обеду Вячеслав был переодет в форму немецкого унтера, и сел изучать строевой устав Вермахта. Два месяца сплошной шагистики, под присмотром старых фельдфебелей Ландвера, чтения «Майн кампф», немецких газет, вперемешку с длиннейшими марш-бросками, большой физической нагрузкой, а индивидуально догрузили изучением двигателей Юмо.210Г2 и Ас.10, основ конструкции самолета и аэродинамики. Все на немецком. И без инструктора. Их, просто, не было. Но, стенать и изображать катающегося по полю футболиста, в надежде на пенальти, сержант не умел, поэтому, как ни тяжела была учеба, но зачеты в конце второго месяца обучения он сдал с первой попытки. Впрочем, второй попытки ни у кого и не было: тех, кто не прошел подготовительный курс, как его называли, отчисляли, и из 56-ти человек, которые числились в роте на конец декабря, к февралю осталось меньше половины. Костяк «роты» составляли немцы Поволжья и Урала. Понятно, что настоящих фамилий никто ни у кого не знал. Было несколько человек других национальностей, но у всех немецкий язык был или родным, или прекрасно поставленным. Отбор в школу вели по этому принципу, и на индивидуальных занятиях, которые начались в конце февраля, преподаватели оттачивали лексику, и доводили до идеала произношение, требуемое по легенде. Или предлагали сменить легенду. А иногда и отчислить. Они имели полное право дать такую рекомендацию, и этот приговор обжалованию не подлежал. Собственно, преподаватели в школе работали на износ, чуть ли не круглосуточно готовя людей к заданию. А начальство при этом постоянно подгоняло их, говоря о том, что они срывают все сроки. Что требуется «здесь и сейчас». Из-за этого и хромала подготовка. Засунуть такой объем информации в голову и переучить мгновенно человека невозможно. Автоматизм вырабатывается годами, а не неделями, но… Время требовало именно быстроты обучения, поэтому и было море отчислений. В школе оставались только те, кого переучить и подготовить можно было быстро. Остальные – отсеивались.
После прохождения подготовительного этапа все перешли на индивидуальные занятия, кроме радиодела, огневой и физической подготовки. Еще и минно-взрывное дело преподавали классами по 10 человек. А так, каждый умирает в одиночку! До марта 1938 года Вячеслава, теперь его звали Вольфганг, готовили по той «легенде», которую подготовила мать. Он должен был попасть в Пернау, это в Австрии, и там уже готовы документы, что он учится военной школе летчиков, затем выехать в Германию, заявив, что желает служить Великой Германии. При этом использовались вполне легальные документы одного из дальних родственников матери, которым пообещали выезд в Латинскую Америку или США. Всем, включая курсанта. Вообще-то, они похожи, даже слишком. Но, 13-го марта Германия заявила об аншлюсе Австрии, а 16-го Адольф Гитлер проехался по улицам Вены под восторженные крики: «Хайль», и вздернутые руки двух из четырех миллионов австрийцев. В школе по этому поводу состоялась глухая пьянка преподавательского состава, большая часть которого были австрийскими коммунистами, которых выжили нацисты из их страны. «Легенда» требовала изменений и новых документов. Фамилию Крейц или Крайц стало использовать затруднительно, потому, что «родственничек» из Рейха выехать не успел. Все остальное готовили в страшной спешке: события замелькали как в калейдоскопе, а необходимость доставить и обеспечить связь старому агенту 3-го Интернационала никуда не делась. Новая легенда родилась случайно, после активизации судетских немцев. В Праге прошла мощная манифестация фашистов, на которую съехались молодые нацики со всей страны, и начали требовать вернуть их тысячелетнему Рейху. Единственное военное летное училище на Судетах расположено в городе Ралль или как его называют чехи: Ральско. Есть еще одно, в Карловых Варах, но оно готовит пилотов для гражданских авиалиний. В Ралле зацепиться было не за что. А начальство как с цепи сорвалось: «Давай-давай! Даешь! Всех расстреляем к чертовой бабушке!». Третий путь лежал через Париж, но там очень сильна «наша» иммиграция, и не исключено, что фото сына баронессы фон Крейц там уже есть. Многим она наступила на любимый мозоль. Вполне могли поинтересоваться. Так как толковых документов не было, то руководство приняло решение: поступать на первый курс Ралльской школы ВВС Чехословакии. Кстати, предстояло научиться «неправильно записывать решение в столбик при умножении». В Германии и в германоговорящих странах, включая Судеты, первым пишется меньшее число. Ведь предстояло сдать экзамены! По предметам, которые Вячеслав не изучал в немецких школах. Экстерном «пробежались» по школьным учебникам Чехословакии. Но в Чехословакию еще попасть нужно! Общих границ с СССР она не имела! В общем, вся легенда сыпалась, как карточный домик, а начальство просто свирепело по этому поводу. И тут из Базеля пришло сообщение, что семейство Крейцев пересекло швейцарскую границу и прибыло на конспиративную квартиру в Базеле. Вся подготовка к черту! Выслали туда, в Берн и Базель, уточняющие вопросы, но не самим Крейцам, а людям их курирующим. Короче, за день до аншлюса они пересекли границу, проставив в целях выезда за рубеж: желание совершить путешествие по Африке. Начальник управления кадрами ПВВ немедленно выходит на какие-то структуры, и Вячеслава, вместо Германии, отправляют в Ливию, в Бизерту! Правда, не одного, а с целой группой товарищей. На месте разрабатывается план: полет на четырехместном «Шторьхе» вокруг африканского континента в честь «исторического воссоединения исконных германских земель», с привлечением максимального количества прессы. Крейц-папа и Крейц-мама, механик самолета и курсант первого курса Пернаусской военной школы Вольфганг фон Крейц. С многочисленными публикациями из разных уголков Африки. Естественно, что фотографии будут именно Вячеслава. С лицом доработает солнце и специфические фотографические эффекты. Он должен стать известным, чтобы никто не вспоминал о том, что он выглядел моложе, и нижняя губа у него тоньше. Если хочешь спрятать вещь, то положи ее на самое видное место!
В общем, вместо двух лет обучения в разведшколе – четыре месяца, а «Физелер-Шторьх» Fi.156c3 стал его первой машиной, которую он поднял в воздух. Мама поговорила с женой троюродного брата и убедила ту, что она рискует больше, заменяя ее сына своим. Крейцы выезжали потому, что отчетливо понимали для чего гитлеровцы пришли к власти в Австрии. Они не были коммунистами, но голосовали за них много лет подряд. За «Красную Вену». И осознавали разницу между фашистами, нацистами и социалистами с коммунистами, много лет «владевшими» Веной. Они «сошли с дистанции» в Южной Африке, «по здоровью». Оттуда их путь лежал в Южную Америку, в эмиграцию, а «их сын Вольфганг» продолжил маршрут, уже вдвоем с механиком. Его звали Карл Вейсмар, старый и очень опытный механик, симпатизировавший Тельману, и недолюбливавший Гитлера. Его требовалось перевербовать, иначе путь в Германию окажется отрезанным. Триумфаторов должно быть больше единицы.
